ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Глава 1

Беспристрастно, неумолимо движущееся вперед с постоянной скоростью колесо жизни, оставляя позади себя не только даты великих свершений гения ума человека, но и судьбы уходящих из мира сего людей, как много тысячелетий тому назад, так и сейчас, прокладывало себе путь по неразведанной дороге.

К счастью, за пятнадцать лет, отделяющих события, происходящие в первой части романа, от второй, смерть унесла от нас не так уж много «героев» романа. Если одних унесла смерть, то другие, повзрослев, вступили в самостоятельную жизнь.

После возвращения Лапы из Америки, где ему официальными властями была устроена холодная и жестокая встреча, он прожил еще пять лет. Его смерть для Лесника была как неожиданной, так как Лапа никогда не болел, так и необычной по своему диагнозу. Он подавился куском мяса. На похороны съехался весь авторитет преступного мира.

Через четыре года после его смерти умер Борода. Сердце старого вора-рецидивиста больше не посчитало нужным продолжать служение своему господину и остановилось, исчерпав весь свой моторесурс. Похороны Бороды Лесником тоже были устроены пышные, как и Лапе, но если расставание с Лапой Леснику было трудным и неприятным, то со смертью Бороды Лесник как бы сбросил с себя те оковы, которые путали и держали его все годы совместной жизни с Альбиной. Только теперь он почувствовал себя свободным, получившим возможность принимать решения самостоятельно, без оглядки на кого-либо, не отчитываясь ни перед кем. Однако полученная свобода распоряжаться своими, Лапы, Бороды финансами бурной радости у него не вызвала.

Он уже не был тем жеребенком, которому хочется порезвиться на поляне, побегать по росистой траве около своей матери. Он уже сам был несколько раз дедом, жил заботами своих детей. Накопив огромный капитал, который уже оценивался в сорок семь миллионов долларов, пользуясь при этом всеми известными и доступными методами, Лесник стал зубром в мире бизнеса, поедая слабых противников, не давая другим возможность стать их жертвой; пользуясь заторможенностью в работе новой системы, которая, приступив к строительству в России капитализма, продолжала руководствоваться старыми, отжившими законами и порядками социалистического общества. Такая катавасия была на руку дельцам его пошиба. В этой обстановке он чувствовал себя как рыба в воде.

За бесценок он скупал в России лес, нефть, хлопок, цветные металлы, руду. Эту продукцию он с огромной выгодой перепродавал как на внутреннем рынке, так и экспортируя ее за рубеж. В его торговых операциях активное участие принимал с немалой выгодой для себя Душман, имевший обширные связи в различных министерствах и ведомствах, где ему надо было выбить разнарядки на право покупки, транспортировки, экспорт, продажу продукции.

Лесник не брезговал ничем, если видел в обозримом будущем от своей затеи выгоду. В сражение за выгодный контракт он бросался не сломя голову, а обдуманно, после консультаций со специалистами, тщательной подготовки, но уж когда бросался в сражение, то действовал решительно, нахраписто. Так он на одном сибирском металлургическом комбинате, вырабатывающем цветные металлы, за мизерную плату подрядился очистить территорию комбината от шлака, который экспортировал в Германию. Руководство комбината чуть ли не благодарило его за такую услугу. И лишь когда за рубеж было вывезено несколько эшелонов шлака, на чем Лесник заработал кучу денег, поступило указание из министерства расторгнуть с Гончаровым-Шмаковым контракт и прекратить отгрузку шлака на экспорт, так как из этого шлака в Германии добывается в большом количестве золото, серебро и другие виды цветных металлов.

На металлургическом комбинате никто из сотрудников не нашел нужным проявить инициативу, чтобы сделать химический анализ шлака на процентное содержание в нем драгоценных металлов. Только тогда, когда большая часть его была вывезена в Германию и там переработана, когда результат этой переработки дошел до Российского правительства, контракт комбината с Лесником был аннулирован. К месту будет сказано, что оставшийся на комбинате шлак так и не был пущен в переработку в течение нескольких лет, а как мусор продолжал захламлять территорию предприятия по той причине, что сверху не было спущено соответствующее распоряжение. Шлак был переработан, и из него была выработана ценная продукция в виде драгоценных металлов лишь после того, как комбинат был приватизирован коллективом и промышленниками. С помощью Молоха он открыл в США около десятка фирм, которые, рекламируя себя в России, осуществляли несколько мелких сделок, доставив заказчикам требуемую продукцию. Таким способом войдя в доверие к своим заказчикам, они впоследствии заключили с ними крупные сделки, указав в контракте-договоре, что клиент за заказанную продукцию обязан произвести предварительную стопроцентную оплату. Его фирмы, получив на свои счета деньги доверчивых клиентов, оперативно сняв их, самоликвидировались. Люди Молоха, действовавшие как руководители фирм, получили десятипроцентную выручку от проведенной мошеннической операции, тогда как сам Лесник без особого труда заработал несколько миллионов долларов. Там, где сделки с партнерами были связаны с криминалом, Лесник пользовался подставными лицами, своими шестерками, готовыми для него на всякую подлость. Там, где его действия укладывались в нормы действующего закона, он выступал от своего имени. Лесник понимал, что беспредел в области сложившегося бизнеса в том виде, в каком он обнажился перед ним в начале рыночных отношений в России, не может продолжаться бесконечно. Только одна Россия может устоять и не развалиться от такой растащиловки. Он уже видел, как на смену закону джунглей в бизнес внедряются цивилизованные отношения между сторонами договора. Бизнесмены России уже не руководствовались только своей интуицией, а перед заключением контракта с западной или российской фирмой предварительно старались как можно больше получить сведений о своем партнере, заручиться гарантом, убедиться в его благонадежности, платежеспособности, скрупулезно, юридически грамотно составить договор, оговорив в нем все возможные неприятные последствия от такой сделки. Теперь уже Леснику не удалось бы поставить в торговлю импортную обувь, которая залежалась у изготовителя на складе целых пять лет, так как покупатель в договоре оговаривал условия поставки, чтобы продукция была в определенном количестве, с указанием срока изготовления, штрафные санкции за нарушение условий договора и другие не менее важные моменты, на которые ранее не обращалось внимания. Будучи биты материально, разоряясь, российские бизнесмены наконец-то сравнялись своими знаниями с западными бизнесменами.

Конечно, золотые времена доверчивости российских бизнесменов канули в прошлое. Теперь среди них появились зубастые акулы, которые поели немало как отечественных, так и западных коллег, разорив их под гребенку. Все равно Лесник видел еще много способов возможного добывания для себя денег, но он, как насытившийся хищник, отдыхал, потеряв интерес к своей добыче. У него отпало желание рисковать как в бизнесе, так и в совершении нового криминала. Его голову стали посещать другие мысли и желания. Стоило ли ради очередного миллиона рублей или долларов рисковать собой, когда в деньгах у него отпала необходимость, пропал интерес тратить их? В мире бизнеса постоянно надо быть на высоте. Лесник уже был стар, чтобы учиться и переучиваться, да и не имел желания забивать свою голову учебой. Его фирма «Гончаров-Шмаков и сыновья» процветала, и ему ничего не стоило послать своего сына Константина в Америку, чтобы он в фирме Корвина Фостера подучился и поднаторел в области маркетинга и менеджмента. Так что за будущее своего дела Леснику нечего было бояться. Для детей он представлял интерес лишь в финансовом плане, был человеком, у которого можно всегда получить материальную поддержку. С улыбкой он представлял иногда себя безропотной, доброй коровой, чье вымя с вдохновением и с наслаждением освобождали от молока ее телята. Он не жалел на детей денег, но, как каждому родителю, ему казалось, что его дети очень мало оказывают ему внимания. Особенно остро он почувствовал себя одиноким, когда узнал от Душмана, что любовница Лариса покинула его и ушла в монастырь. Такого предательства он не ожидал, а поэтому сильно на нее обиделся. За пятнадцать лет, прошедших со дня последнего их расставания, он ни разу не проведал ее в монастырской обители. Чем больший срок разделял их, тем больше Лесник находил оправданий Ларисе в ее поступке и тем больше у него появлялось оснований совершить поездку в монастырь. Если даже ему не удастся с ней поговорить, то хотя бы издали увидеть Ларису, приласкать ее глазами, окунуться в приятные воспоминания, связанные с ней, вновь почувствовать себя сильным, способным на безрассудный поступок ради любимой, которая пускай и изменила ему, но она изменила ему не ради какого-то смертного, а ради служения БОГУ, к которому у Лесника никакой ревности не было. Теперь он после долгих и частых размышлений на эту тему пришел к выводу, что совершил тяжкий грех и ошибку, живя без веры в Бога (закон он и в настоящее время продолжал игнорировать и по возможности нарушать). После таких его размышлений нетрудно с уверенностью предположить, что визит Лесника в монастырь к сестре Софье, как нарекли Ларису в монастыре, предрешен. Альбина, жена Лесника, была еще крепкой и приятной на вид женщиной, но любому человеку, глядя на нее, было понятно, что лепестки с ее розы вот-вот начнут опадать, обнажая седину, морщины и старость. Как Леснику, так и Альбине было приятно, что с ними проживала их девятнадцатилетняя дочь Наташа, которая училась в медицинском институте на втором курсе, пойдя по стопам своей матери. Конечно, после окончания медицинского института в городе Тузово Наташе так или иначе придется покинуть родительское гнездо, но пока до этого события было далеко, старики могли не волноваться, что они останутся одни в своем огромном доме. Правда, об одиночестве супругов Гончаровых-

Шмаковых можно было говорить условно, так как у них в доме жили еще трое бывших телохранителей Лапы во главе с Угрюмым, которые, признавая в Леснике беспрекословного для себя авторитета, теперь были преданы ему так же, как когда-то Лапе, благодарные за предоставленный им Лесником кров. Когда на Лесника находила ностальгия по прошлому, он уединялся в комнате со своими бывшими друзьями по несчастью, они отдавались своим воспоминаниям с горы прожитых лет, удивляясь, как они приятны для сердца, тогда как раньше воспринимались как тяжкое бремя. Под «большим» секретом Лесник сообщил Угрюмому, что у него дома хранится основная касса общака их ИТК, а поэтому потребовал, чтобы его команда не расслаблялась и не допустила зяву с неприятными для них всех последствиями. Гордый таким доверием, Угрюмый повысил бдительность в своем «боевом» подразделении, в редких случаях позволяя друзьям делать разрядку.

Информация Лесника Угрюмому была наполовину правдой. Он действительно получил от пахана УО 15/1 на хранение общак, но с условием, что все ценности общака он превращает в деньги и пускает в оборот. По первому требованию пахана зоны он возвращает ему сумму общака как в рублях, так и в валюте, если у зеков возникнет в ней надобность. К такому мудрому решению пришел Тихий сразу же после того, как Крот, обманув его, похитил из зоны часть капитала общака. Получив назад деньги, Тихий их вместе со всем остальным капиталом переправил Леснику, сняв со своих плеч тяжкую обузу по его хранению, оставив в зоне на мелкие расходы пятьсот кусков. О сделке Лесника с Тихим знали Альбина и старший сын Константин. Лесник поставил их в известность о своей тайной операции на всякий непредвиденный случай с ним. Ведь если с ним случится что-то неожиданное и он умрет, Альбина, не зная о вышеуказанной сделке, ни под какими угрозами никому не отдаст из своего капитала ни копейки. Лесник понимал, к каким трагическим последствиям своим упрямством Альбина может подвести семью. Лесник привык продумывать свои комбинации на десяток ходов вперед, и в данном случае он не отступил от своего правила.

Глава 2

Альбина, уволившись с работы, все свое свободное время стала уделять ведению домашнего хозяйства, воспитанию детей, видя в них будущих предпринимателей, продолжателей дела отца, конечно, не в криминальном плане, а в умении «делать» деньги только официальным и законным путем. Для этого Лесником почва для своих сыновей была вполне подготовлена, приучать дочь к бизнесу они считали нецелесообразным.

Константину, Антону и их сестре Наташе учеба в школе давалась легко, однако, несмотря на это, Альбина наняла преподавателя английского языка, который, помимо преподавания в школе, занимался их обучением дома.

Если детям нужно было обратиться к матери с какой-нибудь просьбой, то наибольшим удовольствием для нее было, чтобы это желание излагалось на английском языке. Первоначально это выглядело в виде шутки или игры, в которую подключился и Лесник, что, в свою очередь, пробудило в детях еще больший интерес к овладению вторым языком.

Результат такого воспитания не замедлил сказаться на лингвистических способностях детей. К окончанию средней школы все трое знали и пользовались английским языком так, как будто он был их родным языком.

Константин без особого труда, практически без помощи отца, а за счет своих способностей и знаний поступил в МВТУ имени Н.Э. Баумана, где решил получить специальность инженера. В этом же вузе он умудрился заочно получить специальность экономиста в свои двадцать четыре года. Он был высокого роста, с отменным здоровьем, уверенным в своем настоящем и будущем. Несмотря на высокий рост своего родителя, Константин был на пять сантиметров выше его, с коротко постриженными темно-русыми волосами на голове, которая надежно покоилась средь широких плеч. Пытливые голубые глаза с интересом и любопытством взирали на окружающий мир, готовые усваивать его таким, каким он был перед ним в действительности.

А какой он был разнообразный, неожиданный, опасный и вместе с тем познавательно-интересный, Константин знал не только на основании своего опыта, но и из информации, полученной от своих близких.

Особенно много в этой части сыновьям дал их отец, который освещал им жизнь людей с ее оборотной стороны.

Лесник рассказывал им о звериных инстинктах некоторой части людей, которые они унаследовали от своих далеких предков, так и не избавившись от них. Доходчиво, на примерах из своего жизненного опыта показывал, к чему могут привести такие проявления, если человек не будет готов к встрече с ними. Несмотря на протесты Альбины, Лесник настоял на своем, к радости сыновей, и устроил их в секции бокса и карате. К окончанию средней школы каждый из сыновей имел первый разряд по боксу и по коричневому поясу по карате. Читатель может представить, какой шум и беспорядок иногда бывал в доме Гончаровых-Шмаковых, когда Константин и Антон, возвратившись из своих спортивных секций, демонстрировали дома свои способности, отрабатывая приемы и удары. Как всегда, первым зрителем и судьей у них был дед Илларион Константинович, а после его смерти эту функцию взял на себя Лесник.

