Капитан морского буксира Витя Соколов волею флотского начальства попал на некий остров Курильской гряды. Естественно, вместе со своим «корветом». Остров был заселен в основном современными каторжанками, то бишь невольными поселенками, отбывающими трудовую повинность под лозунгом «На свободу с чистой совестью!».

Каторжанок было с избытком, а лиц мужеского пола на сей частичке не отданной японцам земли явно недоставало.

Этим обстоятельством изголодавшийся по женскому телу и теплу Витя и решил воспользоваться. Благо на сей случай у него всегда имелась в НЗ канистрочка спирта.

В общаге в присутствии трех не менее изголодавшихся и еще более непритязательных дамочек капитан Витя поднял первый тост за дам. Потом второй. Потом считать перестали…

Через полчаса уставший от морских страданий капитан не был способен обогреть даже одну девицу, не говоря уже о трех. Девицы же, настроившиеся на полную любви ночь, простить подобного вандализма не смогли.

В общем, когда Витя поутру проснулся, девицы уже вышли на работу.

Наш славный мореман, сладко потягиваясь и ощущая дикую сухость во рту, глянул на часы и понял, что и ему пора бы на пароход.

Витя, с удивлением обнаруживший, что лежит абсолютно голым, приподнялся со скрипучей койки. Что-то резкой болью отдалось внизу живота.

– Аппендикс! – перепугался Витя, опустил очи и замер.

На его мужском достоинстве, у самого, заметим, основания, захватив и известные мешочки, висел амбарный замок ужасающих размеров. Разумеется, закрытый и, естественно, без ключа.

К тому времени помощник капитана уже час как разыскивал своего кэпа – дали команду выйти в море. Еще через час поиски завершились успехом. В стареньком сарае, переоборудованном под слесарную мастерскую, помощник обнаружил Витю.

Доблестный гусар-перехватчик в немыслимо раскоряченной позе и без штанов восседал на столе. В стареньких тисках был крепко зажат тот самый амбарный замок, толстую дужку которого пытался перепилить ножовкой по металлу один из матросиков. Второй из чайника поливал холодной водой и Витино «хозяйство», и дужку замка.

На фоне скрипа и журчащей воды слышались тихие стоны страдальца от любви, время от времени прерываемые крепчайшими матюками.

Через два часа работы Витю на руках донесли до буксира, усадили в командирское кресло в ходовой рубке и дали в руки трубку «Каштана». И тут, включив палубную трансляцию, Витя сказал все, что он думает об упомянутом острове, его блядском населении, флотских штабистах, его сюда пославших, и о многом-многом другом.

Буксир уже вышел из островной бухточки и дал полный ход в родимый Владик, а скалистые берега еще долго пересказывали Витины излияния:

– Мать твою так, бабье хреново…

И т. д. в том же духе.