9
— Да ты пошевели извилинами! — покрутив указательным пальцем у правого виска, проорал Олег. — На кой мне ее насиловать?! А ушел я от нее... — Выдохнув, опустил голову. — Она про совместную жизнь чирикать начала. А мне эти дела как шли, так и ехали. Как подумаю, что все время с одной спать ложиться, — он покрутил головой, — это как приговор на пожизненное.
Сидевший за столом мужчина в светлой рубашке засмеялся.
— А вашего литера, — подняв голову, взглянул на него Олег, — я по ошибке толкнул. У меня в баре базар на повышенных вышел. А тут двое ко мне. Ну я и толкнул одного. Думал...
— Что за базар? — перебил его следователь. — И с кем?
— Ты меня за малолетку маешь? — криво улыбнулся Олег. — Похоже, вы меня просто упрятать хотите. — Вздохнув, с тоской посмотрел на зарешеченное окно. — Берете хрен его знает за что. Не получится с изнасилованием, за мусора срок впаяете.
— Кому ты нужен! — отмахнулся следователь. — А взяли тебя по подозрению. Резкова изнасилована. Поступило заявление. Ты с ней жил. Потом, говоришь, поругались. Может, не дала она тебе, вот ты ее с кем-то из своих приятелей и...
— Не путай хрен с гусиной шеей! — вновь сорвался на крик Олег. — Сейчас баб за пузырь водяры — пульмановский вагон и маленькая тележка. Да я в жизни на такую...
— А насчет старшего лейтенанта, — спокойно прервал его следователь, — вопросов нет. К тому же тебе за это подвесили. — Он улыбнулся.
— Было дело, — нехотя признался Олег. — Закоцали и треснули несколько раз по почкам. До сих пор кровью мочусь. Врача просил — хрен на рыло.
— Тогда правильно голодаешь, — одобрительно заметил следователь. — Голодовка, говорят, панацея от многих болячек...
— А ты что, — усмехнулся Стахов, — доктор Айболит?
— Ладно. — Следователь зевнул. — Говорить с тобой — только время терять. Подписывать, конечно, ничего не будешь?
— Когда освобождаюсь, — буркнул Олег, — тогда и ставлю подпись.
— Как арестовали? — Валентина недоуменно посмотрела на мать.
— Как арестовывают, — поджала губы мать. — За руки — и в «воронок».
Ему, супостату, там и место.
— Подожди, мама, но как...
— Когда тебя в больницу забрала «скорая», — так же ворчливо проговорила мать, — соседи мне позвонили. Я приехала в больницу, и, как увидела тебя, с сердцем плохо стало. Мне тама укол делали. Ну и заявление написала. Мол, требую найти преступника, который мою дочь изнасиловал. А ты, значит, в бессознательном состоянии все Олега упоминала. И жалобно так: «Не надо, Олег».
Вот милиция и арестовала этого супостата. Ну ему-то тюрьма — дом родной.
— Да ты что! — воскликнула Валентина. — Не он это. Олег просто ушел от меня. Мама, — попросила она, — ты сейчас же поезжай в милицию, и пусть сюда кто-нибудь приедет. Я хочу заявление сделать.
— Так кто же тебя тогда, — всплеснула мать руками, — коли Олег невиновен? Ведь все думают...
— Не Олег это, — раздраженно прервала ее Валентина. — Я знаю кто.
— Так, так, — держа у уха телефонную трубку, кивнул Гобин. Покачал головой, вздохнул. — Кто у нее? — Выслушав ответ, снова вздохнул. — Спасибо, — бросил он и, не прощаясь, положил трубку. — Да, — побарабанил пальцами по крышке стола. Затем взял сотовый телефон и набрал номер. Услышав ответ, требовательно сказал:
— Ко мне. Быстро. — Положил телефон. Задумался.
— К вам посетитель, — раздался голос из селектора.
— Я занят, — хмуро ответил он.
— Вы куда? — услышал он голос секретарши, и дверь тут же распахнулась.
— Я говорила. — Секретарша, виновато улыбаясь, развела руками.
— Добрый день, — приветствовал Гобина Викинг в легком белом пиджаке..
— Здравствуйте, — хмуро кивнул Гобин. Секретарша закрыла дверь.
— Я не задержу вас. — Улыбаясь, Викинг сел перед столом, достал из нагрудного кармана листок бумаги и положил на стол. — Мы хотели бы знать, кто управлял «КамАЗом» с указанным номером восемнадцатого числа.
Гобин взял листок.
— Ну, знаете, — он пожал плечами, — так сразу и не вспомнишь. А что случилось?
