ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ЛЕСНИК
ГЛАВА 27. ЛЕСНИК
Время ненасытным уланом постоянно пожирает человеческие жизни. Люди покорно идут к нему и пасть. Никто из высокоразвитых животных, а люди как раз и относятся к их числу, не таит обиду на Время за его прожорливость и жестокость по отношению к себе, поскольку, приступая к своей трапезе, оно ни для единого «блюда» на своем столе не делает исключений: не учитывает ни заслуг гениев перед обществом, ни богатства человека, ни занимаемой им должности. Всех нас оно поедает с одинаковым аппетитом.
Думал ли Лесник лет так пятьдесят тому назад, что он доживет до старости, вырастит и поставит на ноги двоих сыновей, дочь, будет дедом трех внуков, станет заметной фигурой в кругу промышленников, человеком, для которого потерять десять миллионов долларов такая же мелочь, как для какого-нибудь бомжа найти тару из-под спиртного на городской свалке. Только вот Лесник был не из тех, кто терял. Скорее наоборот — он постоянно «находил» и преумножал свой капитал.
От руководства предприятиями, принадлежащими его семейству, Лесник давно самоустранился, взвалив это бремя на плечи своих сыновей.
В свои шестьдесят девять лет он был еще подвижным, физически здоровым мужчиной, и если бы у него не было взрослых детей, то ему, как волу, пришлось бы тянуть на себе всю тяжесть и ответственность по руководству корпорацией «Гончаров-Шмаков и сыновья». И можно было не сомневаться, что справлялся бы он с этим успешно.
Еще недавно он временами подключался к общей работе, но только в том случае, когда сыновья обращались к нему за помощью. Раньше таких обращений было много, но с каждым годом их число заметно уменьшалось, так что последние пару лет он иногда даже скучал от безделья.
Чтобы отец чувствовал, что они по-прежнему нуждаются в его советах, Константин и Антон пошли на хитрость и зачастили в дом отца с вопросами, ответы на которые знали сами. Но Леснику их хитрость разгадать не составило особого труда. Он им жестко заявил, что они сами в силах разобраться в таких пустяках и чтобы впредь из-за этих глупостей не смели его беспокоить.
Как и несколько десятков лет назад, Лесник продолжал жить двойной жизнью. С одной стороны, он был преуспевающим капиталистом, а с другой стороны, у него хранилась касса общака. Только как у настоящего капиталиста, она работала на него, давая приличную прибыль. Хранить ее в каком-то тайнике Лесник считал неоправданной глупостью. Деньги всегда должны делать деньги.
Совершив в соборе покаяние священнослужителю и получив от него отпущение грехов, Лесник решил как можно меньше грешить в жизни. Даже тогда, когда его тяжело ранил Беспредел, ударив ножом в живот, и то, преодолевая большой соблазн отомстить обидчику с помощью Душмана, он отказался от мести и предоставил ему возможность мучиться жизнью бродяги и умереть в старости на какой- нибудь городской свалке в грязи. Может быть, для беспредела это было самым страшным наказанием.
Несмотря на то, что Лесник давно уже не совершал никаких преступлений, воровской мир продолжал считать его своим человеком, уважаемым авторитетом, к мнению которого все должны прислушиваться.
В узком кругу воров-рецидивистов знали, что именно Лесник стал той ниточкой, которая впоследствии превратилась в крепкую цепь, соединившую мощные воровские группировки России и Америки.
В настоящее время Лесник чем-то походил на уснувший вулкан, который никого не беспокоил и ничем опасным не угрожал. Но как проснувшийся вулкан, так и рассерженный Лесник могли причинить другим много вреда. Последние годы психику Лесника практически никто не «колебал». Он был слишком важной фигурой в преступном мире, чтобы кто-то посмел попытаться сделать ему больно. Вся его жизнь строилась по жестким принципам, и попирать их никому извне не дозволялось. И не стоило бы завидовать тому индивидууму, который посмел бы решиться обидеть Лесника. Будучи по натуре взрывным, импульсивным, несмотря на свой преклонный возраст, он и сейчас мог еще много наломать дров, позабыв и о своем покаянии, и о данном обете. Потом, конечно, он бы глубоко сожалел о содеянном, но раскаяние по поводу совершенных им противоправных действий к нему приходило, как и у всех людей, слишком поздно.
