Глава 30

Пока Босх отчитывался по телефону, Сото вернулась в машину, и через пару минут они двинулись обратно в офис. По дороге Люсия вкратце подвела итоги допроса Перес, а Гарри поведал о своем разговоре с Краудером. Вначале тот был недоволен задержкой с делом Орландо Мерседа, но потом сменил гнев на милость, узнав, что Босх и Сото близки к раскрытию более крупного дела о пожаре на Бонни-Брае. И все это благодаря анонимному звонку, поступившему на «горячую линию» от неизвестного доброжелателя.

– Кстати, о Краудере, – добавил Босх. – Перед тем как поехать на завтрак, я высажу тебя у офиса. Капитан сказал, что отдел по связям с общественностью одобрил твое интервью с репортером из «Ла Опиньон». После смерти Орландо Мерседа прошла уже неделя, и они хотят узнать, как идут дела. Я попросил его устроить встречу утром, чтобы мы могли поработать оставшуюся часть дня. Поэтому займись этим, пока я буду беседовать с моим другом из Бюро.

– Ладно, – ответила Сото. – Что я могу сказать репортеру?

Босх въехал на эстакаду Сто первого шоссе и посмотрел на нижнее шоссе, обдумывая вопрос Сото. Все десять полос внизу застыли намертво.

– Главное, не упоминай имени Бруссара.

– Ясно. Как насчет винтовки?

– Спроси у Краудера, – подумав, ответил он Гарри. – Пусть он сам решает. Возможно, это как-то расшевелит Бруссара. Пощекочет ему нервы.

– Хорошо, я спрошу. Краудер знает о Бруссаре?

– Вообще-то я опустил этот пункт в своем отчете.

– А он знает, кого мы разыскиваем?

– Этот пункт я тоже опустил.

– Понятно.

– Вот и хорошо. Если я не вернусь к тому времени, как ты освободишься, попытайся разыскать Анну. В первую очередь нас интересует Барроуз, но мы должны поговорить и с Ачеведо, чтобы подтвердить эту историю. И с Бойко тоже.

– Ладно.

– Кстати, ты не спросила Перес, могла ли Ачеведо, по ее мнению, устроить поджог?

– Спросила, и она ответила, что нет. По словам Перес, Анна была плохой соседкой, но хорошим человеком. Стефани уверена, что она никогда бы этого не сделала.

Босх задумался над ее ответом. Факты указывали на то, что Анна Ачеведо, при всех ее достоинствах, напрямую принимала участие в поджоге или по крайней мере была связана с человеком, устроившим пожар, а заодно и ограбление.

– Гарри, – обратилась к нему Сото, – что мне делать с сеансом у психолога? Отменить?

Босх очнулся от своих мыслей и посмотрел на напарницу. Он совсем забыл про ее сеансы. Люсия каждую среду должна была ходить к доктору Инойес.

– Да, – ответил он. – Попроси ее пропустить эту неделю. Мы должны двигаться вперед. Нельзя терять времени.

– Хорошо, я ей позвоню.

– Я вернусь через час. Возможно, к тому времени мы будем больше знать о Барроузе.

– Что это за агент, с которым ты встречаешься?

– Она работает в отделе аналитики. Собирает информацию, обрабатывает данные и все такое.

– Я так и подумала, что это она, а не он. Когда ты заговорил с ней по телефону, твой голос сразу изменился. Стал такой мягкий, проникновенный. Примерно так же ты говоришь со своей дочерью.

Босх покосился на напарницу. Он не знал, как лучше отреагировать: похвалить ее за проницательность или попросить не лезть не в свои дела.

– Наверное, ты права. Мы были знакомы раньше.

– И она хочет встретиться с тобой наедине?

– Такой уж у нее характер. Она расскажет больше, если я приду один.

– Главное, чтобы это помогло делу, Гарри.

Босх кивнул. Ему совсем не хотелось вдаваться в детали своего знакомства с Рэйчел Уоллинг.

– Ладно, а пока мы едем, давай вернемся к Стефани Перес. Благодаря ей мы выяснили, что вся троица из «ЭЗ-банка» была в доме на Бонни-Брае.

– Да, это уже бесспорный факт. У нас есть ее опознание по фотографиям плюс словесное описание Родни Барроуза, подтверждающее его расистские замашки.