— Вы поройтесь в закромах своей памяти, — посоветовал Викинг, — вспомните водителя «КамАЗа». И позвоните. — Он аккуратно положил листок перед Гобиным. — До свидания. — Поднявшись, Викинг снова улыбнулся. — Не говорю «прощайте», потому что мы с вами еще увидимся. Как будет проходить следующая встреча, зависит от вас. Извините, что оторвал от дел, но у каждого своя работа. Спасибо и до свидания. — Викинг быстро вышел.
— Каков нахал! — запоздало возмутился Яков Юрьевич. Взял листок с записанным номером, нахмурился. Открыл сейф, достал толстую папку. — Так... — найдя накладную, вздохнул. Немного подумав, нажал кнопку вызова.
— Вызывали? — Через несколько секунд в кабинет заглянула секретарша.
— Рудаков уехал? — спросил Яков Юрьевич.
— Так еще вчера, — кивнула она. — Он вечером...
— Все, — махнул он рукой, — свободна. Секретарша хотела выйти.
— Привет деловым-бизнесменам-коммерсантам — от тебя, Юрьич. — Не давая ей выйти, в дверях встал круглолицый здоровяк в темных очках.
— Иди, Зинаида, — поторопил женщину Гобин.
Здоровяк оседлал стул, положил на спинку сильные руки и не мигая уставился на Гобина.
— Терпеть не могу, — буркнул тот, — когда меня, будто теща будущего зятя, рассматривают.
— От тебя какой-то деловой вышел, — сказал здоровяк. — На «мерсе»
«шестисотом» прикатил. Если по поводу его, то цена...
— Вот что, Русый, — выдохнул Гобин, — давненько мы с тобой не общались.
Надеюсь, добро ты помнишь?
— Как не помнить. — Скрипнув стулом, тот повел могучими плечами. — Но надеюсь, и ты не запамятовал, что я тебе тоже...
— Ты за то и получал неплохо, — заметил Яков Юрьевич. — — Давай ближе к телу, — поморщился Русый, — то бишь к делу. Чего надо?
— Разумеется, — сидя на заднем сиденье «мерседеса», кивнул Викинг. — Думаю, он понял. — Вслушавшись в голос в сотовом телефоне, нахмурился. — Думаю, позвонит, — кивнул он.
— Последнее время, Викинг, — раздраженно ответил мужчина, — ты слишком много стал думать. Нужно работать! Ты за это получаешь деньги. Думать — это привилегия умных. Вечером перезвони. Если не будет результата, займись этим сам.
— Хорошо, — улыбнулся Викинг. Отключив телефон, немного подумал. — Ну что же, — пробормотал он, — придется задержаться в этом милом городе.
— Добрый день, — входя в палату, поздоровался молодой мужчина в штатском. — Как вы себя чувствуете? — осторожно подвинув стул к кровати, на которой лежала Валентина, сочувственно спросил он.
— Нормально, — кусая губы, хмуро ответила женщина. Он внимательно посмотрел на нее. Отметив в глазах волнение, на мгновение прищурился.
— Я следователь прокуратуры Себостьянов Василий...
— Что нужно? — перебила его Валентина.
— Что с вами, Валентина Андреевна? — снова внимательно посмотрел ей в глаза следователь.
— Уходите! — крикнула она. В палату быстро вошла миловидная женщина средних лет в белом халате.
— Извините, — обратилась она к Себостьянову, — но больной нужен покой.
— Я следователь. А ее мать, — заезжала...
Себостьянов кивнул на Резкову — Повторяю, — уже настойчиво сказала женщина в халате, — больной нужен покой. Никаких посещений, кроме матери. И тем более — разговоров о случившемся, — понизив голос, добавила она.
— Извините. — Он встал. — А кто вы?
— Лечащий врач Резковой — Раиса Борисовна Либертович.
— Очень приятно, — буркнул следователь. — Но понимаете, мать Валентины Андреевны час назад была у нас. Она сказала, что дочь хочет говорить с кем-нибудь из работников...
— Поймите, — раздраженно сказала Раиса Борисовна, — Валентина перенесла не только физическую боль. Она душевно травмирована. Человек, который...
— Рано вы сделали вывод, — коротко усмехнулся Себостьянов.
Либертович хотела что-то сказать, но ее опередил нервный голос Валентины:
— Прекратите! Ради всего святого! Стахов не насиловал меня! Когда это случилось, его не было! Мы с ним сильно поругались, и я его выгнала. Он не виноват! Кто были эти... — Не договорив, заплакала. Либертович наклонилась над рыдающей в подушку Резковой и громко позвала:
— Сестра!
Следователь вышел. Мимо него в дверь палаты пробежала полная медсестра.