После смерти Лапы и его сожительницы Марии Ильиничны, согласно завещанию умершего медвежатника, Лесник стал наследником не только капитала, вложенного в кислородный завод, но и всей другой недвижимости, которая у Лапы имелась в Геленджике.
В доставшийся по наследству особняк квартирантов-отпускников больше не пускали. С недавних пор здесь жил сам Лесник со своим многочисленным семейством, прислугой и телохранителями.
Каждое лето Константин и Антон с женами и детьми, Наташа с мужем прилетали сюда, чтобы проведать родителей и отдохнуть, позагорать на песчаном берегу моря, покупаться в нем.
Приезжали они в родительский дом летом в разные месяцы, поэтому для Лесника и его супруги Альбины Илларионовны эти дни были насыщены праздниками встреч и приятным времяпрепровождением.
Дед с бабушкой уделяли внимание внукам, невесткам, зятю намного больше, чем родным детям. Такое отношение к близким трудно объяснить, но каждый сможет его понять и почувствовать, когда сам окажется в положении дедушки или бабушки.
За три года до описываемых в романе событий Константин, прибывший с Регитой в гости к родителям, после нескольких дней отдыха завел с отцом серьезный разговор. Данной беседе предшествовали долгие размышления старшего сына Лесника. Из всех его детей Константин был единственным, кто видел и помнил, как судили отца, как после приговора его в наручниках посадили в «воронок» работники милиции и увезли в загадочную и непонятную для маленького ребенка неизвестность.
Для Константина не являлось секретом, каким образом возник первоначальный семейный капитал. Он знал, его отец был медвежатником. Как многие дети, стремящиеся заняться тем или иным видом спорта, он загорелся желанием освоить эту сложнейшую воровскую профессию. Он понимал, сколь редкой и престижной она считается в преступном мире.
— Отец, как ты смотришь на то, что я попытаюсь приобрести еще новые знания? — приступил издалека к беседе с отцом Константин.
— Ты хочешь сказать, что с двумя дипломами и многолетней практикой все-таки местами пробуксовываешь на работе?
— Нет, у меня все путем, но знания человеку, по-моему, никогда не мешали.
— В этой части ты прав. Где и чему ты теперь пожелал учиться?
— У тебя. Научи меня своему ремеслу.
— Какому?
— Медвежатника.
— Ничего себе толчки на старости лет приходится получать от сына!
— А что я тебе такого плохого сказал?
— С какой стати тебе в голову пришла эта блажь?
— Ты же сам недавно говорил, что лишние знания никому не помешают.
— И сейчас могу это повторить, но только не такие, какие ты хочешь получить от меня.
— Почему?
— С полученными от меня знаниями и проявившимся желанием применить их на практике, ты можешь загудеть к хозяину, а этого мне очень не хочется.
— Я не собираюсь сидеть в тюрьме. Мыс Регитой прекрасно обеспечены, на кражу денег или драгоценностей из чужого сейфа меня совершенно не тянет.
— Тогда зачем тебе наука медвежатника?
— Твое ремесло не должно пропасть после твоей смерти. Я его сохраню и передам дальше своему сыну.
— А ему оно на кой черт?
— Чтобы он передал его твоему правнуку, которого еще нет. Тоже для сохранения. Но жизнь, как ты говоришь, сложная штука. Смотришь, для кого-то из нашего рода твое ремесло окажется не только любопытной семейной реликвией, которую следует передать дальше по наследству, но и единственным способом спасения.
Задумавшись над словами сына, после минутного молчания Лесник решил кое-что уточнить:
— Ты мне обещаешь, что полученные от меня знания воровской профессии тебе не захочется применить на практике?
