Работы, действительно, оказалось очень много. Инспекционная поездка в пригород Каменграда показала, что выделенные для будущего училища здания, хоть и приведены в божеский вид, но все еще весьма и весьма далеки от того, что нужно. Но… основа была, и это уже хорошо. А достраивать необходимое, можно и в процессе подготовки программы и набора преподавателей. До осени управимся. Должны управиться.

Кстати, с возведением полигона и тренировочного городка, очень помог Мстиславской. С ним мы встретились на следующий день после визита к воеводе, и я, только вернувшись из будущего училища, пожаловался ротмистру на предстоящий объем работ, для которого нужно найти не только поденщиков, но и кого-то, кто за ними присмотрит. Использовать в качестве надсмотрщика Толстоватого, мне претило. Это, все равно, что стрелять из пушки по воробьям, а отправить на стройку прикомандированного поручика, я не мог. Знающий все и вся в Каменграде и окрестностях, в городе он принесет мне куда больше пользы… Очень нужный кадр. Спасибо гному-воеводе. Дядька, конечно, чересчур кручёный, но вот с адъютантом угодил…

Выслушав мой прочувствованный монолог, княжич усмехнулся.

— И нужно вам затевать всю эту канитель с поденщиками? — спросил он, отставив в сторону чашку кофия и лениво поглядывая в окно ресторана при нашей гостинице, куда он пришел меня навестить.

— А как еще-то, Ларс Нискинич. С этими артелями уже сейчас надо договариваться, чтоб по весне работать начали. Иначе, разбегутся по всему воеводству, с кем работать прикажете? — вздохнул я.

— Понимаю-понимаю, — покивал ротмистр. — Но знаете, послезавтра прибывают мои орлы. И до конца апреля, я думаю, они вполне обживутся на новых квартирах…

— Хо… А это мысль. В конце концов, для них же в том числе и стараемся, а, Ларс Нискинич? — я улыбнулся. — Да и денежки, им лишними не будут. Все ж, жалованье нижних чинов, не чета офицерскому.

— Вот и я так подумал. Все лучше, если они при деле будут. А то солдатики мои, ребята лихие, от безделья и дурного натворить могут… Не все, конечно, но есть, есть экземпляры.

— Ларс Нискинич, мы договорились, — Мстиславской, в ответ на мой радостный тон, улыбнулся, и мы хлопнули по рукам. Использование служебного положения? Как посмотреть… Убытков нет, работа выполнена, солдаты довольны. Кому от такого оборота хуже? Тем более, что в процессе развертывания отряда в полноценный полк, офицеров будет лихорадить так, что на толковые "занятия по распорядку" с нижними чинами, времени у них точно не останется.

Убрав эту головную боль, я смог немного передохнуть перед предстоящим визитом на званый обед у посадника, заодно и до края загнанного за эти два дня поручика, отдыхать отправил. У него, бедняги, вчера даже времени на сон не нашлось. Всю ночь корпел над шпаргалками на тему "кто есть кто в Каменграде", а потом целый день мотался вместе со мной по городу, по ходу отвечая на вопросы по составленному им "справочнику". Вспоминал, уточнял, дополнял… Как еще с глузду не съехал? Ну ничего, следующие два дня, у него выходной. Отоспится. А я, тем временем, займусь верфями.

Хорошо, что званые обеды не начинаются раньше шести-семи вечера. И праздничный пир у посадника не был исключением. Это дало мне возможность, с утра, захватив с собой ворчащего полковника, наведаться на верфи.

Здесь, нас уже ждали. Управляющий, на пару с главным инженером, представляли собой колоритнейшую пару в лучших традициях комического. Толстый и тонкий, Тарапунька и Штепсель… называйте, как хотите, не ошибетесь. Кругленький, шустрый управляющий Наум Осипович Ротман, которому, кажется, жарко было даже на тридцатиградусном морозе и длинный, словно версту проглотил, сухопарый, с шикарными вислыми усами, главный инженер Тит Киевич Брагин. Оба одеты в одинаковые черные костюмы, разве что у управляющего под пиджаком атласная жилетка темно-бордового цвета, а у инженера темно-зеленая, с мелким серебристым цветочным узором.

Поздоровавшись, управляющий тут же потащил нас на экскурсию, все время которой не уставал плакаться на трудности и дурных поставщиков, с их негодными материалами, и все это под угрюмое молчание инженера. Наконец, осмотр был завершен, и мы оказались в управлении, небольшом, изрядно облупившемся здании, кажется, на века провонявшем чернилами, бумажной пылью… и модельным клеем.