Так росли, мужали, набирались жизненного опыта Константин и Антон. Так как в данной части будет уделено много внимания детям Лесника, то более подробно придется остановиться на каждом из них, и в первую очередь на Константине. Материнская красота сказалась при «лепке» на его лице, несколько сгладив те грубые черты, которые были присущи его отцу. Он был костист и, как говорится, крепко скроен. При росте в сто восемьдесят восемь сантиметров он весил всего лишь восемьдесят пять килограммов. Его телосложение и даже походка были как у отца, которому Константин подражал с детства, что не заметить Лесник при своей наблюдательности не мог и чем гордился.

Константин, воспитанный в достатке и роскоши, был в курсе тех криминальных дел, какие совершали его родственники. Он помнил судебное разбирательство дела отца, на котором ему пришлось присутствовать в детстве. Понимая, сколько трудов и усилий пришлось потратить и приложить его родителям, чтобы создать те условия, в которых он сейчас жил, а от них отказываться он не был намерен из-за каких-то «нездоровых» принципов, Константин в этом плане их не осуждал и был им благодарен, что они его детство и юность оградили от своих проблем. В его жизни не было темных пятен, которые могли бы как-то отрицательно повлиять на автобиографию и карьеру. Теперь он был готов с отцовской решительностью и хваткой, но со своим пытливым умом и способностями делать то, что ему поручил отец.

В нью-йоркском частном банке «Робентсон Трабль» Лесник открыл на имя Константина счет в один миллион долларов с условием, что он деньги будет тратить с умом и они у него не «уплывут» на разные увеселения.

По протекции отца Константин стал работать в фирме Корвина Фостера, на практике постигая законы мира бизнеса, а заодно утверждая себя в коллективе фирмы. Новые коллеги Константина сразу же заметили симпатию своего хозяина к новичку, что не могло с их стороны вызвать ревность и зависть. Если служащие фирмы старшего возраста данное открытие приняли как свершившийся факт, то парни его возраста с таким положением чужака смириться не могли. Они, не стыдясь, отпускали в адрес Константина плоские шутки, позволяли себе возмущавшие его душу намеки, поступки. Понимая, что если такое поползновение не пресечь, то оно может продолжаться до бесконечности, сделав его жизнь в фирме невыносимой, Константин решил при удобном случае пресечь такую несправедливость к себе со стороны расшалившихся оболтусов. Такой случай ему вскоре подвернулся. Однажды Константин оказался в туалете вместе с тремя назойливыми парнями, где они курили, рассказывая друг другу анекдоты. Увидев зашедшего в туалет Константина, один из троицы, Даниэль Маркетти, очень тонко усомнился в умственных способностях Константина под ухмылки своих друзей. Константин, подойдя к Маркетти, взяв его за одежду на груди, пустив ему дым от своей сигареты в лицо, спокойно произнес:

— Я с тобой не намерен упражняться в стрельбе остротами, на то у меня нет ни времени, ни желания, но если ты еще раз посмеешь допустить подобную выходку в отношении меня, то я тебе сделаю то, что сделали в аэропорту зайцу в Одессе.

Маркетти его предупреждение слушал молча. Когда Константин выпустил его рубашку из руки, тот только ладонями рук разгладил ее у себя на груди.

Так как Константин не посчитал нужным рассказывать коллегам, что произошло с зайцем в Одессе, а им вдруг очень захотелось об этом узнать, то они вновь уполномочили Маркетти на «благое» дело:

— Константин, у нас в фирме ходят слухи, что ты внебрачный сын своего отца. Я таким слухам не верю, но вместе с тем хотел бы от тебя услышать вразумительный ответ по данному вопросу.

— Да, Константин, тебе надо внести нам ясность, — скаля зубы, поддержал Маркетти Эдду Хунес.

— Вы не совсем дураки, что именно в туалете нашли нужным так со мной поговорить, так как после моего ответа вам придется замывать свои поганые хари. Я вас сейчас буду бить, как бродячих собак.

Несмотря на принятые меры защиты, Константин, как танк, задавил их силой, приемами, уложив на пол.

Видя, что им не справиться с русским «медведем», который, сбив их на пол, больше не намерен заниматься их избиением, не ожидавшие от Константина такой дикой выходки, коллеги выжидательно, не поднимаясь, смотрели на него.

— Я о вас, слизняков, всегда и в любое время мог вытереть ноги, но не связывался. Теперь, прежде чем шутить надо мной, вспомните свои позорные позы в туалете, может быть, тогда у вас отпадет желание охотиться на меня.

Кончив свою нотацию, Константин покинул туалет.

Маркетти, поглаживая рукой ушибленные ребра, сердито пробурчал дружкам:

— Теперь поняли, что сделали зайцу в Одессе?

— Хорошо, что он наши морды пожалел, — разглядывая себя в зеркале и приводя в порядок одежду, заметил Эдду Хунес.

После этого «разговора» с шутниками у Константина на работе ни с кем из служащих конфликтных ситуаций больше не было.

Он мог в любое время, посчитав курс необходимых наук усвоенным для себя, прекратить работу в фирме мистера Фостера и уехать домой в Россию, но, будучи человеком любознательным и объективным, Константин видел, что настоящая стажировка значительно пополняла его теоретические знания и с каждым новым контактом, выполненным делом его знания не только углублялись, но и расширялись.

После работы, если у него имелось свободное время, Константин на своей машине уезжал в ресторан «Ночная фиалка», которым после смерти Молоха стал руководить его внук Хаим под внимательным оком своего отца. В связи с тем, что в ресторане работало много родни Хаима, ритм работы которых был давно налажен, другу Константина не составляло большого труда руководить своим большим коллективом.

Хаим унаследовал от своего деда не только ресторан, но и его тесные связи с мафией в лице Ричарда Простона, Клода Уильямса, Брюса Харнера. Последние были заинтересованы в связях с Хаимом потому, что через него у них была связь с мафией еврейского клана.

Хаим познакомил Константина с Нью-Йорком, со злачными его местами, биржей, знаменитой на весь мир библиотекой и многими другими достопримечательностями, которыми был насыщен город.

Константин, как и его отец в молодости, был неравнодушен к слабому полу, а поэтому если у него появлялось желание или влечение к женщине, то он его удовлетворял с помощью денег. В Америке, если у человека имелись в наличии деньги, то он мог с их помощью удовлетворить свои желания, в том числе купить для удовлетворения своего желания и прихоти женщину в любое время. Все зависело от толщины кошелька с деньгами.

Вот так коротал время Константин в Нью-Йорке в свободное от работы время.

Глава 3

В фирме Корвина Фостера секретарем работала средних лет женщина, миссис Стюарт, которая неожиданно заболела. Какое у нее было конкретное заболевание, никто из служащих не знал, известно было только то, что ее болезнь продлится не один месяц.

Болезнь миссис Стюарт, ее отсутствие нарушили слаженность работы всех звеньев фирмы мистера Фостера.

К счастью, эта проблема была решена самой миссис Стюарт, которая на время своей болезни предложила в качестве замены свою дочь Региту. Мистер Фостер с ее предложением согласился, о чем впоследствии не пожалел, так как Регита оказалась смышленой и расторопной девушкой, быстро усвоившей и овладевшей теми функциями, которые входили в ее обязанности.

Регита была спортивного вида девушкой с длинными, чуть прикрытыми короткой юбкой, притягивающими к себе как магнит ногами. Независимо от вида одежды ее плоский живот постоянно был перехвачен в талии миниатюрным оригинальным поясом, который менялся в зависимости от цвета одежды. Он не только подчеркивал миниатюрность талии, но контрастно высвечивал ее сногсшибательный развитый бюст. Девушке было уже двадцать три года, а поэтому она в совершенстве знала, как свои женские прелести ненавязчиво выставить напоказ. Ее крашеные длинные волосы, подстриженные в области лопаток ровной лентой, лежали манящим к себе белым облаком, под которым скрывалась лебединая шея и покрытая морским загаром кожа спины. Ее синие глаза прятались под черными длинными ресницами, над которыми возвышались такие же черные дуги бровей, маленький прямой нос, такие же небольшие пухлые губы скрывали от окружающих ее «острый» язычок и пьянящей белизны пленительные зубы. Вот далеко не полный перечень тех примет, которые характерны были Регите, с помощью которых она влюбила в себя всю неженатую мужскую половину своей фирмы.

Только Константин остался равнодушен к ее чарам. При общении с Регитой по работе он относился к ней официально корректно, вежливо предупредительно.

Все удивлялись, почему миссис Стюарт так долго скрывала от коллег, что у нее дома имелось такое сокровище, не находя объяснения такой ее сдержанности.

Неизвестно почему, но Регита к оказываемому ей вниманию своих кавалеров оставалась равнодушной.

Неизвестно почему, но она из всех парней предпочтение отдала Константину, оказывая ему знаки внимания, одаряя колдовской улыбкой. Все ее попытки сблизиться с ним, преодолеть черту простого знакомства по работе, стать его подругой не имели успеха. Он был непонятлив, неуклюж, недогадлив, чем вызывал со стороны Региты сначала недоумение, удивление, а потом досаду и некоторое разочарование, но только не желание отказаться от своего намерения. Константину Регита сильно понравилась, если не сказать больше, но Регита была из бедной семьи, а поэтому он не хотел ни обижать ее, ни связывать с ней свою жизнь. Пока ему удавалось владеть собой и своими чувствами.

Глава 4

Нью-Йорк насыщен разными преступными группировками. Конфликт или встречи с ними для Константина ничего хорошего не предвещали, каким бы ни был он сильным, ловким и здоровым.

Чтобы не стать жертвой непредвиденного, неприятного для себя обстоятельства, Константин по возможности постоянно отдыхал в ресторане своего друга Хаима, если не с ним, то в кругу общих друзей.

Однажды вечером, отдыхая в ресторане «Ночная фиалка», находясь в кругу танцующих, Константин неожиданно для себя увидел Региту, которая, улыбаясь ему, кивком головы позвала его к себе. Ему ничего другого не оставалось, как пойти навстречу ее желанию. После танца, проводив Региту до ее столика и обнаружив, что она за ним сидит одна, Константин из вежливости пригласил ее пересесть за свой стол, где он отдыхал со своими знакомыми. Регита охотно приняла его приглашение. Появление белокурой красавицы за их столом вызвало оживление, удивление, веселые шутки парней. Она очень быстро перезнакомилась с ними, найдя тему для общего разговора, удивив их сообщением, что работает с Константином в одной фирме…

— А он нам о тебе ничего не говорил, наверное, боялся, что мы тебя у него отобьем. Конечно, такую красивую девушку нужно стараться не показывать друзьям, так как могут увести… — сыпались за столом ей комплименты от парней.

Так как Регита была одна и без машины, то Константин, будучи рыцарем, предложил подвезти ее, что тоже с ее стороны не вызвало возражения. После ресторана Константин, уединившись с Регитой на заднем сиденье своего «ситроена», приказал своему шоферу, одновременно выполняющему роль телохранителя, чтобы он прежде всего отвез домой девушку. Регита нежно проворковала на ухо водителю свой домашний адрес. Видя, что Константин не расположен к беседе с ней, девушка, взгрустнув, спросила:

— Ты почему такой нелюдимый?

— Вроде бы я за собой такого недостатка не замечал, — смутившись возразил он.

— Если я сказала, что ты нелюдимый, то так оно фактически и есть, — сдержанно, но вместе с тем капризно заявила она.

— Ну, если ты так считаешь, то, значит, так оно и есть, — улыбнувшись беспечно, согласился он с ней.

— То-то же! Со мной лучше не спорь, — победно подняв указательный палец правой руки вверх, заявила она.

Постепенно они разговорились и развеселились. Утомившись от проведенного вечера в ресторане и дороги, Регита, положив ему свою голову на плечо, осторожно поинтересовалась:

— Скажи честно, я тебе хоть немного нравлюсь?

Вдыхая пьянящий запах ее волос, боясь вспугнуть доверившуюся ему девушку, он откровенно признался:

— Ты чудной красоты девушка и сама отлично это знаешь, а поэтому нравишься не только мне, но и всем, кто имел честь познакомиться с тобой.

— Так почему тогда ты старался не замечать моего внимания к себе и сегодня мне самой пришлось, преодолев барьер стыдливости, опять первой делать шаг навстречу нашей дружбе?

Утопив ладонь своей руки в облаке ее волос, перебирая их пряди пальцами, Константин с глубокой задумчивостью откровенно признался:

— От того, что ты мне сейчас предлагаешь, нам обоим не составит труда сделать еще один шаг до полного сближения не только душой, но и телом.

Почувствовав в его голосе нотки тревоги, Регита, решительно встряхнув гривой своих непослушных волос, неожиданно выпалила ему свое мнение по данному вопросу:

— Ну и что здесь такого?

Такого ответа от девушки он никак не ожидал, а поэтому растерялся. Растерялся не от того, что не знал, как поступить в сложившейся обстановке, а от тех неприятных последствий, которые могли бы произойти за его решительными действиями. Он с Регитой работал в одной фирме, а поэтому понимал, что если вступит с ней в интимную связь, то это со временем станет достоянием гласности всего коллектива фирмы, а результаты могут отразиться как на его репутации, так и на личной жизни. Ему теперь приходилось думать за двоих. Родители мечтали женить его на дочери миллионера. С помощью приданого невесты приумножить свой капитал.

Против такого «бизнеса» и он больно-то не возражал до сегодняшнего дня, полагая, что красивых девушек для любовных ласк всегда можно купить в неограниченном количестве, тогда как капитал под ногами не валяется. Его надо добывать кропотливым трудом.

