Глава двадцать шестая

Если бы Дориана спросили, как он дошел до такой жизни, едва ли у него нашелся бы ответ. По крайней мере вразумительный. Их вел за собой по длинной лестнице птератус с ярким опереньем, поминутно сокрушался, что они как пить дать испачкают его ковер.

Дориан шел, зажимая рукой рану. Наверно, ему все это снится. Сейчас он очнется в собственной комнате и посмеется этому кошмару. Но тут его пронзила более чем реальная боль, а он не проснулся.

Когда они добрались до верха лестницы, у Дориана так сильно кружилась голова, что он толком не мог разобрать голоса своих спутников. Наверное, за время этого подъема он потерял больше крови, чем за всю дорогу от реки до собора. Со всех сторон ему слышалось эхо. Он не замечал ничего, кроме того, что Гай поддерживает его за спину. Дориан прислонился головой к дверному косяку и закрыл глаза, из последних сил стараясь остаться в сознании. Упасть в обморок в лужу собственной крови он считал ниже своего достоинства.

– И кто этот дылда?

Лишь спустя минуту Дориан осознал, что птератус говорит о нем. Что ж, он не виноват: столько крови потерял. Дориан открыл глаза и увидел, что все четверо не сводят с него глаз. Ближе всех стоял Гай. Он тревожно хмурился. Эхо смотрела на Дориана, как на раненое животное: озабоченно, но без особой жалости. Айви не спускала глаз с его открытой раны. Судя по тому, как часто девушка моргала, выглядела рана куда хуже, чем ему казалось. Джаспер разглядывал его, удивленно скривив губы, точно в усмешке. Он, может, и улыбнулся бы, если бы Дориан не залил кровью его чистый белый ковер.

Гай шевелил губами, но Дориан не слышал, что он говорит. Кажется, звал его по имени. Дориан снова закрыл глаз, и звуки вернулись. Похоже, он сейчас не в состоянии видеть и слышать одновременно.

– Тебе не больно? – донеся до него голос Гая.

Дориан уважал Гая, восхищался им, даже любил, что для начальника стражи было уже излишним. Но порой Дориан не мог удержаться от мысли, что Гай, мягко говоря, звезд с неба не хватает.

– Ты умираешь? – спросил Джаспер. Можно подумать, сам не видит.

В ответ Дориан застонал, прижал руку к ране, и кровь брызнула на ковер. «Неужели я выгляжу еще хуже, чем чувствую себя?» – подумал он.

Гай уже держал Дориана обеими руками, и тот был благодарен ему за это, потому что в любую секунду мог оказаться на полу в луже собственной крови.

– Ему нужен врач. – Гай обхватил Дориана за пояс.

«Еще бы», – подумал Дориан.

Джаспер шагнул к ним, поднял руки, и Дориан, не понимая, что он задумал, испуганно вжался в стену, как будто хотел пройти сквозь нее. Шрамы в пустой глазнице болели так же сильно, как свежая рана в боку. Дориан зажмурился и на мучительное мгновение снова перенесся на поле битвы. Птератус с коричнево-белыми перьями склонился над ним, сжимая в одной руке окровавленный нож, а в другой – его глаз. Гай крепче обхватил Дориана, тот очнулся и судорожно вздохнул. Металлический запах собственной крови даже успокаивал.

– Инструменты у меня есть, – сообщил Джаспер, – так что я могу его заштопать, правда, не обещаю, что будет красиво. Я же не лекарь.

– Ты лекарь. – Эхо обернулась к Айви. – Ты же училась. Сможешь ему помочь?

Айви перевела взгляд с Эхо на Дориана. Их взгляды встретились, но Дориан не понял, о чем она думает. Айви медленно кивнула.

– Конечно.

Наверное, он ослышался, подумал Дориан. Не могла же Айви действительно согласиться – после того, как он с ней обошелся. Это какая-то неслыханная доброта. Дориану прежде не доводилось сталкиваться с подобным. Он хотел было заявить, что на самом деле ему вовсе не так уж плохо, но пошатнулся и рухнул Гаю на грудь. В общем, неловко получилось.

Джаспер что-то сказал Гаю, но Дориан не расслышал: он из последних сил сдерживался, чтобы его не вырвало Гаю на мундир. Или на ботинки. Или на что-нибудь еще. И только когда Гай с Эхо его куда-то потащили, Дориан понял, что они говорили о том, чтобы положить его к Джасперу на кровать. Дориан отчаянно запротестовал. Он, в конце концов, не барышня, чтобы с ним так нянчились. Хотя, похоже, он все-таки умудрился потерять сознание, потому что, когда снова пришел в себя, то почувствовал, что лежит на мягком матрасе.