– Хорошо, а как насчет Анны? Где и как она познакомилась с Перес? Как долго они прожили вместе, прежде чем Стефани выгнала ее из комнаты?

– Стефани говорит, что они жили в одной квартире примерно год. А познакомились после того, как она поместила сообщение о поисках компаньонки на доске объявлений в прачечной дома.

– Анна тоже была из этого дома?

– Нет, но она жила там раньше, когда была ребенком. Ачеведо навещала старых друзей, увидела объявление и связалась с Перес. По словам Стефани, Анна хотела жить у нее, потому что хорошо знала этот дом и могла ходить оттуда пешком на работу. У нее не было машины.

Босх кивнул. Все складывалось в общую картину. Чуть раньше Сото рассказала, что, по утверждению Перес, в последние три месяца Барроуз ночевал у Ачеведо по меньшей мере два раза в неделю. Бойко бывал у нее намного реже, но время от времени тоже оставался на ночь. А когда Стефани стала высказывать свое недовольство ситуацией, Ачеведо начала привлекать к домашним делам сразу двух мужчин. В число их обязанностей входил, среди прочего, и вынос мусора.

Разумеется, все это пока держалось только на воспоминаниях Перес двадцатилетней давности, но расследование явно развивалось и двигалось вперед. Теперь требовалось подтвердить эти факты со стороны Ачеведо, Барроуза и Бойко.

– Нам нужно обязательно найти Анну Ачеведо, – пробормотал Босх.

– Не беспокойся, я над этим уже работаю, – отозвалась Сото.

Они остановились перед светофором на перекрестке Первой улицы и Хилл, в нескольких кварталах от полицейского участка.

– По словам Гаса Брэйли, на записи видно, что Ачеведо включила сигнализацию еще до того, как бандиты вошли в банк, – заметил Босх. – Поэтому они решили, что она не замешана в ограблении.

– А ты думаешь иначе? – спросила Сото.

– Пока нет. Но я смотрю на это видео под другим углом.

– То есть?

– Когда ты знаешь про камеру видеонаблюдения, можно догадаться, что, если не включишь сигнализацию, тебя наверняка заподозрят в соучастии.

Сото обдумала его слова и согласилась:

– Пожалуй.

– Вот почему ее надо найти и допросить, – добавил Гарри. – Ты говоришь, что она исчезла. Ни водительских прав, ни адреса, ничего. Мне это не нравится.

– Мне тоже. Тебе не кажется, что она уже мертва? Возможно, они ее использовали, а потом закопали где-нибудь в пустыне.

Босх кивнул. Это звучало вполне правдоподобно.

– Еще одна проблема в том, что мы ничего не знаем о самих грабителях, – заметил он. – Все, о ком мы говорим, были сотрудниками «ЭЗ-банка». Они не совершали ограбления.

– И не поджигали дом.

– Но если кто-то из этой троицы был своим человеком в банде, он выведет нас на остальных.

– Может, прокрутим все назад и представим, как это произошло? – предложила Сото.

На светофоре зажегся зеленый, и Босх проехал через перекресток.

– В машине сидят двое парней, – начал он. – Сначала они останавливаются на Бонни-Брае. Один из них входит в дом и бросает «коктейль Молотова» в мусоропровод.

– Они поджигают подвал и едут в пункт обмена чеков, – добавила Сото.

– Верно. В машине есть сканер радиочастот, и они останавливаются недалеко от банка, чтобы прослушать эфир. Когда полиция дает команду «общий сбор», они берут банк. А может, все было проще. Они просто стояли и слушали сирены. Когда стало ясно, что поднялся большой шум, они вломились в банк, взяли деньги и успели уйти раньше, чем появилась полиция.

Машина въехала во дворик рядом с полицейским управлением. Сото вышла из «форда» и обернулась к Босху.

– Кажется, все концы сходятся, – произнесла она.

Босх кивнул.

– Увидимся через час, – сказал он.

Рэйчел Уоллинг ждала Гарри в дальнем зале ресторана на Шестой улице. Это помещение резервировалось за вип-персонами и постоянными клиентами. Все места за шестью круглыми столами – тремя большими и тремя поменьше – оказались заняты, причем почти в половине посетителей Босх узнал сотрудников городской администрации. Он не мог вспомнить, чем конкретно они занимались, но было ясно, что это люди высокого ранга, раз они могли себе позволить начинать рабочий день в подобном месте.

