Глава 68

После гибели лошадей быстро найти носильщиков не удалось. Поэтому всё имущество, которым можно было пожертвовать, было брошено в последнем лагере. Отныне экспедиционерам предстояло обходиться без палаток и многого другого, что давало им в тяжёлом путешествии ощущение хотя бы некого подобия комфорта.

Единственная уцелевшая лошадь была отдана неспособным самостоятельно передвигаться раненым. На ней ехали получивший во время последней стычки пулю в ногу Кенингсон и солдат, который после укуса каракурта сам отсёк себе ножом почти всю икроножную мышцу, чтобы не умереть от смертельного яда. Остальные шли пешком или их несли на самодельных носилках. Причем общий вес поклажи, приходящейся теперь на каждого человека, вырос вдвое. Людей то стало меньше, и весь груз после гибели лошадей приходилось тащить на собственном горбу! Обязанность нести снаряжение была распределена между всеми примерно поровну. Исключение было сделано только для единственной женщины в экспедиции. Не смотря на слабые протесты Артура Каракозова, на него тоже взгромоздили несколько тюков.

До сих пор Одиссей думал, что труднее уже быть не может. Но все предыдущие испытания показались ему сущей забавой по сравнению с адским трудом, который начался теперь. Приходилось тащить груз весом в половину собственного тела, да по духоте, терпя при этом жажду и укусы паразитов, – это было то, что называется избитым штампом «на пределе человеческих возможностей»! Всего за час такой адской нагрузки вся одежда Одиссея промокла насквозь от пота, мышцы ног, рук, спины сводило судорогами. А ведь пока они шли по равнине, что же будет когда начнётся подъём в горы! Нет, они обязательно должны найти привычных к местным условиям носильщиков. Но согласятся ли они, ведь много заплатить за их работу они не смогут. Ягелло развеял опасения молодого начальника:

– Горцы не такие просвещённые, как жители равнин. Некоторые из них полагают, что до сих пор живут при царе-батюшке. Таким образом, мы сможет нанять трёх-четырёх крепких парней за николаевские ассигнации.

От подполковника снова сильно пахло чесноком. И вид у него был какой-то опухший. Он пояснил, что немного простудился. Потом продемонстрировал Лукову пачку банкнот, которые на большей территории бывшей империи уже давно не стоили абсолютно ничего.

– Уже года два я зачем-то держу в кармане эти «фантики». Это моё последнее офицерское жалованье. Берите! Вскоре они могут вам пригодиться для расчёта с местными шерпами.

– Ну и вы тогда тоже берите – облекая дело в шутливую форму, Одиссей в свою очередь вытащил из кармана полученный от Киры кисет.

– Где вы его нашли? – обрадовался Ягелло.

– Неподалёку от коновязи. Полагаю, его выронил тот, кто прошлой ночью зачем-то проведывал наших бедных лошадок, хотя часовые его почему-то не заметили – язвительно ответил Одиссей, внимательно наблюдая за реакцией подполковника.

Ягелло опешил. Приложив правую руку к груди, он с самым чистосердечным видом произнёс:

– Уверяю вас, я тут не при чём! Кисет пропал у меня сегодня утром. Я собрался покурить и вдруг обнаружил, что правый карман моих штанов, где я обычно держу курительные принадлежности, пуст.

– Как это могло произойти? Вы раздевались, когда ложились спать?

– Обычно я этого не делаю в походе. Но уж извините за пикантную подробность, в последние дни меня одолели вши из-за невозможности помыться и постирать бельё. И на ночь я закопал гимнастёрку, галифе и нижнее бельё за палаткой, оставив на поверхности только краешек рукава, по которому паразиты могли бы сбежать. Это старый солдатский способ вывести из одежды паразитов… Сообразив, что кисета нет, я постарался вспомнить: выложил ли предварительно вещи из карманов, но не смог. Видимо я сделал это машинально. Так что кисет мог остаться лежать на земле в том месте, куда я его безотчётно положил. Я немедленно отправился это проверить. Но ничего не обнаружил. Тогда я решил, что его подобрал кто-то из солдат. Вам ведь передал его кто-то из красноармейцев или этот славный индийский юноша?

– А почему вы вспомнили о Георгии?

