ГЛАВА 6. УРОК ВОСПИТАНИЯ
Избавившись с помощью Старовойтова от главного своего конкурента Пластунова, Стокоз был более чем доволен своей дальновидностью и везучестью. Теперь у него не было никаких, даже моральных обязательств ни перед кем из своих служащих. Абсолютная свобода рук. Не отметить в ресторане такой успех он не мог. Не посвящая в подробности друзей, (а их у него стало так же много, как денег), он подъехал с ними на двух легковых машинах в девять часов вечера в речной порт погулять в ресторане «Речник». Парней с ним было пятеро, тогда как девушек оказалось всего две.
На подходе к ресторану свои услуги им стали предлагать бойкие и наглые жрицы любви, не старше двадцати лет. Вокруг мельтешили яркие, красивые, в обтяжку короткие платья или мини-юбки с красными и синими кофточками с незастегнутыми на груди «по забывчивости» или «рассеянности» верхними пуговичками, отчего прелести белой кожи девушек можно было бесплатно созерцать аж до самого пупка! Чрезмерный макияж на их лицах выделял путан из общей женской массы.
Продираясь сквозь их строй к ресторану, Стокоз обратил внимание на девочку-малолетку, которая делала отчаянные попытки встать в общий ряд путан, но ее сил оказывалось недостаточно, чтобы занять в нем видное место.
Изменив направление движения, Стокоз, приблизившись к девочке, для чего ему пришлось пробиться сквозь строй профессионалок, с интересом и удивлением спросил ее:
— Тебе сколько лет, девочка?
— Пятнадцать!.. — не очень уверенно сфантазировала она.
— Если будешь врать и говорить мне неправду, то у нас с тобой разговора не получится. Говори точно, сколько тебе лет?
— Тринадцать...
— Что ты тут делаешь?
— Дяденька, возьмите меня с собой в ресторан, — с мольбой в голосе попросила она.
— Зачем?
— Я там и в другом месте буду делать все, что вы мне прикажете, но только за деньги!
— И давно ты таким промыслом занимаешься?
— Сегодня второй раз.
— Я сейчас вот возьму тебя, отвезу в милицию, а там милиционеры вызовут твою маму и она ремнем вправит тебе мозги в дурную голову, научит как и чем надо правильно зарабатывать деньги!..
— Она знает, чем я тут буду заниматься, — удивила девочка его своим сообщением.
— Такая маленькая, а так врать научилась!
— Не вру я ни капельки! Мама сама меня сюда послала.
Как ни был развращен женщинами Стокоз, но вид ребенка на панели покоробил его, а то, что она пришла сюда по указке матери, совсем его возмутило. К тому же девочка на вид была не старше одиннадцати лет, просто набор костей, обтянутых кожей. Даже для него такая потеря нравственности матерью этого ребенка оказалась выше понимания.
— Как тебя зовут?
— Лариса!
— Иди, Лариса, вон к той красной красивой машине, я сейчас подойду к тебе. Договорились?
— Да! — повеселев, отправляясь к «жигулям», ответила ему девочка, довольная тем, что для нее нашелся такой дорогой клиент.
Передав друзьям, чтобы они отдыхали и делали заказ за его счет, пообещав присоединиться к ним минут через тридцать, Стокоз вместе с водителем Серым и телохранителем Варшавянином, имевшим такую кличку только потому, что по национальности был поляком, он вернулся к своей машине.
Усадив девочку рядом с собой, Стокоз ласково спросил ее:
— Куда, Лариса, поедем — в милицию или к тебе домой?
— Я в милицию боюсь ехать, — испуганно воскликнула она.
— Тогда поедем к вам домой. Я дам тебе денег и оставлю с мамой.
Такое предложение девочку вполне устраивало, а поэтому она не раздумывая произнесла:
— Поехали! — и сразу сообщила Серому, на какой улице ему нужно будет остановиться.
В минуту откровения она призналась Стокозу:
— А я ночью так боюсь ходить!..