Рэйчел Уоллинг, казалось, ничуть не постарела с тех пор, как они виделись в последний раз. У нее были все те же твердые линии скул, упругая кожа и каштановые волосы с вороным отливом. Особенно Гарри нравились ее глаза. Темные, пронзительные и совершенно непроницаемые. Когда Босх подходил к столу, по его спине пробежала легкая дрожь: чувство сожаления о неслучившемся. Когда-то Рэйчел принадлежала ему, но потом все пошло не так. Гарри редко о чем жалел в своей жизни, по крайней мере в плане женщин. Но он всегда жалел о Рэйчел.

Уоллинг улыбнулась и отложила в сторону газету, которую читала перед его приходом.

– Привет, Гарри.

– Прости, что опоздал.

– Ты не опоздал. Как идут дела?

– Понемногу.

Уоллинг кивнула на отложенную газету:

– На прошлой неделе ты говорил о смерти этого музыканта, мариачи. Твои расспросы о Родни Барроузе имеют отношение к этому делу?

– Нет, не имеют. У меня есть и другие дела. Сама знаешь.

– Конечно. Просто интересно, какая тут связь.

– Никакой. Я уже говорил по телефону, что интересуюсь пожаром, в котором погибло несколько детей. Ты что-нибудь принесла? Я вижу только газету и никаких папок с материалами или чего-то в этом роде.

Уоллинг улыбнулась так, словно он нанес ей оскорбление.

– ФБР не раздает материалы направо и налево. Мы не любим делиться.

Рядом прошел официант с кофейником, и Босх подозвал его к себе. Официант спросил, готовы ли они сделать заказ или нужно принести меню. В «Пасифик Дайнинг кар» Гарри уже давно не нуждался ни в каком меню. Он посмотрел на Рэйчел:

– Ну как, поедим или просто посидим и поболтаем?

– Давай поедим, – предложила она. – Я голодна как волк.

Они сделали заказ, и официант ушел. Босх глотнул кофе и бросил на Уоллинг твердый взгляд, говоривший о том, что пора перейти к делу.

– Итак, – произнес он, – Родни Барроуз…

– Да, расклад такой, – кивнув, начала она. – Ты правильно описал мне Родни Барроуза, и мы действительно долгое время держали его под прицелом. Но потом его посадили за неуплату налогов, и с тех пор он вроде как затих. По крайней мере, мы так думаем. Поэтому прежде всего я хочу знать, должно ли Бюро беспокоиться по поводу того, чем ты занимаешься.

Босх уверенно покачал головой:

– Нет, если только вас не интересует девяносто третий год. Мы расследуем «глухое» дело. Сейчас наш парень живет в Аделанто и, насколько я знаю, сидит тише воды.

– Ладно, ты меня успокоил.

– Расскажи, что вам известно. Почему им заинтересовалось ФБР?

– В середине девяностых мы плотно занялись такими парнями, как он. Отряды самообороны, националисты, антисемиты, «белое движение» – вся эта экстремистская шушера с лозунгом «Долой правительство». Ты помнишь, что тогда было: трагедия в Уэйко, штурм в Руби-Ридж, грандиозная заварушка в Лос-Анджелесе в девяносто втором, появление «народных ополчений». Некоторые из этих бунтарей, вроде вашего парня, считали, что грядет тотальная расовая война. Стали раздаваться призывы вооружаться, «отстоять свою землю», расплодились всякие «исты», о которых ты говорил по телефону, – в общем, пошла мутная волна. Мы гасили эти очаги в разных штатах по всей стране. Кое-что прозевали – например, взрыв в Оклахома-Сити в девяносто пятом.

– Так что насчет Барроуза?

– Он и его бритоголовые приятели создали организацию, которая называлась «БАРС»: Белые Американцы за Расовую Солидарность. Она вошла в общенациональный фронт, ратовавший за то, чтобы закрыть границы и защищать белую Америку, когда начнется расовая война.

– Кажется, Чарли Мэнсон тоже говорил нечто подобное?

– Верно. И чтобы его история не повторилась снова, мы стали следить за Родни Барроузом и его группой.