– Он крутился неподалёку, когда я закапывал свои вещи.

– Нет, я получил кисет от другого человека.

– От кого же, позвольте узнать?

– Пока это секрет. Важно то, что его нашли рядом с коновязью. Как он мог там оказаться?

– Как я понимаю, вы готовы поверить, что это я отравил лошадей – скрестил руки на груди Ягелло, словно нарочно выставив напоказ масонский перстень на своём мизинце. – Понимаю… Вы, как и этот безусый комиссар, считаете, что если я офицер, то непременно должен заниматься вредительством… Как вы намерены поступить со мною?

«Спросил бы чего полегче» – озадаченно подумал про себя Одиссей. Они молча смотрели друг на друга. Ягелло конечно понимал, что оказался в весьма «деликатном» положении, но не менее «деликатным» было и положение Лукова. Как первое лицо экспедиции он должен был либо арестовать своего заместителя по военным вопросам, предъявив ему официальное обвинение, либо снять все подозрения. Ни того, ни другого Луков по весьма весомым причинам сделать не мог.

Одиссей перевёл взгляд на масонский перстень на мизинце подполковника. Из-за этого перстня Луков сразу с большим недоверием отнёсся к полковнику, так как всем было известно, что масоны служат не Родине, а своим магистрам. Им, как космополитам, не знаком державный патриотизм, он у них даже осуждается… Странно, было видеть такой перстень на руке боевого офицера, пролившего кровь за Родину.

– Я вынужден вам верить, – наконец признался Луков. – У меня просто нет другого выхода.

– И на том спасибо – обидчиво произнёс Ягелло. Он торопливо ушёл, как видно тяготясь обществом молодого начальника.

*

Отряд продолжал свой путь. Рядом с Луковым хрипло стонал вконец измученный Артур Каракозов. Его было не узнать: глаза врача ввалились, щёки впали, рот был словно дыра, в котором ворочался высохший язык, с трудом издающий звуки. Да чего уж было говорить о неприспособленном к тяжелому физическому труду интеллигенте, если даже самые крепкие под тяжёлой ношей буквально шатались от усталости, а на привалах беспомощно лежали, не имея сил даже пойти поесть. Жара, жажда, пыль так исказили лица людей, что они стали почти неузнаваемы.

В какой-то момент ташкентский уполномоченный взял часть груза у Каракозова. Этот неприхотливый, всегда улыбчивый мужик всё больше нравился Одиссею. В нём абсолютно не чувствовалось типичного для многих даже небольших большевистских начальников чиновничьего панства или комчванства. На привалах он сам вызывался сходить за хворостом для костра, нарубить дров. В походе ничем не выдавал усталости и всегда был готов помочь ослабшему.

*

Прошло часа четыре после того, как отряд покинул место последней стоянки. Вдали на фоне яркого, ослепительно бирюзового неба появились очертания бурых гор. Одиссей поймал определённый ритм и шагал, как на автомате. Мыслей в голове почти не осталось. Он просто отбивал про себя такт: «Раз, два, левый… Раз два правый…», и снова по кругу. Это помогало преодолевать боль и усталость. Со временем ему даже далось поймать нечто вроде куража. «Сейчас бы неплохо сюда умелого барабанщика» – подумал Одиссей.

Он вспомнил, что где-то читал, что в эпоху наполеоновских войн именно рокот боевых барабанов выводил солдат из состояния ступора, заставляя идти в атаку – грудью на летящую картечь. Как писали ветераны, взводы юных барабанщиков обычно шагали на флангах атакующих дивизий, не просто задавая ритм движению колонны, но и подавляя инстинкт самосохранения у гренадер, идущих на верную гибель… Такая же история случалась и во время утомительных переходов: походный бой барабанов заставлял усталые мышцы продолжать двигаться в такт и не позволял дурным мыслям лезть в голову…

Дорога широкой дугой огибала ореховую рощу. Неожиданно где-то позади раздался ужасный рёв тигра. Он донёсся из густых зарослей. Всё оглянулись и застыли словно парализованные…

Одиссей ещё не слышал звуков, которые бы так же разрушающе действовали на нервы. Луков видел, что многие его спутники так испуганны, что он бы не удивился, если бы они с воплями ужаса побросали поклажу и бросились наутёк.

