Знакомство. Кампания 1773 г. Дунай.

П.А. Румянцев-Задунайский (1725-1796)

Неизвестный художник, 1770-е гг.

 Шел пятый год войны, объявленной России Турцией 25 сентября 1768 г. Более полувека миновало с тех пор, как Петр Великий, вдохновленный Полтавской викторией, предпринял поход против Оттоманской Порты, безраздельно господствовавшей в Северном Причерноморье почти три столетия. Казалось, что после победы над лучшей европейской армией — шведами — одолеть турок не составит труда. Но противник опрокинул все расчеты. Русская армия была окружена на Пруте превосходящими силами турок и крымских татар и оказалась на грани гибели. Только искусство дипломатов предотвратило катастрофу. Верховный везир выпустил Петра и его армию из железных объятий. Взамен Россия была вынуждена вернуть все свои завоевания в Приазовье, добытые ратным трудом нескольких поколений. Новая попытка, предпринятая Россией в союзе с Австрией (в царствование Анны Иоанновны), несмотря на взятие Очакова и занятие Крыма русскими армиями, несмотря на разгром турок при Ставу чанах, закончилась почти безрезультатно. При заключении мира Россия сумела вернуть лишь Азов. И вот новая война. Поначалу успехи превзошли все ожидания. Кампания 1770 г, ознаменовалась блестящими победами на суше и на мор В сражениях при Ларге, Рябой Могиле и Кагуле граф П. А. Румянцев разгромил турецкую армию и конницу крымского хана. Русские корабли, пришедшие из Балтийского моря в Средиземное, уничтожили турецкий флот при Чесме. В 1771 г. армия князя В. М. Долгорукова заняла Крым. Противник запросил перемирия. Но мирные переговоры, которые велись в 1772 г. в Фокшанах и Бухаресте, закончились провалом. Порта, поддержанная Францией и Австрией, отказалась признать условия, выставленные Россией: независимость Крымского ханства и свободу плавания русских судов на Черном море и в проливах. Военные действия возобновились весной 1773 г. Истощенная войной Россия нуждалась в мире. Екатерина настойчиво требовала от Румянцева решительного наступления на Балканы. Не имея достаточных сил, Главнокомандующий решил переправить армию за Дунай и овладеть крепостью Силистрия — опорным пунктом противника. Чтобы разведать положение неприятеля, Румянцев приказал генералам Салтыкову, Вейсману и Потемкину провести частные поиски за Дунай. 6 мая в монастырь Негоешти на левом берегу Дуная, напротив Туртукая, прибыл новый командир. Ему шел сорок третий год, он имел чин генерал-майора и звался Александром Васильевичем Суворовым. С самого начала войны с Турцией он рвался на Дунайский театр военных действий. Но Военная коллегия распорядилась иначе. Почти четыре года Суворову пришлось сражаться в Польше против отрядов Барской конфедерации, объявившей войну правительству короля Станислава Августа. Короля поддерживала покровительствующая ему Россия. Конфедераты опирались на помощь Франции и Турции, Война носила партизанский характер и потребовала от русских и коронных войск большого напряжения сил. Суворов проявил себя мастером маневренной войны, одержал ряд важных побед и способствовал успешному умиротворению вверенного ему края. Подвиги Суворова были отмечены чином генерал-майора, орденами Св. Анны, Св. Александра Невского и Св. Георгия 3-ей степени. В конце 1772 г. он был отозван из Польши. В феврале 1773 г. под чужим именем выезжал к шведской границе для осмотра местности и оценки обстановки. Швеция после государственного переворота, произведенного королем Густавом III, занимала враждебную позицию по отношению к России. На основании собранных Суворовым сведений был разработан план укрепления границы, а 6 апреля 1773 г. мечта Суворова попасть в армию Румянцева сбылась. Указом Военной коллегии он был определен «по желанию его в первую армию». Получив приказание своего непосредственного начальника графа И. П. Салтыкова провести поиск на турецкий укрепленный лагерь при Туртукае, Суворов начал тщательно готовиться. Он понимал, как важно с первых шагов на новом месте подтвердить свою боевую репутацию. Его беспокоил недостаток сил, особенно пехоты. «Все мне кажетца пехоты мало,— жаловался он Салтыкову в письме от 8 мая.— Целим атаку, захватывая ночь. От Потемкина я не очень надежен, судов его долго ждать. Все хорошо, как Бог благоволит. А пехоты кажетца мало...» Накануне Суворов уведомил своего соседа слева о решении атаковать противника 9 числа и просил его содействовать поиску на Туртукай демонстрацией против «Силистрийского неприятеля». Соседа звали Григорием Александровичем Потемкиным. В своем первом письме от 7 мая Суворов называет его генерал-майором, еще не зная, что тот 21 апреля произведен в генерал-поручики. Ответных писем Потемкина в архивах нет. Но, судя по письмам Суворова, они были. Знакомство таким образом произошло в боевой обстановке. Потемкину шел тридцать четвертый год. Как и Суворов, он происходил из среднего дворянства. Как и Суворов, мальчиком был записан в военную службу. Но если Суворов проходил науки дома, под руководством отца — человека образованного, питомца Петра Великого, то Потемкин, рано оставшись без отца, был отослан матерью к родственникам в Москву, где поступил в гимназию при Московском университете. Суворов начал действительную службу 18 лет капралом лейб-гвардии Семеновского полка. 24 лет был выпущен в армию поручиком. Участвовал в Семилетней войне на штабных, интендантских и строевых должностях. Обратил на себя внимание начальства как смелый кавалерийский офицер. Румянцев представил его к чину полковника. Однако этот чин Суворов получил с задержкой, уже после восшествия на престол Екатерины II. Среди главных участников переворота 28 июня 1762 г. мы видим отца Суворова — Василия Ивановича, генерал-поручика, бывшего генерал-губернатора оккупированной русскими войсками Восточной Пруссии. Суворов старший пользовался уважением и доверием Екатерины.

