ВЕРСИЯ О ПОДЖОГЕ
— Дайте мне ваши документы, — потребовал следователь.
Мастер тут же полез в карман. Выложил все документы.
— Почему у вас временный паспорт?
— Вы же знаете, что после утраты паспорта выдается сначала временный паспорт. На полгода. И только потом, по истечении срока этого, дают паспорт на десять лет. Это правило существует во всех погранзонах. Не я его придумал.
— Где вы потеряли свой прежний паспорт? — невольно поморщился следователь.
— Я его не терял.
— Как утратили?
— Я жил в бараке. Там моей семье выделили квартиру. И вечером, когда мы с женой были на работе, в бараке случился пожар. А документы я всегда оставляю дома. И на этот раз — тоже. Сгорело все. Ничего не уцелело. Все сами себя спасали. В беде люди прежде всего о себе думают. Да и кто я им? С соседями связи не поддерживал. Не общался с ними. Потому им до меня дела не было.
— А от чего пожар случился?
— Соседка оставила плитку включенной. На полу она стояла. Пол и загорелся. Отсюда и пошло. Мы с женой только обживаться стали. И вот так…
— А кто выносил ваши вещи? Те, что уцелели?
— Не знаю. Да и что там уцелело. Обгорелые остатки. Мы все это выбросили. Ничем нельзя было воспользоваться. Пепел да угли. Правда, я благодарен нашему порту. Люди сами собрали деньги, кто сколько смог, да профсоюз, рабочие порта — и помогли нам. Начальник порта поддержал. Человечный мужик. Из своего кармана помог. Но сначала справку с меня потребовал от пожнадзора, что не я виновник пожара. Принес я ему эту справку. Вот она. Посмотрите. Он прочел. И тут же деньги дал. Осторожный мужик. На всяк случай застраховался. Но помог. Квартиру нам дали в новом доме. Очень хорошую. С удобствами. Но… Знаете, случившееся непоправимо. У жены случился самопроизвольный выкидыш. На нервной почве. Я тоже в больницу попал с нервным потрясением. Так что бесследно не прошло. Вышли мы из больницы — нас сразу в отпуск отправили.
— Когда произошел пожар?
— Восьмого марта. Соседка эта выпила, забыла про плитку. В клуб пошла. А мы на работе были.
— Соседка эта — одиночка?
— Не знаю. Да и какое мне дело до нее? У каждого своя жизнь.
— За паспортом вы когда обратились? — спросил Яровой.
— Сразу. На следующий день.
— Когда получили его?
— Как из больницы вышел. Свой и жены получил. У нее тоже временный паспорт.
— Кто у вас по соседству жил в том доме? Кого вы хоть немного знали? — спросил Яровой.
— Никого я не знал. Там только грузчики наши жили. Из порта. Но они в это время все в море работали. На загрузке судов. Дома их не было.
— Но там и Журавлев жил? Ваш подчиненный.
— Разве он жил? Он только ночевал.
— А в этот день, во время пожара он где был?
— На работе. Вместе со мной вернулся.
— Вы это хорошо помните?
— Да, конечно.
— Скажите, где вы оставляли документы?
— В ящике стола. Своего стола.
— Стол этот уцелел?
— Остатки уцелели.
— А тот ящик, где они лежали, я имею в виду документы?
— Когда я пришел, ящиков не было. Только основание стола дымилось. Обгорелое.
— А что на столе лежало? Когда вы уходили?
— Книги.
— Они уцелели?
— Вряд ли. Я их не искал. Снявши голову, кто по волосам плачет?
— Скажите, постарайтесь вспомнить, плотогоны где были в это время?
— Не знаю. Я с ними не имею контактов.
— Милиция расследованием пожара занималась?
— А зачем? И так все ясно до предела. Хотя и этого я не знаю.
— И еще, только ли у вас сгорели документы? Или кто-нибудь тоже обращался за получением новых? — спрашивал Яровой.
— Не знаю. Мне своей беды хватило. С трудом забывать стал. О других не узнавал. Ни к чему мне это. Сами едва в себя приходить начали.
— И еще. На время отсутствия вас заменял мастер экспортного склада. Вы ему сдавали документы перед уходом в отпуск?
— Нет. Я в больнице был, когда он принял мой склад. Я ведь на третий день попал после пожара. У жены преждевременные роды открылись. Я думал, спасут ребенка. Но нет. Не стало сына. Шестимесячный.
— У этой женщины в квартире никого не было?
— Что? Что вы сказали?
— Я говорю — как знать…
— Что ж, разве можно вернуть сына?
— Я не о ребенке.
— О ком же? — удивился мастер.
