Книга: Птица Маук
Назад: Глава четырнадцатая ГИБЕЛЬ ОСТРОВА
Дальше: Глава шестнадцатая СОЛНЦЕ ВОСХОДИТ НОЧЬЮ
Глава пятнадцатая
«КТО ТЫ, МАЛЬЧИК?»
На стене каюты раскачивается портрет молодого человека в студенческой тужурке. Лампа под абажуром, наглухо прикрепленная к столу, позвякивает стеклянными подвесками. Две головы склонились над прокладкой пути. Это начальник гидрографической экспедиции и капитан ледокола «Федор Горюнов», которых мы видели в прологе.
— Осталось совсем немного, — говорит начальник экспедиции, выпрямляясь. — Последние гидрографические станции.
— Надо успеть до темноты.
— Зависит ото льда. Как разводья?..
Распахнулась дверь, и клубы холодного воздуха ворвались в каюту.
— Вернулся летчик! — крикнули с порога.
Капитан с шумом отодвинул кожаное кресло.
— Ну?..
Капитан и начальник экспедиции с напряжением смотрят на дверь.
Входит молодой пилот, держа на руках бесчувственное тело Кеюлькана. Каюта заполнилась участниками экспедиции.
Взволнованно переговариваются:
— Где нашли его?
— Совсем мальчик.
— Как попал на лед?
— Жив он?
Бережно поддерживая Кеюлькана, лежащего койке, врач поит его из фляжки.
— Полное истощение сил, — бросает врач начальнику экспедиции.
Голова Кеюлькана — глаза закрыты попрежнему — бессильно упала на подушку.
— Спит, — произнес кто-то удивленно.
Все на цыпочках выходят.
Коридор перед дверью каюты. Взад и вперед шагает летчик, оберегая сон спасенного им человека.
То и дело в иллюминатор засматривают чьи-нибудь любопытные глаза.
— Спит?
Летчик кивает со строгим лицом, предостерегающе подняв палец.
— Еще спит?.. О!..
Палуба. Прозрачные полярные сумерки. Два матроса разматывают бухту троса. Мимо пробегает третий матрос. Они прерывают работу, чтобы спросить.
— Ну, как?
— Спит еще.
Доктор проходит через каюту гидробиологов, где те разглядывают в микроскоп свой сегодняшний улов. Все провожают доктора взглядом.
— Как ваш пациент, доктор?
— Спит.
Коридор перед дверью каюты. Летчик прислушался, осторожно приоткрыл дверь, заглянул внутрь.
Каюта снова заполнилась людьми.
Кеюлькан не шевелится. Тем больший контраст с его неподвижным вытянутым телом составляют широко открытые глаза, живые, темные, блестящие.
Начальник экспедиции присел на край постели, спросил ласково:
— Кто ты, мальчик? Эвенк? Эскимос?
Повторил тот же вопрос по-эвенкийски, по-эскимосски.
Кеюлькан молчит, переводя испытующий взгляд с одного лица на другое.
Капитан наклонился над подушкой:
— Как ты попал туда? Так далеко от земли?
Кеюлькан продолжает молчать.
Летчик наклоняется с другой стороны подушки:
— Скажи же хоть что-нибудь? Куда ты шел?
Кеюлькан посмотрел на него, после паузы сказал, неуверенно выговаривая трудное слово:
— Ленинград.
Зрители взволнованы.
— Ленинград? Он сказал: Ленинград?
Но глаза Кеюлькана округлились от удивления. Все смотрят по направлению его взгляда. Вдоль стены лежат пустые гидрографические буи.
Кеюлькан проворно спрыгнул с койки, подбежал к стене. Сев на корточки, с лихорадочной поспешностью осматривает буи один за другим. Капсюли пусты.
Кеюлькан испуганно оглянулся. Шарит за пазухой. Лицо прояснилось. Вытащил капсюль, привешенный на шнурке, вставил в один из пустых буев и торжественно подал пилоту. Тот, недоумевая, передал капитану. Тот, в свою очередь, — начальнику экспедиции, а он уже, при благоговейном молчании присутствующих, вытащил из капсюля записку.
Кеюлькан вытащил капсюль, привешенный на шнурке, вставил в один из пустых буев и торжественно подал пилоту.
Это известная записка на трех языках с просьбой адресовать ответ о координатах в Ленинград, в Арктический институт. Начальник экспедиции перевернул ее. На обороте нацарапано:
«К северо-северо-востоку от мыса Иркапий в океане народ онкилонов терпит бедствие. Если не пришлете корабль до зимы, мы погибли».
Начальник обернулся к Кеюлькану:
— Кто писал это?
— Горюн.
— Кто? Как ты сказал?
— Горюн.
— Мальчик, ты видел его? Какой он? Опиши, какой он.
Кеюлькан выпрямился. Осанка сразу стала величавой, голос окреп.
— Такого роста.
Все недоверчиво проследили взмах руки Кеюлькана.
— Такие глаза. — Кеюлькан вытаращил глаза и обвел вокруг руками. — Плечом сдвигает горы.
Кеюлькан говорит протяжно и коверкая русские слова, но это придает его речи особую, медлительную торжественность. Это не просто ответ, это эпическое повествование о необыкновенном человеке, могучем и добром чародее.
— Звери слушаются его и деревья рассказывают ему о прошлом.
Пилот и капитан удивленно переглядываются.
— Сильнее всех. Сильнее Маук. Стоит ему протянуть руку, — и Птица роняет с неба крыло, и он делает из него копье.
Начальник переводит взгляд с Кеюлькана на раскачивающийся портрет на стене. Там изображен молодой человек в косоворотке, в расстегнутой студенческой тужурке. Худое, очёнь доброе лицо. Усталые светлые глаза под высоким лбом.
— Мальчик рассказывает сказки, Горюнов был человеком обыкновенного роста. Таким, как вы, как я…