— Отец, разве когда-нибудь я тебя обманывал? Такого не было и не будет.
— В этой части ты у меня молоток, — по-родительски ласково похлопав сына по плечу, согласился Лесник.
— Ну, и каким будет твое решение?
— Насчет передачи моих знаний потомкам, как ты сказал, мысль толковая. Но вдруг тебе все же вздумается дурью маяться, вдруг ты начнешь колоть сейфы, как грецкие орехи, для развлечения, пока менты или копы тебя не залакшают?
— Такой вариант я полностью исключаю.
— Почему?
— У меня сейчас в жизни есть все. Подумай сам, зачем мне идти на преступление? От добра добра не ищут.
— Если бы ты и завтра рассуждал, как сегодня!
— Ты моему слову веришь, отец?
— Верю.
— Так вот, я даю тебе честное слово, что если даже и возникнет необходимость в использовании твоей профессии на практике, то я все равно не стану ее применять без твоего согласия.
— Я тебе, Костик, верю! — Так ласково тридцатичетырехлетнего руководителя солидной фирмы, кроме родителей, не звал никто. Константину Викторовичу было приятно, что родители по-прежнему считают его ребенком, нуждающимся в их покровительстве, нравоучениях, а поэтому даже не пытался доказывать им обратное. — Ну что ж, на таких условиях я согласен передать тебе свои знания, — задумчиво сообщил Лесник свое решение сыну, как бы еще окончательно не определившись.
В течение трех лет после состоявшейся беседы, когда Константин находил время и возможность приезжать в гости к родителям, Лесник старательно, без утайки, передавал сыну секреты медвежатника и шниффера.
То, чему научил его Лапа, до чего он додумался сам, преодолевая возникающие сложности и ошибки, Лесник щедро дарил Константину. Он делился с ним информацией о сейфах различных фирм, знакомил с тонкостями секретных замков, как они крепятся на дверках сейфов, каким способом и методом с ними лучше справиться в том или ином случае.
Передаваемые Лесником сведения Константин усваивал успешно и легко, чему удивляться не приходилось. Знания, полученные в одном из самых престижных вузов страны, М ВТУ имени Н. Э. Баумана, позволяли ему эффективно справляться с трудной учебой, чтобы стать настоящим медвежатником.
В процессе овладения новой, специфической профессией Константин еще больше стал уважать своего отца. Оказалось, что он прекрасно разбирается не только втом, каким способом лучше всего вскрыть тот или иной сейф. Он мог часами говорить о свойствах металлов, объем его эрудиции по технологическим проблемам приводил Константина в восхищение. Он был горд, что у него такой умный отец.
Миновало три года обучения родительскому ремеслу. Лесник пришел к выводу, что этот процесс полностью завершен и наступила пора от теории переходить к практике.
Выпроводив жену и невестку с детьми отдыхать на пляж, Лесник решил устроить сыну экзамен на зрелость. Константин не знал о предстоящем испытании, тогда как отец к нему заранее тщательно готовился. С компрессорного завода в Геленджик он привез и поставил у себя в подвале те сейфы, которые ему когда-то самому пришлось открывать, сдавая аналогичный экзамен Лапе. Но в дополнение к ним он притащил еще два сейфа, уже современных моделей, с более сложной конструкцией замков.
Когда Лесник с сыном спустился в подвал под домом и включил там свет, Константин увидел необычную картину: пять сейфов выстроились в ряд, как будто пять рыцарей в ожидании турнира.
Отдавая Константину кольцо со связкой отмычек разной конфигурации, Лесник торжественно произнес:
— Давай, сынок, показывай отцу, чему ты у него научился. Начинай вот с этого пузанчика, — и показал рукой на металлический ящик, стоящий крайним с правой от него стороны.
Его Константин вскрыл, можно сказать, легко. Со вторым сейфом пришлось потрудиться дольше. Ас третьим он так долго возился, что уже и не надеялся его открыть, но и с ним ему наконец улыбнулась удача.