— Мы с тобой еще ни разу даже не поцеловались, а ты мне говоришь такие откровения, — заметил он и удивленно, и восхищенно.

— Ну и что же здесь такого, — вновь огорошила она его. — Я это откровение сообщила только тебе, надеясь в знак благодарности заработать твой поцелуй.

Константину в течение всей встречи постоянно хотелось поцеловать, приласкать понравившуюся ему девушку, но указанные выше обстоятельства заставляли сдерживаться. Когда Регита подсказала ответ на его задачу, то дальше сдерживать себя он посчитал тяжким преступлением, которое впоследствии никогда бы не простил себе.

«Я же не железный, чтобы на все происходящее не реагировать», — бросаясь в омут любви, оправдывая себя, подумал он.

Обняв Региту за плечи, положив ее спиною себе на колени, он, как одержимый, отдался желанному поцелую.

Задыхаясь от него, но желая его продолжения, Регита счастливо застонала…

Теперь Константин, как загипнотизированный, лаская Региту, дарил ей массу комплиментов, которые, как водопад, утопил в едином порыве чувств.

Их автомобиль остановился около огромного небоскреба. Водитель, не поворачиваясь в сторону своих пассажиров, пробурчал:

— Приехали.

Оторвавшись друг от друга, приведя себя в приличный вид, они, как бы проснувшись, с любопытством уставились друг на друга.

— Ты меня проводишь до нашей квартиры? — с некоторым смущением спросила она его.

— С удовольствием, но мне не хотелось бы встречаться с миссис Стюарт, — заметил он.

— Мама в больнице, а папа ночует на нашей загородной вилле, — улыбнувшись, поведала она ему.

Когда Константин собирался покинуть салон своей машины, то Регита, схватив его за руку, испуганным шепотом заявила:

— Тебе нельзя сейчас меня провожать!

— Почему? — не понял причины такого ее поведения Константин.

— Вон, видишь у подъезда дома стоит белый «ягуар»? Парень, сидящий в нем, ухлестывает за мной. Он драчливый, ревнивый, хотя я ему никакого повода не давала для таких притязаний на себя. Он мне сказал, что если я не буду встречаться с ним, то и мне не позволит встречаться с другими парнями.

— Тачка у него стоящая, — еще не приняв окончательного решения по ее сообщению, пробурчал задумчиво Константин.

— Еще бы, его папа миллионер, а поэтому такую игрушку для сына купить ему ничего не стоит, — пояснила Регита, одновременно пытаясь открыть дверку машины и покинуть ее салон. — Ну, я пошла!

Тем самым она намеревалась оградить Константина от возможной опасности, решить задачу, которую еще не решил он. Удержав в машине ее за руку, Константин, недовольный ее поведением, напомнил:

— Ты не забыла, что я хотел тебя проводить? Я от своего намерения не собираюсь отказываться.

— Константин Викторович, вас проводить? — услышали они слова водителя, обращенные к своему хозяину.

— Алексей, сиди в машине и не пыркайся. Возможно, никакого конфликта не будет.

— Будет! — убежденно заверила его Регита.

— Ну, если он и намнет мне бока, так мне его воспитание будет наукой, чтобы научился отстаивать честь девушки и свою, — беспечно улыбнувшись, заявил Константин.

Он, выйдя из машины, прошел и открыл дверцу со стороны Региты, помог ей выйти. Они не отошли и десяти метров от своего «ситроена», как увидели с грохотом вывалившегося из «ягуара» здоровенного парня. Если ростом он был примерно с Константина, то по комплекции намного превосходил его. Парень был одет в спортивный костюм. Не спеша, вразвалку, он пошел навстречу идущей к дому паре.

— Будь осторожен, — прижимаясь к Константину и дрожа всем телом, на одном дыхании попросила его Регита. — Он такой подлый, нехороший, — затараторила она ему, теряя над собой контроль.

— Все понял! Помолчи! — строго попросил он ее, контролируя движения своего соперника.

Остановившись у них на пути, парень, обращаясь к Константину, спросил:

— Тебе, красавчик, разве Регита не говорила, что она занята и является моей невестой?

— Юргенд, зачем обманываешь парня? Я никогда не была твоей невестой и не буду.

Беспечно рассмеявшись, показав в улыбке свои крупные красивые зубы, Юргенд, став серьезным, заявил:

— Если не была моей невестой, то все равно будешь. А ты, парень, топай по холодку туда, откуда пришел, и в наши семейные дела больше не ввязывайся, — посоветовал он Константину, с пренебрежением в голосе обращаясь к нему.

Поведение Юргенда Константину не нравилось, особенно его тон, но, не желая драки, он решил ограничиться с ним беседой.

— Я исполнил бы, Юргенд, твою просьбу при условии, если бы она совпадала с желанием Региты, но, как видишь, такого единства мнений нет, — обнимая Региту за талию, поведал он противнику.

— Костя, не оставляй меня с ним наедине. Я его боюсь, — прижимаясь к нему, попросила Регита.

— Я так и делаю, — успокоил ее Константин.

— Он что, русский? — обращаясь к Регите, с удивлением спросил Юргенд.

— Да, русский! Он — мой гость, и прошу тебя, не обижай его, — с мольбой в голосе попросила Юргенда Регита.

— Твой гость слишком наглый, и не проучить его я не могу, вон как наложил на тебя свою лапу. Я ему сейчас быстро ее отобью…

Юргенд вызывающе ударил Константина кулаком в плечо, тем самым предлагая ему подраться.

— …Честно говоря, мне еще не приходилось русскому набивать морду, — с нескрываемой заинтересованностью скорейшего осуществления своего желания поведал он.

Отстранив от себя Региту, преодолевая ее сопротивление, Константин сердито бросил Юргенду:

— Кончай рисоваться перед девушкой и мотай отсюда, а то я так отмассирую твою харю, что ее лоскуты прилипнут к твоей заднице.

Такого оскорбления Юргенд вытерпеть не мог.

— А ты к тому же еще, оказывается, хам, — попытался нанести удар кулаком в лицо Константину.

Легко уйдя от удара Юргенда, Константин, улыбнувшись, заметил:

— А ты, петух голландский, оказывается, мастак драться только с курочками.

Уйдя от другого, более коварного удара, Константин строго предупредил своего противника:

— Если ты еще раз попытаешься меня ударить, то я буду вынужден тебя побить.

— Это еще посмотрим, кто кого побьет, — вновь с азартом напал на него Юргенд.

Константин видел, что противник для него не представляет опасности, а поэтому, оттолкнув Юргенда ногой от себя, обращаясь к Регите, сказал:

— Скажи этому хулигану, чтобы он уходил, а то я действительно вынужден буду побить.

— И правильно сделаешь, — «успокоила» его Регита, — если бы ты знал, скольких парней он беспричинно избил!

Безусловно, Константин не стал спрашивать у Региты об их количестве, так как для этого было неподходящее время и надо было отражать удары Юргенда. Видя, что без драки с противником не разойтись, Константин, которому, честно говоря, и не хотелось отпускать забияку домой небитым, встав в боевую стойку кокутсу-дачи, дождавшись очередного нападения, нанес противнику сокрушающий удар левой ногой в голову, от которого тот упал спиной на асфальт. Подскочив к нему, Константин как бы автоматически ударил кулаком его в грудь, а потом, обращаясь к поверженному противнику, сказал:

— Давай не будем драться, я согласен на ничью.

Он даже протянул Юргенду руку, чтобы тот с его помощью мог подняться на ноги, но тот, отбросив его руку в сторону, поднялся самостоятельно. Кровавая маска на лице делала его безобразным.

— Вот этого я тебе, русская свинья, никогда не прощу, — прошипел Юргенд, сплевывая кровь.

Резко присев и отставив ногу в сторону, Константин сделал оборот в триста шестьдесят градусов, подсек ногу Юргенда, и тот вновь завалился на асфальт.

Наклонившись над поверженным противником, Константин яростно заявил:

— Если ты, мразь, еще хотя бы раз оскорбительно заикнешься о моей нации, то, я клянусь, тебе о девушках больше не придется думать.

В его голосе было столько угрозы и решительности, что Юргенд не посмел вступить с ним в дальнейший спор, поняв, что имеет дело со спортсменом, и довольно скорым на расправу. Поднявшись, Юргенд, размазывая рукой кровь по лицу, молча побрел к своей машине.

Регита происходящее смотрела, как спектакль, который ее захватил, обхватив пухлыми ладонями свое лицо.

Она вышла из оцепенения лишь тогда, когда подошедший к ней Костя напомнил, что им надо идти домой.

На лифте они поднялись на третий этаж небоскреба и зашли в квартиру девушки. Квартира показалась Константину огромной, и когда он спросил у Региты, сколько в ней комнат, та беспечно ответила:

— Шесть комнат.

— И сколько человек у вас в ней живет?

— Родители и я.

— А не тесно ли вам в таком количестве в ней жить? — с юмором спросил он ее.

Однако Регита не поняла его шутки и вполне серьезно ответила:

— Нас она вполне устраивает.

Пока Константин мыл руки в ванной комнате, Регита переоделась в простой ситцевый халат, который облегал ее фигуру, фиксируя на ней все рельефные «достопримечательности». Она быстро и умело приготовила два коктейля в высоких фужерах, один из которых осторожно вручила Косте, когда он вышел из ванной комнаты, не спрашивая его согласия, а ставя перед фактом. Коктейль оказался не только холодным, но и с приличной дозой градусов спирта.

Если бы сейчас Регита преподнесла ему вместо коктейля фужер с ядом, о чем он знал бы, то и тогда он безропотно выпил бы его, так она ему понравилась и так влекло его к ней, но он не тронул бы ее и не стал домогаться близости с ней, если бы не чувствовал, что его желание, которым он уже не мог управлять, совпадает с желанием Региты.

Искупавшись в любовной ласке, испытывая неповторимое ощущение от нее, лежа в постели с Регитой, Константин влюбленно посмотрел в лицо притихшей своей любви. В колодцах ее волшебных, ласковых глаз он увидел боль и слезы.

— Я тебе сделал больно? — проникновенно прошептал он, поцелуями осушая «родники».

Медленный, утвердительный кивок ее головы был ответом на его вопрос.

— Ты меня прости. По твоему поведению я подумал, что ты до меня со многими мужчинами познала любовь, а оказалось, что я первый у тебя. Как я мог так глупо о тебе подумать?

— Потому что вы, мужчины, все слишком глупы и самонадеянны, — убежденно заявила она.

Понимая свою оплошность, он спорить с Регитой по поводу ее такого категорического вывода не стал, а молча поцелуем закрыл ее губы и стал пить из нее отдаваемую ему без остатка нежность, любовь, теплоту, получать ту энергию, которая необходима для любовных ласк и продолжения жизни на Земле.

Глава 5

Юргенд, достав из багажника автомобиля пластмассовую пятилитровую канистру с водой, стал с помощью ее приводить себя в божеский вид, затем, положив канистру на место, он, забравшись в свой «ягуар», задумался: «Я перед Регитой опозорился в пух и прах. Мне теперь неудобно будет появляться ей на глаза, и виной всему этот русский бандит».

От этих мыслей его бросало то в жар, то в холод. Что греха таить, он понял, что русский парень оказался крепким для него орешком и не по зубам. Желание немедленного реванша за происшедшее унижение стало для него неотвязчивой идеей. Получив взбучку от своего конкурента, Юргенд понимал, что одному ему с ним не справиться. Через спутниковую связь по телефону он начал связываться со своими друзьями, сообщая вкратце о своем конфузе и обращаясь к ним за физической поддержкой.

Его друзья отнеслись к просьбе с пониманием и в количестве девяти человек приехали к нему на двух автомобилях помогать «восстанавливать справедливость». Как Юргенд ни был зол на русского, все же он не посчитал возможным всей компанией ломиться в квартиру Региты и там учинить избиение русского, понимая, что учиненный в квартире погром окончательно оттолкнет от него Региту, которую он продолжал по-прежнему любить.

Затянувшееся ожидание появления жертвы на улице толкнуло его друзей на коллективную пьянку. Парни все были из обеспеченных семей, расходуя деньги на разные увеселения, они не думали, где завтра будут их брать на аналогичные мероприятия. Предложение Юргенда принять участие в избиении русского парня вносило какоето разнообразие в проведении свободного времени. От него веяло какой-то новизной. Весело гогоча, они пили пиво и вино. Находящийся в своей машине шофер и телохранитель Константина Алексей без особого труда понял, для чего Юргенд собрал свое «войско», и предполагал финал такого мероприятия. Вдвоем со своим господином они, возможно, и справились бы с этими оболтусами, но не исключено, что некоторые из них могли быть вооружены, а поэтому конфликт мог быть для них трагичным, а рисковать жизнью своего господина он не имел права. Алексей сходил к ближайшему телефону-автомату и позвонил в ресторан к Хаиму, сообщив ему о сложившейся ситуации, спросил у него, какие меры он должен теперь предпринять.

— Ты правильно сделал, что позвонил мне. Сиди в своей машине и никуда не рыпайся. Чему будешь очевидцем, не ввязывайся. Твоя хата с краю. Ты ничего не знаешь, — на этом Хаим неожиданно прервал с ним разговор, положив трубку.

Сидя в своей машине, Алексей ломал голову над теми вопросами, на которые не получил ответа у Хаима.

Неожиданно для себя Алексей увидел внезапно появившийся грузовой «форд», который остановился метрах в восьми от компании Юргенда. Из «форда» выскочило четверо мужчин в масках, с автоматами в руках. Они пустили очереди из своих автоматов над головами «воинов» Юргенда, кучей уложили их на асфальт дороги, после чего, расстреляв их автомобили, дождавшись, когда они начнут гореть, налетчики как внезапно появились, так внезапно покинули на своем «форде» место своего преступления.

Теперь Алексею стало понятно то, что не пожелал нужным раньше времени говорить Хаим. Он увидел две пожарные и две полицейские машины, прибывшие к месту пожара минут через десять после того, что случилось здесь.