Здесь, за нас уже взялся Тит Киевич. Долго и нудно, постоянно шмыгая своим огромным носом, он описывал, какие именно дирижабли производят каменградские верфи. И судя по перечисленным названиям, здесь не собрали ни одного корабля серии более поздней, чем четвертая и пятая. Тогда как на вооружение Флота уже принимаются воздушные гиганты седьмой серии, куда более совершенные…

— И какие же модификации вы вкладывали в эти корабли? — поинтересовался. На мой взгляд, это было единственным, что могло оправдать выпуск дирижаблей морально устаревших серий.

— Модификации? — недоуменно приподнял густые брови Брагин. — Мы собираем дирижабли идеально! В них незачем вносить модификации…

Я еле удержал невозмутимое выражение лица. До сих пор, подавляющее большинство инженеров, с которыми я встречался, были настоящими энтузиастами своего дела… и такой… чиновничий подход, да еще от главного разработчика верфей, меня попросту обескуражил. Равно, как и присутствующего здесь же Толстоватого. Глянув на побагровевшую от возмущения физиономию полковника, я ментальным щупом толкнул его в бок, и через секунду лицо Толстоватого вернулось к более или менее своеобычной гамме.

— Подождите, вы хотите сказать, что производите здесь морально устаревшие дирижабли ранних серий, без каких-либо модификаций? Зачем?!

— Это хорошие, надежные машины с минимумом ментальных конструктов. И они пользуются определенным спросом, — явно почувствовав нашу реакцию, повысил тон Брагин.

— Ясно, — мы с полковником переглянулись, после чего выжидающе уставились на управляющего, отчего последний нервно заерзал в своем кресле.

— Итак. Сколько дирижаблей в год, выкупают на ваших верфях? — поинтересовался я.

— Ну, мы способны одновременно строить до трех кораблей… — начал было Ротман, но был перебит.

— Способности верфей мы уже видели. Я спрашиваю, сколько дирижаблей в год у вас покупают?

— Хм… В этом – один. — Вздохнул управляющий, но тут же затараторил. — Но поймите, рынок насыщен, ему не требуется большее количество кораблей, чем имеется на сегодня.

— Вот как? — полковник, прищурившись, вытащил из своего портфеля несколько бумаг, нацепил на нос никогда прежде невиданное мною у него пенсне, и принялся зачитывать с листа, не менее нудным голосом, нежели тот, которым вещал главный инженер, закончив следующими словами, — …транссибирские воздушные линии отчаянно нуждаются в новых, грузоподъемных дирижаблях не меньше, а даже больше, чем в день основания Доброфлота… Это, господа мои, цитата из доклада товарища министра путей сообщения на прошлогоднем открытом заседании Общества Добровольного флота. Цифры, приведенные господином Орбиным, свидетельствуют о том, что купцы готовы везти в три, а то и в четыре раза большее количество грузов, чем сейчас, но не имеют возможности из-за отсутствия у компаний-перевозчиков достаточного количества воздушных судов…

— Господа мои, вы уволены. Оба, — заключил я.

— За что?! — взвился Ротман.

— За небрежение своими обязанностями, за разрушение производства и, наконец, за попытку обмана руководства, — поднявшись с кресла, я взял на столе пару листов бумаги и протянул их управляющему и инженеру. — Но… я человек незлой, а потому позволю вам написать прошение об увольнении.

— А если… — начал было говорить Ротман, и сделал жест кистью руки, заставивший меня расхохотаться.

— Наум Осипович, вы слишком долго имели дело с приказчиками! Нет, ну это ж надо додуматься, предлагать взятку владельцу предприятия, в котором накосячил… да еще в присутствии полковника Особой государевой канцелярии, — отсмеявшись, пробормотал я.

— Феерическая глупость, — со вздохом согласился Толстоватый. — Но, у господина Ротмана есть оправдание, его ввел в заблуждение мой гражданский костюм. Хотя, это, конечно, не отменяет идиотизма господина управляющего.

— М-да уж. Вент Мирославич, сделайте одолжение, узнайте, каким образом сей господин попал на свою должность, — попросил я полковника.

— Непременно, Виталий Родионович. Непременно, — кивнул тот и перевел взгляд на стремительно пишущих прошение об увольнении работников верфи. Те так старались, что забрызгали чернилами полстола, и при этом, не менее старательно делали вид, что не слышат нашего короткого диалога. Да уж, дела-а…

Ну да ладно. На должность главного инженера, человек у меня есть, опять же, спасибо Толстоватому. А вот управляющим, до поры, придется поработать самому… Эх, как бы мне не разорваться напополам, от такого напряженного графика. А работы, и с верфью и с училищем, предстоит ой, как немало!