Иной была карьера Потемкина. Проучившись до 21 года в Московском университете и выказав большие способности к наукам (награжден золотой медалью за успехи), Потемкин в 1760 г. был исключен из числа студентов «за нехождение в классы». Вскоре он явился в лейб-гвардии Конный полк, в который был записан еще в 1755 г. В чине вахмистра принял самое активное участие в перевороте, возведшем на престол Екатерину. Сопровождал карету арестованного императора в Ропшу. И хотя имя его в списках награжденных пособников Екатерины стоит на последних местах, Потемкин был замечен. Он был произведен сразу в подпоручики гвардии (этот чин приравнивался чину армейского капитана) и получил 400 душ. Вскоре ему был пожалован придворный чин камер-юнкера. Братья Орловы, возглавлявшие самую влиятельную придворную группировку (в первые десять лет царствования Екатерины II), дарят его своей дружбой. Обладая изумительной памятью, открытостью характера и личным обаянием, Потемкин делается известным в кружке личных друзей императрицы. Поручая ему отдельные важные дела (в частности, какое-то время он исполнял ответственное поручение при обер-прокуроре Святейшего Синода), Екатерина постепенно подготавливала его к государственной деятельности. В ноябре 1768 г. Потемкин, как состоящий при дворе, отчисляется из конной гвардии. Его новое придворное звание камергера, согласно табели о рангах, дает ему праве на чин генерал-майора.

Лишь на сороковом году жизни Суворов, прокомандовав шесть лет Суздальским пехотным полком, получил чин генерал-майора за отличия в боях с конфедератами. В тс самое время, когда Суворов настойчиво просил своих друзей в Петербурге «вырвать» его из Польши «туда, где будет построжае и поотличнее война» (письмо Ан. И. Набокову от 15 декабря 1768 г.), Потемкин делает неожиданный шаг — добивается у императрицы разрешения отправиться на войну против турок. 21 января 1769 г. на заседании Большой комиссии по составлению «Уложения» (ново го свода законов империи) маршал собрания А. И. Бибиков объявляет депутатам, что «господин опекун от иноверцев член комиссии духовно-гражданской Григорий Потемкин по Высочайшему Ея Императорского Величества соизволению, отправляется в армию волонтером». В кампании 1769 г. мы видим Потемкина в авангарде 1-й армии, коте рым командовал генерал-майор князь А. А. Прозоровский В 1770 г. он участвовал в блестящей кампании Румянцев и был награжден.за боевые отличия орденами Св. Анны Св. Георгия 3-й степени, Потемкин, к которому благоволили князь Г. Г. Орлов и Румянцев, получает право лично писать императрице. Ко дню прибытия на Дунай Суворова Потемкин входит в число самых близких сподвижнике фельдмаршала, хотя самым выдающимся боевым генералом румянцевской армии считался генерал-майор Отто фон Вейсман-Вейсенштейн, герой кампании 1771 г., кавалер Св. Георгия 2-й степени.