Бегавшим в отдалении от своих горящих машин ребятам Алексей не завидовал. Злорадная, довольная улыбка иногда появлялась у него на лице.

Глава 6

Раздавшиеся на улице выстрелы, а затем взрывы не могли оставить Константина равнодушным к происходящему, так как там находился его автомобиль с шофером.

Поднявшись с постели, подойдя к окну и посмотрев в него, Константин увидел на улице остовы трех горящих автомобилей. Потом к нему в качестве зрителя присоединилась Регита. В удивлении, отдавшись в область разных предположений причины случившегося, они услышали в коридоре долгий электрический звонок. Поняв, что звонок не случаен, и связав его с происходящим на улице, они оделись и лишь потом открыли входную дверь.

В открывшуюся дверь зашел огромного роста полицейский в звании сержанта и сконфуженный Юргенд.

Сержант в беседе с Константином и Регитой не заострял своего внимания на ранее происшедшей драке Константина с Юргендом, возможно, последний ему о нем и не говорил. Он интересовался у Константина и Региты, знают ли они, кто вызвал по телефону налетчиков для учинения расправы над компанией Юргенда.

Его бестактный вопрос, недоуменные взгляды молодой пары, потребовавшей объяснения, почему данный вопрос задается им, а не кому другому в доме, дали основания полицейскому поверить их заверению, что к происшедшему на улице они не причастны.

Красота «русалки» с пышными, распущенными волосам, продолжавшими и сейчас излучать постельное тепло, убедила полицейского, что влюбленной паре никакого дела не было до всего того, что происходило за пределами их маленького мира.

Присутствовавший при данной беседе Юргенд, обращаясь к полицейскому, предложил:

— Сержант, если не они вызвали сюда бандитов, то такую медвежью услугу мог сделать шофер русского господина.

— А где он? — обрадованно оживившись, спросил Юргенда сержант.

— Я его видел сидящим в машине, — ответил ему тот.

— Он должен быть там, где я его оставил с машиной, — заметил Константин.

— Я должен его немедленно допросить, — собираясь покинуть квартиру, заспешил полицейский.

— Только в присутствии переводчика и моего адвоката, так как шофер не знает английского языка, а владеет только родным русским, — жестко поставил свое условие полицейскому Константин.

Здесь, если честно признаться, Константин солгал. Алексей свободно мог изъясняться по-английски, чему подтверждением был его телефонный разговор с Хаимом, но у него была договоренность с Константином, что если у них в Штатах произойдут какие-то недоразумения, то Алексей должен заявить, что иностранным языком не владеет, и перейти на пользование только родным языком. Сейчас был именно такой момент, когда Алексею нужна была страховка Константина. Еще не встречаясь со своим водителем, Константин уже догадывался, что нападение банды на дружков Юргенда произошло не без пособничества Алексея. Почему водитель его поступил именно так, Константин разберется позже, а сейчас надо было принимать меры к выгораживанию Алексея от подозрения в соучастии в тяжком преступлении.

— Мы же с вами беседовали без адвоката и, как видите, нашли общий язык, — заметил ему полицейский.

— Я с вами вполне согласен, но на такую беседу было наше желание и согласие, — заявил ему Константин.

— Вызов вашего адвоката, а особенно поиски переводчика займут у меня много времени. Мне надо более оперативно заниматься розыском преступников, а тут вдруг возникли такие препоны, — сокрушенно пробурчал сержант, теряя вдохновение, понимая, что требования его собеседников вполне законны. — А вы не сможете выполнить роль переводчика? — обращаясь к Константину и вновь вдохновляясь, спросил его сержант.

— Могу, в этом случае я не буду настаивать на вызове адвоката, так как надеюсь, что других нарушений закона вами при мне не будет допущено.

Константин понимал, что при нем фараон в отношении Алексея не посмеет допустить никакого произвола, так как он тогда может призвать его за это к ответу.

Пообещав сержанту через пару минут выйти из дома, Константин, оставшись в квартире вдвоем с Регитой, сказал:

— После того, как полицейские разберутся с моим шофером, я вернусь к тебе для серьезного разговора, чтобы между нами не оставалось никаких недомолвок. — Поцеловав Региту в ищущие его ласку губы, он покинул ее.

В присутствии Константина полицейский допросил Алексея, который сообщил ему, что после того, как его господин с девушкой ушли в дом, он уснул в машине, никуда из нее не выходил, проснулся тогда, когда услышал автоматные выстрелы четырех бандитов в масках, то есть он подтвердил то, что сержант знал и без него со слов Юргенда и его дружков.

Попытка сержанта усомниться в показаниях водителя не нашла понимания со стороны Константина, который напомнил сержанту:

— Вы не упускайте из виду, что по моему автомобилю тоже стреляли бандиты, прострелили задний левый скат, то есть я понес материальный ущерб, а водитель моральный.

— Как я понял, вы не желаете отдавать мне своего шофера, которого мы более подробно допросили бы в полицейском участке, гарантируя вам возврат в целости и сохранности.

— Без него у меня сразу возникает масса неудобств, — задумчиво произнес Константин.

— Вы понимаете, я не верю его болтовне, — поделился с ним своим мнением сержант.

— Если надо его еще раз допросить с пристрастием, то я не возражаю, но тогда буду вынужден настаивать на соблюдении вами по отношению к моему шоферу всех необходимых процессуальных формальностей.

— Чего вы за него так печетесь? — не скрывая раздражения, сказал Константину сержант.

— Это мой гражданскй долг, не говоря о том, что он мой соотечественник, к тому же родственник, хотя и дальний.

Полицейский был вынужден отказаться от своего коварного намерения. Он понимал, что для задержания в подозрении совершения тяжкого преступления у него в отношении водителя нет никаких оснований, не считая догадок, а идти на умышленное нарушение закона, не имея никакой корысти, конфликтовать с молодым, но зубатым миллионером тоже не входило в его планы. Дети миллионеров бесятся, выясняют друг с другом отношения, а он из-за их дурости не намерен рисковать своим служебным положением.

Пока Алексей заменял в машине пробитое колесо, ставя на его место запасное, Константин сходил к Регите, побеседовал с ней, получил ответы на ряд своих вопросов, ответил на ее вопросы, после чего с ясными целями поехал домой.

Дома, где в это время гостила его мать, Константин, ничего не скрывая, подробно рассказал Альбине, какое у него сегодня было приключение, не упустив поведать ей, что Регита ему нравится, и если родители не будут возражать против его выбора, то он готов на ней жениться.

Ничего так не взволновало Альбину, как известие, что сын хочет жениться на какой-то секретарше, пускай и красивой, но нищей бесприданнице, которая, безусловно, не могла быть парой ее сыну. Сидя в ночной рубашке в спальне сына, Альбина поучала его:

— Костик, сынок, какой ты еще бестолковый! Переспал со смазливой девкой, и она затмила тебе собой весь белый свет. Зачем нам бесприданница? Ты посмотри на себя в зеркало. За тебя выйти замуж примет за честь любая королева, а ты, как слепой котенок, не хочешь смотреть дальше своего носа. Разве у миллионеров нет красивых, смазливых дочек?

— Ты не права, мама, мне уже скоро стукнет двадцать пять лет, я — не котенок, который ничего не видит кругом. Я просто бросился в омут чар Региты, я к ней присматривался все то время, сколько я ее знаю. Она именно та девушка, которую я хочу взять себе в жены.

— Не забивай дурным голову и выбрось ее из головы и сердца. Мы тебя направили сюда на практику, а не для того, чтобы ты вешался на первую попавшуюся нищую девку.

— Не такая уж она нищая, — сердито возразил ей Константин.

— Пускай у нее будет приданое в несколько сот долларов. Для меня это все равно, что ничего.

— Мама, неужели ты не можешь понять, что, кроме денег, есть еще любовь?

— Есть любовь, сынок, но только при одном условии: чем больше у тебя будет денег, тем большее количество девушек будут тебя любить.

— Когда ты выходила замуж за отца, то так не рассуждала, — исчерпав все свои доводы, напомнил он ей.

Подойдя к Константину, уже лежащему в постели, Альбина, погладив его по голове, пояснила:

— Дурачок, нашел кого равнять с кем. Он был не только красивым и сильным, но уже тогда своими руками делал деньги, как никто другой.

— Так, выходит, если бы он не умел делать деньги, то ты за него не вышла бы замуж? — задал он коварный вопрос.

— Мы с ним прожили жизнь и теперь гадать на кофейной гуще о совершившемся уже бесполезно, — уклончиво ответила она на вопрос сына.

— Мама, я не намерен порывать своих отношений с Регитой. Мы будем дружить с ней, а потом поженимся.

— Дружи хоть с сотней подобных девушек, но я против твоей женитьбы на ней.

Покинув спальню сына, Альбина в задумчивости пошла на кухню, где, достав из холодильника прохладительный напиток, плеснула себе в стакан. Маленькими глотками выпив его, поставив стакан на стол, она задумалась: «Дети становятся взрослыми, рвутся к самостоятельности, но сами ничего не знают о жизни. Вон Константин до чего дошел, встал в позу, спорит с матерью, а ведь совершенно не прав и, главное, не слушается меня. Виктор как знал, что меня здесь ждет такая дикая новость, уговорив прилететь сюда проведать Константина. Теперь я одна плохая перед сынком, а Виктор хороший и, как всегда, в стороне. Я еще не совсем дурочка, чтобы оставить его вне игры, позвоню сейчас домой, пускай сам приезжает сюда и разбирается со своим любимчиком, посмотрит на своего хваленого сыночка и убедится, насколько он оказался бестолковым оболтусом».

Альбина не сомневалась в единстве своего мнения с мнением мужа по данному щекотливому вопросу, надеясь вдвоем с ним повлиять на решение сына.

Глава 7

Ночной разговор по телефону с Альбиной обеспокоил Лесника прежде всего нависшей опасностью повторного нападения на Константина, но уже не одного хулигана, а нанятой толстосумами организованной преступной группы. Над вторым беспокоящим жену вопросом он сильно не задумывался, так как он был неактуальным и решение его можно было отложить на потом.

После коротких сборов он немедленно вылетел в США. В Нью-Йорке он сразу же связался с Клодом Уильямсом, договорился с ним о встрече, а встретившись с ним, поведал ему свою озабоченность. Уильямс согласился с ним, что проблема действительно существует, но одновременно заверил Лесника, что конфликт его сына с сынками миллионеров он уладит с ущемлением принципов и самолюбия последних, чтобы по-пустому не бузили, а если виноваты, то не мутили воду.

Расставшись с Лесником, Клод Уильямс, давая ему свою визитку, сказал:

— Я бы хотел лично познакомиться с твоим сыном…

На вопросительный взгляд Лесника он, успокаивая его, пояснил:

— …Хочу посмотреть на него, поговорить, достойную ли ты смену готовишь на свое место.

— Учти, в ваших играх он играть не будет, — строго предупредил его Лесник.

— Не беспокойся, папаша, у меня на твоего сына никаких планов нет.

— Ну если так, то я не против. Когда мне его подослать к тебе?

— Завтра так часикам к пятнадцати, — посмотрев на календарь с записями, предложил Уильямс.

На другой день Константин, возвратившись домой со встречи с Клодом Уильямсом, сообщил обеспокоенному отцу, что Клод — толковый старик, очень хорошо встретил его, интересовался его автобиографией.

— И все? — с сомнением спросил Лесник.

— Критиковал меня, что я по такому простому вопросу побеспокоил тебя, ты вынужден был для его решения лететь сюда.

— А ты ему что сказал?

— Я ему сказал, что у меня никаких проблем не было, что ты приехал по просьбе мамы. Тогда он мне стал выговаривать, что я не прав и надо быть таким дальновидным, как мой отец.

— Ну это, конечно, он правильно сказал, — довольный состоявшейся беседой, улыбнувшись, подтвердил Лесник слова своего друга. — Ты его, сынок, по пустякам не беспокой. Он птица очень высокого полета, но помни, что если для тебя возникнет очень опасный шухер, то тебе есть где укрыться, хотя вряд ли тебе придется когда-либо пользоваться его покровительством.

По просьбе родителей Константин провел один вечер отдыха с Регитой в ресторане «Ночная фиалка», что для его невесты не было неожиданностью, так как она уже знала о привычке своего жениха. Отдыхая в ресторане, Лесник с Альбиной негласно смогли хорошо рассмотреть объект влечения своего сына.

Убедившись, что муж достаточно нагляделся на Региту, Альбина строго спросила его:

— Ну, что о ней скажешь?

— Красивая бестия, — восхищенно поведал он ей.

— Да, но только за пазухой у нее ничего нет, — напомнила она ему сердито, недовольная, что муж близорук и не разделяет ее опасения.

— Если у нее в голове не мякина, а цепкий ум, то это уже будет неплохим приданым.

— Размечтался! — небрежно бросила она. — При ее красоте, если бы был еще в голове ум, то она давно бы уже выскочила замуж и не вешалась бы на нашего вахлака.

— Ты, мать, на нее сильно-то не пыли, вдруг она станет твоей невесткой, а ты все эти стрелы уже выпустишь в нее, хреновые тогда между вами сложатся отношения, — предостерег он ее.

— Так ты против его выбора не возражаешь? — насторожилась она.

— Я своего решения еще не говорил в отношении ее. Мне хочется с ней поговорить и сделать вывод о соответствии ее внешнего вида умственным способностям.

— Что толку от твоей проверки, если позволяешь сыну встречаться с ней, давая возможность красотке обрабатывать его в свою пользу? — капризно пробурчала Альбина своему мужу.

Они посидели некоторое время за столом молча. Посмотрев на Альбину, вид которой был сердитый, как у клушки, Лесник улыбнулся.

— Чего смеешься? — удивленно спросила она.

— Я вдруг подумал: уж не ревнуешь ли ты своего сына к этой девушке?

— А почему бы и нет? Я его вынянчила, вырастила, а тут пришла какая-то, да еще с голой з… и собирается увести его от нас, — призналась она.