— А кого ты боишься? — для поддержания разговора поинтересовался Стокоз.
— Кошек, собак, людей.
Стокоз понимал, почему девочка боится собак и людей, но почему она боится кошек, до его сознания не дошло.
— А почему ты кошек боишься?
— Они кричат, как вампиры, — просветила она его.
Лариса с матерью жила в двухкомнатной квартире.
Матери ее было не больше сорока лет. Женщина с вполне миловидным лицом совсем не следила за собой, внешний вид у нее был запущенный и не ухоженный, к тому же она злоупотребляла спиртным.
Когда женщина на звонок дочери открыла дверь, в ко- ч
торую за девочкой ввалилось в комнату трое мужчин, мать сердито отчитала Ларису:
— Я же тебе говорила, чтобы домой к нам своих хахалей не водила!
— Они сами так захотели, — оправдывалась дочь,
Не желая слушать болтовню распущенной женщины, Стокоз, обращаясь к Серому, потребовал:
— Возьми девочку, пройди с нею на кухню и посидите там.
После этого Стокоз, грубо толкнув женщину в мягкое плечо, прошел в зал. Там Варшавянин молча ударил ее ногой по ягодице. Упавшая на пол женщина собралась кричать, но Варшавянин бросил ей на лицо подушку и на несколько секунд придавил к голове. Все было сделано с такой отработанностью и последовательностью, что его «ласки» не успели вызвать у женщины даже крика ужаса и страха. Отняв от ее лица подушку, дав возможность передохнуть, он наложил ей на рот широкий клейкий пластырь, связал руки и усадил напротив Стокоза.
— Запомни, стерва, если ты его не поймешь и он мне прикажет, то я с удовольствием откручу твою дурную голову, — сердито и вполне убедительно заявил женщине Варшавянин.
Подойдя к ней, Стокоз начал говорить:
— Как тебя, пьяную скотиняку, зовут, я даже не желаю знать. Тебя матерью даже нельзя назвать! Ты родную дочь вышвырнула ночью на улицу зарабатывать детским телом бабки тебе на выпивон. Сука, она же еще даже не созрела для такой грязной работы! Тебя в школе, по-видимому, плохо учили, если до тебя такая прописная истина не дошла. И моя говорильня тоже может до тебя не дойти. Поэтому я счел своим долгом убедить тебя доходчиво и понятно. — Обернувшись к Варшавянину, он потребовал: — Сними ремень и дай ей по сраке десять горяченьких!
По тому, как Варшавянин старательно исполнял его приказ, не трудно было догадаться, что его мнение о необходимости такого наказания полностью совпадало с мнением Стокоза.
Женщина под ударами Варшавянина каталась у них в ногах, оставляя на полу мокрые пятна.
— Уссалась, стерва! — довольный проделанной работой, заметил Варшавянин.
— Думаю, для первого урока вполне достаточно. Усади ее на стул, развяжи руки и сними с хавальника пластырь,— дал очередное указание Стокоз.
— А вдруг она заорёт?
— Не совсем же она дура. Если хочет жить, то кричать не станет. Правильно я рассуждаю? — обращаясь к женщине, поинтересовался Стокоз.
Та, с расширенными от страха глазами, утвердительно закивала головой. Дождавшись, когда Варшавянин выполнит его требование, Стокоз на всякий случай все же предупредил женщину:
— Смотри, «радость моя», не балуй во вред себе и поступай так, как я тебе рекомендую.
Получив возможность дышать ртом, женщина сделала несколько жадных вдохов-выдохов и молча заплакала.
— Ты, лошадь здоровая, сама еще можешь пахать на производстве, можешь торговать своим телом и этим обеспечивать жизнь себе и своей дочери. Короче, делай, что хочешь, но чтоб я ее больше на панели не видел! Договорились?
— Да!
— Так вот, если ты нарушишь своё обещание, то я так тебя накажу, что третьего урока воспитания тебе уже не потребуется. Ты поняла, о чем идет речь?
