Сергей двигался старым маршрутом, но в обратную сторону, и едва не налетел на людей и машины. Он уткнулся в бурьян на краю переулка, пополз по-пластунски за трансформаторную будку. Возле дома матери в Бочарниковом переулке стояли машины с милицейской символикой, сновали тени.

Гайдук поразился — снова доблестная милиция? А смысл? Фашисты уже были, значит, менты обязаны знать, что тут происходит. Он притаился за железной будкой, набрался терпения. Звучали раздраженные мужские голоса, причем на мове. Он удивился еще больше. Ведь все местные менты говорят по-русски, в крайнем случае на суржике. Что за гастролеры?

Сквозь этот бубнеж прорывался голос матери. Она не кричала, не плакала, только говорила на надрывной ноте. Насилия к ней не применяли и арестовывать, похоже, не собирались.

Гайдук грыз травинку. Ожидание не затянулось. Из дома вышли несколько человек, вся компания загрузилась в машины, которые проехали мимо Сергея. Эти ребята, в принципе, запросто могли бы засечь его, но все обошлось. Гул моторов затих.

Он позвонил матери и сказал:

— Это я. Посторонних в доме не осталось?

— Нет, сынок. Я так боялась, что ты на них наткнешься. Пятеро было. Все уже уехали.

Она встретила его в сенях, ощупала, облегченно вздохнула, потянула в дом.

— Сережа, ты просто герой дня! — Мать еще и умудрялась шутить. — Это были милиционеры из Львова. Что ты там натворил? На тебя завели уголовное дело, объявили во всеукраинский розыск. Сыночек, кого ты убил во Львове?

— Ложь, поклеп и провокация, мама! — возмутился Сергей. — Никого я во Львове не убивал! Поколотил жениха бывшей невесты — он шишка в администрации Львова — и пару его холуев. Мама, запомни и другим передай — я знаю массу способов, как убить человека, но не делаю этого, если нет угрозы мне или моим близким. А вообще я польщен. — Он улыбнулся из последних сил. — Я теперь человек дела. Да, на меня дело завели.

«Оперативно сработали! — отметил он. — Целых два дня понадобилось львовским сыщикам, чтобы установить мою личность, то есть просто у Марины спросить, и вычислить, куда я мог поехать. Видать, я хорошенько оскорбил действием Маринкиного хахаля, если он подключил свои связи в милиции».

— Я знаю, сыночек, что ты не убивал, — сказала мама. — Вот только эта фраза про «жениха бывшей невесты». Ты хоть сам-то понял, что сказал?

— Смутно, мама. — Сергей улыбнулся. — Я пойду спать, можно?

— В клоповник! — мама показала пальцем направление. — Другого ты теперь не заслуживаешь. И не вздумай храпеть, а то нарушишь маскировку.

Он отключился, едва заполз в клетушку. Сон навалился как обморок. Заплясали видения. Он почему-то был танкистом. Шлемофон давил на уши. Сергей манипулировал рычагами и не мог взять в толк: это в реале, или же он сидит за компьютерным симулятором? Вокруг танка рвались снаряды, взрывались блиндажи. Кто-то колотил по броне, звал его по имени.

Гайдук медленно приходил в себя. Какого черта, он только что уснул! Колотили уже не по броне, а в дверцу чулана.

— Сережа, просыпайся! — доносился приглушенный голос матери. — К тебе Диана пришла, соседка. У нас опять неприятности.

Он подскочил, треснулся макушкой о низкий потолок и окончательно проснулся. Взъерошенный герой-одиночка выполз из чулана и чуть не загремел с лестницы, шагнув в пустоту. Гайдук спрыгнул в горницу, готовый к решению новых проблем. Они укрупнялись как снежный ком.

Соседка Диана была в его доме! Она стояла, растерянная, дрожащая, с распущенными волосами, в курточке, наброшенной прямо на ночнушку. Женщина потянулась к нему, он обнял ее за плечи — плевать, что подумает мама!

— Что-то с отцом, милая?

— С отцом тоже, Сережа, — торопливо пробормотала Диана. — Но дело не только в этом. Пришел Быковский, злой такой, решительный, трезвый. Он колотил в дверь как ненормальный. Мне пришлось открыть, иначе он просто вынес бы ее. Я часто видела Быковского злым, но чтобы в такой ярости — это впервые. Он тряс меня как грушу, я думала, бросит на пол, затопчет, изнасилует. Отец пытался вступиться, а этот скот так его швырнул, что тот чуть сознание не потерял. Но с папой все в порядке, наглотался таблеток. Быковский орал, что я посмела променять его на другого. Как будто у нас с ним что-то было!.. Требовал подтвердить, что это был именно ты, обещал упечь за решетку за связь с диверсантом, за измену родине. Он отхлестал меня по щекам, бил по животу, грозился сжечь мой дом, да и твой попутно, убить Клавдию Павловну. Я пыталась ему сказать, что ты уехал и больше не вернешься. Не знаю, поверил ли. Потом Быковский бросился из дома. Я думала, что к тебе, но он припустил дальше по переулку. Сережа, я боюсь, что этот негодяй приведет дружков или коллег, а это совершенно отмороженные личности. Быковский трус, он боится что-то делать один.

