Глава 79
Подполковник лежал на спине, забросив правую руку с револьвером за голову, а другую руку протянув вдоль тела. Из крохотной дырки на его правом виске сочилась бледно-розовая жидкость.
Некоторое время Одиссей сидел рядом с трупом, не будучи в состоянии сразу уйти. Лишь немного придя в себя, он выбрался из лаза и побрёл на свет. Когда Луков ввалился в комнату, видок у него должно быть был ещё тот, потому что Кенингсон, Георгий и Артур Каракозов разом с удивлёнными и встревоженными лицами поднялись ему навстречу из-за шахматной доски с незавершённой партией. Только они втроём задержались в комнатке офицерского собрания. Сообщив изумлённым соратникам, что подполковник мёртв, и где искать его труп, Одиссей рухнул на топчан, свернулся калачиком и мгновенно провалился в глубокий тёмный колодец болезненного сна, в котором совсем не было сновидений.
*
– Если не хотите рассказывать, что между вами произошло, не беда, – деликатно объявил Лукову на следующий день археолог. – Мы с Артуром Васильевичем скажем всем, что подполковник и чех убили друг друга в драке. А о вас умолчим.
Кенингсон взглянул на Артура Каракозова, ожидая его подтверждения. Артур с готовностью затряс головой. При этом на лицах обоих читалось жадное любопытство. Они немного подождали, не скажет ли чего Одиссей, после чего археолог добавил:
– Мы попросим чехов похоронить их товарища вместе с подполковником.
Артур Каракозов протянул Одиссею личные вещи, которые были при подполковнике в момент его смерти. Среди ничем непримечательного набора взгляд Лукова сразу выхватил кусок картона с золотым тиснением. Это был королевский офицерский патент. Он был выписан на капитана 4-го Бомбейского гренадёрского полка Генри Кейвенинга.
– Он носил его при себе – пояснил Артур и замялся. Потом также вытащил из кармана и протянул Одиссею пачку банкнот.
– Здесь почти семьсот британских фунтов и триста рупий. Подполковнику они больше не понадобятся… А мы могли бы их разделить…
Одиссей видел, что Артур с радостью готов больше не задавать ему никаких вопросов, лишь бы получить свою часть этих денег. Ради этого Каракозов даже открыл Одиссею тайну про Ягелло, которой оказывается давно владел:
– Это ведь он тогда на озере ударил вас камнем по затылку. Я случайно видел, как он, прячась от всех, застирывал кровь на манжете.
– Почему же вы не сказали мне сразу?
Артур вздохнул и потупил глаза.
– Как офицер он всегда носил с собой пистолет…
Подполковника похоронили на местном кладбище среди могил когда-то служивших на посту русских воинов и чехов. У Кенингсона оказалась с собой библия, и он прочёл молитву. Георгий выполнил на могиле какой-то индуистский обряд. Кира положила на холмик свежей земли засушенную веточку барбариса. Вместо креста на могиле установили камень, на котором Одиссей мелом написал звание и имя того, кто под ним лежит.
Теперь Луков желал лишь одного – как можно скорее покинуть злополучный пост, где всё напоминало о мрачной истории. И дело было даже не в том, что он опасался каких-то обвинений. Артур и Кенингсон, как и обещали, сообщили всем, что подполковник и чех из-за чего-то повздорили и умудрились убить друг друга в драке. В Георгии Одиссей тоже мог не сомневаться – индиец был предан ему и поддерживал во всём. Что же касается остальных, то похоже им вообще было мало дела до чужой смерти. Подумаешь, ещё двое сошли с ума и поубивали друг друга непонятно за что. Да мало ли среди них уже было жертв, и сколько ещё будет – только одному богу известно!
Хотя тем, кто успел немного узнать Ягелло, наспех придуманная версия его смерти действительно могла показаться неправдоподобной. Ведь подполковник был достаточно выдержанным человеком. Тем не менее, никто не пытался открыто докопаться до истины. А комиссар Лаптев даже бросил, что не надо было быть пророком, чтобы заранее предсказать подполковнику близкий конец:
– Его Превосходительство в любом случае, кто-нибудь из красноармейцев пришил бы. Уж больно из него офицерство пёрло.