Четвертый сейф, несмотря на все старания, Константин так и не сумел одолеть. Видя безуспешность своих попыток, растерявшись от беспомощности, он сконфуженно признался отцу:
— Не открывается, гад. Мне с ним не справиться.
Лесник, насаживая на лопату держак, примериваясь, как бы лучше выполнить свою работу, оторвался на мгновение, от этого занятия и произнес нравоучительно:
— Проще простого признаться в своей слабости. В моем ремесле надо быть одержимым.
— Тебе легко со стороны давать советы, а сам-то его сумеешь открыть? — спросил Константин отца.
— Без проблем.
— Ну, покажи, как это у тебя получится.
— И не подумаю.
— Почему?
— Если я сейчас так поступлю, то тебе никогда не стать настоящим медвежатником и путево ты не сможешь передать другому свои знания.
— Почему?
— Если ты не уверен в своих силах и признаешься в беспомощности, скуля, что сейф тебе не по зубам, то тебе его действительно никогда не открыть.
— А что же мне с ним делить?
— Все знания, полученные от меня, ты обязан вложить в свои руки. Не волнуйся, не спеши. Сейф такая деликатная «дама», которая требует к себе особого внимания, подхода, уважения и, может быть, даже любви. Я бы на месте первых трех сундуков ни за что бы не позволил тебе так легко себя открыть.
— Почему?
— Потому что ты нахал и грубиян. Насильник!
— Ого! Целый список! И в чем же проявились эти мои отрицательные качества?
— Ты не познакомился с ними, даже не спросил, как их зовут, кто папа с мамой, заводы-изготовители, не уяснив и не разобравшись, какие секреты заложены в запорах, нахрапом полез им в скважины замочные с отмычками и, что меня удивило, справился с ними. Значит, шлюхи они подзаборные, и ты такие к себе в кабинет не ставь. А вот оставшиеся «девицы» поизящнее будут. Их нахрапом не возьмешь. Тут, мой дорогой, поухаживать за ними придется, попотеть. Учти, я из подвала тебя не выпущу, покаты не уломаешь оставшуюся парочку. Не я уговаривал тебя становиться медвежатником, — это твое собственное желание. Теперь давай не скули, а пыхти, — и вытащив вновь держак из лопаты, Лесник стал его чрезвычайно внимательно рассматривать, проявляя ненужную в данный момент озабоченность к пустяковой работе.
Прислушавшись к совету отца и поняв свою оплошность, Константин подошел к неподдавшемуся несгораемому сейфу сзади и разобрал отштампованный металлический знак фирмы-изготовителя «Е И Р — Г О П» Греция-Афины. Кое-как сумел он перевести и название сейфа. По-русски оно означало «Веселый». Это почему-то разозлило Константина.
«Так этот «весельчак» еще издевается надо мной! Ну, я ему не позволю меня унижать!» — с азартом приступая к работе и желая добиться реванша, подумал Константин.
После тщательного внешнего изучения металлического противника он вспомнил все советы отца и, как бы выполняя священный ритуал, несколько раз прикоснулся пальцами к неподвластному замку. Двадцать семь минут продолжалось изнурительное колдовство, и наконец «весельчак» сдался — позволил Константину открыть себя и заглянуть в пустоту своего нутра.
От нервного перенапряжения, несмотря на прохладу в подвале, ему было жарко. Победа досталась ему ценой огромных умственных, нервных и психологических усилий.
Он уже не выражал внешне своей радости по поводу достигнутого успеха, считая результативность мучительных стараний достойной платой за него.
По мелькнувшей на лице отца довольной улыбке Константин понял, что успешно справился с очередным этапом профессиональной проверки.
— На этом, Костик, сегодня твой экзамен прерывается. Пошли отсюда, а то я тут совсем замерз.
— А мне хочется продолжить его, — попросил сын.
— Вольному воля, как хочешь, так и поступай. А я пошел отдыхать.
Лесник не спеша покинул подвал. Поднявшись в комнату, он прилег на диван и незаметно для себя уснул.