Времени на размышление не оставалось. Возможно, Диана ошибалась, и Быковский не вернется. Но проверять некогда. Быковский мог не знать, что люди Коряки уже были здесь и убедились в том, что Сергея корова языком слизнула.

Он был уже одет, оставил растерянных женщин в горнице, вышел на крыльцо, осмотрелся. С пустыми руками встречать гостей как-то неприлично. Гайдук бросился на угол, к дровянику, закопался в кучу древесины, выудил тяжелую двухметровую жердину. Выдумывать что-то поизящнее было некогда.

Сергей помчался к калитке, выбежал в переулок. Был второй час ночи, городок спал. Ни фонарей, ни электричества в окнах. Ни одной живой души. Все мирно, безмятежно. Ничего, он подежурит, береженого бог бережет. Гайдук бросился в высокую траву на противоположной стороне проезжей части, залег по всем правилам военного искусства.

Ждать пришлось недолго. Надо же, как вовремя он подсуетился! Четыре тени приближались со стороны Варяжной, скользили в ночном воздухе. Почему они пешком? Оставили машину на улице, чтобы не светиться?

Сергею было все равно. Четыре крепких мужика приближались к ограде дома, в котором жила его мать. Один из них определенно был Быковский — здоровый, кряжистый. Сергей чуть не вылетел им наперерез, но ждал, терпел до последнего, дабы сработать наверняка. Злоумышленники уже притормаживали, приглушенно переговаривались. Быковский, замыкающий процессию, сыпал злобной матерщиной. Они растянулись цепью, первый из них подошел к калитке. Сергей напряженно всматривался в темноту. Двое точно были в милицейской форме, остальные непонятно в чем.

Это было показательно-образцовое избиение! Первый незваный гость уже тянулся к щеколде, когда за его спиной возник безмолвный силуэт. Жердина вонзилась в загривок. Мужчина взвыл от боли, насадил подбородок на острый клин штакетины. Он хрюкал, булькал, пытался отлепиться от забора и был уже не боец. Остальные завопили, поломали боевой порядок, но все-таки бросились на человека с жердиной.

А Сергей уже стоял, расставив ноги, имея полную свободу действий. Дубина вращалась над головой как воздушный винт вертолета. Человек, бегущий первым, выхватил из кобуры пистолет. Гайдук шагнул вперед, и поток торнадо стремительно понес стража законности к забору. Отставной капитан четко слышал, как хрустнула кость. Завалился хрупкий палисадник. Ничего, можно отремонтировать.

Он помчался вперед с каким-то диким рычанием. Испуганные злодеи заполошно заметались. Быковский пустился наутек. Сергей швырнул ему вдогонку жердину — и ведь попал! Быковский сделал кульбит, въехал носом в проезжую часть. Но Гайдуку было не до него. На пути одинокого волка возник еще один претендент на долгое и безнадежное лечение.

Сергей прыгнул на него, растопырив руки, успев лишь заметить черную орущую пасть, повалил, оседлал и несколькими мощными ударами изменил до неузнаваемости физиономию. Потом он подпрыгнул и чуть не разорался от досады.

Быковский оказался живчиком, он ковылял прочь, сильно хромая, но при этом развивал какую-то запредельную скорость. Второй раз этот мерзавец от него уходил! Он уже пропадал во тьме, когда Сергей подхватил все ту же самую жердину, швырнул ее и снова попал. Прозвучал злобный вскрик, но Быковский продолжал топать. Ну и черт с ним.

Первый злоумышленник уже отклеился от ограды. Он был весь черный от крови, но жалости не дождался. Сергей крепко врезал ему в живот. Потом Гайдук метнулся к тому типу, который завалил ограду, схватил его за шиворот, ударил по почкам, бросил на проезжую часть. У этих двоих в форме изначально были пистолеты, но где их искать в этой темени?

Он врезал ногой третьему, уже собрался добить всю честную компанию, но не стал, лишь демонически захохотал, когда увидел, как все трое улепетывают по переулку. Ай, какие живчики! На них живого места нет, переломанные, окровавленные, с растрясенными мозгами, но бегут со всех ног, охваченные животным ужасом.

Ночка выдалась непростой. Но Сергей точно знал, что дальше будет еще веселее. Он не оставит здесь камня на камне!

Гайдук кинулся в дом и крикнул матери, чтобы быстрее собиралась. Надо уходить.

— Сереженька, я никуда не пойду, — помертвевшими губами пробормотала Клавдия Павловна. — Это мой дом, Сережа, даже не проси. Со мной ничего не будет, не волнуйся.

Отчасти Клавдия Павловна была права, но сын не мог не тревожиться за мать. Он приказал ей оставить дверь незапертой, чтобы не выломали, выключить свет, а самой спрятаться в клоповнике и никуда не выходить. Быть одетой, взять с собой документы, деньги. Это не просьба! Пусть видят, что в доме никого нет.

