Глава V
Что случилось с Реджинальдом Диммоком
Вскоре все трое беседовали весьма непринужденно — во всяком случае, со всей видимостью естественности. Князь Эриберт сделался учтив и даже почтителен с Неллой, а с ее отцом — гораздо более дружелюбным, чем требовала простая вежливость. Рэксоул развлекался тем, что изучал этого царственного отпрыска — первого, с которым ему довелось встретиться. Он отметил, что молодой человек достаточно представителен, что на нем «нет никаких кружев и оборок» и что он мог бы быть исключительно хорошим разъездным коммерческим представителем какой-нибудь первоклассной фирмы. Таково было первоначальное впечатление Теодора Рэксоула от человека, который мог в один прекрасный день сделаться царствующим великим князем Позенским.
Тут Неллу насмешила пришедшая ей на ум мысль о том, что бюро отеля — место, недостаточно подходящее для того, чтобы принимать августейшего молодого человека. Он стоял, наполовину просунув голову в окно бюро и небрежно облокотившись на стойку, точь-в-точь как если бы был биржевым брокером или менеджером нью-йоркской комической труппы.
— Вы, ваше высочество, путешествуете совсем один? — спросила она.
— По странному стечению обстоятельств, именно так, — сказал он. — Мой компаньон должен был встретить меня на Чаринг-кросс, но не сделал этого, и я даже не знаю почему…
— Мистер Диммок? — осведомился Рэксоул.
— Да, Диммок. Я не помню, чтобы он когда-нибудь прежде не являлся в назначенное время. Вы знаете его? Он здесь?
— Он ужинал с нами вчера вечером, — сказал Рэксоул и добавил значительно: — По приглашению Неллы. Но сегодня мы его и в глаза не видели. Я знаю тем не менее, что он снял королевские апартаменты, а также помещения для свиты, примыкающие к апартаментам. Не так ли, Нелла?
— Да, папа, — сказала она, заглянув в гроссбух. — Ваше высочество, несомненно, желает, чтобы вас проводили в ваш номер — то есть, я хочу сказать, апартаменты. — Тут Нелла рассмеялась: — Я не знаю, кто подходящая персона для того, чтобы сопровождать вас, вот в чем дело. По правде, папа и я еще не очень разбираемся в гостиничных тонкостях. Видите ли, мы купили отель только вчера вечером.
— Вы купили отель? — воскликнул князь.
— Да, именно так, — сказал Рэксоул.
— И Феликс Вавилон уехал?
— Собирается, но еще не уехал.
— Ах, я понимаю, — сказал князь. — Это один из ваших американских приемов. Вы покупаете, а затем вновь продаете, не так ли? Здесь вы на отдыхе, но не можете удержаться от того, чтобы попутно с развлечением не сделать несколько тысяч. Я слышал о таких вещах.
— Мы не будем продавать его, князь, до тех пор, пока нам не наскучит наше удачное приобретение. Может быть, оно надоест нам очень скоро, а может, и нет. Это зависит от… Что? — Тут Рэксоула внезапно прервал служитель в ливрее, который тихо вошел в бюро и подавал ему настойчивые таинственные знаки.
— Если вам будет угодно, сэр. — И служитель франтоватым жестом пригласил мистера Теодора Рэксоула выйти.
— Прошу вас, не позволяйте мне задерживать вас, мистер Рэксоул, — сказал князь, и владелец «Гранд Вавилона», коротко поклонившись князю Эриберту, вышел вслед за служителем.
— Можно ли мне войти к вам? — спросил князь Неллу тотчас же после ухода миллионера.
— Нет, князь, это невозможно, — засмеялась Нелла. — Правила строжайше запрещают посетителям входить в это бюро.
— Но как вы можете знать правила, если, как сами только что сказали, вступили во владение отелем только прошлым вечером?
— Знаю, ваше высочество, потому что сама ввела его сегодня утром.
— Но серьезно, мисс Рэксоул, я хочу поговорить с вами.
— Хотите ли вы поговорить со мной как князь Эриберт или как мой друг или знакомый, которого я знала в Париже в прошлом году?
— Как друг, моя дорогая леди, если я могу употребить это слово.
— А вы уверены, что не желаете, чтобы вас вначале проводили в ваши апартаменты?
— Пока нет. Я подожду, пока не придет Диммок. Он не может задержаться надолго.
— Тогда нам накроют чай в личной комнате отца — в личной комнате владельца, знаете ли…
— Хорошо! — сказал он.
Однако прежде чем уйти, Нелла поговорила по телефону, позвонила в несколько колокольчиков и отдала несколько распоряжений — эти действия должны были доказать князю и вообще всякому, кого это могло заинтересовать, что она — молодая женщина с деловыми инстинктами и навыками. Затем она поднялась с кресла и, выйдя из бюро, в сопровождении двух слуг повела князя Эриберта в комнату, убранную в стиле Людовика XV, в которой ее отец и Феликс Вавилон так долго беседовали прошлой ночью.