Часа через два его разбудил улыбающийся, довольный собой Константин.
— Отец, я и пятый сейф расколол! — похвалился он.
—А я и не сомневался в твоих способностях, — поднимаясь с дивана и обнимая Константина, заверил его Лесник. — Ты же мой сын, не так ли?
— Конечно! И только так!
Когда они присели вдвоем на диван, Константин произнес в глубокой задумчивости:
—До сегодняшнего дня, отец, я был уверен, что уже постиг в жизни все, что для меня необходимо. Но в подвале ты ткнул меня носом в элементарную вещь, которую я не учитывал и не принимал во внимание. Спасибо тебе за науку.
Посмотрев долгим взглядом на сына, Лесник сказал:
— Костик, если ты не желаешь обижать меня, никогда в будущем не говори мне «спасибо».
— Почему?
— Потому, что ты еще теленок. Доживешь до моих лет, поймешь, -—Подумав, он добавил нерешительно: — А вообще, лучше тебе не знать моих истин.
«Чему я, старый дурак, учу своего сына? Чтобы он не говорил мне спасибо? Зачем ему знать воровские правила? Вор вору никогда не скажет спасибо. Такая дикость навсегда покроет его голову позором».
— Оставь меня, я хочу отдохнуть. Через два дня будет день моего рождения. К этому времени я хочу быть в своей лучшей форме.
— Отмечать будем в семейном кругу или еще кто будет?
— Я послал приглашения нескольким своим друзьям. Если не болеют и их посудины не прохудились, то должны прилететь.
— Ты очень хочешь, чтобы они к нам приехали на праздник?
— Конечно! Если они не приедут, то мне их будет сильно не хватать.
— Они это, наверное, понимают, следовательно, постараются быть с тобой на твоем юбилее, — успокоил отца Константин.
— Надеюсь, но переживаю, — выдал сокровенное Лесник. — Ведь они для меня не просто гости, а огромный пласт моей прошлой бурной жизни.
— Где будем гулять? У нас или в ресторане?
— Мой день рождения будем проводить дома, в свободной обстановке. Я думаю, в ресторане сейчас путево не смогут нам угодить. А тут нас будут обслуживать свои повара, официанты...
— Если так, то действительно лучше обойтись без ресторана...
Во второй половине дня в доме Лесника стали появляться первые гости. Душман с женой приехал на такси из Новороссийска. Разумеется, с ними были Антон с Наташей, гордость дедушки четырнадцатилетний внук Михаил и восьмилетняя внучка Светлана. Ни на самолете, ни на машине Душман не рискнул добираться до дома свата. Он не желал из-за какой-то случайности рисковать жизнями всех членов своего семейства, поэтому из Москвы в Новороссийск они приехали поездом. Правда, и на железной дороге бывают катастрофы, но они не такие жестокие по последствиям, как на аэрофлоте или на автотранспорте.
Потом из Санкт-Петербурга самолетом прилетела дочь именинника Наташа с мужем Дмитрием. Оба они работали в больнице врачами. То ли за работой у них не хватало свободного времени для увеличения своего семейства, то ли по каким другим причинам, но супруги Болдины оставались до сих пор бездетными. Докапываться до истины мы не будем, так как она для нас не существенна.
За супругами Болдиными гости стали прибывать непрерывным потоком. Прикатили на своей машине отец и сын Стокозы, приехал даже Цыган с женой Марией Семеновной. Только увидев близких друзей в своем доме, Лесник успокоился и расслабился. Теперь он мог не волновать себя нервным ожиданием, хотя рассылал приглашения не только друзьям, но и авторитетам преступного мира, которые могли обидеться на Лесника за невнимание к себе, если бы он их не пригласил на свой день рождения. Гнева кого- либо из них он не боялся, но и не желал терять их расположения к себе из-за какой-то ерундовой мелочовки. При его капиталах присутствие десятка лишних, но нужных гостей в доме проблемы не создавало.