Только после того как мама клятвенно пообещала так и сделать, он схватил окаменевшую Диану и поволок из дома. Они пролезли на ее участок. Гайдук велел женщине одеться, взять документы, деньги, разбудить Ярослава Григорьевича, втолковать ему, что надо сделать. Но тут Сергей решил, что сам будет присутствовать при этом процессе.

Пожилой мужчина оказался понятливым. Он испуганно посмотрел на Гайдука, пышущего злобой, кивнул, заохал, начал одеваться.

— Диана, уводи отца подальше, — распорядился Сергей. — Есть поблизости знакомые, у которых вас не будут искать?

— Подожди, Сережа. — Диана потерла виски. — Не надо знакомых. На задворках нашего участка есть старый сеновал. Сейчас там хранятся дрова и всякий хлам. В полу люк, его непросто найти, он завален мусором. Там подпол, раньше в нем хранили соленья, а потом, когда вырыли новый погреб…

— Я понял, — перебил ее Сергей. — Пять минут на раскачку. Собирайтесь, а я подежурю у окна. Берите теплые вещи, фонарь, одеяла, что-нибудь из еды, питья.

Через несколько минут три размытые мраком фигуры с охапками вещей спустились с заднего крыльца, углубились в огород. Сеновал за сараями оказался древней скособоченной конструкцией в двух уровнях.

«Отличное место для хранения того, что жалко выбросить», — прикинул Сергей, взбираясь по шаткой лестнице.

Наверху он не задержался, спрыгнул вниз, принялся растаскивать ржавые жестяные листы, какие-то брусья, обросшие не самой ароматной плесенью. Под грудой неликвида обнаружился люк, под ним — лестница, пока еще способная выдержать вес человека.

Григорий Ярославович оказался мужчиной не вредным, спустился, отдуваясь, в черноту подпола. За ним туда полезла Диана.

Сергей решил пока не прятаться, поднялся наверх, залег за подгнившей загородкой. Он должен был контролировать ситуацию. Свалиться в погреб никогда не поздно. Стрелки часов сомкнулись на цифре «два», украинская ночь была тиха и безлунна. Во мраке вырисовывались два дома — Бойко и Гайдуков. Одноэтажная часть Новодиева мирно спала.

Отставной капитан не знал, что будет дальше, но на всякий случай подготовился к худшему. Поколебавшись, он позвонил Петру. Тот ответил заспанным голосом. Сергей рассказал в двух словах, что случилось.

— С Клавдией Павловной все в порядке? — прохрипел Петр.

— Да. Мне жаль, Петруха, но вам пора валить. Хотя бы временно. Не знаю, что будет, но боюсь, что вас могут повязать. Вашими жизнями будут шантажировать меня. Увози своих. Прямо сейчас. Хоть в лес, хоть по дрова, но спрячьтесь. Машина на ходу?

Петр долго молчал, вздыхал, потом все-таки принял решение и проговорил:

— Хорошо. Машина на ходу. Деревня Новоагеевка, это шесть верст от Новодиева на юго-запад. Пару лет назад я купил там развалюху — первая от околицы, рядом с лесом. Поживем в ней денек-другой. Про эту недвижимость никто не знает, мне как-то стыдно было хвастаться.

— Отлично, — обрадовался Сергей. — Отправляйтесь немедленно, козьими тропами, без встреч с патрулями. Будь на связи. Как приедете — доложишь.

Он вздрогнул, услышав сзади шорох. К нему подползла Диана с ворохом одеял. У Сергея дрогнуло сердце. Духу не хватило прогнать ее. Она пристроилась рядом, он обнял ее за тонкую талию. Не страшно — в случае опасности они успеют спрыгнуть в погреб. А если не успеют… то вместе умрут. Она прильнула к нему, обняла обеими руками.

— Прости, что подставил тебя, — прошептал он. — Хотел как лучше, а вышло, сама понимаешь…

— Спасибо, что защитил меня от Быковского, — тихо сказала она. — За все спасибо. За то, что ты есть, тоже.

Сердце Сергея никогда так не щемило. Он постелил одеяло, они легли, укрылись вторым. Диана вздохнула, обвилась вокруг него, прижалась так, что они превратились в один комок. Оба были одеты, но он чувствовал, как горит ее возбужденное тело.

— Увези меня с собой… — прошептала она. — Не могу тут больше. Все равно не будет жизни.

— Куда увезти?

— В Россию. Никогда там не была. Нам всякие ужасы про нее рассказывают. Наверное, врут, если там есть такие парни, как ты.

— Наверное, врут, — согласился Сергей. — Ты уверена, что хочешь уехать?

— Да.

— Ты хорошо подумала?

— Главное, что подумала. — Она тихо засмеялась.

— А Ярославу Григорьевичу твое желание не покажется немного странным? Пожилым людям трудно менять место проживания.

— Он родился на Ставрополье, станица Кочубеевская. Думаю, папа справится. Ты хочешь, чтобы я была с тобой?

— Очень, — признался Сергей и закопался носом в волосы, пахнущие детским мылом.