— Теперь мне понятно, откуда у тебя появилось предубеждение к Регите. Между прочим, под нее подкладывал клинья сын миллионера с целью жениться на ней, а она дала ему отворот поворот, предпочла ему нашего сына…

— Что же здесь непонятного, если наш сын красивее всех, — впервые улыбнувшись, пояснила она ему.

— Здесь с тобой я уж спорить не буду, — тоже улыбаясь, согласился с ней Лесник.

Для каждого родителя его ребенок самый лучший и красивый, а поэтому и в данном случае такое мнение в отношении их сына было не исключением.

— Чего ты не возникала и не ревновала Антона к Наташе, когда он женился на ней?

— Кумовья — люди нашего круга, против их дочки, которую я знаю с пеленок, у меня никаких претензий не могло быть.

— И ты ее даже не ревнуешь к Антону? — хитро улыбнувшись, спросил он ее.

— Честно сказать, тоже ревную, но не так, как эту прилипчивую американку к нашему Костику. — Помолчав, она неожиданно спросила: — Ты мне зубы не заговаривай, а лучше скажи: где и как ты намерен поговорить с подругой сына? Не думаешь ли ты, что Константин согласится привести ее к тебе на смотрины домой?

— С его противным характером да стеснительностью на такой шаг рассчитывать не приходится, высказал он свое соображение. — Но можешь быть спокойна, мой разговор с Регитой в любом случае состоится завтра, — заверил он ее.

— А как ты это сделаешь? — заинтересованно спросила она.

— Не забивай дурным свою голову, тем более чужими заботами, — уклончиво ответил он ей.

Глава 8

Предварительно созвонившись с мистером Корвином Фостером, договорившись с ним о встрече, Лесник на следующее утро встретился с ним на стоянке транспортных средств, находящейся рядом с офисом фирмы Фостера. Оживленно разговаривая между собой, испытывая взаимную симпатию, они поднялись в здание фирмы. Лесник прошел мимо Региты, сидевшей в прихожей кабинета своего шефа, ответил на ее приветствие и, пропускаемый Фостером, зашел в его кабинет. Там Лесник поведал своему другу о романе старшего сына Константина с Регитой.

По-видимому, Фостер уже знал об этом и без его сообщения, так как новость его воспринял вполне спокойно.

Выслушав Лесника, с безразличием в голосе поинтересовался:

— И что ты намерен предпринять в связи с изложенным фактом?

— Пока ничего, но мне хочется побеседовать с твоим секретарем, чтобы иметь о ней свое мнение и уяснить, верно или нет сделал мой сын, выбирая Региту себе в жены. Не придется ли ему и нам сожалеть о принятом решении.

— Разве можно за одну встречу с человеком сделать о нем правильный вывод? — скептически заметил Фостер.

— Тебе легко умничать, — задумчиво произнес Лесник. — Если у тебя есть более путевая идея, я от нее не откажусь, — предложил ему Лесник.

— Я в таких делах не подсказчик, — отмежевался от его забот Фостер.

Нисколько не обидевшись на него за такое отношение к своей проблеме, Лесник по-стариковски ворчливо пробурчал:

— Если не знаешь, как поступить, то помоги мне осуществить мою идею.

— Куда я от тебя денусь, конечно помогу, — озабоченно заверил его Фостер. — Вразуми, что делать?

— Мне нужно, чтобы ты пригласил к себе в кабинет Региту. Пока я буду с ней беседовать, побудь вместо нее в приемной и проследи, чтобы никто не помешал нашему разговору.

Выслушав его просьбу, Фостер, улыбнувшись, пошутил:

— До чего я дожил: хозяина кабинета просят закрыть дверь в его кабинет с другой стороны и всего лишь ради того, чтобы мой друг побеседовал с какой-то секретаршей.

Оставшись один в кабинете, Лесник с забытым, но пробуждающимся чувством волнения подумал: «Черт возьми, а сердце-то екает». Он увидел, как в медленно приоткрывшуюся дверь кабинета, как бы боясь, что та может сейчас упасть и придавить посетительницу, протиснулась смущенная Регита. Ее лицо было бледным, старый рецидивист прочитал на нем испуг, чего видеть он не желал. Поднявшись с кресла, он поспешил к девушке, тоже со смущенной улыбкой и растерянностью, но жизненный опыт помог ему артистично выйти из такого сложного положения. Подойдя к Регите, он, осторожно полуобняв ее за плечи, сопровождая к креслу, на которое был намерен посадить ее с отцовской доброжелательностью, проворковал с неожиданной для себя дипломатической способностью:

— Дорогая мисс Регита, я папа Константина. Вы уж извините меня за такой неожиданный прием, но желание познакомиться с вами побудило меня на организацию такой встречи.

Смущенная девушка что-то пролепетала невразумительное ему в ответ. Он не разобрал, что она сказала, но понял, что Регита на него за устроенный спектакль не в обиде. Присев на край кресла, Регита быстро окинула взглядом Лесника, стесняясь задерживать на нем глаза. Однако одного взгляда ей хватило, чтобы отметить большую схожесть черт ее любимого с отцом.

Лесник, видя, что девушка стесняется на него смотреть, наоборот, удовлетворил свое любопытство, внимательно рассмотрев ее.

После непродолжительной заминки Лесник спросил ее:

— Вы не будете возражать, если я в беседе буду называть вас просто Регитой?

— Как вам будет угодно, мистер Гончаров-Шмаков, — ответила она.

— Называй меня просто Виктор Степанович, — предложил он ей в ответ.

Девушка понятливо кивнула головой.

— Регита, я бы хотел, чтобы наш разговор не вышел из стен этого кабинета.

— Я согласна с вашим предложением, Виктор Степанович, — ответила она, напрягаясь, боясь услышать для себя что-то трагическое или в крайнем случае неприятное.

— Я оказался здесь по своей инициативе. Если наша встреча тебе не понравится, то в ней никого не вини, а только меня.

— Я с вами тоже желала познакомиться, но мое желание было выше всех моих возможностей, — призналась она ему, потупившись.

— Мне очень приятно, что наши желания совпали, — довольный складывающейся беседой, заверил ее Лесник. — Наблюдая поведение сына в последнее время, я понял, что с ним творится что-то… Предусмотрительно наведя соответствующие справки, я вышел на вас и понял причину его такого поведения. Я понял, что он или любит вас, или сильно увлечен. Вам обоим лучше меня известно, что вас соединяет. Как отцу, мне не безразлично знать, кто подруга его сердца и как она относится к нему. Я тебя, Регита, прошу, будь со мной откровенна и скажи мне о своем отношении к Косте.

— А что я должна сказать? — вся покраснев, еще больше смутившись нахрапистостью Лесника, спросила она. — Вы понимаете, какой сложный вопрос вами мне задан? При всем уважении к вам я на него односложно ответить не могу и не желаю. Скажу лишь, что я первая нашла Костю и лишь после этого он увидел и разглядел меня.

Слушая Региту, Лесник, расслабившись, не заметил, как перестал контролировать мимику своего лица, оно стало мягким, добрым и улыбчивым.

— Вот уж я не думал, что у моего сына совсем плохо со зрением, — пошутил он.

— Мне кажется, сейчас он уже прозрел, — тоже улыбнувшись, доверительно пошутила Регита, не зная, что еще говорить дальше.

Задумавшись, Лесник испытующе и вместе с тем изучающе посмотрел на Региту, произнес:

— Если я не ошибаюсь, у вас с моим сыном дело идет к свадьбе?

— Кажется, — выдохнула из себя с замиранием сердца девушка. — Но не все зависит от меня и даже Кости.

— А от кого?

— Еще от вас и моих родителей.

«Ну уж твои родители за моего сына схватятся руками и ногами», — самонадеянно подумал Лесник, но вслух сказал другое:

— Регита, если ты выйдешь замуж за Константина, то тебе придется покинуть Америку и жить в нашей стране.

— Я согласна!

— Придется изучить наш русский язык. Ведь моя семья дома говорит только на своем языке.

— Мне нравится ваш язык, и я уже приступила к его изучению, — поведала она ему.

«Эту девушку не запугаешь никакими трудностями. Она согласна их преодолеть. Конечно, стать женой миллионера для нее сейчас неплохая цель», — уже не зная, какие еще задавать Регите вопросы, подумал Лесник.

Перед расставанием с Регитой Лесник задумался. Убедившись, что он обговорил с девушкой все мучавшие и интересовавшие его вопросы, он сказал:

— Мне кажется, в нашей беседе я ни одним словом не обидел вас.

— Что вы, Виктор Степанович, конечно нет, — согласилась с ним Регита, довольная, что затянувшаяся «пытка» скоро закончится.

Осторожно обхватив своей огромной кистью ее пухлую, маленькую ладошку, Лесник, прощаясь с Регитой, счел нужным вновь напомнить ей:

— Я надеюсь на конфиденциальность беседы. Давай не будем в нее никого посвящать.

— Давайте! — согласилась с ним Регита.

Приехав к себе домой, Лесник с удовлетворением отметил, что Альбины вместе с машиной и водителем Алексеем нет дома. Плотно погрузившись в мягкое кресло, он, закурив сигарету, задумался: «Сейчас Константин любит Региту. Если она первая нашла его, тогда получается, что она первая полюбила его, применив женские хитрости, раскрыла ему глаза на себя. Как он еще несколько месяцев боролся с ее чарами? Конечно, капитал секретаря не очень обогатит нашу семью, но зато по всем другим позициям ей нужно отдать должное: и красива, и умна.

Стот ли нам с Альбиной вмешиваться в их отношения, стоит ли разбивать, а может быть, не становиться на пути их любви, если она у них есть в действительности?»

Он вспомнил, как сильно страдал, когда убили его «зайчика», как был окрылен ее любовью, как был счастлив с ней и как сейчас, несмотря на видимое благополучие, он все равно не испытывет полного счастья. Нужно ли давнишнюю любовную трагедию повторять на судьбе своего старшего сына?

В пепельнице на столе рядом с креслом скопилась солидная куча «чинариков», а он продолжал развивать свою мысль: «Понимает ли сын, какой мы упускаем шанс обогатиться за счет приданого невесты, и стоит ли ради Региты отказываться от него? А, в сущности, чего я из отношений молодых устроил такую панику? Разве я такой бедный, чтобы из-за отсутствия у невесты приличного приданого бросаться в панику? Зато какая она у меня умница, а внуки какие красивые от нее будут», — размечтался он, пустив свои мысли по другому руслу.

Тут он вспомнил о жене, которая была против женитьбы сына на бесприданнице. Лесник понимал, что с Альбиной будет долгий и трудный разговор. Переубедить жадную до денег жену изменить свое решение не соглашаться на свадьбу сына с Регитой будет стоить ему немало нервов. Он решил строго поговорить с Альбиной, заставить смириться с принятым им решением и потребовать, чтобы она внешне не выражала Регите своего недовольства «плохим» выбором сына, так как она, в свою очередь, рискует потерять дружеское отношение к себе со стороны невестки, которая впоследствии постарается изолировать своих детей от противной бабушки. Впоследствии, после спора, долгой беседы, Альбина согласилась со всеми его доводами, учла его предупреждение, и Регита в лице свекрови так и не увидела своего противника.

Глава 9

Сватать Региту домой к ее родителям Гончаровы-Шмаковы поехали со всем своим многочисленным семейством, сватами на трех легковых автомобилях.

Альбина, смирившись с тем, что заменить бедную невестку на богатую ей так и не удалось, ехала к сватам в приподнятом настроении. Заметив это, Лесник, довольный, что жена сдалась его требованиям и сейчас уже является его и сына союзником, обняв ее за плечи и поцеловав в щеку, пошутил:

— Кажется, теперь и ты стала нашим союзником?

— А ну вас! Как будто мне больше всех всегда надо. Не получилось по-моему, и не надо. Я не больно-то и хотела, — весело парировала она, довольная вниманием мужа к своей персоне.

В квартире Региты среди встречающих гостей Лесник неожиданно для себя увидел своих друзей, супружескую пару Фостеров.

После официальной торжественной части сватовства, когда и встречающие, и гости сидели за праздничным столом и разговор стал более свободным, Лесник узнал от Фостера, что он является дядей Региты, так как его жена Баджен Фостер и мама Региты миссис Элизабет Эриксон являются родными сестрами.

Возникшее недоразумение с фамилиями вскоре выяснилось. Регита, увидев в фирме дяди нового служащего в лице Константина, заинтересовавшись им и посвятив в свои планы родственников, выдав себя за дочь миссис Стюарт, которая, к слову сказать, не была больна, а находилась в оплачиваемом бессрочном отпуске на время работы на ее месте Региты, стала секретарем фирмы своего дяди. Ей не хотелось знакомиться с Константином богатой невестой, так как в этом случае на ее искренние чувства она могла получить взаимность благодаря своему богатству, а не будучи уверенной в искренности его чувств. Выдав себя за дочь миссис Стюарт, Регита решила себя подстраховать, сделав Константину своеобразный экзамен на верность. Семейства Эриксон и Фостер пошли навстречу прихоти своего избалованного вниманием «дитя», а поэтому до сего дня не разглашали семейной тайны.

От новых своих сватов Гончаровы-Шмаковы узнали, что в фирме Фостера семейству Эриксон принадлежит двадцать процентов всех акций. К месту будет сказано, гости также узнали, что Регита закончила колледж закрытого типа, в котором получила великолепное экономическое образование.

Как бы ни был интересен разговор между сватами на данную тему, но интерес к молодым был доминирующий. Родители любовалсь своими детьми, критически, но вместе с тем доброжелательно изучали будущую супружескую пару своего ребенка.

Константин был одет в костюм-тройку темно-серого цвета. На Регите было элегантное вечернее платье. Ее непокорные длинные волосы пенной белизны были украшены спиралью, обмотанной длинной ниткой с жемчугом; бриллиантовые сережки, блестевшие под лучами света, как путеводные звезды в Галактике, покоились в мочках ее маленьких, но чутких ушей; грудь в глубоком вырезе платья, высоко поднимаясь и опускаясь, выдавала степень ее волнения.

