Глава пятьдесят шестая

Эхо выбралась из трясины смерти, вязкой и густой, как жидкий цемент, и первым из чувств к ней вернулся слух. Она услышала звон мечей. Кора деревьев трещала и лопалась от огня. Победители издавали радостные крики, побежденные стонали от боли. Каждый звук болезненно отдавался у Эхо в голове. До чего громко. Оглушительно громко. Если бы Эхо могла двигать руками, она зажала бы уши. Беруши. Ей нужны беруши. Но сейчас у нее не было ничего, кроме ложа из острых камней, которые вонзались ей в спину. Тошнотворный запах горелого мяса щекотал ноздри.

Восставать из мертвых трудно и противно. А уж тем более на поле сражения.

Эхо с трудом разлепила глаза, и они тут же налились слезами. Дым мешался с каким-то запахом, который Эхо не сразу узнала. Она зажмурилась и стала припоминать, откуда ей знаком этот запах. Едкий, резкий, как озон. Эхо распахнула глаза. Междумирье. Но ведь Шварцвальд – запретная зона? Так говорил Гай. В нем нельзя открыть портал. Эхо села. Ветви ив цеплялись за волосы. И тут она увидела низвергшийся с неба ад.

Прежде Эхо никогда не видела бой, но, видимо, так он и выглядел. Птератусы сражались с дракхарами, Руки, ноги, мечи – все смешалось. Надо всем этим, точно бронзовый бог, возвышался Альтаир. Мечом он прорубал себе путь с такой легкостью, словно вокруг были спичечные человечки. Эхо заметила серебристые волосы Дориана, которого осаждали сразу шестеро огнедышащих драконов. Вот он упал, и на него навалились дракхары. Эхо поискала взглядом, не мелькнет ли где белая головка Айви или яркие перья Джаспера, но увидела лишь груды изувеченных тел да огонь, всепожирающий огонь.

Взгляд ее упал на Гая. Он бился одновременно и с птератусами, и с дракхарами. Клинки он куда-то дел, и теперь сражался птератским мечом. Эхо сразу же узнала его. Подумать только! В руках у Повелителя дракхаров птератский меч! Впрочем, чему тут удивляться, И более странные вещи бывают на свете. Раньше Эхо и представить себе не могла, что погибнет от собственной руки и воскреснет из мертвых, полная странной силы. Похоже, сегодня день открытий.

Гай дрался отважно. Меч его скользнул по доспехам упавшего птератуса. На нем был такой же белый плащ, как на остальных, и бронзовые доспехи, как у его товарищей, но эти плечи, эту линию подбородка и золотистые пестрые перья Эхо узнала бы где угодно. Альтаир повел войско в бой, и Роуан – храбрый, верный, прекрасный Роуан – пошел за ним. Точно почувствовав на себе ее взгляд, Роуан обернулся и посмотрел Эхо в глаза. Он был хмур, карие глаза его печальны. Роуан что-то крикнул ей, но гул битвы заглушил его голос, развеял слова по воздуху. Он смотрел на нее так, словно видел впервые, как будто Эхо была неизвестным чудищем. Гай занес меч, чтобы прикончить Роуана, но тут из пещеры оракула раздался грохот, похожий на раскат грома.

Казалось, пещера изрыгает пламя. У выхода стояла Танит, воздев к небу руки, полные огня. Вот-вот она сожжет весь лес вокруг. Эхо почувствовала себя маленькой и беспомощной, как всегда. Они бессильны против Танит. Они сгинут здесь, в Шварцвальде, превратятся в кровавые головешки.

Сидя под ивой, Эхо съежилась от страха. В свете пламени Танит листва казалась желтой. Эхо чувствовала себя так, словно ей снова семь лет и она прячется в шкафу от чудовищ. Но тут она услышала, как Роза прошептала те самые слова, что сказала, когда Эхо тонула во мраке небытия. Ты нужна своим друзьям.

Ей уже не семь лет, и она не одна. Она не будет прятаться ни от Танит, ни от Альтаира, ни от кого бы то ни было. Тем более если может помочь. Тем более когда ее друзья нуждаются в ней.

Эхо собралась с духом и заставила себя встать. Она ждала, что рана от кинжала будет болеть, но, опустив взгляд, обнаружила, что та затянулась, и остался лишь еле заметный шрам.

Эхо почувствовала, что Танит ее заметила. Она стояла слишком далеко, чтобы Эхо видела ее глаза, но она их помнила – красные, злые. Впрочем, это не ее воспоминание. Казалось, Эхо смотрит в кривое зеркало, в котором отражаются события чьей-то чужой жизни, так, словно это ее собственная: домик Розы на берегу моря, объятый пламенем. Танит подожгла его! Эхо охватила жгучая ненависть.

– Да, – произнес в ее голове голос Розы. – Ты знаешь, что делать.

Эхо воздела руки к небу, точь-в-точь как Танит. Не раздумывая. Не колеблясь. Просто подняла ладони и вызвала пламя, бушевавшее под кожей. Огонь!

Краем глаза Эхо заметила, что Гай оставил Роуана, который, к счастью, был жив и таращился на нее, как на монстра из кошмарного сна, и бросился между ней и Танит. Но тут к нему, расталкивая сразившихся, устремился Альтаир и взмахнул мечом. Казалось, время остановилось. Эхо видела происходившее, точно в замедленной съемке. Альтаир нацелился мечом прямо Гаю в сердце, и Эхо снова подумала: «Огонь!»

Из ее открытых ладоней вырвалось черно-белое пламя, яркое, точно сорочьи перья, так непохожее на буйное красно-желтое пламя Танит. Сначала оно горело прерывисто, робко, но потом стало сильнее, светлым, как солнце, и темным, как ночь. Сердце птицей билось у Эхо в груди. По жилам текла энергия, которая только и ждала, чтобы вырваться на волю, но тело было клеткой, и в ней томилась жар-птица. Эхо рассмеялась, и ее пламя полыхнуло. Языки его устремились вперед и столкнулись с огнем Танит. Но та не отступила.

Черно-белые языки пламени Эхо задрожали. Она вложила в удар всю энергию, которая у нее была, есть и будет, но этого оказалось недостаточно. Слишком могущественна была Танит, а Эхо еще слаба, поскольку не успела освоиться с собственной силой. Огонь Танит затмил черно-белые языки пламени Эхо: только что яркие, они потускнели, посерели.

Гай упал на колени возле поверженного Альтаира, чьи перья еще дымились, и с болью уставился на Эхо. Какое-то незнакомое чувство шевельнулось в ее душе. Черно-белое пламя ее окрепло, и Эхо почувствовала, как Роза бьется у нее внутри. Танит нанесла ей ответный удар, и Эхо упала на колени. Огонь на ее ладонях потух.

Но она не может умереть еще раз! Ей столько всего нужно сделать! Она ведь не успела повидаться с Айви, сказать ей, что та замечательная подруга, и встретиться с Роуаном. Им столько всего надо обсудить! Эхо хотела поблагодарить его за то, что освободил ее, попросить прощения за Руби, за то, что обманула его доверие, сбежала от него. А еще ей нужно признаться Птере, как сильно она ее любит.

Последнее, что услышала Эхо перед тем, как потерять сознание, был шелест перьев, точно их ворошил ветер. Мрак междумирья затопил лес, и не осталось ничего, кроме тишины.