Глава 44
Время уже давно перевалило за полночь, но я никак не мог заснуть. Положив голову на седло, я смотрел на костер и думал о превратностях наших судеб. Дождь прекратился, небеса очистились от серой свинцовой хмари и явили взгляду безбрежное звездное небо. Здесь, неподалеку от морского побережья, небо было иным, нежели у меня на родине в Ровальи. Там звезды другие. Большие и яркие, как глаза одной женщины…
– Что, не можете заснуть? – спросил Орландо. Я повернул голову и увидел, что он лежит на спине, закинув руки за голову, и смотрит на небо.
– Да, не спится, – смутился я, словно де Брег мог прочитать мои мысли.
– Под таким небом хорошо мечтать. Жаль, что я разучился это делать.
– Как можно жить без мечты?
– Это как спать без сновидений – проваливаешься в черную пропасть, и все. Признаться, иногда и просыпаться не хочется. Едва открываешь глаза, как мысли наваливаются и давят, словно надгробный камень. Становится жаль, что выжил во всех переделках, в которые забрасывала судьба. Сотни раз мог достойно сложить голову, но выживал, добавляя к воспоминаниям еще одну строчку… – Он поморщился и замолчал.
– Шевалье, вы позволите задать несколько вопросов?
– Почему бы и нет? Это лучше, чем вспоминать о событиях минувших дней и копаться в пустой душе.
– Зачем ведьма создала морок со священником? Почему она хочет убить аббата Хьюго? Почему она оставила нас в живых?
– На все ваши вопросы, Жак, есть всего лишь один ответ.
– Какой же?
– Очень простой: «Не знаю». Признаться, я слишком устал, чтобы размышлять над этими загадками. Могу высказать несколько предположений, которые, возможно, вам помогут или, наоборот, исказят стройную линию ваших предположений.
– Тем не менее я вас с удовольствием выслушаю.
– Ну что же… Слушайте. Допускаю, что ненависть ведьмы кроется в прошлом аббата. Вы знаете, что отцу Хьюго сорок пять, а выглядит он гораздо старше своих лет и седой как лунь. Кстати, поседел он всего за одну ночь, когда изгонял дьявола из тела одной несчастной. Между прочим, именно той ночью он и потерял пальцы на левой руке. По его скупым рассказам, ночь была весьма забавной, – усмехнулся де Брег. – Со всеми приличествующими обряду экзорцизма развлечениями.
– Это так страшно?
– Уж поверьте мне на слово! Ничего приятного в этом зрелище нет и не может быть. Все увиденное вами до сих пор меркнет перед ужасом нечистой силы, которая завладевает умом и телом христианина. Лучше бы вам этого и не увидеть. Простите, мы отдалились от нашего разговора о ведьме и аббате.
– Да, конечно…
– За свою жизнь отец настоятель достаточно потрудился, борясь с нечистым во всех его ипостасях. Между тем он всегда был ярым сторонником Lex Salica – Салического закона, или, если быть точным, Салической Правды. Вы слышали о такой?
– Нет, не слышал.
– Согласно его положениям, строжайше запрещалось не только преследовать женщин, но и огульно обвинять их в колдовстве.
– Как же так?! – удивился я. – Вы хотите сказать, что церковь защищала ведьм?!
– Именно, – кивнул Орландо. – В сводах закона записано, что если кто-либо «обзовет свободную женщину колдуньей и не будет в состоянии этого доказать», то подвергнется наказанию в виде штрафа. В постановлении Падерборнского собора было предусмотрено еще более страшное наказание: «Кто, ослепленный дьяволом, подобно язычнику, будет верить, что кто-либо может быть ведьмой и на основании этого сожжет ее, тот подлежит смертной казни». Жак, вам не кажется это странным, если сравнить с тем, что творят братья Святого Трибунала?
– Господи, помилуй…
– Я тоже был удивлен, когда про это узнал. Между прочим, аббат Хьюго всегда выступал в поддержку этой весьма дельной доктрины. Разумеется, с поправками, основанными на его опыте экзорциста. Так что если и существует вражда между ведьмой и настоятелем, то она зиждется на чем-то личном и, увы, мне неизвестном.
– Остается один вопрос… – нахмурился я. – Зачем она оставила нас в живых? Исчезни мы в этих лесах – никто бы не удивился.
– Ведьмы, мой друг, никогда и ничего не делают просто так. Если не убила, то с какой-то целью. Значит, мы еще с ней встретимся… Тем более что уже во второй раз сталкиваемся с этой тварью. Вы помните: она шла в Баксвэр… Знать бы – зачем? Увидимся… Обязательно увидимся. С ней самой или с плодами ее грязных замыслов и деяний.
– И еще с кем-то третьим, кто хотел убить графиню.
– Третьим?
– Шевалье, вы можете мне не верить, но в истории графского рода появилась третья сила. Разумеется, если я не ошибаюсь в своих, довольно дерзких, предположениях.