Понимая, что они с женихом сейчас являются главным объектом всеобщего внимания, Регита, не контролируя своих действий, часто беспокоила пальцами правой руки находящийся у нее на безымянном пальце левой руки перстень с бриллиантом, как бы подготавливая рядом с ним место для обручального кольца.

Молодые за столом практически ни с кем не разговаривали, говорили лишь тогда, когда к ним кто-то непосредственно обращался с вопросом.

«Пожирая» друг друга влюбленными глазами и ими же разговаривая, они как бы отсутствовали в зале, мысленно унесясь в известный только им укромный уголок Земли.

Альбина, несказанно обрадованная, что будущая невестка является обладательницей солидного приданого, эрудированная, грамотная, в корне изменила свое отношение к ней. Теперь она в ее лице и фигуре видела только одно очарование. Альбина, передав мужу круглую булку хлеба, напомнила ему, что он забылся и не выполняет функций свата. Лесник, взяв от нее хлеб, передал его Регите со словами:

— Дорогая моя невестушка, я бы хотел увидеть, как ты умеешь резать хлеб. Разрежь булку хлеба пополам,

— попросил он ее.

Так как Регита волновалась и спешила, то булка хлеба ею была разрезана на две разной величины половинки. Держа их в руках, она не знала, что с ними дальше делать, но ей быстро на помощь пришел Лесник:

— Одну из этих половинок оставь себе, а другую отдай своему жениху.

Регита молча повиновалась. После этого Лесник продолжил развитие своей мысли:

— Дорогие сваты, вы все стали очевидцами, что большую часть булки хлеба Регита отдала жениху. Теперь мы знаем, что окончательное решение по важным семейным вопросам Регита отдала своему будущему мужу, — пояснил он сватам значение вышеуказанной процедуры.

— Дочка, ты слышишь, что сказал наш сват, — улыбаясь спросила ее мать.

— Слышала! — смущенно подтвердила Регита.

— И как ты к этому относишься? — продолжала пытать ее миссис Элизабет.

— Разве по половинкам хлеба не видно мое отношение? — нашлась с ответом Регита под громкие голоса, смех и хлопки в ладоши собравшихся за столом будущих родственников.

За столом заинтересованные стороны договорились, когда, где и с каким количеством приглашенных гостей будет проходить свадьба. Молодым этот разговор был не интересен, заботы родителей их не волновали, а поэтому они, получив разрешение у своих «предков», покинули их, уехав на «тойоте» невесты по своим делам.

На другое утро Альбина, проснувшись и лежа в постели, видя, что муж тоже не спит, довольно улыбаясь, пошутила:

— Из тебя никогда не получится сыщик. Какая-то сопливая девчонка обвела тебя вокруг пальца, выдав себя за дочь секретарши.

— Как я мог изобличить ее во лжи?

— Очень просто, тебе надо было только справиться у домоуправа, кто проживает в интересующей тебя квартире.

— Умен дурак потом, да что толку в том, — потягиваясь, беспечно заметил ей Лесник.

— Хорошо тебе сейчас так говорить, знал бы ты, каких нервов мне это стоило.

— Ты скажи спасибо, что я — не ты и не клюнул на невесткину наживку: невестку бы потеряли, пару разбили и богатство упустили.

— В этом отношении ты оказался на высоте, — согласилась с ним она.

— Поэтому пойди лучше принеси мне из холодильника пива и больше не бурчи.

Вернувшись с жестяной банкой пива, вручая ее мужу, Альбина поинтересовалась:

— Ты помнишь, что вчера предлагали нам сваты?

— Чего не помнить, я все вчера усек.

— А то, что они предлагали Косте стать управляющим их фирмы, тоже помнишь?

— Корвин Фостер уже стар и собирается на покой, почему бы нашему сыну и не стать управляющим? — заметил Лесник, отрываясь от банки с пивом.

— Голова твоя садовая, таким макаром они перетянут нашего сына к себе, и мы его потеряем.

Бросив пустую банку на пол, Лесник, пренебрежительно улыбнувшись, заметил:

— Только сейчас учила меня уму-разуму, а не петришь в такой чепухе.

— В какой же? — несколько обиженная, пробурчала она.

— У Фостеров детей нет, у сватов одна дочь. Когда они умрут, то скажите мне, пожалуйста, мадам, кто станет хозяином их фирмы, если не наш сын с невесткой и своими детьми?

— Что-то у нас все очень красиво получается. Как бы свадьба не разладилась, — забеспокоилась Альбина.

— Дети любят друг друга, и если мы не будем их вмешивать в наши дрязги, то на пути к свадьбе никаких препятствий нет.

— Дай Бог, — впервые суеверно перекрестившись, произнесла Альбина.

Глава 10

После того, как Гончаровы-Шмаковы засватали Региту, у последней отпала необходимость выдавать себя за дочь миссис Стюарт, которая, внезапно «выздоровев», вернулась в фирму и вновь приступила к своим обязанностям, сожалея, что ее «болезнь» оказалась не хронической.

Готовясь к свадьбе, которая должна была состояться через две недели, Регита как-то перед обедом приехала в промышленный супермаркет. Обычно Регита предпочитала сама ездить за рулем автомобиля. В данном случае она взяла с собой водителя для того, чтобы он помог ей погрузить коробки с покупками в машину.

Когда Регита, одетая в спортивный голубого цвета костюм, выходила из супермаркета, сопровождая водителя с покупками, то неожиданно ее остановил и преградил ей дорогу неизвестно откуда взявшийся Юргенд.

Посмотрев ему в лицо, Регита, к своему удивлению, не увидела на нем наглой ухмылки, а всего лишь смущенную улыбку.

— Регита, ты можешь уделить мне несколько минут внимания? — спросил он ее.

Решительно выдернув свою руку из его руки, она задиристо бросила:

— А стоит?

— Я тебя очень прошу, пойди навстречу моей просьбе, — к ее удивлению, не потребовал, а попросил он.

В его глазах она прочитала не только просьбу, но еще что-то такое, что не позволило ей ответить своему недавнему обидчику отказом.

— Я слушаю! — согласилась она.

— Если можно, давай поговорим в моей машине.

— Опять хочешь взяться за старое?

— Честное слово, пальцем тебя не трону, хочу только поговорить с тобой по душам.

— Ты несчетно раз говорил со мной по душам, но, так и быть, еще раз поверю тебе.

Они подошли к «ягуару» цвета слоновой кости.

— Как вижу, ты своему увлечению не изменяешь. Смотри, а то опять кто-то сожжет твою машину.

— Ну и черт с ней, пускай жгут, — открывая дверцу своего автомобиля перед ней, небрежно бросил он. — Получу за него страховку и куплю другой.

Сев тоже в автомобль, Юргенд взволнованно спросил ее:

— Регита, это правда, что русский парень тебя засватал и скоро у вас будет свадьба?

— Мы из этой новости секрета не делаем, готовлюсь к ней, вот сейчас с шофером делали покупки.

— А как же я, я же люблю тебя?

— Как ты меня любил и любишь, так не любят, а поэтому оставь свои заботы себе и не забивай мне мозги своей болтовней о любви, у меня сейчас забот хоть отбавляй.

— Не веришь мне, что я говорю правду?

— Конечно не верю, ты, как никто другой, много раз делал мне больно, и эта боль закипела в моем сердце.

— Что мне оставалось делать, если ты пренебрегала моим вниманием?

— Мы с тобой учились в одном колледже, где ты показывал в учебе неплохие знания. Неужели тебе не понятно, что любовь девушки силой не возьмешь, деньгами не купишь?

— Чем же тогда твой русский тебя купил?

— Не тем, чем ты думаешь, а скромностью, добротой, вниманием, да и красотой с силой тоже, — несколько смутившись от своего признания, поведала она.

К удивлению, ее ответ Юргенд выслушал с улыбкой, а поэтому она, не сдержавшись, спросила:

— Чего ты улыбаешься?

Перестав улыбаться, Юргенд ответил:

— Все, что ты мне сейчас сказала о своем женихе — чушь, которая выеденного яйца не стоит. Мне стоило больших трудов и немалых денег, чтобы я сейчас смог тебе кое-что сказать о Гончаровых-Шмаковых. Это такие бандиты в семейке, что один хлеще другого. У них огромные связи и возможности в преступном мире, а поэтому, пока не поздно, тебе лучше всего не связывать с ними свою судьбу.

Беспечно рассмеявшись, чем еще больше заворожила собой Юргенда, она язвительно заметила:

— Я понимаю, почему ты моего Костю отнес к бандитам, он дал тебе взбучку, но почему другие члены его семьи тоже бандиты, до меня не доходит.

Сдержавшись, чтобы не нахамить Регите, Юргенд заявил:

— Может быть, твой Костя и не бандит, но зато его папаша — стопроцентный бандит, щупальца которого даже в нашем городе имеют мертвую хватку, которую почувствовали на себе как мои родители, так и я с друзьями.

Слушая Юргенда, Регита вспомнила свою первую встречу и беседу с будущим свекром. В ее душе пробежала волна признательности, уважения и даже нежности к этому большому, сильному и чуткому человеку.

— Не смей так плохо говорить о Викторе Степановиче. Я запрещаю тебе так о нем говорить, если еще хотя бы раз обмолвишься о нем плохо, то я сразу же от тебя уйду.

— Но я тебе сказал правду.

— Это — подлая ложь, и я в такой грязной правде не нуждаюсь.

— Какая же ты еще глупышка. Они тебя окрутили, позарившись на твои богатства, — продолжал развивать свою мысль Юргенд.

Искренний, заразительный смех Региты был ответом на его рассуждение. Ее смех как-то разрядил накалившуюся между ними обстановку.

— Чего ты смеешься? — спросил он ее удивленно.

Регита вкратце рассказала ему, как у нее начался роман с Константином. Чем ближе был ее рассказ к концу, тем больше Юргенд осознавал, что ему Региту к себе уже не вернуть. Когда Регита закончила свое повествование, то Юргенд вяло предложил:

— А не получилось ли так, что в твоем спектакле Гончаровы-Шмаковы были не действующими лицами, а режиссерами?

— Нет, Юргенд, это исключено. В мою прихоть они никак не могли быть посвящены, и мне сейчас даже как-то неудобно, что я усомнилась в порядочности таких добрых людей, обидев своим сомнением и недоверием. К счастью, Костя не обиделся на меня за такую проверку… — После некоторой паузы, видя, что Юргенд молчит, Регита сказала ему: — Кажется, мы с тобой обо всем переговорили, я пойду.

Юргенд, не удерживая ее, положив ей руку на колено, сказал:

— Прости меня за мою грубость и помни, что я тебя всегда любил.

— Ты, Юргенд, начинаешь мне нравиться, и если бы ты был всегда таким, то, возможно, раньше я могла бы полюбить тебя.

Прежде чем покинуть салон автомобиля, Регита, беззаботно поцеловав Юргенда в щеку, небрежно помахав ему рукой, удалилась в сторону своего автомобиля.

Оставшись один в своей машине, Юргенд впервые задумался над своим поведением в отношении девушек, делая критический анализ своим поступкам. Первый и последний поцелуй Региты, который он заработал своим тактичным поведением, показал ему неразведанную, но желанную дорогу к сердцу женщины через откровенность, доброту и самоотверженность. К своему разочарованию, он вынужден был признать, что у избранника сердца Региты этих качеств по сравнению с ним было в явном преобладании.

Вытащив зеркало заднего вида из гнезда и взяв его в руки, Юргенд через него стал рассматривать на своем лице место прикосновения губ Региты. Если бы его друзья сейчас увидели и узнали, чем он в данный момент занимается, то их смеха хватило бы на несколько недель, но Юргенду было несмешно. Ему скорее всего хотелось плакать от бессилия, что прозрение к нему пришло слишком поздно.

Пускай оно будет ему последним Регитиным подарком в долгой жизни, дорога которой открылась перед ним в начале самостоятельного пути.

Глава 11

После венчания молодых в христианской церкви свадебное торжество было продолжено в ресторане «Уставший ковбой», которому сваты из всех, имевшихся в Нью-Йорке ресторанов, сделали предпочтение.

На свадьбе Константина с Регитой, кроме родственников, среди приглашенных были супружеские пары Ричарда Простона, Клода Уильямса, Брюса Харнера, Альфреда Скота, ну и, конечно, Локман Якоб Давидович с Хаимом Якобовичем и их супруги.

Близкое знакомство Константина с этими людьми, тем более что ему предстояло развивать свой бизнес в Нью-Йорке, было жизненной необходимостью.

Все вышеуказанные господа были крупными предпринимателями, владельцами фирм, недвижимости. Их деньги были уже давно отмыты и не пахли, а поэтому друзья Гончарова-Шмакова были приняты родственниками Эриксон в свой круг как равные.

Будущее молодоженов на много лет просматривалось безоблачным и радужным. Так оно сложилось и в действительности. Крепкий материальный фундамент под новым семейным союзом, а также опытные руки наставников сделали из Константина достойную замену постепенно уходящим из жизни его учителям.

Любовь и искренность обеспечили взаимопонимание Региты с Константином, дали реальные плоды в их семейной жизни. В течение пяти лет у них родилось двое детей: белокурая, в мать, Жанна и темно-русый карапуз, которого они назвали в честь деда Виктором. Пускай он побеждает в жизни всех своих противников.

Не исключено, что в будущем у них еще будет пополнение в семье, но так как я больше не намерен сопровождать их личности своим вниманием, то пускай они идут по ступеням жизни без моего описания.

Глава 12

Брат Константина Антон, окончив среднюю школу, тоже поступил учиться в МВТУ им. Н.Э. Баумана. Внешне Антон мало чем отличался от своего брата, разве что только возрастом. Нельзя сказать, что братья были похожи друг на друга, как близнецы, но из десятка разных парней их возраста, среди которых будут они, легко можно было узнать, что они вышли из одного «источника» жизни и являются родственниками.