Они дрожали, снимали друг с друга одежду, но только запутывались, потом засмеялись и решили, пусть каждый сам раздевается, так будет быстрее. Страсть накрыла Сергея с головой. Он про все забыл, напрочь выбросил из головы всех прочих людей и события. Они катались по дощатому скрипящему полу, упивались друг другом. Можно представить, что думал обо всем происходящем Ярослав Григорьевич, сидящий в подвале.

Они забылись на короткий час, уже под утро. А очнулся Гайдук оттого, что Диана трясла его как яблоню. Он приподнялся… и в ужасе вскочил. Липкая змейка поползла по телу, перешибло дыхание. Дома Бойко и Гайдуков горели как сухие стога сена!

Страшнее зрелища, наверное, не придумать. Пламя уже охватило постройки целиком, рвалось в светлеющее небо. Трещало дерево, распадаясь на угольки. Спасти дома уже было невозможно, падали перекрытия, рушились перегородки, стены. Пожарных не было, впрочем, в западной части города потихоньку завывала, приближаясь, сирена. Кричали жители окрестных домов, хлопали окна.

Сергей стоял и не верил своим глазам, тугая удавка сжимала его горло. Это было что-то нереальное, словно кино смотрел. Рядом тяжело дышала Диана, вцепилась в загородку. Она смертельно побледнела.

— Мама!.. — ахнул Сергей, прыгнул в квадратный проем и покатился с лестницы.

Он не помнил, бежала ли за ним Диана, его такие мелочи не волновали. Волосы дыбом стояли от страха. Гайдук бросился в сад, пробежал мимо сараюшек, увяз в грядках то ли свеклы, то ли репы. Он падал, вставал, опять бежал, сжираемый липким ужасом. Дышать вблизи пожарища было нечем, в воздухе стояла удушающая гарь. Дым в безветрии расползался в разные стороны, в нем почти терялась видимость.

Все же Сергей заметил, что по участку, засаженному картошкой, кто-то ползет в его сторону. Он чуть не захлебнулся от радости. Мама! Это действительно была Клавдия Павловна. Она кашляла, лицо перекосилось, спутались волосы. Похоже, женщина повредила ногу, не могла идти. Она подтягивалась на руках, передыхала, снова ползла.

Он бросился к ней.

— Господи, мама!

Сергей поднял ее на руки, перевалил через плечо, побежал назад. Они упали за сараями в глухой бурьян, надрывались от кашля.

— Сыночек, ты живой.

— Я всегда живой, мама. Что случилось?

Клавдия Павловна не могла отдышаться. Она смотрела невидящими глазами на пылающий дом, в котором прожила почти всю жизнь, потом взглянула на соседний, где с грохотом обвалилась крыша.

Пожарная машина уже въезжала в переулок. Гайдук подумал, что дома были подожжены практически одновременно. Только безветрие не давало пламени переметнуться на соседние здания.

— Все живы, мама, — сказал Сергей. — В погребе. Да что случилось, скажи, ради бога.

Он ожидал от местной власти чего угодно, но только не такой подлости. Какими же ничтожными, мстительными надо быть, чтобы лишить людей их единственного жилища. Клавдия Павловна спала в клоповнике очень чутко, как и все женщины пожилого возраста. Ей почудился какой-то звук на улице, но она не придала этому значения.

Чуть попозже женщина решила спуститься по нужде. Ей почудился запах гари. Она подошла к окну, отогнула занавеску и отшатнулась — полыхал соседний дом! Клавдия Павловна бросилась на выход, но только выбежала на крыльцо, как ей в лицо метнулся сноп пламени. Горело ее собственное жилье! Хорошо, что она проснулась!

Документы и деньги остались в чулане. Ей было не до них, она побежала в свою спальню, распахнула окно. Сюда огонь еще не добрался. Женщина слышала, как в переулке кто-то смеялся. Мол, хорошо горит, шеф будет рад. Еще одну заразу выкорчевали. Другой сказал: «Ладно, пошли, доложим об исполнении Быку с Вороном».

«Быковскому и Воренко», — сообразил Сергей.

Поджигатели убежали, а Клавдия Павловна выбралась из окна. Она неловко упала, подвернула ногу и поползла вдоль дома, стены которого уже облизывал огонь. Женщина думала, что задохнется, но обошлось. Что же теперь делать? Прахом пошло все, что нажито честным трудом за шестьдесят лет.

— Мы прекрасно знаем, кто это сделал, — пробормотал Сергей. — Обещаю, мама, они поплатятся.

— Сынок, их никто не может наказать, — простонала мама. — Эти люди неподсудны…

— Суды бывают всякие. — У Сергея побелели скулы. — Полагаю, мой станет страшнее Страшного.

Встречаться с людьми в этот час им было нельзя. Весть о том, что они выжили, быстро дойдет до ушей нежелательных личностей. По окрестностям стелился густой дым. Пожарные уже ломали забор, тянули шланг. Вразнобой орали люди, но за сараями вблизи сеновала было спокойно.