— Паспорт ваш — цел…
— Что вы такое говорите? Кто ж посмел бы взять мой паспорт? Воспользоваться пожаром. Но ведь это подло. Кто б посмел! Мы с женой при смерти были! Нет. Не может быть. У меня нет врагов. Я никому не делал зла! Никого не обидел. Кто решился бы на моей беде руки греть? Если б кто и нашел документы, обязательно вернул бы их мне. Отдал. Ведь сгорел не только паспорт, а и диплом, и прочее. И у жены. Все сгорело. Не могло случиться так, что паспорт уцелел, а все остальное сгорело. Документы лежали в одном ящике стола. Завернутые в бумагу.
— Вы правильно рассуждаете. Не мог уцелеть из всех документов только один паспорт. Либо все должно было сгореть, либо все уцелеть. Я тоже в этом уверен. Но взгляните сами. Вот корешок билетов. Один — сквозной до Москвы. Второй — до Еревана. Вы сами говорите, что пожар в вашем доме произошел восьмого марта. Одиннадцатого вы попали в больницу. Паспорт новый, временный вы получили лишь через несколько дней и тут же пошли в отпуск. Но билет взят двенадцатого марта. И притом по старому паспорту. Это подтверждают записи, сделанные в аэропорту. Потом обратные отметки пограничников. Вот номер и серия вашего прежнего паспорта. Взгляните. Они зарегистрированы в кассе аэропорта. С отметкой о прописке в Ногликах. Вернулся этот человек на Сахалин в последних числах марта. Вот снова посмотрите — билет был предъявлен. Сделана отметка о сверке с данными паспорта, — показывал Яровой фотокопии.
— Я ничего не понимаю, — растерялся мастер.
— Давайте разберемся вместе, — предложил Яровой.
— Погодите. Выходит, что я летал на материк?
— Да.
— В то время, когда я обратился за паспортом, у меня на руках был мой старый паспорт?
— Именно так.
— Но это же черт-те что! Я не способен был лететь по состоянию здоровья. Да и не на что было. Денег не было попросту! Не до материка. Да и зачем мне понадобился второй паспорт? — развел руками мастер.
— Но теперь вы видите, что ваш прежний паспорт цел?
— Да!
— А значит, не только паспорт! А и все остальное!
— Но кто этот негодяй? — вскипел мастер.
— Давайте думать вместе, — предложил Аркадий.
— Давайте.
— Скажите, кто из поселенцев бывал в вашей квартире?
— Никто.
— Вспомните. Может, Журавлев заходил? — настаивал Яровой.
— Володька?
— Да.
— Но он если и приходил, так всего пару раз за все годы. И то не дальше порога.
— Он мог знать, а может видел, где вы храните документы свои?
— Нет. Он никогда не проходил в комнату. Ни разу не присел. Он заходил ровно на минуту и тут же уходил.
— Вы не вспомните причину его посещений?
— Два раза. Заявки на лес передавал.
— О чем он говорил? Кроме работы.
— Да ни о чем. Совал заявки мне в руки и тут же уходил.
— Во время вашего отсутствия он не бывал в вашей квартире?
— Нет. Иначе бы мне было известно. Жена сказала бы обязательно. К тому же она тоже работает. В порту. Допоздна. Мы с нею почти всегда возвращаемся домой вместе.
— Скажите, Журавлев когда в последний раз был у вас дома?
— В коридоре. В прошлом году, — ответил мастер.
— Он мог знать обстановку вашей квартиры?
— Нет. Я говорю, дальше порога он не заходил.
— В день пожара он отлучался со склада, из порта?
— Нет. Мы вместе с ним все время были. И вернулись вместе.
— Вы что, возвращались с работы вместе? — Да.
— О чем он говорил с вами?
— Только о работе.
— Его никогда никто не встречал?
— Он же одиночка. Семьи нет.
— А сам он помимо работы никуда не ходил?
— Нет. Была, правда, у него одна. Но уехала. Давно.
— Когда вы вернулись на работу, кто работал на складе?
— Журавлев.
— Он никуда не отлучался?
— Нет.
— А в больнице был?
— Не знаю. Не узнавал.
— В то время, когда вы работали. Журавлев попадал в больницу?
— Случалось, — вздохнул мастер.
— И надолго?
— Было — на день. И на неделю.
— Его подменяли?
— Да.
— Кто? — насторожился Яровой.
— Старик один. Пропойца. Умер недавно.
— Кто его назначал?
— Начальство.
— Кто именно?
— Не знаю. Он и со мною работал. Немного. Когда Вовка болел. Да к нам люди не хотят идти. Работы много. Не выдерживают. Уходят. Вот и привлекали этого. Он хоть и пьяница, но обмер умел делать. Правда, в породности плохо разбирался. Но тут уж не до жиру.