— Поняла, но как же нам жить?
— Учись жить по-человечески у других, а если у тебя с учебой ничего не получится, я тебе подскажу. Первая моя подсказка тебе уже сделана. Хоть ты и сволочная, но все же мать, и должна понять, что так, как ты поступила со своим ребенком, не поступают даже звери. Хорошо, что она попала в руки не такого изувера и дурака, как ты, а ко мне. У тебя еще есть и время, и возможность исправить допущенную ошибку, хотя в душу дочери ты уже успела наплевать. За мое неуважительное обращение с женщиной я тебе отстегиваю стольник, хоть ты и этого не стоишь, — бросив ей пачку денег и как бы подтверждая действиями свои слова, заметил Стокоз, заканчивая «урок».
Прижав деньги к груди, женщина расплакалась, перестав сдерживать клокотавшие в ней эмоции.
— Вопросы ко мне есть?
— Нет!
— А претензии?
— Тоже нет!
— Тогда проводи нас до порога.
Когда троица мужчин вышла из квартиры на лестничную клетку, женщина, смущенно улыбнувшись, сквозь слезы произнесла им вслед:
— Спасибо за учебу!..
Возвращались в ресторан молча. Недавняя разборка не вызвала у мужчин ни оживления, ни шуток, ни смеха. Даже такие отрицательные личности, какими были они, с массой недостатков и дурных привычек, понимали неуместность такого обсуждения, и каждый молча, уйдя в себя, по- своему переваривал в голове недавний эпизод. В частности Стокоз с удивлением подумал: «Кто бы мог вообразить, что на меня может найти такая «блажь»! Всему виной, по-видимому, явилось мое сегодняшнее хорошее настроение. А вообще-то, честно говоря, я только что совершил доброе дело! Надо о нем не забыть и записать в свой актив».
Возвратившись в ресторан, он гужевал и веселился с друзьями до глубокой ночи. За одним из столиков он случайно увидел Старовойтова, отдыхавшего вместе с Валентиной. Через официанта он послал им презент в виде бутылки шампанского и коробки дорогих конфет, которые любила Валентина. Поймав взглядом жест Старовойтова, приглашающего его к своему столику, Стокоз вместе с новой дамой своего сердца пересел к ним. После обмена любезностями и распития по бокалу шампанского, Марина, выполняя указание Стокоза, увела Валентину в дамскую комнату. Когда девушки ушли, Стокоз, улыбнувшись, поинтересовался у Старовойтова:
— Ну, как там у вас моему протеже работается на новом месте?
— Кажется, начинает понимать, что его обманули. Проявляет беспокойство, нервозность.
— То ли еще будет, — выслушав ответ Старовойтова, довольно произнес Стокоз, отправляя в рот ложку с порцией красной икры.
— Вообще-то он мужик с головой, — высказал мысль Старовойтов.
— Что его и погубило.
— Почему?
— Подчиненный должен всегда выглядеть дурнее своего хозяина, чтобы тот мог быть уверенным, что его снизу не подсидят.
— Такая наша тактика, когда-нибудь здорово нас накажет.
— Когда-нибудь и кого-нибудь, но только не нас, — убежденно заметил Стокоз.
— Дай-то бог!
— Мы с вами вроде бы обо всем переговорили?..
— Да, вроде бы,— согласился Старовойтов.
— Тогда не будем вас отвлекать и вернемся к своей пристани. Но можно я перед расставанием приглашу на один танец Валентину?
— Какая в том необходимость? — переспросил Старовойтов с ревнивой настороженностью.
— Только в знак вежливости. Хочу узнать, как ей там живется на новых хлебах.
Ответ Стокоза успокоил Старовойтова, поэтому он заметил, улыбнувшись:
— Тогда мне придется танцевать с твоей дамой!
— Конечно. Кто бы возражал?