Диана бросилась им навстречу, помогла тащить маму. Они спустились в погреб, упали в изнеможении на разложенные одеяла. Диана усадила Клавдию Павловну на продавленный ящик, стала осматривать лодыжку, обрастающую подозрительной синевой. В подземелье было жутковато. Земляные стены источали гнилостную вонь. Кругом пустые стеллажи, покрытые сантиметровым слоем пыли, какие-то баки, ящики. Коптила свечка в алюминиевом тазу. Ярослав Григорьевич уже был в курсе трагедии. Он не ругался, смотрел на людей слезящимися глазами, молчал.

— Перелома нет, Клавдия Павловна, — сообщила утешительную весть Диана. — Ушиб, в худшем случае трещина. Но вам придется немного похромать.

— Послушайте меня внимательно, — сказал Сергей, и три пары воспаленных глаз устремились на него. — Плакать не надо, все будет хорошо. Просто закончилась старая жизнь и начинается новая. Я сделаю все, чтобы она была достойная. Вы должны мне помочь — это значит ждать и ни о чем не спрашивать. Я вывезу вас из Новодиева, да и семью Петра тоже. Но не сегодня. Нынче днем и ближайшей ночью мне предстоит парочка неотложных дел. Не переживайте, со мной ничего не случится. Вторая просьба. Я плохо ориентируюсь в нынешнем Новодиеве. Нужны адреса «столоначальников», руководства милиции. Полагаю, они же белые люди, живут в коттеджах. Нужны координаты мест, где эти персоны проводят свое время. Хоть что-то вы должны знать.

— Сережа, ты что задумал? — ахнула Клавдия Павловна.

— Мама!.. — рассердился он.

— Повезло тебе, парень, — слабым голосом сказал Ярослав Григорьевич. — Это только в последние годы у меня здоровье пошатнулось. А раньше таксовал, имел лицензию. Я этот городок как облупленный знаю.

— Ну спасибо, Ярослав Григорьевич, удружили! — восхитился Сергей. — Вы просто находка для диверсанта. Итак, первый вопрос…

Минут через десять Гайдук выбрался из погреба, завалил крышку мусором. Пожар уже был потушен, над всей округой стелился едкий запах гари. На огороде и вблизи сеновала никого не было. Огонь повредил не только дома, но и деревья.

От человеческих жилищ остались обугленные остовы с торчащими дымоходами. На пожарище копошились люди, перекликались. Возможно, их удивляло отсутствие обугленных трупов. Пожарные машины уже уехали, сделав свое запоздалое дело.

К пепелищам Сергей не пошел. Он перебрался через ограду на соседний участок, прополз по краю, воспользовался кстати подвернувшейся дырой в заборе, пробежал по короткому проулку, спустился в овраг. Гайдук старался не попадаться на глаза прохожим. Через несколько минут он вошел в лес, облегченно вздохнул, сел на пенек и задумался.

Тащиться в Калутин было как-то глупо. Сегодня тот самый день, когда гора обязана явиться к Магомету. Сергей набрал нужный номер и все объяснил заспанному абоненту. Потом он встал, двинулся дальше через лес, вышел на пустынную проселочную дорогу, петляющую над обрывом. Воронка от мощной немецкой авиабомбы, по которой они лазили в детстве, никуда не делась. Он сел под дерево и стал ждать.

Минут через тридцать послышался гул мотора. Гайдук на всякий случай спрятался. Из-за деревьев вывернула невзрачная пятидверная «Нива», съехала с дороги напротив воронки и встала за густым орешником. Сергей подошел, открыл дверцу.

— Ну привет, оккупант, — заявил водитель и ухмыльнулся. — Присаживайся, будь как дома.

Они обнялись, не скрывая радости. Сколько лет уже не виделись! Гаевский сильно изменился, как-то вытянулся, превратился в сгусток жил и вен. Обострились черты лица, вылезли скулы. Его волосы по-прежнему оставались густыми, но теперь он стриг их «ежиком», наполовину поседел, кожа стала серой. Старый друг Сергея был гладко выбрит, что как-то плохо гармонировало с серой футболкой, жилеткой и застиранными джинсами. Под жилеткой скрывался пояс с пристегнутыми ножнами и, кажется, кобурой.

— Ты не боишься вот так ездить? — удивился Сергей.

— А что такого? — Гаевский покосился на свою амуницию. — В чем проблемы? У меня в кармане ксива члена национального движения. Спешу представиться. — Гаевский хрипло засмеялся и шутливо откозырял двумя пальцами. — Сотник Иван Харчевник, заместитель командира отдельной третьей роты силового блока некой партии. Все гаишники по швам вытягиваются. Как бы я сюда доехал из Луганска? Дороги оцеплены, блокпосты через каждые триста метров. Да и гвардейцы нынче злые пошли — чуть что не так, сначала стреляют, потом знакомятся. Эх, веселая страна. Вот и дожили мы до гражданской войны. Но это все ерунда, — деловито сказал Константин и обернулся.

Сергей сделал то же самое. Задний отсек «Нивы» был переоборудован. Два сиденья вдоль бортов и масса свободного пространства. На полу лежали деревянные ящики характерной формы, запаянная стальная коробка, что-то еще, укрытое брезентом.

