ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Генерал Фостиков вместе со своим штабом пробился в Феодосию ночью и обнаружил, что город заняли мародеры. Их было немного, но они парализовали все припортовые улицы. Подняв ружейную стрельбу, они бегали по улицам, грабили магазины и поджигали все, что могло гореть. К утру уже горели пакгаузы, железнодорожные вагоны и склады, где хранились снаряды.

Склады успели потушить.

Напуганный непредсказуемыми последствиями, пароход «Аскольд», который стоял у пирса, занятый ранеными, медперсоналом и работниками городских учреждений, спешно отошел на рейд и бросил там якорь, ожидая, когда в городе наступит порядок.

В порту скапливались все новые партии военнослужащих, но ни капитаны «Дона», ни «Владимира» погрузку не начинали.

— Спускай сходни, начальник! — кричали ему с берега.

— Не можем рисковать! — в рупор прокричал капитан «Дона». — Утихомирьте тех оглоедов, что носятся по городу с факелами.

На борьбу с мародерами отправили группу юнкеров. Вскоре они доложили, что грабежи прекращены. Часть мародеров расстреляли, остальные спрятались на окраинах.

— Начинай погрузку! — свирепо приказывали с берега капитанам.

— Не велено! — отвечали в рупор.

Наконец в порту появился генерал Фостиков. Он обнаружил, что вместо пяти обещанных, у пирсов находились только два парохода. Третий, «Аскольд», был полностью загружен и стоял на рейде. А в порту скопились уже больше восьми тысяч солдат и офицеров, с трудом пробившихся сквозь боевые порядки красных.

— Почему не загружают? — волновалась толпа.

Фостиков поднялся на «Дон», и к своему удивлению обнаружил, что он тоже уже частично занят. Причем, большей частью, цивильными.

— Кто такие? — спросил Фостиков.

— В приличном обществе принято представляться, — нагловато сказал холеный юноша.

— Почему здесь? — обозлился Фостиков.

— Я — заместитель председателя Акционерного общества «Центросекция». — Юноша указал глазами на еще нескольких молодых людей, уютно разместившихся на палубе: — А это — мои сотрудники.

— Плавать умеешь?

— Вы, собственно, к чему? — возмутился юноша.

— Вышвырните этого фармазона за борт! — приказал Фостиков.

И через короткое время раздался звучный шлепок о забортную воду.

— Остальным предлагаю без скандала покинуть корабль. Свое имущество прихватите с собой! — спокойно сказал напуганным сотрудникам «Центросекции» Фостиков. — На «Дон» грузятся только кубанцы!

— А нам что, пропадать?

— Не имеете права!

— Будем жаловаться генералу Фостикову!

— Жалуйтесь! Я — начальник обороны феодосийского укрепрайона генерал Фостиков.

— Зачем же вносите беспорядок?

— Я вношу порядок. Вывезем всех. Но кого и на каком корабле, буду решать я. Единолично. Освободите корабль!

— Не уйдем! — заупрямились сотрудники «Центросекции».

— Даю пять минут — и за борт! Вместе со всем имуществом!

И вскоре толпа тех, кто уже ухитрился обжиться на корабле, торопливо спускалась по шаткому трапу. Подчиненные Фостикова провожали их за ограду портовой территории, где столпились ждущие посадки солдаты и офицеры Фостикова и несколько разрозненных отрядов Тереко-Астраханской бригады. Многие были ранены и, ожидая посадки, перевязывали друг друга.

Объявили посадку. Возле трапа стали ротные командиры, старались не пропустить на корабль чужих. Таких было немало. Их сталкивали с трапа и силой выгоняли за ограду.

А войска все прибывали. Кубанцы едва умещались на «Дону». Обстановка накалялась.

Крики. Ругань, Драки.

Начали загружать «Владимир». В первую очередь на него проследовали члены Кубанской Рады и их хозяйственные тыловые части. Следом по образованному солдатами, ожидающими своей очереди, коридору, к трапу двинулся обоз Кубанской Рады. С десяток телег, груженных мешками и ящиками, проехал по пирсу и остановился возле трапа.

— Что на телегах? — спросил Фостиков у сопровождающего обоз штабс-капитана.

— Документы и другое имущество Кубанской Рады.

— За борт! — гневно приказал Фостиков и обернулся к ездовым. — Выпрягайте коней!

Штабс-капитан пытался ругаться, бегал вдоль груженых телег. Но его никто не слушал.

Фостиков тоже не обращал никакого внимания на крики штабс-капитана. Он с каменным лицом, как индейский вождь, стоял на пирсе, и отблески пожаров, которые полыхали в городе, отражались на его лице.