– Когда это произошло?

– Впервые мы наткнулись на них в девяносто четвертом, когда они начали наклеивать листовки на машины между Лос-Анджелесом и Сан-Диего. Кстати, они называли его Дрянь-Диего.

– Мило. То, чем я занимаюсь, произошло на год раньше.

– Знаю. Поэтому я не могу помочь тебе напрямую. Ты просил информацию по Барроузу, а наш отсчет идет только с девяносто четвертого.

– Что они делали, кроме расклейки листовок?

– Почти ничего. У них было свое местечко возле Кастайка, где они упражнялись в стрельбе, тренировали рекрутов и слушали спид-метал. Типичная «группа ненавистников»: много болтают и ничего не делают. Все, на что их хватало, это печатать расистские манифесты и распространять листовки с приглашением в тренировочный лагерь. Мы долго за ними следили, в том числе изнутри, и в конце концов поняли, что там ничего нет, кроме болтовни. Эти ребята не их тех, кто начинает войну: они только подпевают тем, кто это делает.

– Следили изнутри? Вы поставили им «жучок»?

– Нет, внедрили «крота». Один из членов «БАРСа» попался на каком-то мелком деле и согласился с нами сотрудничать.

– А откуда они брали деньги на свой лагерь? Эти парни хорошо зарабатывали?

– Судя по отчетам, которые я почитала перед нашей встречей, их неплохо финансировали, но кто это делал, неизвестно. Группа состояла в основном из охранников и дальнобойщиков. Вряд ли им хватало своих денег.

– При ограблении, о котором идет речь, взяли двести шестьдесят тысяч долларов. Потом было еще одно, возможно связанное с первым.

– Да, это многое может объяснить, но в отчетах ничего такого нет.

– Барроуз был у них главным?

– Нет, скорее рабочей пчелкой. «БАРС» основал парень по имени Гаррет Хенли, один из дальнобойщиков. Он собрал всех остальных.

Босх достал свой блокнот и записал это имя.

– Но поговорить ты с ним не сможешь, – заметила Уоллинг. – Он умер двенадцать лет назад. Застрелился после того, как его обвинили в неуплате налогов. Знал, что ничего хорошего ему не светит. На этом мы их почти всегда и ловим – они не платят налоги.

– А кто еще? – спросил Босх. – Вам известны сообщники Барроуза? В моем деле, кроме него, есть два вооруженных парня.

Уоллинг развернула газету, лежавшую рядом на столе. Прежде Босх никогда не видел, чтобы она делала заметки на полях. Рэйчел прочла свои записи и снова отложила газету.

– В отчетах говорится, что с Барроузом дружили двое братьев. Мэтт и Майк Полларды. Если тебя интересует их водитель, то в группе был любитель автогонок, Стэнли Нэнс по прозвищу Наскар Нэнс. Возможно, он и сидел за рулем.

Босх одобрительно кивнул. Все сходилось. Уоллинг заметила его волнение.

– Прежде чем ты завопишь «ура» и начнешь плясать джигу, хочу добавить: перед приездом я наскоро проверила всех троих, и тебе вряд ли понравится то, что я обнаружила, – сообщила она.

– А в чем дело? – поинтересовался Босх.

– Наскар Нэнс теперь крутит баранку на небесах. Он погиб в девяносто шестом, пробив ограду моста на скорости девяносто пять миль в час. Обоих Поллардов посадили за уклонение от уплаты налогов, но на свободу вышел только один. Майка Полларда отправили в Коулман, штат Флорида, где его зарезали в тюремной библиотеке в две тысячи шестом. Дело не раскрыто, но считают, что убийство произошло на расовой почве.

– А второй?

– Мэтт Поллард отсидел срок в Льюисберге и был освобожден условно-досрочно в две тысячи девятом. Пять лет он находился под наблюдением полиции в Филадельфии. Но два месяца назад испытательный срок закончился, и где он теперь, никто не знает. Эти крутые революционеры не любят попадаться на глаза госорганам. Никаких водительских прав, страховых полисов, налоговых деклараций и тому подобного.

Босх нахмурился, вспомнив, что Анна Ачеведо тоже пропала без следа. Но его беспокоил другой момент, странно не вязавшийся с общей судьбой группы «БАРС».