К Лукову торопливо подошёл взволнованный Ягелло. Держа наизготовку карабин, полковник всматривался в густые заросли, идущие по правую сторону от дороги.

– Как думаете, насколько он далеко от нас? – спросил Одиссей.

– Шагов триста не больше – определил Ягелло, вслушиваясь в окружающие звуки. – В Индии говорят: «От рёва голодного тигра внутренности людей превращаются в воду».

Ягелло приказал всем приготовить оружие и ждать. Так они простояли около получаса, готовые отразить нападение хищника. Но больше зверь не напоминал о своём близком присутствии. Безмятежно щебетали птицы в лесу, порхали над цветами бабочки, жужжали шмели. Постепенно все успокоились. Одиссей скомандовал построение. Отряд двинулся дальше. Но они успели пройти всего сто метров. Внезапно в конце колонны раздались вопли ужаса, затем загремели выстрелы. Одиссей оглянулся и первым увидел возвышающегося над всеми Кенингсона, который сидел верхом на единственной оставшейся в экспедиции лошади. Только что ехавший вместе с ним второй «неходячий» раненый куда-то исчез. А у археолога было совершенно белое потрясённое лицо.

Ещё не зная обстоятельств происшествия, Луков почувствовал, что произошло ужасное. Вместе с Ягелло он поспешил в конец колонны.

Оказалось, что свидетелей события нет, в том смысле, что никто не видел, как тигр выскочил из леса, схватил сидящего вторым на лошади человека. Некоторые из идущих в арьергарде людей оглянулись на крики погибающего товарища и только успели заметить лишь мелькнувшую за деревьями рыжую комету. Вся спина археолога была забрызгана кровью, но не его собственной, а пропавшего соседа по лошади.

Коротко посовещавшись с Ягелло, Одиссей стал вызывать охотников преследовать зверя. Только бесстрашный Георгий выразил желание идти с ним. Ягелло этого показалось недостаточно, и он приказом назначил в команду ещё двоих. Такой группой они вошли в лес и двинулись по тигриному следу и сопровождающей его кровавой дорожке. Лес был густой. Кроны деревьев переплетались над головой, образуя сплошной зелёный шатёр. Солнце почти не пробивалось сквозь листву. Звериная тропа петляла в зеленом тоннеле. Воздух был насыщен мягким ароматом грецкого ореха. Стояла тишина, нарушаемая лишь пением птиц и стрекотом цикад. По сторонам тропы меж стволов деревьев густая трава поднималась высотой до двух метров. На открытых лужайках густо росли кусты смородины, барбариса, шиповника, а по оврагам – ежевика. Но сейчас Одиссей не замечал всей этой красоты и изобилия, ведь в любой момент из высокой травы или кустов могла выпрыгнуть двухсоткилограммовая туша, снабжённая убийственными клыками и когтями…

У каждого найденного отпечатка Ягелло останавливался, чтобы внимательно его изучить. Иногда он давал комментарии к увиденному. По словам подполковника, тяжёлая ноша почти не затрудняла обычного движения хищника. Для Лукова было тревожно, что они не слышат криков унесённого тигром солдата. Похоже зверь убил свою жертву.

Примерно через полверсты от дороги след оборвался. Здесь начинался выход на поверхность скальных пород. А на голых камнях даже Ягелло было трудно заметить тонкие борозды, оставленные звериными когтями. Следов человеческой крови они почему-то больше не встречали. Поплутав ещё некоторое время, преследователи были вынуждены признать собственную беспомощность и вернуться обратно на дорогу. На обратном пути один из против своей воли назначенных в охотничью партию красноармейцев произнёс с обречённостью:

– Теперь людоед от нас не отстанет! Вот увидите: за пару деньков он переварит горемыку-Степана, снова проголодается и вернётся за кем-нибудь из нас.