— Мастер экспортного склада, заменявший вас во время отпуска, сказал мне, что на складе во время вашего отсутствия работал не Журавлев, а тот старик.
— Почему? А где же Вовка был? — изумился мастер.
— Не знаю, где был Журавлев. Самого это интересует.
— Странно. Но документы все были в порядке.
— Скажите, вы свой больничный относили в порт, оформляли отпуск. Вы заходили в те дни на склад?
-Да.
— Журавлев там был? На работе?
— Нет. Он в больнице лежал с сильными приступами. Тоже видно пожар сказался. Его тогда старик подменял. Но недолго. Дня четыре. А потом запретили нам отгрузку на суда. Потому что землетрясение было на Курилах. И в порт было заходить небезопасно.
— Чем занимался Вовка в то время, когда не было отгрузки?
— Не знаю. Вероятно, приводил в порядок территорию склада.
— Вы проверяли его рабочие дни за время своего отсутствия? — спросил следователь.
— Проверял.
— И как?
— По-моему, порядок. Правда, болел, говорили, долго. Но у него было много переработок. И все дни ему рабочими проставили. Переработку не оплачивали раньше. А заболел — дали возможность подправить здоровье. Но точно не знаю. Мы теперь не соседи. Он в другом бараке живет. А на работе мы только о работе говорим. О другом — некогда.
— Скажите, а грузчики бывали когда-нибудь у вас на прежней квартире? — спросил Яровой.
— А зачем? У них свое руководство. Ни они ко мне, ни я к ним никакого отношения не имеем. Они не были у меня, я никогда не заходил к ним, — говорил мастер.
— А плотогоны? Кто-нибудь был? Вспомните хорошенько.
— Плотогоны? Да, кажется один заходил. Я его помню. Чернявый такой. С усиками. Настырный мужик.
— Беник?
— Да. Вроде так его звали.
— Зачем он приходил?
— Подписать фактуру о приемке леса на наш склад. Это были его плоты. Осина. Первосортная. Мы ее на мебельные фабрики отправляем.
— Он в комнату приходил?
— Да, конечно. Я его пригласил в комнату. Подписал фактуру. Отдал. Он ушел.
— Теперь вспомните, вы при нем открывали ящик стола, где лежали документы?
— Не помню.
— Когда он приходил?
— Зимой.
— А точнее?
— В январе. В первой половине.
— Так, а теперь вспомните, где у вас в то время лежали ручки, какими вы могли поставить подпись на фактуре? — спросил Аркадий.
— В столе.
— Где именно?
— Да, в том ящике, где лежали документы.
— Он мог их видеть?
— Кого?
— Да документы.
— Не знаю. Хотя, да. Я тогда положил с документами тетрадь с фактурами по учету кубатуры, поступающей от плотогонов. И разворачивал. При нем. Он еще спорил со мною насчет того, что я забраковал один его плот, не принял его первым сортом.
— Сколько раз этот человек был в вашем доме? — спросил Яровой.
— Раза два или три.
— По работе?
— Да, конечно. Других причин быть не могло.
— Ну, а с этой женщиной, которая стала виновницей пожара, вы не замечали этого человека?
— Я — нет.
— Скажите, во время пожара дверь в вашу квартиру была закрыта или нет?
— Мы всегда закрывали дверь, уходя на работу.
— А люди, какие спасали остатки ваших вещей, ничего вам не сказали, как они вошли в квартиру?
— Нет. Да и я видел, что взламывали. Дверь была закрыта. Замок хоть и обгорелый валялся, но закрытый.
— А стекла?
— Лопнули все. От огня.
— А о женщине этой что соседи говорили?
— Били ее. Но она говорила, что плитку не просто на пол поставила, а, как всегда, на асбест. Но пожарники другое сказали. Была экспертиза.
— О поведении ее в личной жизни — ничего не говорили? — интересовался следователь.
— Говорили. Но ведь это по злу. Из-за беды. Не случись пожара — ничего не говорили б.
— А что говорили?
— Всех мужиков ей приплели. И холостых, и женатых.
— Когда случился пожар?
— Вечером. Часов в восемь.
— Плоты в этот день подходили?
— Нет. Не было сплава. Лед был толстый. Ледолом не шел.
Яровой задумался. Мастер молчал.
— Скажите, а кем работает эта женщина — виновница пожара?
— Библиотекарь.
— Вы сами замечали когда-нибудь того плотогона около своего барака? Я имею в виду до пожара?
— Я не обращал внимания. Не знаю. Какое мне дело до всех?
— А Журавлев сразу отреагировал на пожар?
— Приступ у него начался. Очень сильный. Но Вовку тут же отвезли в больницу. Мне, честно говоря, не до него было.