— Так о чем вы хотите поговорить со мной? — спросила она своего спутника, наливая ему вторую чашку чая.
Князь Эриберт взглянул на нее, принимая чашку из ее рук, и поскольку он был здоровым и нормальным молодым мужчиной, то не мог думать в тот момент ни о чем, кроме ее красоты. Нелла была особенно прекрасна в это утро. Красота всякой, даже самой прекрасной женщины имеет свои спады и подъемы. Нелла в этот день была на подъеме. Оживленная, веселая и невыразимо прелестная, она, казалось, излучала радость бьющей через край жизни.
— Я забыл, — сказал он.
— Вы забыли? Вот это мило! Вы дали мне понять, что хотите сообщить что-то ужасно важное. Но я, конечно, знала, что это не так, потому что ни один мужчина, даже князь, никогда не станет обсуждать что-то по-настоящему важное с женщиной.
— Вспомните, мисс Рэксоул, что здесь и сегодня я не князь.
— Вы граф Стинбок, не так ли?
— Только для вас, — сказал он, бессознательно понизив голос. — Мисс Рэксоул, я очень хочу, чтобы здесь никто не знал, что я был прошлой весной в Париже.
— Государственная тайна? — улыбнулась она.
— Государственная тайна, — повторил он спокойно. — Этого не знает даже Диммок. Это было так странно, что мы с вами оказались товарищами по тихому, захудалому отелю, — странно, но восхитительно. Я никогда не забуду тот дождливый день, который мы провели вместе в музее. Давайте поговорим об этом.
— О дожде или о музее?
— Я никогда не забуду тот день, — повторил он, не обращая внимания на ироничность ее тона.
— И я тоже, — прошептала она, отвечая его настроению.
— Вам тоже было хорошо? — пылко спросил он.
— Да, скульптуры были великолепными, — ответила она, задумчиво глядя в потолок.
— Ах! Они были замечательными! Но скажите мне, мисс Рэксоул, как вы узнали мое настоящее имя?
— Я не могу сказать, — ответила она. — Это моя тайна. Не пытайтесь проникнуть в нее. Кто знает, какие ужасы вы можете обнаружить, если заглянете так глубоко? — Она засмеялась, но смеялась она одна. Князь сохранял задумчивость, словно размышлял о чем-то своем.
— Я никогда не надеялся опять увидеть вас, — сказал он.
— Почему?
— Потому что никогда не встречаешь вновь тех, кого желаешь.
— Что до меня, то я была совершенно убеждена, что мы увидимся опять.
— Почему?
— Потому что я всегда получаю то, что хочу.
— Стало быть, вы хотели опять увидеть меня?
— Конечно. Вы чрезвычайно меня заинтересовали. Я никогда не встречала человека, который мог бы так хорошо говорить о скульптуре, как граф Стинбок.
— Вы действительно всегда получаете то, что желаете, мисс Рэксоул?
— Конечно.
— Это потому, полагаю, что ваш отец так богат?
— О нет, вовсе не поэтому, — сказала она. — А просто потому, что я всегда получаю то, что я хочу. Это не имеет к отцу никакого отношения.
— Но мистер Рэксоул чрезвычайно богат.
— Богат не то слово, граф. Для этого нет слов. Папа делает просто ужасное количество долларов… Но хуже всего то, что деньги растут уже как-то сами, без его помощи. Он однажды сказал мне, что когда человек сделал десять миллионов, то никакая сила на свете не может остановить эти миллионы, чтобы они не выросли в двадцать. И так продолжается до бесконечности. Я, конечно, трачу сколько могу, но я не в состоянии соревноваться с их ростом…
— И у вас нет матери?
— Кто сказал вам, что у меня нет матери? — быстро спросила она.
— Я… э-э-э… я разузнавал о вас, — сказал он.
— Несмотря на то, что никогда не надеялись увидеть меня опять?
— Да, несмотря на это.
— Как мило, — сказала она и погрузилась в задумчивое молчание.
— Ваша жизнь должна быть чудесной, — сказал князь. — Я завидую вам.
— Вы завидуете мне? Чему? Богатству моего отца?
— Нет, — сказал он. — Вашей свободе, вашему чувству ответственности и уверенности в себе.
— У меня нет чувства ответственности, — заметила она.
— Извините, но она у вас есть, — сказал он, — и придет время, когда вы это сами почувствуете.
— Я всего лишь девушка, — пробормотала она с внезапным простодушием. — А что касается вас, граф, то у вас, конечно, достаточно уверенности в себе.