Ягелло остановил солдата и отчитал его за паникёрские настроения. Тем не менее, мрачный прогноз сбылся даже раньше, чем представлял себе солдат…

Вечером, отряд, как обычно встал лагерем. Ситуация была такова, что Луков запретил подчинённым удаляться из расположения экспедиции более, чем на расстояние прямой видимости часовых. И, тем не менее, новое нападение произошло в этот же день вскоре после захода солнца. На ночёвку путешественники расположились шагах в трёхстах от ближайшего леса. Ягелло специально посоветовал Лукову выбрать для лагеря открытое место, чтобы пространство вокруг хорошо просматривалось, и таким образом хищник не мог подобраться к бивуаку незамеченным. Он также обнадёжил соратников, что приготовил для зверя несколько сюрпризов:

– Если он решит пожаловать, ему не поздоровится…

Действительно сразу после того, как отряд остановился на отдых, Ягелло выбрал несколько бойцов, которые выглядели менее уставшими, и велел им рыть ямы по периметру лагеря, других же послал нарубить и доставить в лагерь молодые деревца, из которых можно сделать острые колья для тайных ловушек. В сгущающихся сумерках зажглись походные костры и закипела работа. Пока одни рубили деревца и строгали колья, другие рыли ямы и маскировали их ветками и травой.

Такая энергичная деятельность должна была положительно повлиять на психологический настрой людей – вселить в людей оптимизм, что они не жертвы, а охотники. Но этого не происходило. Как только солнечный диск стал клониться к горизонту и тени начали удлиняться, всех в лагере охватила тревога. И стук топоров её только усиливал. Беспечно болтавшие и даже шутившие при солнечном свете люди, сделались молчаливыми и замкнутыми. Никто ни на секунду не расставался теперь с винтовкой. Бойцы сбились в одну ощетинившуюся штыками кучу. Никто, решительно никто не желал идти в часовые, ибо это означало остаться в одиночестве. И уж тем более все категорически отказывались отправляться в «секрет».

Дело в том, что подполковник задумал устроить стрелковую позицию на вершине небольшого холма, который находился между лагерем и лесом и господствовал над местностью. Так и не добившись ни от кого исполнения своего приказа, Ягелло отправился на секретную позицию вдвоём с Насыровым, который единственный согласился разделить с ним риск. Георгия, который тоже желал учавствовать в засаде, подполковник приказом оставил в лагере, как слишком молодого для такого опасного дела.

Оставшиеся же в лагере бойцы плотной группой расположились возле костра, веря, что даже самое свирепое создание тьмы всё же убоится большого огня.

Наступала ночь, зловещая тишина воцарилась в пространстве – вокруг ни звука, ни шороха, ни движения.

Одиссею всё же удалось убедить двух самых сознательных красноармейцев в необходимости несения караульной службы. В душе ещё не слишком опытный руководитель очень радовался этой своей маленькой победе. Значит, его слово всё же что-то значит для подчинённых! И не обязательно подавлять людей приказами, можно и достучаться до их совести!

Лично определив места дежурства для каждого из стражей, Луков подсел к костру и вскоре задремал…

Проснулся он с таким чувством, будто ему угрожает большая опасность. Одиссей даже подскочил на месте, и стал испуганно озираться по сторонам. Однако вокруг всё как будто было по-прежнему спокойно. Многие ещё не спали. Рядом с Луковым, свернувшись калачиком, спал верный Георгий. Глядя на него, Одиссей подумал: какой же он действительно ещё в сущности мальчик. Он вспомнил, как где-то читал о том, что в Индии мужчины взрослеют рано – в 13 лет многие подростки уже обзаводятся собственными семействами, а в 20 лет морщинами на лице и сединой на висках. Суровые условия жизни и тяжелая работа на жарком солнце рано делают их стариками. Наивная вера этого юноши в то, что с помощью новой марксисткой религии, изгнав белых колонизаторов, можно разрушить тысячелетнее кастовое устройство его Родины и построить общество, где миллионы бедняков не будут в тридцать лет становиться дряхлыми развалинами, тем не менее, вызывала уважение. Утописты-романтики всегда нравились Одиссею, куда как больше прагматичных расчётливых дельцов. Хотя в отличие от вторых первые обычно были обречены на полный жизненный крах…

Голоса людей вокруг костра стали громче и раскованней. Такова уж человеческая природа, что даже самый сильный страх не может властвовать над ним долго. Одиссей тоже почувствовал, как сжавшаяся внутри него пружина сильного напряжения постепенно ослабевает.