Ротман и Брагин выкатились за ворота, а мы с полковником отправились в здание, которое эти два кадра, во время экскурсии, ненавязчиво обошли. Обитель здешних операторов ментала выглядела еще более непрезентабельно, чем здание управления. Небольшой домик, с маленькими окошками в рассохшихся рамах, скрипучая тяжеленная дверь и всего три комнаты, скорее, даже каморки, в которых нашлось такое же число специалистов. Я бы сказал, "молодых" и не погрешил бы против истины. Все три оператора выглядели так, словно только что сдали выпускные экзамены.

Это было бы грустно и уныло, если бы не одно "но". Сии господа так увлеклись спором о родном им естествознании, что даже не заметили, как мы вошли. Только плечами передернули, когда по самой большой, жарко натопленной комнате, прошелся пронзительно-холодный ветер, пробравшийся вслед за нами, через отворенную дверь.

Минут пять, мы с Толстоватым простояли у входа в комнату, прислушиваясь к спору, а когда нас, наконец, соизволили заметить, дружно перешагнули порог.

— А вы, собственно, по какому делу? — поинтересовался у нас один из спорщиков. Мы с полковником переглянулись и довольно кивнули. Здесь, в этом убогом домишке мы нашли то, что хотели бы видеть в управлении. Нет, никто не поставит даже самого замечательного юного гения сразу на высокую должность, но потенциал… То, что с таким жаром обсуждали здесь эти ребята, совсем недавно было всего лишь набором теоретических выкладок, о которые расшибали себе лбы матерые профессора и академики от философии, и то, с какой легкостью, сидящие здесь недавние студенты оперировали зубодробительными схемами, делая их по-настоящему прикладными, говорило об очень неплохих способностях и умении думать. А это, в работе менталистов, совсем не последнее дело.

Эта ложка меда, конечно, не могла исправить имеющуюся бочку дегтя на верфи, но настроение подняла. Так что, уезжали мы оттуда, если и не довольные, то удовлетворенные поездкой, точно. Осталось дождаться специалистов с "Четверки Первых", которые перетрясут этот завод сверху донизу и поставят ему диагноз, а там и "лечение" можно начинать.

А пока… пока мы отправимся в гостиницу, приведем себя в порядок и алга. Благо, приглашение на торжественный обед у посадника, никто не отменял.

Особняк посадника, кстати, как объяснил мне вчера поручик, ему вовсе не принадлежит. Это, своего рода, служебная квартира, на время исполнения обязанностей главы города. В отличие, кстати, от дома воеводы, который, нынешний предводитель всех уральских войск, отстроил на второй год после своего назначения. Уверенный в себе дядька. Основательный… да.

Вопреки моим ожиданиям, эта самая "служебная квартира" располагалась не в центре города, а в его южной части, на площади напротив железнодорожного вокзала. Зато, особняк был окружен небольшим парком, по которому, в кажущемся беспорядке были расставлены фонари, светившие желтым леденцовым светом. Конечно, сейчас зима, и ожидаемого красочного эффекта, от них не было, но… праздничное впечатление эта подсветка, все-таки, производила.

А оказавшись в доме, среди бродящего по комнатам расфранченного, в меру своих возможностей и наличия вкуса, народа, с важным видом рассуждающего о какой-то ерунде, я вновь вспомнил Ладу. Черт, прошло меньше недели, а я уже скучаю по ней… и по детям, разумеется.

— Господин Старицкий? — рядом со мной оказался лощеный тип, в черном, донельзя официальном костюме. И это было единственное, что как-то выделяло его. В остальном же, тип был абсолютно непримечательным. Совершенно. Средний рост, среднее телосложение, никакое лицо… Сама неприметность.

— Совершенно верно, а вы? — подавив вздох, спросил я.

— О, это не имеет никакого значения. Я, всего лишь, почтальон, — невыразительно улыбнулся он, протягивая мне письмо. — И знаете, я бы сказал, что отыскать вас было трудненько. Честь имею.

Выдав эту фразу, "почтальон" обозначил поклон и растворился в толпе гостей, оставив меня в легком недоумении. Но тут, шагнувший в зал дворецкий, надутый словно индюк, пригласил нас в трапезный зал, и гости потихоньку потянулись к распахнувшимся высоким двойным дверям.

Что ж, посмотрим, чем кормят в доме посадника…