Обучаясь в вузе, Антон был под постоянным вниманием своих родителей. Его проведывала то мать, то навещал отец. Родители привозили ему разные деликатесы, подкармливая его «истощенный» организм. Против такой поддержки он не возражал, так как она ему шла только на пользу. После таких посещений вторым мероприятием для «предков» было нанесение визита своим кумовьям Малащенко. В этом случае Антон был обязательным членом данной делегации. Такие визиты могли со временем стать каторжной обязанностью, если бы не одно НО.

У Малащенко, которые были ему крестными родителями, была очаровательная дочка, всего лишь на три года моложе его и еще училась в выпускном классе средней школы. Наташа для несовершеннолетней выглядела довольно-таки взрослой. Она была высокого роста, со стройными длинными ногами, плоским животом, маленькой талией, приличным, несмотря на возраст, бюстом. Весь ее внешний вид говорил, что она созрела для любви. Она была голубоглазая, с правильными европейскими чертами лица, со смуглой, как у отца, кожей. Вот далеко не полный портрет нашей героини.

Если посещение им с родителями супругов Малащенко первоначально для Антона было как бы данью вежливости и бесполезным времяпрепровождением, то в течение второго года его учебы в вузе их отношения с Наташей переросли в любовь, которой родители молодых людей не мешали, а только приветствовали и тайно в душе своей поощряли.

Однако Лесник, видя увлеченность Антона Наташей, строго его предупредил:

— Сынок, я вижу, что ты дружишь с Наташей, и поэтому не препятствую. Малащенко — твои крестные и мне самые близкие друзья, поэтому если у тебя на Наташу нет серьезных планов на будущее, то оставь ее и не вздумай обидеть.

— Да я ее и не обижаю, — смущенно заверил его Антон.

— Поэтому я с тобой именно сейчас веду разговор, чтобы поздно не было. Если по-глупому обидишь ее, то я тебе, как барану, голову откручу, — без дипломатии строго, можно сказать, даже грубо, предупредил Лесник сына.

В такой категорической форме Лесник со своими сыновьями говорил редко, и они знали, что если отец проявляет к ним строгость и ставит условие, то его лучше не нарушать, так как будет строгое наказание нарушившему его запрет.

Сейчас Антон на строгость своего отца не обижался и был даже доволен, что отец завел с ним разговор о Наташе, так как в противном случае через несколько дней, недель ему самому пришлось бы заводить с родителями беседу на эту тему.

— У нас с Наташей любовь, а поэтому о глупой моей выходке в отношении ее можешь не беспокоиться.

Заверение Антона оказалось пустым звуком. Через неделю после состоявшегося разговора с отцом он под большим секретом сообщил Альбине, что Наташа от него забеременела и ждет ребенка.

Слушая признание сына, Альбина видела в его глазах растерянность и страх. К удивлению последнего, мать новость восприняла очень спокойно.

— Я знала, что твоя дружба с Наташей именно на этом и кончится, — улыбнувшись, заметила она Антону. — Эту проблему я сама не смогу решить, тебе придется поделиться своей новостью с отцом.

— Он меня не убьет? — испуганно спросил Антон мать.

— Думаю, что не должен, — несколько успокоила она сына перед предстоящей беседой с отцом.

Вызванный по телеграмме в Москву, Лесник, сидя за столом в квартире сына вместе с Альбиной, выслушал исповедь Антона.

— Ну и что ты теперь намерен делать?

— Не знаю! — растерянно произнес Антон. — Вот сейчас советуюсь с вами.

— Правильно делаешь, что советуешься с родителями, — похвалил его Лесник, — но только плохо, что за советом к родителям ты поздновато пришел. Прежде чем услышать мое решение по своей проблеме, я хотел бы узнать от тебя лично твое отношение к Наташе.

— Мы любим друг друга, и я не хочу ее терять.

— Что ты этим хочешь сказать? — не выражая внешне своего удовлетворения ответом сына и складывающейся беседой, вновь спросил Лесник, подводя сына к ответу на главный интересующий его вопрос.

— Мы хотим с Наташей пожениться, — наконец-то выпалил Антон свою главную новость.

— У нас с тобой получается, как у одного героя классического произведения: «Не хочу учиться, а хочу жениться». Такой выход для тебя мне не нравится, так как он хреновиной попахивает.

— Я же не говорил, что, женившись на Наташе, брошу учебу, — заметил резонно Антон.

— Ты этого важного для меня момента стараешься не касаться, а он для меня, но в большей степени для тебя, не праздный, а очень важный и серьезный.

— Папа, кровь из носа, но вуз я закончу. Учеба мне дается легко, да и учиться осталось не так уж много.

Лесник для приличия, чтобы поволновать сына, «задумался», а потом, улыбнувшись, сказал:

— Ну что, мать, готовься к свадьбе, а то наша невестка с нашим приданым выскочит за другого замуж.

— Не выскочит, — с облегченим выдохнув, заверил его сын.

— Ты смотри, отец, наш пострел старшего брата обскакал с женитьбой. И в кого он у нас такой шустрый оказался? — ни к кому не обращаясь, а рассуждая вслух, произнесла она. — Наташа говорила родителям о своем грехе? — поинтересовалась она у Антона.

— Нет! Ждет результата моего разговора с вами.

— Такое ваше решение я одобряю, — довольно пробурчал Лесник, представляя, как ошарашит кума своим сообщением и сватовством.

Он хорошо помнил свой давний разговор с Душманом, мечтавшим породниться с ним, выдав дочку за его сына, и вот их обоюдное желание начинает сбываться.

Если Лесник с Альбиной, с одной стороны, и узнавшие от них новость Душман с Ларисой, с другой стороны, при детях первоначально бурчали на них, что они такие несерьезные, поставили родителей перед фактом своего греха, то в общении между собой они находили полное взаимопонимание и согласие. Гончаровы-Шмаковы и супруги Малащенко были довольны, что их дети полюбили друг друга, еще крепче закрепив союз своих родителей.

Боясь, что грех невесты скоро будет замечен окружающими, сваты со свадьбой не тянули. Пышная и дорогая, она состоялась в ресторане Душмана.

Молодая супружеская пара стала жить в квартире, купленной Лесником своей любовнице Ларисе, которая мирским заботам предпочла затворническую жизнь в монастыре.

Ни Антон, ни Наташа не беспокоились о своем будущем, так как их родители в нужный момент обеспечивали своих дорогих чад всем необходимым: от продуктов питания, одежды, денег до служанки и няни.

Поэтому Антон без особого труда, так как был способным учащимся, закончил вуз. К этому времени его сын Михаил уже мог без посторонней помощи ходить по комнатам, вступать в свой первый словесный контакт с окружающими.

Окончив вуз, Антон постепенно взял у отца все руководство принадлежащей им фирмой, куда входили четыре крупных предприятия, не считая множества мелких филиалов.

У Лесника уже был не тот возраст, а точнее, отпало всякое желание к накопительству капитала, так он уже пресытился им, «наелся» плодами своих финансовых побед.

Теперь Лесник, самоустранившись от руководства фирмой, получил массу свободного времени, которое стал уделять активному отдыху, путешествиям, размышлению о смысле жизни. Свое будущее до последних дней жизни он так четко и хорошо видел, что над ним не желал и задумываться. Наоборот, его мысли все чаще окунались в прошлое, черпая в нем приятные дни, недели и даже месяцы воспоминаний, в которых подруге сердца Ларисе было уделено особое место.

Глава 13

Сообщение, полученное Лесником от Душмана о том, что Лариса ушла в монастырь, где стала послушницей, если не убило Лесника, то сильно его потрясло. В такую измену преданной ему женщины он не желал верить, несмотря на реальность свершившегося факта. Ведь Лариса клялась отдать за него свою жизнь в любое время.

Ценила и любила его больше, чем саму себя, и вот, пожалуйста, такой плачевный результат ее клятвы.

Осмыслить решительный ее шаг, понять, почему она так поступила, стало навязчивой темой его частых размышлений в свободное от забот текущего дня времени. Считая Ларису частью себя, глубоко постигнув ее характер, разделяя ее многие принципы, он представил ее мучения и страдания, прежде чем она решилась на такой отчаянный шаг, отказавшись от тех благ, в которых жила, и той матеральной поддержки, которую он постоянно ей оказывал, не скупясь и не считая производимых на нее затрат.

Ему было жалко себя, так как потеря для его души была очень дорогой и, что обидно, в оставшейся жизни уже невосполнимой. Он, без сомнения, знал, что Ларису ему в сердце никто и никогда не заменит. Она была его зрелых лет лебединой песней, которую в жизни ему не удастся повторить дуэтом с другим партнером.

Венцом его размышлений стала мысль: «Все же какой я хам и идиот. Пятнадцать лет думаю о Ларисе, переживаю, страдаю, но мне никто и ничто не мешает съездить к ней в монастырь в Тулу и побеседовать откровенно, не занимаясь догадками, узнать от нее самой, почему она так поступила».

Придя к такому решению, Лесник самолетом вылетел из Тузова в Москву, где, переночевав дома у свата Душмана, утром на его автомобиле, управляемом шофером-телохранителем, выехал в Тулу.

Оставив машину вместе с шофером на стоянке автомобилей рядом с монастырем, Лесник прошел в монастырь, где по его просьбе был принят игуменьей монастыря матушкой Анфисой. В беседе с матушкой Анфисой Лесник подробно узнал о жизни обитателей монастыря, его проблемах, о материальных затруднениях, связанных с возобновлением деятельности женского монастыря, который при правлении коммунистов был закрыт. Без всякой подсказки со стороны матушки Анфисы, из бескорыстия, желания сделать что-то доброе, Лесник выписал чек в один миллион рублей на нужды монастыря.

Право на свидание со своей бывшей подругой Лесник получил у игуменьи с условием, что оно будет проходить в номере гостиницы, имеющейся при монастыре.

К его удивлению, Лариса, а теперь уже матушка София, пришла к нему не одна, а в сопровождении примерно ее же возраста монахини. Таково было нерушимое правило общения монахинь с посетителями из внешнего мира. Перед собой Лесник увидел пожилую, с потухшими глазами женщину, которая, взглянув на него, вздрогнула, но потом, взяв себя в руки, внешне своего волнения больше не выражала.

Встреча с матушкой Софией прошла как-то сухо и официально. Если бы он не видел перед собой до мельчайших примет знакомое лицо, то можно было бы подумать, что они сейчас впервые в жизни встретились.

Не вытерпев такой пытки, Лесник, обращаясь к ней, выпалил:

— Лариса, неужели ты не рада нашей встрече?

— Я в миру была Ларисой, а сейчас зовите меня матушкой Софией, — попросила она его скромно, но настойчиво.

— Ты не рада нашей встрече? — задал он снова вопрос.

Остановив на нем свой долгий взгляд таких любимых им глаз, которые он несчетное количество раз целовал, она, потупившись, сказала:

— Раб Божий Виктор, мне приятно видеть тебя живым и здоровым. Все эти годы я молилась и каялась в твоих и своих грехах. Как я вижу по твоему виду, мои молитвы были услышаны и дошли до Бога.

— Почему ты, не посоветовавшись со мной, ушла в монастырь?

— Давай не будем говорить о давно прошедшем. Я теперь живу другими интересами и не хочу окунаться в воспоминания, вновь грешить даже в мыслях. Я тебе скажу, что мы с тобой были очень грешными людьми. Мне пришлось три года быть послушницей, пока мой духовник старец Евлумпий и матушка Анфиса не убедились, что я своим трудом и молитвами заслужила право находиться в этой обители мира, веры и духовного покоя.

Они целых два часа беседовали между собой, при этом присутствующая при их разговоре вторая монахиня так и не обмолвилась с ними ни одним словом, как будто была немой.

При расставании с матушкой Софией Лесник, потрясенный теми духовными изменениями, которые произошли в ней, с головой, полной дум и забот, спросил свою собеседницу:

— Матушка София, что вы пожелаете на будущее в оставшейся моей жизни?

— Не греши больше, раб Божий Виктор, каков бы ни был для этого соблазн, и прими покаяние. Воспоминания о тебе уже толкнули меня в грех. Теперь мне придется его вновь отмаливать, а поэтому, прошу тебя, больше меня в этом мире не посещай.

Он увидел, как скупая слеза скатилась вниз по ее лицу. Только тогда Лесник понял, каких огромных усилий стоит матушке Софии сохранять внешнюю сдержанность. Ему страшно хотелось на прощание обнять и поцеловать матушку Софию, но, обремененный своим грехом и грязными помыслами, он не имел права своим поцелуем пачкать родник доброты, надежды и веры. Поэтому, тоже сдержав рвущиеся наружу чувства, Лесник перед расставанием только спросил у монахини:

— Матушка София, а на том свете я встречусь с тобой или нет?

— Не знаю, раб Божий Виктор, на все воля Бога, молись вместе со мной, чтобы он нас с тобой услышал, — ответила она, потупившись.

Перед расставанием матушка София, троекратно перекрестив чело Лесника, сопровождаемая молчаливым свидетелем беседы, покинула комнату.

Как будто после долгой пытки, приведя свои мысли в порядок, Лесник не спеша покинул стены гостиницы монастыря. За стенами монастыря к нему подошел водитель его машины:

— Куда теперь поедем, Виктор Степанович? — спросил тот его.

— Побудь там, где есть, а я схожу еще в собор, — распорядился Лесник.

— Мне шеф приказал, чтобы я вас везде сопровождал, — напомнил Леснику водитель.

— А ты делай то, что требую я, тогда у тебя не будет по работе никаких неприятностей.

— Как пожелаете, так и будет, — беспечно согласился с ним водитель.

Лесник решил один идти в собор для совершения покаяния, потому что понимал духовное состояние своего водителя, который еще не созрел для подобного шага, а вести в собор человека с греховными мыслями Лесник считал для себя недопустимым.

Глава 14

После того как Беспредела по указанию Лесника опустили на «низ», его карьера как авторитета преступного мира закатилась. Несмотря на то что после конфликта с Лесником он совершил новое тяжкое преступление, давшее ему возможность после осуждения перевестись отбывать наказание в другую ИТК особого режима, информация о его последнем унижении, как клеймо на лбу, сопровождала по всем новым колониям, пополнялась новыми ступенями унижения. Изменение ситуации в лучшую сторону, несмотря на разнообразие применяемой им тактики поведения, ничего бы не дало.

