Введение
Противопоставление Потемкина Суворову давно утвердилось в литературе. С одной стороны, фаворит, осыпанный милостями императрицы, с другой — победоносный генерал, с боем берущий каждую ступеньку служебной лестницы. Сибарит, проводящий время в хандре и лени, и великий труженик, делящий с солдатами тяготы боев и походов. Один утопает в роскоши, другой скромен и неприхотлив. Первый впадает в уныние при неудачах, второй стойко встречает и побеждает трудности. Бездарный главнокомандующий и гениальный подчиненный, преследуемый своим завистливым начальником. Подобными утверждениями пестрят страницы книг о Суворове, начиная с написанной Н. А, Полевым «Истории князя Италийскою, графа Суворова-Рымникского, генералиссимуса Российских войск». Роскошно иллюстрированная рисунками А.Коцебу, Р. Жуковского и Т. Шевченко книга Полевого (1843) переиздавалась шесть раз и оказала большое влияние на закрепление версии о вражде Потемкина к Суворову.
Да и что, казалось бы, можно сказать в защиту человека, который по словам лучшего биографа Суворова А. Ф. Петрушевского, «знал Суворова давно и потому собственной инициативой взял его в свою армию перед началом войны, дал ему важный пост и зачастую советовался с ним, в чем удостоверяет их переписка», но все же решил отказаться от Суворова после размолвки под Очаковом летом 1788 г., «потому что самолюбие и эгоизм его пересиливали все другие соображения». Как утверждает Петрушевский на страницах своего трехтомного труда «Генералиссимус князь Суворов», изданного в 1884 г., Потемкин при распределении генералитета на кампанию 1789 г., не включил Суворова в списки действующих генералов, т. е. фактически отстранил его от боевой деятельности. И это в разгар войны! Опальный полководец сумел якобы получить назначение лишь после личной жалобы императрице.
Правда, после Фокшанской и Рымникской побед Потемкин, по словам Петрушевского, забыл свою неприязнь к Суворову и хлопотал перед императрицей о «знатной награде» победителю. Но через год, после блестящего штурма Измаила Суворовым, между ним и Потемкиным произошло новое столкновение. Недовольный медлительностью и некомпетентностью Потемкина Суворов решил высказать ему правду в глаза. Измаильский победитель рассчитывал на справедливость императрицы и жестоко просчитался. «Могущественный враг его... умел воспрепятствовать всему, что могло быть благоприятным Суворову, и последний не был пожалован не только фельдмаршалом, но даже и генерал-адъютантом, чего он желал, чтобы постоянно иметь свободный доступ к императрице»,— пишет Фридрих фон Смитт, чья книга «Суворов и падение Польши» (русский перевод 1866—1867 гг.) считалась лучшей научной биографией Суворова до выхода в свет труда Петрушевского. Взаимная вражда между Суворовым и Потемкиным якобы продолжалась до самой смерти последнего, причем Суворов долго не мог забыть свой «измаильский стыд».