Тяжело бултыхнулись в воду телеги. Какие-то ящики и мешки, заполненные чем-то плавучим, долго не хотели тонуть, но, порядком промокнув, пошли ко дну.

Заканчивал погрузку «Владимир». Он забрал на борт больше четырех тысяч человек, но солдаты и офицеры продолжали лезть на корабль.

— Что вы делаете! — кричал помощник Фостикова подполковник Десницкий. — Мы потонем!

Его не слушали.

Убрали сходни. Солдаты и офицеры с разбега прыгали с пирса на корабль, цеплялись за ограждения, взбирались на палубу.

— Рубите канаты! — истерично закричал капитан.

Разрубили канаты. «Владимир» стал медленно отплывать от пирса. Но те, кто уже был на пирсе, не хотели упускать свой последний шанс и пытались по-прежнему с разбега допрыгнуть до корабля. Но водная гладь между ним и пирсом стала уже непреодолимой, они шлепались в ледяную воду и, барахтаясь, возвращались к берегу.

Кораблей у причалов больше не было. И будущее столпившихся у ограды и заполнивших причалы людей казалось катастрофическим.

В толпе раздалось несколько хлопков, и толпа шарахнулась в стороны, образовав небольшое пространство, на котором корчились в агонии и умирали самоубийцы.

Фостиков попросил радистов «Владимира» связать его с Врангелем. Командующий уже находился на крейсере «Генерал Корнилов» и оттуда руководил эвакуацией.

Врангель ответил сразу, видимо, он эту ночь не ложился спать, разрешая массу ежечасно возникающих проблем.

— Петр Николаевич! Фостиков! — представился командир кубанцев. — Феодосия получила только три парохода. Они уже полностью загружены. Но в порту ещё остаются люди, в частности, остатки Тереко-Астраханской бригады и беженцы.

— Количество? — спросил Врангель и повторил: — Меня интересует количество.

— Тысячи две, может быть, чуть больше.

Врангель какое-то время молчал, видимо, советовался с ответственными за эвакуацию службами и затем ответил:

— К сожалению, в Феодосию мы уже просто не успеем направить никакие плавсредства. Направляйте всех оставшихся в Керчь. Там есть возможность всех их разместить на кораблях.

— Но это же что-то около ста верст! — напомнил главнокомандующему Фостиков. — Транспорта у меня почти нет.

— А я не могу предложить вам ничего иного, Михаил Алексеевич! Исполняйте! — и Врангель отключился от радиосвязи.

Фостиков на катере приплыл к берегу, и с пирса в рупор сообщил волнующейся толпе:

— Я только что разговаривал с главнокомандующим. Направить к нам сюда пароход нет никакой возможности. Но…

Толпа ахнула, загудела.

— Слушайте дальше! Но в Керчи всех вас ожидают пароходы! Не теряйте время, отправляйтесь с Богом! Не оставляйте без помощи раненых и немощных. Лошади есть, телеги тоже! Командовать переходом будет… — Фостиков взглядом просеял толпящихся на пирсе, обратил внимание на малознакомого статного пожилого полковника, который с обреченным видом стоял чуть в стороне от толпы. Всплыла в памяти и его фамилия: полковник Ковальский из Тереко-Астраханской бригады. Они пару раз мельком встречались. С иными встречаешься по несколько раз на дню, и не запомнишь. А полковник запомнился своей несуетностью и неразговорчивостью, и ещё умным пронзительным взглядом, притягивающим к себе.

— Командовать переходом будет полковник Ковальский! Он — опытный офицер, прошу ему довериться!

Ковальский удивленно взглянул на Фостикова, но не тронулся с места, осмысливая услышанное. К нему бросились несколько офицеров, стали что-то вразнобой говорить, советовать. Ковальский терпеливо всех выслушал и коротко сказал:

— Не будем терять время.

А Фостиков крикнул им вслед:

— Доброго пути! И до встречи!

Но никто уже не обратил внимания ни на его слова, ни на него самого. Они повернулись спиной к Фостнкову и с пирса стали выбираться на дымную припортовую площадь. Там они увидели много брошенных телег и покинутых оседланных коней, которые бродили в поисках своих хозяев.

Ковальский с помощью офицеров из Тереко-Астраханской бригады стал формировать колонну. Это удавалось с трудом, потому что большинство коней были верховыми и никогда не ходили в упряжке.

— На «Дон»! — приказал Фостиков мотористу, и катер, разрезая легкую волну, помчался к перегруженному донцами пароходу.

На рассвете, едва только затеплился горизонт, «Аскольд», «Дон» и «Владимир» вышли в море и взяли курс на Севастополь, чтобы присоединиться к покидающей Россию эскадре.