— Странно, — пробормотал он. — Мать говорила другое. Правда, тогда Резкова не была в отдельной комфортабельной палате. Извините, — обратился он к молодой веснушчатой девушке в белом халате, катившей медицинскую тележку, — сколько стоит лечение в этой, — он кивнул на дверь, — палате?
— Вам в ней не лежать, — окинув его оценивающим взглядом, фыркнула она.
— Я это понял сразу, — улыбнулся он.
Толкая тележку перед собой, девушка двинулась дальше.
— Девушка, — догнав ее, Себостьянов пошел рядом, вы не знаете, к Резковой, когда ее переводили в эту палату, никто не приходил?
— Ревнивый муж? — смеясь, взглянула она на него.
— Вернее, брат, — серьезно проговорил он. — И беспокоюсь о здоровье своей сестры. Вы знаете, что с ней произошло?
— Об этом, — вздохнула девушка, — все говорят. Тут милиция приходила, — шепотом, словно боясь, что ее кто-то услышит, продолжила она. — Преступника, говорят, задержали. Только какой преступник Стахов, — она махнула рукой. — Мы и то знаем, что не он это. А милиция и насильники эти — почитай, одна компания.
— Это почему же вы так плохо о нашей милиции думаете? — поинтересовался следователь.
— Так это все знают, — ответила девушка. — Кого сейчас берут в милицию-то? Тех, кто...
— Значит, к ней милиция приходила... Давно?
— Они у нее в палате были, вместе с Раисой Борисовной. А потом ее сразу перевели в отдельную палату.
— Литкова! — раздался сзади резкий голос Либертович. Девушка, испуганно ойкнув, побежала к ней. Себостьянов криво улыбнулся и неторопливо пошел следом.
— О чем ты с ним говорила? — быстро, не спуская глаз с подходившего следователя, спросила Либертович явно испуганную медсестру.
— Он просто клеиться начал, — соврала та. — А парень...
— Так как, красавица, — громко спросил Себостьянов, — пойдем в ресторан?
— У вас в прокуратуре все донжуаны? — насмешливо спросила Либертович.
— Мужчина и в прокуратуре остается мужчиной, — улыбнулся Себостьянов. — И ничто человеческое ему не чуждо. В расширенных глазах медсестры плеснулся страх.
— К тому же вовсе не обязательно кричать о том, что я из прокуратуры.
Сейчас отношение к органам у большинства негативное. Так что вы, можно сказать...
— Иди, — взглянула на медсестру Либертович. Та, бросив на следователя благодарный взгляд, вернулась к тележке.
— Почему Резкову перевели в другую палату? — спросил Себостьянов. — Насколько я знаю, эти палаты, — он обвел рукой, указывая на четыре двери, — так сказать, элитарные. Если проще, — следователь улыбнулся, — то очень дорогие.
Резкова же не является...
— Занимайтесь своей работой, — улыбнулась Раиса Борисовна, — а нам позвольте выполнять свою. Наши профессии сходны. И вы и мы стоим на страже жизни и здоровья людей. А сейчас извините, я на работе. Как, впрочем, и вы.
Если вам так необходимо переговорить с Резковой, это можно сделать через несколько дней, впрочем, как только это будет возможно, — явно издеваясь, закончила она, — я вам немедленно позвоню.
— Буду премного благодарен, — поклонился Себостьянов.
— Ты? — отступив на шаг, спросила Элеонора.
— Здравствуй, Элен, — улыбнулся Викинг.
— Добрый день, Альфред, — насмешливо поклонилась она.
— Ну вот, — с сожалением проговорил он, — сколько лет не виделись, а вместо...
— И ты смеешь говорить об этом! — вспылила она. — Ведь ты так неожиданно пропал, что...
— Поверь, милая, на это были веские причины. Иногда судьба бывает безжалостной и бьет очень и очень сильно.
— Настолько сильно, — сердито взглянула на него она, что ты не приехал на похороны матери. А через полгода без тебя похоронили и отца.
— Я уже сказал, на то были очень веские причины. А ты изменилась, раньше ты, говоря о родителях, называла их папа и мама.
— Тогда они были живыми, — сказала Элеонора.
— Ты разрешишь войти? — спросил он. — Или...
— Заходи.
Викинг шагнул в прихожую.
— Это тебе. — Он протянул Элеоноре большой пакет. — И это. — Он поставил к ногам Элеоноры небольшую корзинку с розами. Посмотрев на цветы, она молча покачала головой. — Я слышал, у тебя есть дочь, — сказал Викинг.
Элеонора посмотрела на большую коробку в его руках.