— У меня? — сказал он печально. — У меня нет никакой уверенности. Я никто — всего лишь его высочество, претендующий на то, чтобы быть очень необходимым, и всегда прилагающий огромные усилия, чтобы не делать того, чего его высочество делать не должен.
— Но если ваш племянник, князь Эуген, умрет, то разве вы не взойдете на трон и разве не появятся у вас те уверенность и ответственность, которых вы так желаете?
— Эуген умрет? — сказал князь Эриберт с иронией. — Это невозможно. У него превосходное здоровье. Через три месяца он женится. Нет, я никогда не буду никем, кроме как его высочеством, самым презренным из всех Божьих созданий.
— Но то государственное дело, о котором вы упоминали! Разве в нем не было ответственности?
— Ах, — сказал он. — Оно уже закончено и принадлежит прошлому. Это всего лишь случайность в моей тусклой карьере. Я никогда уже не буду опять графом Стинбоком.
— Кто знает? — сказала она. — Кстати, прибудет ли сегодня князь Эуген? Мистер Диммок говорил нам об этом.
— Видите ли, — ответил князь, вставая и склоняясь к ней, — я собираюсь сообщить вам один секрет… Сам не знаю почему, но собираюсь.
— Не выдавайте государственных тайн, — предупредила она, улыбаясь.
Но тут дверь их комнаты бесцеремонно распахнулась.
— Вносите прямо сюда, — резко произнес кто-то. Это был Теодор Рэксоул.
Вошли два человека, неся на носилках неподвижное тело, за ними следовал Рэксоул. Нелла вскочила. Рэксоул только тут увидел дочь.
— Я не знал, что ты здесь, Нелла… Сюда, — приказал он носильщикам. — Опускайте тут.
— Что с ним? — воскликнула Нелла, со страхом глядя на тело на носилках. — Это мистер Диммок?
— Да, это он. Мертвый, — лаконично подтвердил ее отец. — Знай я, что ты здесь, я бы преподнес это известие в более мягкой форме. Прошу прощения, князь.
Затем наступила пауза.
— Диммок мертв, — тихо прошептал князь Эриберт, склонившись к носилкам. — Как это случилось?
— Бедный малый шел по внутреннему двору отеля и вдруг упал. Швейцар, который видел его, говорит, что он шел очень быстро. Вначале я подумал, что его поразил солнечный удар, но это маловероятно, несмотря на то что погода очень жаркая. Это, скорее всего, сердечная болезнь. Но что бы то ни было, он мертв. Мы сделали все, что нужно. Я послал за доктором и за полицией. Полагаю, что будет расследование.
Теодор Рэксоул умолк, и в наступившей тишине все смотрели на мертвого юношу. Черты его лица слегка заострились, глаза были закрыты — и это все. Казалось, он спит.
— Мой бедный Диммок, — воскликнул князь, голос его прерывался. — И я еще сердился на тебя за то, что ты не встретил меня на Чаринг-кросс.
— Ты уверен, отец, что он мертв? — спросила Нелла.
— Тебе лучше уйти отсюда, Нелла, — только и сказал Рэксоул.
Но она осталась стоять и принялась тихонько всхлипывать. Прошлой ночью она тайно насмехалась над Реджинальдом Диммоком. Она намеренно любезничала с ним, чтобы получить от него информацию на тему, которая ее особенно интересовала, и она получила ее, смеясь над ее «источником» — над его тщеславием, его показной ловкостью, его абсурдной важностью. Он не нравился ей, она не доверяла ему и считала его неприятным. Но теперь, когда он лежал на носилках, все это было забыто. Она сейчас даже упрекала себя за такое к нему отношение. Такова странная власть смерти.
— Вы весьма обяжете меня, ёсли отнесете тело бедного мальчика в мои апартаменты, — сказал князь, обращаясь к служителям.
— Разумеется, после того как придет доктор. — Рэксоул внезапно почувствовал в этот момент, что он является не кем иным, как владельцем отеля, которому на руки свалилось затруднительное дело. На долю секунды он пожалел, что купил «Гранд Вавилон».
Через четверть часа князь Эриберт, Теодор Рэксоул, доктор и инспектор полиции собрались в приемной князя. Они только что вошли из прихожей, в которой лежало тело Реджинальда Диммока.
— Итак, каков ваш диагноз? — спросил Рэксоул, глядя на доктора.
Доктор был высоким, мальчишеского вида человеком с проницательными, насмешливыми глазами.
— Это не болезнь сердца, — сказал доктор.
— Не болезнь сердца?
— Нет.
— Тогда что это? — спросил князь.
— Я отвечу на ваш вопрос только после вскрытия, — сказал доктор. — Сейчас не могу сказать ничего определенного. Симптомы в высшей степени необычны.
Инспектор полиции начал писать что-то в блокноте.