Чьи-то руки снимали с него одежду. Дориан попытался их отпихнуть.

– Мне не нужна помощь, – пробормотал он. Может, если сказать это вслух, то слова каким-то волшебным образом окажутся правдой.

– Дыра в твоем боку, испоганившая мне простыни, говорит об обратном, – отрезал Джаспер. Они с Айви вышли из какой-то комнатки (Дориан догадался, что это ванная), держа в руках медицинские инструменты. А ведь он даже не заметил, как они ушли. – Между прочим, это египетский хлопок.

Дориан поморщился, когда холодное полотенце коснулось его лба, вытирая бисерины пота. К его губам поднесли кружку, и чья-то рука, слишком маленькая для Гая и Джаспера, помогла ему поднять голову.

– Пей. – Айви чуть наклонила кружку, и Дориан почувствовал горечь во рту. Его едва не стошнило: девушка добавила в снадобье мяты, которую он терпеть не мог. Айви поставила чашку и обернулась к Гаю и Эхо, которые стояли у нее за спиной. Дориану показалось, что Эхо куда больше волнуется за Айви, чем за него. Что ж, справедливо, подумал он.

– Отойдите, пожалуйста, не мешайте мне работать, – попросила Айви, и Гай с Эхо молча послушались. Белые перья Айви по-прежнему были в грязи и крови, но голос звучал куда увереннее, чем тогда, когда колдуны приволокли девушку к Дориану. Сейчас, на свободе, в своей стихии, она казалась совсем другой. У Дориана екнуло сердце, и вовсе не от боли, которую причиняла ему рана.

Он устало моргнул, но сейчас его уже не так клонило в сон, как раньше. Настой, которым напоила его Айви, оказался целебным, хоть и гадким на вкус. А девушка меж тем ловко размотала марлю и принялась нарезать полосками. Закончив, стала бережно и умело промывать его рану. Дориан заметил, что Айви вымыла руки по локоть, так что перья сияли белизной, хотя все остальное по-прежнему было в крови и саже. Айви позаботилась о том, чтобы не занести в рану инфекцию, и это отчего-то растрогало Дориана. Он обошелся с ней жестоко. И не заслужил доброго отношения. Да и едва ли ему нужна была ее доброта.

– Почему? – спросил Дориан.

Услышав его голос, Айви вздрогнула и нечаянно задела рану. Дориан невольно вскрикнул от боли. Айви рассеянно извинилась: внимание ее было приковано к ране.

– Что почему? – переспросила Айви.

Дориан с трудом – сказывалась потеря крови – поднял руку и указал на рану.

– Почему ты мне помогаешь?

Айви молча продолжала обрабатывать рану. Так прошло несколько минут. Дориан уже не надеялся, что девушка ему ответит. В конце концов, она не обязана ему ничего объяснять. Дориан закрыл глаза и постарался не шевелиться, пока Айви вынимала из раны кусочки грязи.

– Я лекарь.

Услышав тихий, но уверенный голос Айви, Дориан открыл глаза. Но она больше ничего не сказала, как будто и так все было ясно. Снадобье продолжало действовать, и Дориан смог заметить, что щека, по которой он ударил Айви, побагровела.

– Да, – негромко согласился он, – конечно, но я… – Он указал на след от его удара у нее на щеке.

– Я ничего не забыла, – ответила Айви, смазывая рану мазью. Сначала было очень холодно, потом терпимо. Кожа вокруг раны онемела. Айви наложила поверх мази повязку.

– Так почему тогда?

На самом деле Дориан хотел спросить совсем не об этом. Почему ты добра ко мне? Так не бывает!

– Потому что в мире и так полно жестокости, – пояснила Айви и потянулась за пластырем, который лежал на тумбочке у кровати, – и я не хочу ее умножать.

Айви оторвала несколько полосок пластыря и аккуратно, но крепко закрепила повязку. Вытерла руки полотенцем, которое принес Джаспер, встала, посмотрела на свою работу и удовлетворенно кивнула. Не говоря ни слова, развернулась и вышла. Она так ни разу и не взглянула ему в глаза, и Дориану стало ужасно, непереносимо стыдно.