— От кого же ты это слышал? — удивилась она.
— Земля слухами полнится, — неопределенно ответил он и отдал коробку. — Надеюсь, девочке понравится.
— Ты зачем приехал? — держа коробку, спросила она.
— Дела привели в Воронеж, — ответил Викинг. — И эти же дела требуют, чтобы я задержался здесь на неопределенное время. И я подумал: может быть, Элен...
— Вот в чем дело, тебе просто нужно где-то пожить.
— Ты догадлива, — кивнул он. — Но, как я понял, я приехал зря. Ты замужем?
— Была, — вздохнула Элеонора. — Но это не имеет никакого значения. Ты можешь остаться.
— Телефоном пользоваться можно? — спросил он и, не дав ей ответить, улыбнулся. — Извини. Просто привычка проверять, есть телефон или нет.
— Странная у тебя привычка, — покачала она головой.
— Наверное, — легко согласился Викинг. — И не одна. Я вообще сильно изменился. Наверное, годы. Старость, она...
— Ты старше меня на два года, — вспомнила Элеонора. — Выходит...
— Баба в сорок пять, — засмеялся он, — ягодка опять. Про мужчин этого не говорят. Да, где дочь?
— Завтра приедет, — ответила Элеонора, — так что увидишь. Надеюсь, завтра ты не уедешь?
— Я тоже на это надеюсь, — серьезно проговорил Викинг.
Вот так-то, — весело проговорил Олег. Пересчитав деньги, удивленно хмыкнул:
— Странно. Все целы.
— Топай, — хмуро посоветовал ему старший сержант, а то...
— Все, начальник, — усмехнулся Олег, — угрозы засунь в карман. Салют. — Вскинув руку, шагнул к выходу.
— Доиграешься, Страх, — буркнул дежурный капитан.
— Это смотря во что играть, — задержавшись на мгновение, бросил Олег. — И немаловажно — как, — многозначительно добавил он.
— Иди, умник, — презрительно улыбнулся старший сержант. Олег хотел еще что-то сказать, но сдержался и вышел.
— Так. — Остановившись у подъезда, достал сигареты. — Наверное, нужно Вальку навестить. Хотя нет, — тут же передумал он, — у нее сейчас настроение не то. Да и мне это не в жилу. Это Хват. — Перекатая желваки, прикурил. — Наводить разбор с ним — себе дороже выйдет. С Валькой расстался. Так что все побоку.
Правда, бабок осталось не так уж и много. Куда же двинуть? К Колобку? Он сейчас не примет. — Олег усмехнулся. — Так куда же?
— Эй, — услышал он голос. Повернувшись, увидел стоявшего с бутылкой пива Колобка. — Чего замер? — спросил тот. — От радости окаменел?
— Ты? — удивился Олег.
— Потопали. — Колобок протянул ему бутылку. — А то товарищи из ментовки узрят.
— Как узнал? — идя за ним и открывая бутылку, спросил Олег.
— Себостьянов позвонил, — буркнул Колобок. Подойдя к машине, открыл дверцу. — За телками поедем?
— Знаешь, — усаживаясь, криво улыбнулся Стахов, — сейчас никакого желания нет. Хочется пожрать да бухнуть. Может, потом...
— Тогда едем, а то потом придется по улицам мотаться.
— Имей в виду, — предостерег его Олег, — я уже на подсосе. Можно сказать, накатом иду.
— Понятно, — кивнул Колобок. — Мы с тобой неплохо загуляли. Но у меня сейчас бабки имеются. Одна работенка подвернулась.
— Тогда вперед, за женской половиной.
— Крученый ты стал, — заводя машину, сказал Колобок, — как поросячий член.
— Вот это да! — поразился Олег. — Игорек культурно-вежливым стал. Даже в поговорках не матерится.
— Хорош тебе, — тронув «Москвич», покосился на него Колобок.
— Что про Вальку слышно? — немного помолчав, решился спросить Олег.
— Хором ее отодрали, — зло сообщил Колобок. Притормаживая, повернулся к приятелю. — Ты разбор хочешь устроить?
— Не до того, — ответил Олег. — А ты что, — он посмотрел на Колобка, — знаешь, с кого спросить можно?
— В то, что ты Вальку с кем-то отодрал, никто и не верит. А вот кто ее на самом деле сделал... — Не договорив, пожал плечами.
— Мне эти разборы сейчас, — негромко проговорил Олег, — как собаке пятая нога.
— Так-то оно так, — не согласился Игорь, — но все-таки ты с Валькой...
— Хорош тебе! — не выдержал Олег. Бросив на него быстрый взгляд, Колобок счел за лучшее промолчать.