Такова в общих чертах версия о взаимоотношениях двух русских государственных людей XVIII в., версия, утвердившаяся в трудах Полевого, фон Смитта и Петрушевского. Биографы Суворова, писавшие после них, как правило, опирались на их работы, как на первоисточники, закрепляя версию о завистливом временщике, притеснявшем гениального подчиненного. Следует сразу сказать, что версия эта родилась в «суворовской литературе». В немногочисленных биографиях Потемкина, увидевших свет в XIX в., приводились свидетельства дружеского расположения главнокомандующего к своему подчиненному, цитировались письма Светлейшего Суворову, которые неопровержимо доказывали, что именно благодаря твердой поддержке Потемкина Суворов смог раскрыть свой талант. Об этом писали и граф А. Н. Самойлов (племянник Потемкина), и А. В. Висковатов, и М. И. Семевский . К сожалению, их жизнеописания Потемкина так и остались на страницах периодических изданий и были мало известны. Они не шли ни в какое сравнение с популярными книгами Полевого, с капитальнейшей монографией Петрушевского, посвященной национальному герою России. Правда, в конце XIX в. русские военные историки Д. Ф. Масловский и Н. Ф. Дубровин осуществили обширную публикацию документов (четыре тома!), освещавших, главным образом, деятельность Потемкина во время русско-турецкой войны 1787—1791 гг. Эти документы позволили по-новому взглянуть на главнокомандующего русской армией как на замечательного стратега, выдающегося военного реформатора и полководца, опередившего свое время. Но ни эти документы, ни богато документированная прекрасная статья А. М. Ловягина о Потемкине в Русском биографическом словаре (1905) никак не отразились на оценках светлейшего князя Таврического в суворовской литературе. После революции имя Потемкина стало одним из символов «проклятого прошлого» и было предано забвению или глумлению. Все памятники с его изображением (за редчайшим исключением) были уничтожены. Когда тоталитарный режим ощутил реальность внешней угрозы (вскоре после прихода к власти в Германии национал-социалистов), народу стали возвращать некоторые отнятые у него исторические реалии, особенно связанные с защитой Отечества. Наряду с Александром Невским, Дмитрием Донским, Петром Великим вспомнили и Александра Суворова. Начиная с 1938 г. советский читатель узнавал о жизни и деятельности непобедимого полководца главным образом из книги К. Осипова, выдержавшей более пятнадцати изданий. К. Осипов довел до кульминации противопоставление солдатского генерала временщику: «По целым часам лежал он со сжатыми челюстями и закрытыми глазами,— пишет Осипов о последних днях Суворова,— точно пробегая мысленным взором всю свою трудную жизнь. Древиц.. Вей-марн... Прозоровский... Репнин... Потемкин... Николев... Павел I... Тугут — длинная вереница людей, присваивавших его лавры, мешавших его победам, истязавших его солдат, заслонявших от него народ». Пришедшие на смену монополии Осипова Л. Раковский и О. Михайлов не внесли существенных изменений в версию о взаимоотношениях Потемкина и Суворова, хотя Михайлов относится к Светлейшему с явной симпатией, чего нельзя сказать о Раковском, под пером которого президент Военной коллегии и главнокомандующий армией превратился в какого-то недоумка. Даже самый популярный у современного читателя исторический романист В. Пикуль в своем «Фаворите» романе, восстанавливающем правду о крупнейшем государственном и военном деятеле России — Потемкине, повторяет версии и об очаковской, и о послеизмаильской размолвках всесильного «фаворита» с лучшим полевым генералом его армии.
Но вчитаемся в строки письма Суворова правителю канцелярии Потемкина В. С. Попову, письма, отысканного Полевым и опубликованного им в 1833 г. «Долгий век Князю Григорию Александровичу!— восклицает Суворов, осыпанный наградами за Рымникскую победу.— Он честный человек, он добрый человек, он великий человек! Щастье мое за него умереть!»
Сохранившаяся переписка Потемкина с Суворовым производит неотразимое впечатление: это переписка единомышленников. Причем, Суворов признает за Потемкиным первое место не по форме, а по праву. Основываясь на этой переписке, на опубликованных ранее материалах и на архивных документах, автор предлагает проследить совместную службу и боевую деятельность Потемкина и Суворова. В книге широко цитируются источники. Автор считал принципиально важным дать читателю возможность самому услышать голоса действующих лиц, свидетелей и участников событий, о которых рассказывается в книге . И если исполинская фигура Потемкина заслоняет фигуру Суворова, то таковой была истинная субординация двух гениальных деятелей Екатерининского века. Таковой была их роль в решении великой исторической задачи — возвращения России на берега Черного моря. Ведь еще в 1822 г. молодой А. С. Пушкин пророчески писал: «...имя странного Потемкина будет отмечено рукой истории. Ему мы обязаны Черным морем...» . Писал задолго до того, как в научный оборот стали входить документы, доказавшие неоспоримое право Потемкина на выдающееся место в отечественной истории.
