Глава 27

Незадолго до обеда у Иврарда Боуна мне на ум пришло, что там, разумеется, будет Эстер Кловис. Это казалось вполне логичным, особенно если учесть, что Иврард писал статью для научного журнала, а еще работал над книгой о своей экспедиции в Африку. Я непременно застану ее у него на квартире за вычитыванием гранок или составлением указателя… Такая картина меня совсем не порадовала. Я решила, что постараюсь прикинуться особой, решительно не способной ни на то, ни на другое. Внешность у меня очень ординарная, и одеваюсь я малоинтересно, но новое платье, которое я купила, свидетельствовало о попытке, возможно, ошибочной, как-то себя изменить. Оно было черным – этого цвета я никогда раньше не носила, только когда была в трауре после смерти родителей. Я часто видела в черном Елену, но ее светлые волосы и белая кожа соответствовали ему лучше, чем моя невзрачная серость. К тому же она умела оживить его ярким цветовым пятном или «важной драгоценностью», как советуют женские журналы.

У меня не было «важных» драгоценностей, кроме броши с хорошей камеей, доставшейся мне от бабушки, так что я закрепила ее на маленьком воротничке, плотнее обычного зачесала волосы назад – и в целом выглядела именно так, как женщина, способная выправить гранки или составить указатель. И все-таки, думала я, Эстер Кловис с ее собачьими волосами скорее всего будет одета в твидовый костюм и блузку с рюшами. По крайней мере я хотя бы чем-то буду отличаться.

Выйдя из дому, я столкнулась с мисс Стэтхем, которая направлялась в церковь.

– Здравствуйте, дорогая, – протянула она, глядя на меня несколько подозрительно. – Что вы сделали с волосами? – спросила она наконец.

– Не знаю, – слабо ответила я. – Ничего особенного.

– Выглядит зализанно, точно вы в баню собрались, – весело сказала она. – Не сочтите за обиду, но раньше выглядело лучше.

– А как я укладывала волосы раньше?

– Ну… не знаю… Но было как-то мягче, больше вокруг лица.

Что-то менять было теперь слишком поздно, и, возможно, не стоило огорчаться из-за мнения мисс Стэтхем. Как-то мягче и больше вокруг лица… Ну кто захочет так выглядеть? Уж сама она-то не писаная красавица, как выразилась бы Дора.

Сделав вдруг шаг вперед, она взяла меня за руку.

– Да, вспомнила, что хотела вам рассказать. Я тут утром в субботу заглянула в «Бейкерс», и кого, вы думаете, там увидела? Ни за что не догадаетесь!

– Миссис Грей? – предположила я.

– Ну вот, а я думала вас удивить! Так или иначе, – продолжала она, быстро оправившись от разочарования, – мне было чуточку неловко, и я собиралась пройти мимо – она ведь белье рассматривала, понимаете… Но нет, она сама за мной пошла и начала расспрашивать о новостях в приходе, и как все поживают, и даже о самом отце Мэлори… Я не знала, что и сказать.

– Могли бы рассказать ей про рождественскую ярмарку.

– Так я и сделала, а она сказала, что, наверное, даже придет! Можно подумать, у нее ни капли стыда нет! И вообще, она, похоже, уже нашла квартиру – в лучшей части Кенсингтона, вот что она сказала – в районе почище нашего! И там три или четыре англо-католические церкви, все минутах в десяти ходьбы, а то и меньше.

– Embarras de richesse.

– Что-что, дорогая? А в той, куда она решила ходить, есть священник и два младших священника, и все как один холостые! Она сама мне так сказала. Они все вместе живут при церкви.

– Боже ты мой, наверное, им пришлось объединиться, чтобы защищать себя вместе и по отдельности.

– Вот-вот, – откликнулась мисс Стэтхем. – Мне почти захотелось посоветовать им поостеречься.

– Я думала, она устала от духовных лиц. Замужем за одним, помолвлена с другим, разве этого не достаточно?

– Ну, может, привязываешься к определенному типу мужчин, – благодушно заметила мисс Стэтхем, – хотя, должна признать, они совсем не такие приятные, как отец Мэлори.

Колокол зазвонил к повечерью, и Джулиан поспешил из дома священника в церковь.

Зажав рот рукой, мисс Стэтхем хихикнула сквозь пальцы.

– Помяни черта, а он тут как тут! – воскликнула она и побежала за ним в церковь.

Я пошла своим путем, чувствуя себя уже не столь уверенно, как когда выходила, но интерес к новостям об Аллегре Грей несколько отвлек меня от мыслей о прическе. Теперь, когда она исчезла из нашей жизни, я была доброжелательней к ней настроена и не завидовала ее квартире в лучшей части Кенсингтона и ее трем холостым священникам. Я не сомневалась, что рано или поздно она какого-нибудь на себе женит.

Сойдя с автобуса, я свернула на улицу, где располагался дом Иврарда Боуна, и нос к носу столкнулась с Уильямом Колдикотом.