В ночь перед первым поиском Суворова на Дунае турки предприняли встречный поиск. Нападение на русский лагерь было отбито, но суворовский отряд был открыт, и тогда Суворов решается на смелый шаг. Он немедленно переправляет свою пехоту и казаков через Дунай и атакует противника при Туртукае. Расчет оправдался. Турки не ожидали удара. Их четырехтысячный отряд был разбит. Укрепления уничтожены. Суворов лично водил своих солдат в атаку. Он едва не погиб, когда его подчиненные пытались выстрелить из захваченной у противника заряженной пушки. Пушку разорвало. Суворов получил контузию в грудь и в бок. «Ваше Сиятельство. Мы победили,— нацарапал он карандашом на клочке бумаги.— Слава Богу, слава Вам!» Это лаконичное послание Салтыкову послужило поводом к широко известному анекдоту, впервые рассказанному анонимным автором книги «Дух великого Суворова» , вышедшей в 1808 г., а затем повторенному бесчисленное множество раз. Суворов, согласно анекдоту, пишет не Салтыкову, а самому Румянцеву, пишет в стихах:

Фукс, повторивший этот анекдот в своем жизнеописании Суворова 1811 г., сообщает подробность: Румянцев, «умев ценить достоинство» своего подчиненного, отправил это донесение Екатерине II в качестве «беспримерного лаконизма беспримерного Суворова». Сам Суворов, по словам Фукса, «за взятие Туртукая без воли и ведома главного начальства был... отдан под суд, приговорен к лишению чинов и жизни, ... но Екатерина... написала на докладе: "Победителя судить не должно" и сею строкой спасла спасителя своего царства». В 1827 г., издавая собрание анекдотов о Суворове, Фукс усилил драматизм рассказа и заявил, что Суворов был отдан под суд самим Румянцевым, который из начальника, умевшего ценить достоинства подчиненных, превратился в гонителя Суворова . В таком виде анекдот дошел до наших дней и широко используется в литературе, хотя еще в 1853 г. генерального штаба подполковник П. М. Сакович опубликовал письма Суворова И. П. Салтыкову, относящиеся к маю — июлю 1773 г., и убедительно показал, что поиск на Туртукай Суворов провел в рамках общей задачи, поставленной Румянцевым. Ни о каком суде над победителем не было и речи. Да и не до того было главнокомандующему, готовившему переправу главных сил за Дунай и атаку Силистрии. Суворов был очень доволен своим дебютом и несколько раз напомнил Салтыкову о том, что он заслужил 2-й класс Св. Георгия. Он продолжает переписку с Потемкиным, делится с ним данными разведки, слухами, дружески именуя его «Милостивый Государь мой Григорий Александрович!» По отношению к Салтыкову дистанция сохраняется: Суворов предпочитает называть его «Милостивый Государь Граф Иван Петрович!»

В разгар подготовки переправы главных сил Румянцев приказывает Суворову провести новый поиск на противника, скопившегося при Туртукае. Незадолго до этого Вейсман форсирует Дунай и разбивает двенадцатитысячный турецкий корпус, обеспечивая переправу главных сил. Суворов готовится ко второму поиску, но его настигает лихорадка. Он уезжает в Бухарест и там узнает о малодушии своих подчиненных. Видя значительные силы турок, они не решились высадиться на берег и повернули назад. Суворов потрясен: «Какой это позор. Все оробели, лица не те,— читаем мы в его письме Салтыкову от 9 июня.— Боже мой, когда подумаю, какая это подлость, жилы рвутца». 8 июня Вейсман оттеснил противника от Гуробал, и главный корпус армии, соединившись с корпусом Потемкина, начал переправу. Переправа прошла успешно, но Суворов, едва оправившись от лихорадки, решил восстановить боевую репутацию своего отряда. В ночь с 17 на 18 июня Суворов, поддерживаемый двумя офицерами, отдавая приказания слабым голосом, предпринял второй поиск на Туртукай и разгромил семитысячный турецкий отряд. В тот же день после тяжелых боев под Силистрией, во время которых Потемкин едва не попал в плен к туркам, Румянцев узнал о движении 20-тысячного корпуса Нуман-паши, шедшего к Силистрии с намерением отрезать русскую армию от переправ. Военный совет, собранный главнокомандующим, принял решение отступить от Силистрии. Вейсману было приказано с 5000 прикрыть отход армии. 22 июня Вейсман наголову разгромил корпус Нуман-паши, но сам был смертельно ранен в конце сражения. 23-го Потемкин привел полки Вейсмана к армии. 24-го на Военном совете было принято решение уйти за Дунай. 30 июня в письме Салтыкову Суворов еще сомневается в гибели Вейсмана. Но известие подтверждается.