— А ты не боишься, что я уведу ее от тебя, как Валентину? —пошутил Старовойтов.
— Если понравится, то забирайте. У меня скамейка запасных с такими кралями — длинная, — беспечно заверил собеседника Стокоз. Это заявление было произнесено с такой убежденностью и пренебрежением, что можно было не сомневаться в его реальности.
«В твои-то годы и мы были рысаками, и я также шустрил, как ты сейчас» — завистливо подумал Старовойтов.
Танцуя с Валентиной, Стокоз без конца задавал ей вопросы:
— Как тебе живется под новым наездником?
— Хорошо!
— Даже лучше, чем было у меня?
— Еще бы! Конечно, — пренебрежительно скривив губу, удивила она его своим ответом.
— И в чем же выражается твое «конечно»?
— Роман Карпович купил мне однокомнатную квартиру, полностью обставил ее импортной мебелью...
Увидев устремленный на себя недоверчивый взгляд Стокоза, она в подтверждение сказанному, добавила:
— Без всякого обмана — документы на квартиру оформлены на меня.
— Видать, высоко ценит твой «работу»!
— А как же! Стараюсь. И, как видишь, неплохо получается.
— Угодить мужику в его прихоти ты мастерица. Этого у тебя не отнимешь, — вынужден был признать Стокоз.
— Я такая! — не считая нужным скромничать перед ним, подтвердила она, довольная его похвалой, и гордым резким движением-откинула волосы назад.
— Все познается в сравнении, а сравнение в твою пользу. Как я понимаю, ты своим положением довольна?
— Вполне.
— И тебе не хочется за такую услугу меня отблагодарить?
— Тебе что, Марины мало? Вроде бы, ничего лошадка...
— Школа выучки не на высоте.
— Я теперь лошадка не твоя. Не могу я распыляться между вами.
— Почему?
— Если мой папа (так называла Валентина Старовойтова) узнает о допущенной проказе своей «дочки», то он и тебе, и мне головы открутит.
— А ты прямо уже и напугалась, — беспечно произнес Стокоз.
— Не напугалась, а говорю истинную правду о его возможностях. Ты не смотри, что он такой вежливый и обходительный с тобой. Он может быть и другим, может быть даже покруче тебя, — не постеснявшись обидеть Стокоза своим откровением, призналась она.
— Глупышка, нашла кем меня пугать. Я его раньше не боялся и дальше не собираюсь. Ты мне лучше ответь, принимаешь ты мое предложение или нет?
— Пока нет.
— А когда будет да?
— Когда он перестанет меня содержать. Надо быть гольной дурой, чтобы лишаться такой золотой жилы.
— Не думал я, что он так тебя к рукам приберет.
— Не чета тебе, — беззлобно съязвила она.
— Ну что ж, на нет — и делов нет. У тебя дома есть телефон?
— А как же! Он в первую очередь у меня в квартире телефон поставил, а уж потом приступил к ее обустройству. Ну сам подумай, как он без телефона стал бы поддерживать со мной связь?
— Понятно. Какой номер?
Она быстро назвала ряд чисел, но попросила:
— Только сам ко мне не звони.
— Почему?
— А вдруг вместо меня «папа» трубку поднимет?
— Ты меня совсем перестала уважать. Неужели я совсем наивный идиот? Тебе будет звонить женщина, спросит Жанну. Если твой «папа» поднимет трубку или будет у тебя в квартире, скажете, что абонент не туда попал. Если же ты будешь одна, то почему бы нам не поговорить, не вспомнить молодость?
— Ты меня втягиваешь в страшную авантюру, в которой мне совсем не хочется участвовать, но с другой стороны, какой лошадке не хочется порезвиться под хорошим наездником, — мечтательно вздохнув, ответила она, как бы уже определившись.
После танца Стокоз проводил Валентину к ее столу. Дождавшись с ней Старовойтова и простившись с ним, Стокоз со своей подругой вновь возвратился к своему столу, к друзьям.
