Глава 46
Этот поединок был необычен! Необычен своей хищной грацией и школой фехтования. Признаться, я никогда не видел ничего подобного. Дрались, даже не соприкасаясь клинками! Первые мгновения не было слышно звона стали, который услаждает слух любого мужчины! Клинки мелькали, словно жала, но едва кто-то из них обозначал контратаку, как другой уже искал новую брешь в обороне. Это было удивительное зрелище! Не пользовались дагами, а их позы и движения были для меня чем-то новым, доселе невиданным и совершенно непонятным. Мужчины, как и подобает, держали дистанцию, но с легкостью рвали ее такими стремительными бросками, словно парили над землей…
Запела сталь! Наконец-то! Будто соперники прощупали мастерство друг друга и сделали еще один шаг навстречу смерти! Еще несколько ударов. Блеснул на солнце клинок старика! Орландо пригнулся, отбивая атаку, шагнул в сторону и стремительно, словно змея, выпрямился, нанося ответный удар! Ударил и тотчас отпрянул обратно, изготовившись для следующего броска, но его не требовалось. Бой был закончен… Мне показалось, что над убитым появился ангел, но это было лишь солнечным лучом, который пробился сквозь набежавшую тучу.
Кровь… Она растекалась широким пятном по груди мужчины. Он с неким удивлением опустил взгляд и посмотрел на свою рану. Оскалился, поднял меч и попытался сделать шаг, но силы изменили ему – он рухнул на землю. Рухнул так, словно пытался достать де Брега, которому так желал смерти, что, даже умирая, хотел нанести еще один удар…
– Он умер… – Де Брег преклонил колени и посмотрел на убитого. В его голосе звучала неподдельная и совершенно непонятная для меня скорбь. Так скорбят о погибших друзьях, но это был враг! Враг, который столько раз покушался на его жизнь! Нельзя скорбеть над врагами. Их можно уважать за смелость и отвагу, но здесь было нечто иное, недоступное моему разумению, и посему пугающее своей противоестественностью.
– Вы были вынуждены так поступить, – осторожно сказал я. – Он пытался убить вас…
– Он был вправе это сделать! – резко перебил Орландо де Брег. – Старик мстил за смерть своего младшего сына!
– Это был честный поединок.
– Что толку в этой чести, когда она убивает наши души?!
– Шевалье, если вы пожелаете, то по возвращении в Баксвэр я схожу в храм и закажу мессу за упокой его души. Вы знаете его имя?
– Этого господина… – медленно произнес он. – Этого господина звали Патрик де Брег.
– Что?! – Я не поверил своим ушам.
– Барон Патрик де Брег. Мой отец…
– Господи, помилуй!
– Ступайте к лошадям, Жак. Мне надо побыть одному.
Лошади шли медленно. Они, словно сочувствуя недавней трагедии, неторопливо ступали по дороге, увлекая нас в город, который был свидетелем стольких бед и несчастий.
– Вы верный и надежный спутник, Жак де Тресс, – неожиданно произнес де Брег.
– Я к вашим услугам… – растерялся я.
– Полагаю, что вы достойны моего доверия и должны знать историю. Историю зверя…
– Вам сейчас тяжело. Может быть, позже?
– Сейчас! – Он немного помолчал и продолжил. – Сегодня был тяжелый день. Вам, слава Богу, не дано этого понять и уж тем более прочувствовать! Рассказываю лишь затем, чтобы избежать ваших вопросов в дальнейшем. Будь я одним из летописцев, то назвал бы этот день черным, но у меня все дни окрашены в этот цвет. Это не преувеличение и не красивое словцо. Оборотни не различают цветов. Будь ты в звериной шкуре или в человеческом теле – мир останется неизменным. Черно-белым.