— На первое время хватит, — самодовольно сообщил Гаевский. — «АКС» — две штуки, снаряженные магазины — три десятка. Гранатомет РПГ-18 «Муха» — одна штука. Что там еще? — Гаевский задумался. — Да, два «ПМ», один из коих оснащен глушителем, так, на всякий пожарный случай. Шесть гранат «РГД-5», четыре магнитные мины, несколько дымовых и светозвуковых зарядов. Все так, как ты просил. Ты сказал, я сделал.

— А подумал?.. — Сергей заглянул в бардачок и осторожно вынул из него ребристую гранату «Ф-1».

— Подумал. — Гаевский кивнул и охотно объяснил: — Это на тот же самый всякий случай. Куда удобнее выхватить гранату из бардачка, чем лезть назад и ковыряться в ящиках. Положи на место и не смотри так на меня. Под сиденьем мешок — в нем маски, веревки и скотч… в смысле, канцелярский. Нам же понадобится канцелярский скотч?

— Машина надежная? — спросил Сергей.

— Запишемся на тест-драйв? — осведомился Константин. — Машина — зверь. Хозяин уверял, что не так давно вытащил ее из болота, где она утонула по уши. Но это ненужные технические подробности. Выкладывай последние известия. — Гаевский пытливо уставился приятелю в глаза.

Он мрачно слушал, отмахиваясь от табачного дыма, которым Сергей обильно насыщал салон.

— Полный беспредел! — заявил Константин через пару минут. — Совсем чувство меры потеряли народные слуги. И Коряка… кто бы мог подумать!.. Знаешь, что больше всего удручает меня в этой стране? Натерпелись от фашистов по самое не хочу. У меня оба деда на войне погибли, один под Киевом, другой под Ворошиловградом. А теперь этот самый фашизм становится на Украине чуть ли не государственной идеологией. Ненавижу! — Гаевский сплюнул в окно. — Оттого и в армии служить отказался, и порвал навсегда с этой долбаной страной. А ты молодец. — Гаевский рассмеялся, скинув напряжение. — Не успел с одной расстаться, а уже другую женщину нашел. Вот это по-нашему, Серега, одобряю, желаю счастья в личной жизни.

— В Луганск нас вывезешь? — мрачно спросил Сергей.

— А чего не вывезти? — Константин пожал плечами. — Веселее толпой возвращаться, чем одному. Скатертью дорожку, конечно, не обещаю, возможно, и пострелять придется. Ладно, не будем о светлом будущем. Выкладывай свои задумки.

План «спецоперации», задуманной Сергеем, вырисовывался приблизительно, без учета обстоятельств. Он и сам понимал, что тут требовался вдумчивый анализ.

— Ты, главное, не волнуйся, не спалимся, — заявил Гаевский, выводя неуклюжую машину из-за орешника. — Тачка чистая, это реально зверь. Ко мне в этой местности ни у кого никаких претензий, напротив — боязнь и уважение. Обыскивать не будут. Только тебе придется перелезть назад и спрятаться. В идеале — под сиденье. И шторки на окнах задвинь, создай атмосферу комфорта.

Зажужжал телефон в нагрудном кармане Гайдука. Он взмок как в сауне, пока донес его до уха.

— Сережа Гайдук? — Голос женщины был ему знаком, она волновалась, почти паниковала. — Это Ткаченко. Да, Анна Владимировна, твоя учительница, Сережа. Мы виделись позавчера у вас дома.

— Я узнал вас, Анна Владимировна, в чем дело?

— Клавдия Павловна дала мне на всякий случай твой номер, я попросила ее. Сережа, мне страшно. Был пожар…

— С мамой все в порядке, не волнуйтесь.

— Слава богу, — сказала учительница, но паника в ее голосе осталась.

В мобильнике прослушивались отдаленные крики, стуки. Похоже, кто-то колотился в дверь.

— Сережа, это Коряка. Он злой как собака, с ним четверо. Это его подельники-фашисты, у них такие… нечеловеческие лица. Они ворвались ко мне на участок, бьют в дверь, скоро вынесут ее. Я слышала, как они ругаются между собой. Дескать, не нашли на пепелище никаких тел. Старуха сбежала, а спрятаться она могла только здесь, потому что я ее единственная подруга. Сережа, у меня нет твоей мамы, я не знаю, где она. Они ломают дверь, угрожают убить, бросить гранату. Я говорю, что одна, а они не верят. Боюсь им открывать. Ты бы видел их!..

— Держитесь, Анна Владимировна, запритесь где-нибудь в чулане. Мы едем…

Гаевский понял без слов, лишь лаконично спросил:

— Адрес?

— Абразивный переулок, дом пять.

Из памяти Гаевского еще не выветрились перехлесты улочек родного города. Он лихо вел машину по проселочной дороге, рискованно обходил опасные участки, выбоины. «Нива» въехала в Новодиев с юга. Мелькали переулки — Ракитный, Новогурьевский. Солнце раскалило городок, в нем царил невыносимый зной. Людей на улицах почти не было, машины встречались редко. Гаевский не выезжал на большие дороги, петлял малолюдными проездами и вскоре съехал с обочины в тень роскошного граба, растущего напротив приоткрытой калитки.