Но тут его сосед слева наклонился к костру, чтобы палкой достать из золы запеченное птичье яйцо. И в этот момент в поле зрения Лукова попало то, чего он не смог бы заметить, если бы этот человек не нагнулся! Чётким силуэтом на фоне молодой луны вырисовывался силуэт огромного тигра, тащившего человека!!! Зверь держал жертву клыками за заднюю часть шеи. Голова несчастного свесилась на плечо, а тело волочилось по земле, словно тряпичное. Одиссею показалось, что это был чоновец, получивший тяжёлое ранение в последней стычке возле колодца. Потому что его многочисленные бинты ярко белели в ночи.

Тигр двигался бесшумной тенью, словно и вправду был призраком. Его жертва почему-то тоже не издавала ни звука. Скорее всего зверь прикончил раненого сразу. Поэтому, несмотря на близость хищника никто из сидящих вокруг костра людей даже не подозревал о его присутствии.

Ещё мгновение и тигр слился с высоким кустарником. Одиссей не мог пошевелиться ещё довольно долго. Под боком кобура с маузером, лишь руку протяни. Только не пошевелить даже мизинцем, тело будто налилось свинцовой тяжестью. Ужас парализовал его. Вокруг соседи-солдаты продолжали оживлённо обсуждать свои незатейливые проблемы, а он смотрел в ту сторону, где скрылся жуткий пришелец и не мог отвести глаз…

Преследовать зверя пот горячим следом в ночи не решился даже подполковник. На поиски раненого отправились лишь с восходом солнца, хотя понимали, что вряд ли смогут его спасти. В лучшем случае им удастся найти, то что осталось от страшной трапезы людоеда, чтобы по-человечески похоронить останки. Но даже этого им не удалось. Снова след зверя внезапно оборвался среди камней.

По возвращению охотников в лагерь начались поиски виновных. Неожиданно Кира, как профессиональный санитарный врач, обвинила подполковника, что это он несколько дней назад не проконтролировал, чтобы трупы погибших в последнем бою людей были похоронены, как подобает.

– Вы поручили это дело не слишком надёжным людям, а после не проверили, как они исполнили ваш приказ. Потому что я лишь вчера случайно узнала от одного из них, что этот лодырь и его напарник вместо того, чтобы закопать павших на достаточную глубину, поленились и лишь слегка присыпали их землёй. Но вы же опытный человек и знаете, что, если тигру долго не везло в охоте на зверей, он начинает искать более лёгкий способ насытится мясом. Этот тигр, видимо, набрёл на нашу прошлую стоянку. Нашёл трупы, съел их и почувствовал вкус к человеческому мясу. Сегодняшней трагедии можно было бы избежать, если бы тела были правильно захоронены, а ещё лучше сожжены на костре вместе с лошадиными тушами, хотя это и заняло бы какое-то время. А могилу следовало посыпать порохом.

Одиссей понял, что должен вмешаться:

– Я начальник экспедиции и ответственность лежит на мне.

– Нет, виноват он, – настаивала Кира. – Господин подполковник в этих местах не новичок и опыт командования людьми у него гораздо больший, чем вас.

Ягелло и не пытался оправдаться.

– Да, это моя вина, – мрачно признал он. – И я должен всё исправить. Просьба никому меня не сопровождать.

Ягелло повесил винтовку на плечо и снова быстро зашагал к лесу.

– Постойте! Это глупо! – крикнул ему вслед Луков. Но полковник даже не оглянулся.

– Что он делает! Разве можно в одиночку! – Одиссей бессильно сжал кулаки и с досадой посмотрел на молодую женщину.

– Не хотела вам говорить – произнесла Кира, провожая взглядом уже почти скрывшуюся в чаще фигуру. – Но вы напрасно казните себя за случившееся. Это действительно не ваша вина. Я случайно видела, как подполковник вместо того, чтобы проконтролировать работу могильщиков, прятался за своей палаткой и сосал там свою фляжку. А потом от него пахло перегаром, который он напрасно пытался «заглушить» чесноком. Многие заметили, что он часто бывает пьян последние дни. Только для вас это новость. Кстати, это вы для него давеча просили у меня спирт?

…Вернулся полковник только через шесть часов, страшно вымотанный и злой.

– Хитрый бестия! – только и бросил он, перед тем как измождено опустится на землю и забыться мертвецким сном.