«Смотрю на судей и улыбаюсь»
Начинают меня допрашивать: в американской зоне был? Ну и как там? Я рассказываю – и чувствую, что они все уже знают. И вдруг говорят: «Ты сказки-то не рассказывай, что добровольно сюда приехал. Возвращаются только шпионы. Так что давай, рассказывай: кто тебя вербовал, какое задание?»
А на столе у следователя вижу бумагу, подпись: Латышев. Это был наш солдат. Он дневальным в первом отделе работал, а к нам только на политзанятия ходил. А я на политзанятиях был активным, когда спрашивали, рассказывал, какие американцы хорошие парни, ничем, мол, не отличаются от русских. Он это докладывал, и появилось основание меня арестовывать.
* * *
Допросы длились месяца два, каждую ночь. Я все равно все отрицаю – и начинается самое настоящее физическое воздействие: и удары, и наручники, и карцер…
Больше всего я боялся, когда майор бил под ребра, как будто до внутренних органов доставал. Дверью пальцы мне защемляли. А один раз переусердствовали: кожа у меня лопнула, косточка беленькая показалась – и я сознание потерял. Проснулся в камере, палец в крови. Соседи говорят: подписывай, что говорят, а то можешь и инвалидом стать.
На следующем допросе говорю следователю: ладно, я все подпишу. Только легенду сами придумайте, я не умею. Назавтра вызывает, говорит уже вежливо: «Мы понимаем, что ты не шпион, но раз уж сюда попал – обратного пути нет. Если из десяти осужденных попадется один предатель – уже будет наша заслуга. Поэтому вот тебе легенда, подписывай».
Начинаю читать, думаю: что такое?! Ни слова об американцах, а написано, что я убил командира отряда, перебежал к немцам, выдал секреты…
Думаю: не-ет, что я шпион, подписать могу, а такое – не дождетесь. А следователь спокойно так говорит: «Ну, ты еще подумай. Не будешь подписывать – вызовем сюда отца и мать, пусть полюбуются на изменника родины».
И я все подписал.
* * *
На суде мне дали 25 лет. Люди там обычно чуть не в обморок падали, а у меня такое чувство, будто это какой-то спектакль. Мне 23 года, сидеть 25… Стою, смотрю на судей и улыбаюсь.