Он замолчал и долго смотрел вдаль, будто старался вспомнить свою жизнь в мельчайших подробностях. Шевалье провел рукой по лицу и продолжил:
– Я старший сын барона Патрика де Брега. Родился на северо-западе, в провинции Варга, где наш род хорошо известен благодаря предкам, участвовавшим в крестовых походах. У меня был младший брат Сильвио. Когда мне исполнилось шесть лет, в наш дом пришла беда… Беда, принявшая облик чернокнижника. Я так и не смог узнать причины, по которой он озлобился на мой род. Озлобился и проклял. Мать вскоре умерла, а мы с братом заболели той самой ужасной болезнью, последствия которой вы видели… Отец едва не обезумел от горя, но что он мог сделать?! – Орландо скривился, словно от боли. – Бедный Патрик де Брег… Он закрыл нас в замке, не позволяя общаться с людьми. Как и подобает… диким зверям. В дни приступов нас закрывали в клетки и кормили сырым мясом. Я понимаю, как ему было тяжело. Понимаю, но не оправдываю. Ему следовало нас убить. Дабы не насаждать лишних слухов, отец объявил своих сыновей умершими. Позже, когда мы выросли, отец, успокоенный нашим послушанием, выпускал нас из замка. Мы бродили по окрестностям, охотились. В один из таких дней, я увидел охотников, гнавшихся за оленем. Среди них была девушка, – де Брег мечтательно прищурился и улыбнулся, – самая очаровательная девушка, которую мне приходилось видеть.
– Ее звали Ирэн? – хрипло произнес я.
– Вы умный малый, Жак де Тресс. Да, это была графиня Ирэн де Фуа. Тогда она еще не была графиней. Я начал тайно следить за ней. Она… Она была прекрасна! Бродил вокруг ее замка, как помешанный, мечтая увидеть ее знакомый силуэт. Тень в окне. Услышать смех, когда она прогуливалась по парку. Любовь, будь она проклята, делает чудеса! Даже с таким зверем, как оборотень. Однажды наш отец уехал, а слуга, который был посвящен в эту тайну, забыл запереть клетку. Сильвио… Дурачок… Он был таким потешным волком! Молодым, но сильным зверем. В начале приступа, пока нами не овладевала жажда крови, мы бегали по лесу. Сильвио даже за птицами гонялся. Играл… Потом… Потом болезнь взяла свое. Я погнался за оленем, а когда насытился, то начал искать брата. Нашел. Он разогнал охотников, которые оказались неподалеку, и подбирался к Ирэн. Представляете… – Шевалье де Брег горько засмеялся, – ее спутники, раздери их дьявол, молодые и сильные мужчины, испугались звереныша, когда тот оторвал голову одному из них. Они бежали! Бежали, даже не попытавшись защитить свою спутницу. Вот тогда я впервые понял, что звериная сущность весьма сложная штука. Как бы ты ни озверел, но в душе можно сохранить нечто… Вы уж простите меня, но я не назову это чувство человеческим… Слишком хорошо знаю людей…
– Что было дальше? – глухо спросил я.
– Встал на пути Сильвио. Я не мог поступить иначе. Пытался его остановить, тем более что один труп уже был, и можно было насытиться, не убивая Ирэн. Мы подрались, а девушке удалось убежать и спастись. Когда очнулся, брат был мертв. Я перегрыз ему глотку. Волку не взять рыси… Меня нашел слуга. После возвращения отца они попытались закрыть меня в клетку. Навечно. Мне посчастливилось бежать. Дальше… Дальше были годы скитаний. Мой отец говорил, что я должен был разрешить Сильвио убить выбранную им жертву. Спорное утверждение…
– Вы говорили, что вы прокляты и своими… собратьями?
– Это, Жак, другая история. Не менее длинная и не менее скучная. Она никак не связана с историей моего рода. Когда-нибудь потом, если вам будет интересно, обязательно поведаю, за что и как был проклят оборотень Орландо де Брег…
– Вы ищете этого колдуна? Чернокнижника, по вине которого стали оборотнем?
– Да.