Румянцев доносит Екатерине о смерти боевого генерала, которого называли «Ахиллом армии». Замечательно, что много лет спустя, в разгар Итальянского похода Суворов, вспоминая о кампании 1773 г., отдал дань храброму и талантливому военачальнику: «Вейсмана не стало, я из Польши, один бью; всех везде бьют». А тогда, в начале июля 1773 г. Суворову пришлось пережить горестные минуты. «Гром ударил, мне сего не воображалось,— пишет он 9 июля Салтыкову.— Прошу иного... И Ваше Сиятельство может ли помочь? Мне бы только с честью отсюда вытти; всего основания не знаю. Больно... Будет ли по малой мере мне желаемое награждение? Не оставьте того, Милостивый Государь! Бегать за лаврами неровно, иногда и голову сломишь по Вейсманову, да еще хорошо, коли с честью и пользою». Впечатлительный Суворов, получив ордер Румянцева о назначении в корпус Потемкина, расценил это как знак неудовольствия главнокомандующего.

Пользуясь почти полной самостоятельностью у пассивного Салтыкова, Суворов боялся потерять ее, оказавшись под начальством деятельного Потемкина. Но 9 июля Румянцев изменил свое решение и вызвал Суворова в Главную квартиру, чтобы лично поставить ему задачу по обороне Гирсовского поста, единственного укрепленного пункта на правом берегу Дуная, оставшегося в руках русских» «Делами Вы себя довольно в том прославили, сколько побудительное усердие к пользе службы открывает Вам путь к успехам,— писал Румянцев в ордере Суворову от 4 августа.— На сие, как и на искусство Ваше, весьма мне известное, довольствуюсь я возложить сохранение и оборону сего нужного поста» . Незадолго до этого Суворов получил радостное известие о том, что желаемое награждение состоялось: 30 июня он стал кавалером Св. Георгия 2-ой степени. Вскоре Суворову предоставился случай подтвердить свою боевую репутацию.

3 сентября Гирсовский пост был атакован 4000 пехоты и 3000 конницы с артиллерией. Подпустив противника на близкую дистанцию, Суворов нанес внезапный контрудар. Противник был опрокинут. Энергичное преследование довершило разгром. Победа была достигнута малыми силами. Этот успех позволил Румянцеву предпринять в сентябре — начале ноября наступление за Дунай. Сковав значительные силы турок под Рущуком и Силистрией активными действиями корпусов Салтыкова и Потемкина, Румянцев двинул корпуса генерал-поручиков барона К. К. фон Унгерна и князя Ю.В. Долгорукова на правый берег Дуная в направлении на Карасу и Базарджик. Противник, не оказывая серьезного сопротивления, бежал. Суворов поддержавший это наступление со стороны Гирсова, не участвовал в походе в глубь Балкан. Возможно, Румянцев придержал слишком самостоятельного и стремительного подчиненного. К тому же Суворов имел чин генерал-майора и должен был уступить старшинству Унгерна и Долгорукова. В конце октября Суворов получает отпуск.

Наступление Унгерна и Долгорукова продолжается. Однако приказ Румянцева взять Шумлу остается невыполненным. Падение важного опорного пункта противника, в котором находилась ставка верховного везира, могло приблизить долгожданный мир. Но из-за несогласованности действий Унгерна и Долгорукова операция не получила завершения. Унгерн попытался самостоятельно захватить Варну, но был отбит и отошел. Оставшись один, Долгоруков повернул назад от Шумлы. И хотя силы наступающих были невелики (по 3000 человек в каждом корпусе), противник сам не имел сил для отпора. Война продолжалась.

В зимнее затишье Суворов прибыл в Москву, куда его звал престарелый родитель — генерал-аншеф В. И. Суворов, подыскавший сыну (которому шел уже сорок четвертый год) невесту. И по отцу и по матери (урожденной княжне Голицыной) Варвара Ивановна Прозоровская принадлежала к старинной московской знати. Знаменитый сподвижник Петра Великого князь М. М. Голицын, получивший после смерти Петра чин фельдмаршала и возглавивший Военную коллегию, приходился ей дедом. На сестре ее матери был женат фельдмаршал граф П. А. Румянцев, а фельдмаршал князь А. М. Голицын был ее родным дядей. Для обедневших Прозоровских Суворов был выгодной партией. Невеста вводила своего жениха в круги влиятельной родовитой знати. «Сиятельнейший Граф Милостивый Государь? — писал Суворов 23 декабря своему строгому начальнику.— Вчера я имел неожидаемое мною благополучие быть обрученным с княжною Варварою Ивановною Прозоровской) по воле Вышнего Бога!» И тут же следовала просьба разрешить задержаться долее дозволенного отпуска, с обещанием вернуться к армии сразу по окончании связанных с женитьбою хлопот. Венчание состоялось в Москве в январе 1774 г. Пока Суворов улаживал свои матримониальные дела, в судьбе его боевого соседа произошли важные и неожиданные перемены.