– Надо же, Милдред! – воскликнул он. – Но я едва тебя узнал. Вид у тебя чуточку triste обычного. В чем дело? – Отойдя на шаг, он задумчиво меня рассмотрел. – Возможно, из-за прически? Или из-за строгого платья. – Он покачал головой. – По правде сказать, так сразу и не определишь.

– По-твоему, так лучше? – спросила я, исполненная дурных предчувствий.

– Лучше? Э… Кто я такой, чтобы высказывать свое мнение? Лучше, чем ты обычно выглядишь? Но как ты обычно выглядишь? И не упомнишь… Ты куда направляешься? Не ко мне ли?

Мне почудилась в его голосе нотка тревоги, а потому я поспешила его успокоить.

– Ну, может, оно и к лучшему. Я не смог бы тебя принять, как хотелось бы. У меня маленькая курочка en casserole запекается, но это очень маленькая курочка, а сейчас я бегу к моему виноторговцу, который, надеюсь, еще не закрылся, поскольку я только что на беду свою обнаружил, что в погребке у меня ничего, кроме белого вина, нет.

– Какой ужас! – пробормотала я. – Полагаю, купишь бутылку «Нюи де Сен-Жорж»?

– Возможно… У него есть вполне сносное бургундское. Единственно, боюсь, вино едва ли будет chambre к тому времени, когда его пора будет открывать.

– Тогда почему бы не поставить бутылку на пару минут у камина или в теплую воду? – предложила я. – Тогда вино согреется.

– Согреется! Милдред, дорогая моя, нельзя говорить такие вещи. Кто-нибудь может не перенести шока. Таких слов я ожидал бы от бедной Доры, но от тебя – никогда.

Я почему-то сочла себя польщенной.

– Если ты обедаешь один, – предложила я, – никому и знать про такое не надо.

– Тут ты, конечно, права. Есть удовольствие в тайном пороке. Можно чувствовать себя порочным и одновременно получать удовлетворение от того, что никому больше вреда не приносишь, – даже как-то приятно.

– Несомненно, – отозвалась я. – А теперь мне правда пора. Меня пригласили на обед, и, вероятно, придется помочь с готовкой.

– Сколько у тебя забот! – воскликнул Уильям. – Я всегда предпочитаю полностью контролировать приготовление пищи или вообще ни за что не отвечать. Я бы лучше не смотрел, как в подливу подмешивают «Боврил» или делают другие ужасные вещи.

Расстались мы со взаимными выражениям озабоченности по поводу обеда, который каждому из нас предстоит, хотя мне показалось, что относительно своей птички Уильям был несколько самодоволен.

Звоня в дверь квартиры Иврарда, я поняла, что опоздала. Мисс Стэтхем и Уильям меня немного задержали, но так было даже лучше, чем прийти слишком рано и медленно брести в темноте мимо нужного дома, надеясь, что тебя не увидят из верхнего окна.

– А, вот и вы, – сказал, открывая дверь, Иврард.

Не верх гостеприимства, но я уже достаточно хорошо его знала, чтобы понимать, что он никогда не выражает большой радости, когда кого-то видит.

– Боюсь, я немного опоздала.

Сняв пальто и вешая его на крючок, я, к некоторому своему потрясению, обнаружила на одной стене зверского вида африканские маски. Зеркала тут, к счастью, не было, и, смирившись с судьбой, я стала ждать, когда Иврард отпустит какое-нибудь замечание по поводу моей внешности. Но, к моему облегчению, ничего не последовало, и через некоторое время я сообразила, что он, по всей видимости, считает, что я выгляжу в точности как обычно. Или слишком вежлив, чтобы что-то сказать.

– Знаю, на что вы смотрите, – сказал он, – и знаю, что это непростительный грех. Могу только надеяться, что вы забудете, что видели, и позволите этому остаться нашей тайной.

– Думаю, все тайком ставят вино к огню, – отозвалась я. – Я и не знала бы, что так нельзя, если бы Уильям Колдикот только что меня не просветил. Но как же мясо? Разве его не нужно ставить в духовку?

– Домработница все приготовила. Она что-то поставила в духовку, – неопределенно ответил он. – Птицу, цыпленка или что-то. Полагаю, с этим все в порядке. Возможно, вы согласитесь помочь ее достать… Кажется, в половине восьмого.

– Она в формочке для запекания?

– А должна быть? Тогда рискну сказать, что да.

– А кухонная прихватка у вас есть?

На мгновение вид у него стал встревоженный, но потом его лицо осветила улыбка. Мы сели у камина, и он налил мне хереса.

– Она вроде бы висит на гвозде у плиты. Там ей место? – спросил он. – Как будто припоминаю.

Не слишком остроумная беседа, подумалось мне, но сойдет. Мы мирно пили херес, пока я вдруг не вспомнила про Эстер Кловис. Без сомнения, она объявится перед самым обедом, когда я буду доставать формочку из духовки. Ни одна женщина не бывает на высоте, когда достает что-то из духовки, а я не способна даже вычитывать гранки или составлять указатель.