– Но это произошло так давно…
– Мы чувствуем своего… творца, – поморщился де Брег. – Он жив.
– Вы надеетесь излечиться? – спросил я.
Понимал, что эти слова прозвучат жестоко, но спросил. Шевалье не ответил. Посмотрел на небо и пришпорил гнедого. Нас ждал Баксвэр…
Возвращение в город как-то стерлось из моей памяти. Помню лишь начищенные кирасы городских стражников. Вопреки обыкновению, их было изрядное количество не только у врат Баксвэра, но и на улицах. Хмурые и напряженные лица людей, хриплая брань уличных зевак, причитания нищих и визгливые крики старух – даже эти привычные голоса были другими. Они стали осторожными. Люди вели себя так, словно кто-то стоял у них за спиной, поджидая, чтобы схватить за рваный воротник и оттащить в городскую управу.
Думал, что шевалье направится к святой обители, но он повернул в сторону заведения мастера Григориуса. Разумно. Нам бы не мешало узнать свежие городские новости. Лошади медленно шли по улице, а мерный стук копыт отражался от стен домов и добавлял уныния в картину всеобщей настороженности и страха…
– Ты слышишь?! – наставлял мастер Григориус своего поваренка. – Каплуны и карпы определенно не поймут, если останутся без должного пригляда! Стоит лишь отвернуться, как эти создания, призванные услаждать изысканный вкус посетителей, так и норовят подгореть! Подгореть, раздери их дьявол, словно ниспосланы на мою голову слугами нечистого!
– Мастер, я вижу, вы изрядно расстроены? – сказал де Брег, устраиваясь за столом.
– Добрый день, господа! – хмуро отозвался мастер. – Рад вашему возвращению! Как тут не быть расстроенным, если весь мир сошел с ума?!
– Вы о каплунах или о покушении на святых отцов?
– Какая, к дьяволу, разница?! О покушении… Да, и о нем тоже! Где это видано, позвольте узнать, чтобы месса заканчивалась подобным кровопролитием? Де Брег, поверьте мне на слово, но грядет конец света! Вы будете обедать?
– Разумеется. Если успеем.
– Куда-то торопитесь? – покосился мастер Гай.
– Вы упомянули о конце света.
– К дьяволу конец света! Пока я вас не накормлю, он точно не начнется.
– Ну и слава Всевышнему. Нет греха тяжелее, чем подыхать с пустым брюхом.
Когда стол был накрыт, а мастер Григориус немного успокоился, осознав, что не даст нам умереть голодными, де Брег вернулся к печальным городским новостям:
– Сержант говорил, что отец настоятель при смерти?
– Да, я тоже слышал эти прискорбные слухи. – Мастер осенил себя крестным знамением и выругался. – Во здравие аббата и его преподобия проводят ежедневные мессы, но что толку? В каплунах на моей кухне больше святости и смирения, чем в рабах Божьих, кои возносят молитвы Господу нашему Иисусу Христу. Настоятель прекрасный священник, но скверный управитель, коль развел в своем монастыре подобные вольности. Я уже не говорю про отца Раймонда, который искал грешников не там, где подобает искать подобную нечисть!
Судя по всему, мастер Гай и правда был здорово расстроен случившимся. Он яростно обрушивался на всех подряд, призывая кары небесные на головы нечестивцев, кои посмели поднять руку на святых отцов, а заодно обвиняя городские власти, изображающие – по его словам – собачью свадьбу.
– Шериф гарцует по улицам, словно на Баксвэр напали сарацины! Требует прекратить слухи, поймать зачинщиков и смутьянов. Проклятые бездельники, прости меня, Господи! Я сам бы прогулялся в Святой Трибунал, дабы объяснить, где следует искать безбожников и вероотступников, но эти братья вечно заняты заготовкой дров для сжигания какой-нибудь тупой и склочной бабы, по ошибке обвиненной в связях с нечистым!