Участок Анны Владимировны заслоняли кусты декоративной мимозы, рослые георгины, хмель, плетущийся по ограде. В глубине сада прятался невзрачный, но аккуратный домик, в котором обитала бывшая учительница. Гаевский открыл окно «Нивы». Несколько мгновений мужчины напряженно прислушивались. На участке никто не кричал. Сергей вскинул руку с часами — шестнадцать минут добирались!

— Пошли, — проговорил он. — Опоздали. Увели гады нашу учительницу.

— Сиди, — бросил Гаевский. — А вдруг не ушли? Сам схожу. У меня хотя бы ксива, а Коряка, дай-то бог, не сразу меня признает. Услышишь шум — работай по обстановке.

Константин выбрался из машины и перешел дорогу. Сергей закрыл глаза. Когда он снова взглянул на калитку, Гаевского уже не было. Гайдук безуспешно пытался взять себя в руки, твердил, что все будет хорошо. Он переволновался за последние сорок восемь часов. Нетерпение нарастало. Сергей вздрогнул от вибрации в кармане и схватил телефон обеими руками.

— Зайди, — глухо сказал Гаевский и отключился.

Он не мог идти медленно, несся так, словно ему пружины к пяткам прицепили, шмыгнул в калитку, побежал по дорожке, присыпанной гравием. Соседские участки отсюда не просматривались, их заслоняли кусты и живая изгородь. Анна Владимировна любила покой и уединение.

Гайдук на цыпочках взлетел на крыльцо, промчался через веранду, освещенную солнцем. На кухне никого не было. Он заскочил в комнату, где основным элементом дизайна были старые фото Павлика и Стаса, а обстановка ограничивалась кроватью и шкафом. Тут Сергей и перехватил угрюмый взгляд Гаевского.

Одна фрамуга была распахнута, открыть другую женщина не успела. Видимо, хотела позвать на помощь. Она лежала под батареей, вывернув голову, лицо распухло до неузнаваемости. Длинная юбка была порвана, тапочки слетели с ног. На горле отпечатались синеватые борозды.

Сергей оцепенел, не мог оторвать глаз от мертвого тела. Любое убийство можно хоть как-то объяснить — корыстью, ревностью, жаждой мщения. Но только не это. Пожилую женщину лишили жизни просто так, от злости. Убийцы были уверены, что им за это ничего не будет. Ворвались взбешенные, обезумевшие от ярости, схватили ее за волосы, требовали информации, которой у нее не было. Стали швырять по комнате, избивать. Потом схватили за горло и задушили. Это случилось за несколько минут до появления «Нивы» в переулке.

Гайдук тупо смотрел на покойницу. Почему умирают хорошие люди, а какая-то шваль, возомнившая себя цветом нации, упивается своей безнаказанностью?

— Я их убью… — прошептал он, не узнавая своего ломающегося голоса. — Всех до единого, камня на камне тут не оставлю. Костик, поехали. Мы должны их найти.

— Не гони, включи голову, — буркнул, отворачиваясь, Гаевский. — Я с тобой, Серега, но действовать безмозгло не позволю. У тебя имеется хоть какой-то план, пусть даже самый завалящий?

Центральную площадь Новодиева пересекала глубокая канава, вылезающая на проезжую часть и огороженная бетонными блоками. Рядом застыл экскаватор с задранным ковшом. На месте прорыва теплотрассы никого не было — выходной день.

На другом конце маленькой площади стояло трехэтажное бесцветное здание, в котором располагалась районная администрация. На первом этаже, согласно информации, полученной Сергеем от Ярослава Григорьевича, размещалась штаб-квартира организации «Возрождение и Порядок». Перед зданием возвышался пустой постамент. Дедушку Ленина смыла волна «народной революции».

Перед входом стояли несколько машин — кто-то из чиновников сегодня трудился. Знакомый черный «Форд» был припаркован в числе прочих, что не могло не радовать. Гаевский прижал машину к бордюру недалеко от экскаватора. В компании двух подержанных «Жигулей» она ничем не выделялась.

— Работаем, — буркнул Сергей, подтягивая сумку.

— По правилам? — уточнил Гаевский.

— Конечно. Главное правило — не придерживаться никаких правил. — Сергей достал телефон, отыскал нужный номер, вызвал абонента и передал аппарат Гаевскому. — Держи, он сейчас ответит.

«А если не ответит? — возникла интересная мысль. — Будем брать здание штурмом?»

Но абонент отозвался.

— Коряка Остап Алексеевич? — с легким сипом спросил Гаевский, выпячивая южное произношение. — Сотник Иван Харчевник беспокоит, вы меня не знаете. Вас интересует некий российский диверсант по имени Сергей Гайдук? Я говорю с вами с его телефона. — Константин поморщился, отставил от уха мобильник, из которого ударил залп самой забористой ругани. — Ставлю вас в известность, что указанный диверсант был схвачен сегодня утром бойцами батальона территориальной обороны. Да, он живой и здоровый, не волнуйтесь. Мы понимаем, что вы хотите с ним поработать, и не против его передать. Но мне хотелось бы обговорить ряд условий, перед тем как заключить. — Он снова замолк.