– Признаться, я тоже складывал все происходящее в одно целое, – кивнул он.
– Вы позволите высказать несколько мыслей на этот счет? – спросил я, на что шевалье усмехнулся и кивнул. – История, которая началась после смерти графа Арно де Буасси, была интересна двум людям: аббату Хьюго и его преподобию отцу Раймонду. Если настоятель и правда ничего не знал про оборотня из Фортенси, а ведьма не солгала, то есть еще кто-то, настойчивый в своих желаниях и упрямо идущий к цели. Тот, кто сумел использовать зверя для нападения на графиню. Некто очень сильный, превосходящий ведьму в своих знаниях и возможностях. Полагаю, что Дампьер служит именно этому человеку…
– Да, я тоже подумал про него. Этот шевалье не так уж прост, каким может показаться на первый взгляд. Несмотря на его дружбу с покойным бароном де Мелло, он оставался верен кому-то другому.
– Очень сильному господину… – задумчиво пробормотал я.
– Не спорю… – устало вздохнул де Брег. – Чем ближе мы приближаемся к разгадке, тем больше наживаем врагов. Разве это не […]
…[состо]яние Орландо де Брега оставляло желать лучшего. Приближалось полнолуние, и он был измучен грядущим кошмаром. Я не знаю, что именно чувствует оборотень, но, судя по всему, перед приступом появлялись сильные боли, которые сказывались на поведении. Он становился раздражительным, резким и был готов убить любого, кто посмеет ему перечить. Так продолжалось до тех пор, пока мы не добрались до неприметной лесной развилки, лежащей в двух дневных переходах от Баксвэра.
Шевалье придержал гнедого и едва смог поднять руку:
– Довольно, Жак… Дальше… Дальше вы пойдете один. Встретимся в Баксвэре.
– Как так?
– Мне… Мне надо заглянуть в мой… в мой охотничий дом. – Он попытался усмехнуться, но усмешка была похожа на гримасу боли.
– Шевалье, я с вами.
– За каким дьяволом вы там нужны?!
– Когда приступ пройдет, вам понадобится помощь, а меня учили не бросать друзей в трудный час.
– Жак… Мне тяжело говорить… Этот приступ… Дьявол! Он будет не таким, как всегда… Ведьма выпила у меня все силы… Езжайте домой.
– Нет… – Я посмотрел на него и покачал головой. – Нет.
– Жак, у меня нет сил спорить с вами.
– Тем больше у меня поводов вам помочь. Незачем попусту тратить время. Я еду с вами.
Де Брег посмотрел на меня, но, видимо, ему и правда было плохо. Он качнул головой и повернул жеребца на неприметную тропинку, уходящую в чащу […]
…[Мы дол]го шли по лесу. Густые заросли сменялись небольшими полянами и редкими озерами. Неожиданно я почувствовал тревогу. Лошадь, словно испытав нечто похожее, вдруг остановилась, прижала уши и затопталась на месте. По ее телу пробежала легкая дрожь. Казалось, еще немного – и она развернется и унесется отсюда прочь. Раздери меня дьявол, но мне стоило больших трудов ее успокоить!
– Я вас предупреждал, Жак… – Шевалье посмотрел на меня и скривился от боли.
– Что это?!
– Успокойтесь, вам ничего не угрожает. Это… Это обереги моего жилища. Соберите свою волю и следуйте за мной. Ничего не бойтесь. Скоро… Скоро это пройдет.
Шевалье не солгал. Не прошло и четверти часа, как эта напасть исчезла, а мы вышли к широкому, но мелкому ручью, окруженному пологими песчаными берегами. Перебрались на другой берег и оказались на поляне, скрытой от любопытных взглядов плотной стеной леса и высоким холмом, у подножия которого темнела хижина или, скорее, бревенчатый дом.
Такие дома – не редкость в Ровальи. В предгорьях в них живут многие промышляющие охотой. Дверь была не заперта, но мне показалось, что ничто живое не рискнет сунуться в это жилище. Шевалье просто вывалился из седла и рухнул на землю. Поднялся и снова упал на одно колено.
– Вам помочь?
– Довольно! Оставьте меня… – прошипел шевалье де Брег и оттолкнул мою руку. На его губах выступила кровь. Он искусал свои губы, пока мы добирались до этого места.
– Да, конечно… – растерялся я. – Но…
– Прочь отсюда! Уведите лошадей… Там… Там есть сарай.
Я молча кивнул и взял лошадей под уздцы. Рядом с хижиной, в двух десятках шагов, был построен сарай, приспособленный под конюшню. Места здесь немного, но две наши лошади поместились.
Даже не успел расседлать жеребца, как раздался громкий рык, и меня передернуло от страха. Поверьте, как бы я ни был уверен в своей безопасности, но легкий холодок пробежал по спине. Оборотень… Оборотень не помнит, что творит в своем зверином облике.