– Где мисс Кловис? – спросила я напрямик.

Вид у него сделался удивленный.

– У себя дома, наверное. А где ей еще быть?

– Я думала, она придет на обед.

– На обед? Вам бы хотелось ее пригласить? Боюсь, я об этом не подумал.

– Я думала, вы ее уважаете и высоко цените.

– Да, конечно, но это ведь не значит, что я должен приглашать ее на обед.

Повисло молчание, и я осмотрела комнату – приятную, но ничем не примечательную: большой письменный стол, множество книг и бумаг, но никаких фотографий и ничего интересного на каминной полке, если не считать карточки с осенней программой научного общества.

– Как ваша матушка? – спросила я.

– Спасибо, очень хорошо.

– А мисс Джессоп?

– Мисс Джессоп?

– Та дама, что сидела в гостиной тем вечером, когда я у вас обедала.

– Боюсь, я ничего о ней не знаю.

– Думаю, пора посмотреть, как там форма для запекания. – Я встала. – Сейчас ровно половина восьмого.

Птица получилась очень вкусная, и уверена, даже у Уильяма не вышло бы лучше. Красное вино было совершенно chambre, а беседа значительно потеплела, так что к тому времени, когда мы сидели за кофе у мурлыкающего газового камина, в комнате воцарилась уютная атмосфера.

– Мне было бы очень интересно посмотреть статью, которую вы пишете для научного журнала, – сказала я.

– Она чересчур скучная, не стану вас так мучить.

– А как насчет книги? Как она продвигается?

– Как раз получил кое-какие гранки, а потом, разумеется, придется взяться за указатель. Не знаю, как найду для всего время, – сказал, не глядя на меня, Иврард.

– Но разве некому этим заняться? – спросила я.

– Вы про замечательных женщин, которых высоко ценят и уважают?

– Да, наверное, я именно их имела в виду.

Возникла пауза. Я смотрела в газовый огонь, и это было в сто раз лучше спирали калорифера, в который я смотрела с Джулианом.

– Я тут подумал… – неуверенно начал Иврард, – но нет… я не мог бы вас просить. Уверен, вы слишком заняты.

– Но я не умею! – запротестовала я.

– Я бы вам показал! – с пылом предложил он. – Вы быстро научитесь. – Встав, он принес со стола стопку гранок и машинописных страниц. – На самом деле все просто. Вам нужно только посмотреть, совпадает ли лист гранок с листом машинописи.

– Наверное, могу попробовать, – сказала я, беря лист гранок и глядя на него с сомнением.

– Великолепно! Какая же вы добрая! – Я никогда не видела Иврарда таким воодушевленным. – А может быть, вы и с указателем справитесь? Долго читать гранки скучновато. А указатель стал бы для вас приятной переменой.

– Да, действительно, перемены бывают приятны, – согласилась я.

И не успею оглянуться, как окажусь у его плиты, чистя картошку и моя посуду, – это станет приятной переменой, когда удовольствие от вычитывания гранок и составления указателя поблекнут. Стоит ли какой-либо мужчина такой обузы? Скорее всего нет, но ее взваливаешь на себя бодро и весело, и в конечном итоге она может обернуться не такой уж тяжелой. Возможно, мне позволят разговаривать с миссис Боун о древоточцах, птицах или иезуитах или узнать, кто такая на самом деле мисс Джессоп и почему от нее требовали извинений.

– Наверное, это будет интересная работа, – довольно церемонно сказала я и начала читать лист гранок, который держала в руках. И тут же на меня нахлынуло отчаяние, поскольку текст был совершенно неудобоваримый. – Но я его не понимаю! – воскликнула я. – Не представляю, что на самом деле значат эти фразы?

– Не пугайтесь, – улыбнулся Иврард. – Рискну предположить, что со временем вы начнете понимать. Помните жену покойного президента?

– Ну, это, конечно, может послужить утешением, – отозвалась я, снова увидев себя в зале научного общества, где в плетеном кресле первого ряда сидела старушка со своим вязаньем. Доклад тек сквозь нее, а она просто сидела и щелкала спицами, а потом они выскользнули у нее из рук, и ее голова упала на грудь. Она заснула, но это не было поводом расстраиваться. Никто не придал этому значения и даже не заметил, когда ее голова снова рывком поднялась и она огляделась по сторонам невидящими глазами, недоумевая с минуту, где очутилась. В конце концов, она всего лишь жена президента и вообще всегда засыпает.

Потом перед моими глазами предстала другая картина: Джулиан Мэлори стоит у калорифера в своем крапчатом макинтоше с ракетками для пинг-понга в руках и цитирует не вполне подходящую фразу из Китса. Его, возможно, придется защищать от женщин, которые станут жить в его доме. Иными словами, с моими обязанностями в приходе и работой, которую я собиралась делать для Иврарда, меня как будто все-таки ожидала – как выразилась Елена – «полная жизнь».