И всё-таки Одиссей желал, чтобы об этой истории как можно быстрей забыли. Однако сразу убраться из проклятого места не вышло, пришлось задержаться в горной крепости ещё почти на двое суток из-за испортившейся погоды. Но как только небо немного прояснилось, отряд двинулся в путь…
*
Отряд взбирался всё выше и выше. На такой высоте даже небольшое усилие вызывало одышку. И постоянно хотелось спать. По ночам путники никак не могли согреться. В одну из ночёвок тихо скончался от сердечного приступа старый слуга Кенингсона. Археолог страшно переживал эту смерть. Он был просто убит горем. Все ему сочувствовали. После этого у Кенингсона сильно поднялось давление и часто мучили головные боли. Временами на него накатывали странные состояния. Иногда во время разговора он вдруг начинал рассказывать о себе какие-то сказочные истории, будто бы он на самом деле не он, а другой человек. Кира теперь постоянно находилась рядом с несчастным. Каким-то образом ей удавалось наложением рук на голову Кенингсона снимать приступы странного помешательства. Оставалось надеяться, что болезнь отступит, когда отряд начнёт спуск с опасной высоты.
Одиссей напротив словно преодолел какой-то барьер. Он постоянно чувствовал прилив духовной энергии, тело его будто включило неиспользованные резервы. На привалах Луков спал на холодной земле. А утром вставал отдохнувший и полный энтузиазма.
С большими трудностями, но экспедиция взяла приступом суровые скалистые перевалы. Перед ними во всю ширь горизонта раскинулась удивительной красоты горная страна, сверкающая в лучах солнца. Судя по карте, примерно через сутки экспедиция должна была вновь оказаться в местности с благоприятными климатическими условиями.
*
На границе бывшей Российской империи и Афганистана экспедиции встретился пограничный столб. Это был четырёхметровый обелиск, вытесанный из белого известняка с широким трёхступенчатым основанием. На вершине столба блестела на солнце медная табличка с двуглавым орлом.
При виде этого символа недавнего величия России Одиссей испытал гордость за державу, чьи границы простирались так далеко. Одно дело было читать об этом в книгах и смотреть на атласах, и совсем другое увидеть самому! И хотя Луков не был военным, он всё же отдал честь символу мощи Государства Российского. Его примеру последовали Георгий, Кенингсон, Кира с супругом, Насыров, таджики-носильщики, чехи и даже некоторые красноармейцы.
Комиссара это возмутило. Он напомнил всем, что они тут представители советской власти, которая покончила с прежней империей, бывшей тюрьмой народов. А посему Лаптев потребовал, чтобы красноармейцы немедленно сбили прикладами медную табличку с гербом императорской России. Одиссей не мог этого допустить. Между ним и комиссаром началась ругань. Пока они выясняли отношения, из-за дальнего холма появилась группа вооружённых всадников. Без всякого приказа красноармейцы залегли за камнями и приготовились к бою. Но сразу атаковать их всадники не стали, хотя на их стороне был фактор внезапности. Обе стороны стали наблюдать друг за другом с почтительного расстояния…
В военных вопросах Одиссей уже привык полагаться на погибшего подполковника, потому лихорадочно соображал что предпринять. В это время все кто находился рядом с ним поочерёдно рассматривали всадников в бинокль. Одиссей задумчиво взглянул на единственный оставшийся у экспедиции ручной пулемёт. Большую часть горного пути его несли в разобранном состоянии по частям и только недавно собрали – после рассказа чехов о «крейсирующей» в этих местах банде басмачей. И хорошо ещё, что до своей смерти подполковник успел научить расчёт пулемёта за неимением воды использовать для охлаждения ствола снег и даже мочу.
Впрочем, на басмачей неизвестные конники похожи не были. Одеты они были в форму с погонами и прочими знаками различия. Общее мнение было такое, что это скорей всего афганский пограничный разъезд.
– Вы ведь начальник! – произнёс Каракозов, глядя на Одиссея.
– Перестань! – набросилась на мужа Кира, прекрасно понимая, куда клонит её муж. – Он не обязан рисковать собой ради нас.
– Ошибаешься, дорогая! Он знал на что идёт, когда принимал эту должность.
– Это так, – согласился Одиссей.
– Вот видишь, он порядочный человек, – сказал жене Каракозов, и снова обратился к Одиссею:
– И раз уж мы попались им на глаза, то вряд ли они просто так пропустят нас на свою территорию. По-моему будет лучше попытаться договориться с ними.
– А чего договариваться, если у нас есть это? – недоумённо заметил комиссар Лаптев, похлопывая по диску пулемёта. Каракозов перепугался:
– Вы с ума сошли, это же погранстража! И потом их больше, чем нас.
Но Лаптев лишь отмахнулся он него. Его собственный план был таков: подманить всадников поближе, для чего сделать вид, будто сдаёмся, и внезапно расстрелять в упор.
– В азиатской войне такая тактика допускается – считал он.
Все ждали, какое решение примет начальник. И похоже выбора у Одиссея не было. Пора было вспомнить инструкции, данные ему в Москве как раз на такой случай.