– Барроуз попал за решетку только в две тысячи шестом, – заметил он. – И его выпустили через двадцать два месяца.

– Ну и что? Дела делаются не быстро, – возразила Уоллинг. – Я не знаю всех деталей, но этих парней брали по очереди, одного за другим, и, видимо, Барроуз просто оказался последним.

Босх покачал головой:

– Допустим, но Барроуза отправили в Ломпок. Это все равно что загородный клуб. Как получилось, что он попал в Ломпок, а Полларды – в Коулман и Льюисберг? Там суровые места. Похоже, Барроузу сделали поблажку.

Уоллинг кивнула:

– По идее, надо просмотреть все три дела и сравнить между собой. Но ты меня об этом не просил. Ты спрашивал про Барроуза. Кто знает, может, его преступления были менее тяжкими, чем у других. Или он заключил сделку, сдав своих подельников. Мало ли чем это можно объяснить.

– Знаю, знаю. Просто интересно, не был ли он все эти годы тайным осведомителем?

– В досье, которое я смотрела, нет никаких сведений о том, что подсудимый оказывал существенную помощь следствию, – ответила Уоллинг.

– Из чего еще не следует, что ее не было, – пробормотал Босх.

– В любом случае то, о чем ты спрашиваешь, выходит за рамки моих полномочий. У меня нет доступа к спискам информаторов. Их держат за семью замками.

– Ты не выписала номера дел? Может, я поговорю с прокурором.

– Я все выписала.

– А как насчет агента, занимавшегося «БАРСом»? Кто это был?

– Ник Ярдли. Он еще работает в лос-анджелесском офисе.

– Думаешь, он захочет со мной побеседовать?

– Возможно, но не забывай, что Барроуза упекла за решетку налоговая служба. Чисто технически мы им только помогали. Ник может сплавить тебя налоговикам, и тогда на этом все закончится. Они не общаются с полицией.

– Знаю.

– Если будешь говорить с Ником, не упоминай мое имя. Скажи, что получил информацию из судебного архива.

– Разумеется.

К ним подошел официант с подносом. Босху не терпелось поскорее уйти и заняться делом, но он понимал, что если грубо обойдется с Рэйчел, потом она откажется иметь с ним дело. А он не хотел так рисковать.

Они принялись за еду, и Гарри попытался завести светскую беседу.

– Как дела у Джека? – спросил он.

Он имел в виду Джека Макивоя, бывшего репортера «Таймс», с которым Рэйчел жила в последние годы. Босх хорошо его знал.

– Все в порядке, – ответила Уоллинг. – Он счастливчик и везунчик, если вспомнить, что сейчас творится в журналистике.

– Все еще сотрудничает с тем детективным сайтом?

– Нет, переключился на другой. Называется «Честное предупреждение». Посвящен расследованиям и репортажам, связанным с защитой прав потребителя. Тебе надо на него зайти. Теперь никто не интересуется простыми гражданами: ни правительство, ни газеты. На сайте много интересной информации. А Джеку снова нравится его работа.

– Замечательно. Как-нибудь посмотрю. Какой там адрес: честноепредупреждение точка ком?

– Нет, точка орг. Это некоммерческий сайт.

– Ладно, обязательно зайду.

Босх хотел спросить, не создает ли ее связь с журналистом проблем на работе, но тут в его кармане завибрировал телефон. Он отложил вилку и взглянул на экран. Это было сообщение от Сото:

«Я готова».

Не слишком вежливое напоминание, что его ждут дела. Он взглянул на Уоллинг, которая сосредоточенно размазывала масло по ломтю багета.

– Что, пора идти? – поинтересовалась она, не отвлекаясь от своего занятия.

– Боюсь, что да, – ответил Гарри.

– Тогда не беспокойся за меня. Иди.

– Хорошо, Рэйчел. Спасибо за помощь. Я оплачу счет на выходе.

– Спасибо, Гарри.

Босх взял с тарелки кекс и начал подниматься с места.

– Это тоже не забудь, – остановила его Рэйчел и протянула газету. Он взял ее и встал из-за стола.

– Передай Джеку, что он действительно везунчик.

– Почему? Из-за его работы?

– Нет, Рэйчел. Из-за тебя.