Коряка грязно ругался. Сергей различал фразы: «Наше общее дело!», «Какие могут быть условия?»

Гаевский терпеливо дождался, пока отгремит словесная канонада, и заявил:

— Давайте без нервов, Остап Алексеевич. Поговорим, придем к обоюдному согласию. Я нахожусь перед зданием вашей администрации. Подходите к постаменту, перетрем нашу тему. Не волнуйтесь, много мы с вас не потребуем. Нет, мы с вами не знакомы. Я не знаю, почему вам так кажется. До встречи. Слава Украине! — Гаевский отключил связь и проворчал: — Голос мой, видите ли, вроде бы ему знаком. А больше этому уроду ничего не мерещится?

Через полминуты из здания высыпала вся толпа. Молитва дошла по адресу!.. Коряка с распухшей физиономией вертелся юлой, подпрыгивал как кузнечик. Он скатился с крыльца и подался к постаменту, стреляя по сторонам глазами. За ним бежала вся ватага: долговязый Фюрер, «интеллигент» по кличке Зяма, горбоносый активист Борода. Катилось, отдуваясь, толстое недоразумение с отвисшими щеками.

«Не самая лучшая часть человечества», — мелькнула правильная мысль в голове Гайдука.

— Работаем, — лаконично бросил он.

Они вывалились из машины, уже в масках, закрывающих лица, с сумками, переброшенными за головы, размашисто зашагали к постаменту. Их уже засекли. Мелькнуло недоумение в заплывших глазах Коряки. Насторожился Фюрер. До снесенного памятника оставалось метров двадцать. Сергей и Костя одновременно потянулись к молниям на сумках, выхватили автоматы Калашникова с откидными металлическими прикладами. Дернулись, заметались испуганные фашисты. Коряка оскалился, принял хищную стойку, потянулся к кобуре под длинной рубашкой. Фюрер уже выхватил пистолет.

Он-то и получил первую пулю. Пальба разразилась над тихой площадью. Залаяли, заносились собаки, включилась сигнализация у машин. Истошно завизжал толстяк, кинулся наутек и покатился колбаской, прошитый очередью. Горбоносый тип метнулся за постамент, но не успел добежать. Пули подрубили его словно лошадь на скаку, он завертелся и застыл, пробитый в нескольких местах. Интеллигент орал как свинья на бойне, хватался за грудь, которую прошивал металл.

Коряка, обалдевший от страха, выхватил пистолет, но Сергей попал в оружие с ювелирной точностью. «Браунинг» выскочил из руки Остапа и полетел по красивой дуге. Коряка взвыл, кинулся бежать и вдруг встал как вкопанный. Очередь взломала асфальт под его ногами. Гайдук не дал ему сориентироваться, подлетел и от всей души треснул по затылку прикладом.

Коряка зашатался, приятели схватили его и поволокли обратно к машине. Им пришлось попотеть, напрячься, но на доставку груза у них ушло не более пятнадцати секунд. Возможно, народных героев засекли, это же не пустыня! Плевать, пусть видят. Интуиция подсказывала бойцам, что время реагирования будет долгим.

Задняя дверца «Нивы» была не заперта. Коряку сунули в машину вперед головой, забросили ноги. Сергей запрыгнул вслед за ним, опустил дверцу. Гаевский побежал на водительское место, стащил маску. На площади воцарилась тишина, разбежались собаки. Валялись в живописных позах мертвые фашисты.

Гаевский взял с места в карьер. Машина действительно оказалась быстрой и управляемой. Костя лихо вписался в переулок, потом свернул в другой. Дальше спешка была неуместна, он покатил по дороге с разумной скоростью.

Сергей не терял времени. Коряка приходил в себя, что-то шепелявил. Гайдук треснул его кулаком по голове, стянул скотчем лодыжки, вывернул руки за спину и обработал их надлежащим образом. Он спеленал бандита так, чтобы тот даже дернуться не смог. Коряка очнулся, выпучил заплывшие глаза.

— Сережа, что ты задумал? — Остап с трудом выдавливал из себя слова. — Ты понимаешь, что теперь будет?

— Понимаю, — сдерживая злорадный смех, отозвался Гайдук. — Скандалы, интриги, расследования. Давай воздержимся от дебатов, Остап Алексеевич, — ласково сказал Сергей. — Тебя ожидает нечто весьма увлекательное. Можешь подготовиться, настроиться. А пока только один вопрос, если позволишь. Где Петренко? Ответ должен быть правдивым, иначе убью прямо сейчас.

— Не знаю, — прохрипел Коряка. — Его не было на рабочем месте, сегодня суббота. Наверное, дома, на Лазурной…

— Ну, спи, — сказал Сергей, снова треснул Коряку по виску и начал заматывать скотчем рот, чтобы не орал, когда очнется.

Затем он уперся спиной в боковое сиденье и стал ногой утрамбовывать Коряку под противоположное.

Гаевский покосился через плечо, одобрительно закивал и заявил:

— Правильно, чтобы места лишнего не занимал. А то рассядутся тут!.. — Он добродушно взглянул на Сергея. — Маску снять не хочешь? Я все равно тебя знаю.