Так постепенно, теряя здоровье, униженный и раздавленный, он, освободившись из последнего места лишения свободы, не нашел для себя ничего лучшего, как заняться бродяжничеством, пополнив и без него огромную армию бомжей. Теперь он из себя представлял заросшего седой бородой, огромного, неухоженного, дурно пахнущего старика, одетого в грязные, давно не стиранные лохмотья, но был еще крепок и в постороннем уходе не нуждался.

Ночуя в канализационных колодцах, на вокзалах, свалках, в шалашах и других местах, место ночлега выбиралось в зависимости от погодных условий и времени года, он имел пустой карман и всегда голодный желудок. Беспредел во всех своих несчастьях виновником считал одного человека, лютого своего врага — Лесника. Он его ненавидел не только душой, но и всеми порами своего грязного тела. Чем больший срок отделял Беспредела от момента последнего его конфликта с Лесником, тем лютее придумывал он ему месть, наслаждаясь и получая удовольствие от своей фантазии.

Негласный телефон информировал Беспредела, каких высот в преступном мире и в мире бизнеса достиг Лесник, где он живет, каков состав его семьи. Но понимал, что он перед ними ничтожество и для Лесника не представляет никакой опасности, что если бы Лесник узнал о его крамольных мыслях в отношении себя, то достаточно только его мановения пальца, и он будет не только уничтожен, но даже испепелен, а поэтому Беспредел даже и не мечтал осуществлять свои мысли в реальности.

Такая защищенность Лесника наполняла Беспредела ядом ненависти. Его агрессивность заканчивалась, если были деньги, в пьяной попойке и драке с подобными себе элементами. Избивая жестоко своих противников, Беспредел испытывал наслаждение, так как представлял, что избивает своего лютого врага Лесника.

Беспредел иногда с убежденностью думал, что если бы ему когда-нибудь удалось укусить за палец Лесника, то тот обязательно умер бы от его яда. Бродяжничая по необъятным просторам своей страны, Беспредел изучил ее географию не хуже школьного учителя. Иногда он бросался в странствия в «бригаде» себе подобных, а иногда путешествовал один, всегда зная, что на новом месте обитания он обязательно найдет компанию подобных ему сподвижников.

Однажды, находясь в Туле, Беспредел удачно украл и продал одному барыге новый женский велосипед. На вырученные деньги он смог не только насытить свою утробу, но и ублажить ее приличной дозой спиртного.

Испытывая блаженство, Беспредел, проходя мимо собора, неожиданно для себя увидел знакомую фигуру Лесника, который, пройдя мимо него, не узнав, по ступенькам поднялся в собор.

Опешив от неожиданной встречи, Беспредел задумался: «Интересно, зачем этот матерый зверюга пожаловал в собор? Не иначе, что-то ему приглянулось и хочет грабануть», — была его первая мысль, которую он сразу же отбросил. «Лесник — не такая птица, чтобы самому заниматься такой мелочью. Тогда вообще не понятно, зачем он туда пожаловал, — сидя в сквере на лавочке, размышлял он. — Тебе не все ли равно, зачем он туда приперся? — задал мысленно себе он каверзный вопрос. — Все равно! — ответил он себе. — Так чего ты себе дурным забиваешь голову и не берешься решать более важную задачу? — подводил он себя к надлежащему ответу. — Ты хочешь сделать ему бяку, но боишься признаться себе в своей трусости, забивая себе голову ненужными задачами. Да, хочу угрохать его, но боюсь, что не получится и не справлюсь с ним. Чего бояться! Он один зашел в собор, уже вечереет, другого такого случая для мести этому расфуфыренному барину у меня уже никогда не будет».

Нащупав в кармане пиджака складной охотничий нож, Беспредел с сожалением отметил: «И надо было, дураку, нож добывать. Можно было бы отказаться от мести, сославшись на отсутствие оружия. Теперь ссылаться мне не на что и надо решаться. Тебе подвернулся один шанс из тысячи, дурила, не упусти его, потом будешь всю жизнь проклинать себя, если не воспользуешься им. Давай, Беспредел, действуй, если у тебя осталась хотя бы капелька человеческой гордости. Времени на раскачку не остается», — взбадривал он себя.

Запомнив, откуда в собор пришел Лесник, и предполагая, что тот будет возвращаться назад прежним маршрутом, Беспредел устроил ему засаду, следя за выходящими из собора верующими, боясь упустить выход из него своей жертвы. Приняв решение, Беспредел уже не думал отказываться от осуществления мести, а, наоборот, вдохновлял себя на «подвиг», пренебрежительно относясь к ожидавшим его последствиям за данное преступление, надеясь избежать за него наказания.

Глава 15

В глубокой задумчивости Лесник прошел в собор, где нашел батюшку — отца Георгия, и обратился к нему со следующими словами:

— Отец Георгий, я хочу покаяться в своих грехах.

Внимательно посмотрев на Лесника, как бы стараясь увидеть его душу, отец Георгий сказал:

— Сын мой, а ты знаешь, как покаявшемуся тяжело жить в мире безбожников и если он, покаявшись, совершит еще грех, то его грех сразу же удвоится?

— Я, отец Георгий, жил грешно, не веря в Христа, только с высоты прожитых лет я понял свою ошибку и, пока еще здоров и при здравом уме, хочу в меру своих сил и возможностей исправить ее.

— Ваши помыслы, сын мой, мне понятны, и не приветствовать их не могу, а поэтому с удовольствием приму от вас покаяние и если смогу, то отпущу ваши грехи.

Лесник долго каялся батюшке в своих грехах, как бы сначала пройдя по своей трудной и длинной дороге жизни, давая оценку содеянному и поясняя, как бы он поступил сейчас в той или иной ситуации.

К своему удивлению, он был вынужден констатировать, что если бы не был кровожадным и жестоким, то многих эпизодов его греховного падения могло и не быть.

Покаявшись и получив отпущение грехов у отца Георгия, Лесник в полном душевном покое, с чувством исполненного долга, с радужными планами новой жизни покинул собор, окунувшись в темноту, местами освещаемую электрическими лампочками.

Идя по тротуару в сторону стоянки своего автомобиля, Лесник обонянием почувствовал неприятный запах, который отвлек его от внутренних мыслей. Не видя источник, распространяющий его, Лесник обернулся назад.

Неожиданно для себя он увидел огромного лохматого бродягу, который уже наносил ему удар ножом со словами:

— Получи, негодяй.

По голосу и восстановленным в памяти приметам Лесник в нападавшем узнал Беспредела. Возраст и реакция у Лесника уже были не те, что несколько десятков лет тому назад, а поэтому нож Беспредела сделал свое черное дело, проникнув в грудную клетку Лесника по самую рукоятку. Беспредел хотел и второй раз ударить Лесника ножом в грудь, опьяненный совершаемым зверством, но опомнившийся Лесник, еще не успевший обессилить от полученного ранения, резко ударил Беспредела двумя пальцами по глазам. В последний момент удара Лесник несколько согнул два пальца правой руки, которые, как хорошие наездники, вскочили верхом на переносицу Беспредела, погрузившись в его глаза, но не выдавив их.

Бросив нож, Беспредел, закричав от боли, схватившись обеими руками за свое лицо, убежал от Лесника в кусты. Зажимая обильно кровоточащую рану на груди, Лесник пошел своим маршрутом, с каждым шагом ощутимо теряя свои силы. Не доходя до своего автомобиля метра два, Лесник упал на асфальт дороги, потеряв сознание.

После трехчасовой операции Лесник, очнувшись в палате хирургического отделения, чувствуя страшную слабость во всем организме, с безразличием к своей дальнейшей судьбе подумал: «Кажется, пока еще жив. — Потом его мысли перекинулись к другим, не касающимся лично его вопросам. — Почему я не выбил «фары» Беспределу? Почему я его пожалел? Неужели сказалось влияние отца Георгия?»

Поиски ответов на заданные себе вопросы заняли всего его. После долгого размышления он все же нашел на них ответ: «Мое снисхождение к Беспределу вызвано не жалостью к нему, а другими мотивами. Я не хочу брать грех на себя за эту падалишную, вонючую душу. Пускай прожигает свою жизнь, если ее можно назвать жизнью, на свалках и других вонючих местах под страхом мести от моих корешей, мотаясь по стране, и подыхает, как собака, в какой-нибудь подворотне, но скорой смерти с моей помощью он не увидит».

Определившись так, он уснул.

Глава 16

Телефонное сообщение из Тулы горе-хранителя Лесника о нападении на последнего и о нахождении пострадавшего в больнице, где ему делается хирургическая операция, исход которой пока не был известен, потрясло Душмана до такой степени, что он растерялся. Такого с ним ранее никогда не было.

Неприятное известие застало его на работе. Он позвонил домой, сообщил Ларисе неприятную новость, попросив уведомить о ней Альбину и детей. Он сказал жене, что сам выезжает в Тулу, откуда будет звонить, держа ее в курсе происходящих событий, чтобы она могла ими делиться с семьей Гончаровых-Шмаковых, пока те сами не приедут к Леснику.

Прихватив с собой четырех своих крутых парней на всякий случай — возможно, в них возникнет необходимость, — Душман, как заправский гонщик, помчался в Тулу. Его распирала ярость и ненависть к тому подонку, который посмел поднять руку на его друга, одновременно его мучил страх за судьбу друга, так как его жизнь находилась в руках врача, делавшего операцию, и Бога.

Когда Душман приехал в больницу к Леснику, то там, кроме дежурного персонала, никого не было. Хирург Скляров Михаил Константинович, делавший операцию Леснику, уже отдыхал дома. Прежде чем поехать к нему домой узнать из первых уст о состоянии здоровья Лесника, Душман уговорил дежурную медсестру пустить его в палату к Леснику, чтобы на него только посмотреть. Вложенная ей в руку купюра достоинством в пять кусков сделала медсестру сговорчивой.

Проснувшийся Лесник увидел перед собой свата Душмана, вид которого был такой, как будто ему недавно сделали сложную операцию. Довольно улыбнувшись, Лесник пошутил:

— Чего морду скривил, помирать собрался, что ли?

— Как дела? — не желая тратить время на пустую болтовню, спросил его Душман.

— Тяжело! Совсем себя не чувствую. Как будто внутри заменили все части.

— Ребята были в милиции. Следователь сказал им, что ты не знаешь, кто тебя ударил ножом. Ты что, в самом деле не знаешь этого мерзавца?

— Я его знаю и наказал так, как посчитал для себя нужным.

— Ты дурака не валяй, говори мне его кликуху, а дальше я сам раскручусь, — решительно и даже как-то с вдохновением попросил его Душман.

— Тарас, я вчера принял покаяние. Может быть, Бог захотел дать мне такое испытание. Поэтому я тебе своего обидчика не дам на растерзание, не отдам его и ментам. Пускай судьей ему будет Бог. До покаяния я, может быть, тебе назвал бы его, а сейчас — лучше не проси. — Выступившие капельки пота на лбу и губах показали Душману, как трудно дался Леснику этот разговор.

— Ну, я этому Петру дам просраться. Я же ему говорил, чтобы с тебя глаз не спускал.

— И его тоже не трожь. Я его заставил нарушить твой приказ, — выстраданно выдавил из себя Лесник, закрыв от усталости глаза, давая Душману понять, чтобы тот безвинно не наказывал человека. Через паузу он спросил: — Ты моим сообщил о моей беде?

— Конечно! — с готовностью сообщил Душман.

— Хоть успели бы застать меня живым, — задумчиво произнес Лесник.

— Кончай глупости травить. Мы еще на свадьбе твоей Наташи попляшем, — бодрясь, заявил Душман, страдая душой болью друга.

— Тяжело мне сейчас, Тарас. Если со мной что случится, ты приглядывай за моими пацанами, а то ненароком найдется желающий им обкорнать крылья.

— Будь спок, в обиду не дам, да они сами уже зубатые.

— А теперь оставь меня, Тарас, мне тяжело.

Душман, подойдя к Леснику, поцеловал его в щетинистое лицо и быстро покинул палату, так как чувствовал, что может не удержать слезы, которые не хотел показывать другу.

«Наверное, с годами мы все становимся сентиментальными», — нашел он себе оправдание, покидая больницу.

Оставшись один в палате, Лесник, расслабившись, испытывал в грудной клетке страшную физическую боль, которая, как прожорливая гусеница, съедала его силы, здоровье. Допуская даже свою смерть, Лесник вместе с тем с радостью констатировал, что вселившаяся в его душу вера, душевный покой не покинули его, а даже окрепли. Он понимал, что за все в жизни надо платить рано или поздно, и был рад, что плату за грех Беспредел потребовал после долгой жизни и покаяния…

Многократно извинившись перед хирургом Скляровым, что он ночью нарушил его покой, объясняя мотивы своего такого бестактного поведения, Душман, убедившись, что его оправдания Скляровым поняты и приняты, находясь на кухне в квартире Склярова, спросил его:

— Скажите, доктор, у моего друга Гончарова-Шмакова опасное ранение, будет ли он жить?

— У больного проникающее ранение грудной клетки с повреждением крупных сосудов легкого, с обильным кровотечением. В процессе операции кровотечение мною было остановлено, кровопотеря восстановлена.

Справится ли его организм с такой потерей крови, покажет время. Он может выжить, но может и умереть, поживем — увидим.

— Вы постарайтесь сделать так, чтобы он выжил, тогда иномарка будет моей наградой вам за опыт и хлопоты.

— Будем надеяться, что нашими общими усилиями он не будет потерян нами.

Покидая квартиру Склярова, Душман почувствовал, что в его сердце вселилась надежда на благоприятный исход болезни Лесника.

Без надежды, веры и любви жизнь неинтересна и постыла, а поэтому и мы тоже будем надеяться на лучшее.

Назад: Глава 22

На главную: Предисловие