Мир таланта

I

Когда он вошел в квартиру, его сразу оглушили голоса людей. Их было много. И цвета были яркие, очень яркие. Неожиданно ворвавшаяся в уши какофония сбивала с толку. В потоке образов, звуков, запахов, перекошенных трехмерных пятен трудно ориентироваться, трудно увидеть то, что за потоком. Поэтому он остановился и замер на пороге. Услием воли он сумел отдалить от себя мелькание. Бесполезная и лихорадочная человеческая деятельность стала понемногу упорядочиваться.

– Что такое? – резко спросил отец.

– То, что мы предвидели полчаса назад, – сказала мать, когда они поняли, что их сын восьми лет от роду ответить не сможет. – Надо бы вызвать кого-нибудь из Корпуса. Пусть протестируют его.

– А я не верю Корпусу. И нам так или иначе придется еще двенадцать лет всем этим заниматься. А если мы и к этому времени не поймем…

– Поговорим об этом потом.

Она наклонилась и жестко выговорила:

– Тим, заходи. Поздоровайся с гостями.

– Пожалуйста, попытайся ориентироваться… исходя из объективных данных, – мягко добавил отец. – Хотя бы до конца вечера. Пока гости не разойдутся.

Тим молча прошел через толпу в гостиной, не обращая внимания на разнообразные перекошенные пятна. Он шел, наклонившись вперед, чуть склонив голову в сторону. Родители за ним не пошли – их перехватил хозяин дома, а потом окружили гости – среди них были и Нормы, и Пси.

В общем шуме и гаме о мальчике забыли. Он обыстро обошел гостиную, с удовлетворением констатировал, что здесь ничего не существует, а потом свернул в боковой коридор. Механический помощник открыл ему дверь спальни, и он вошел.

В спальне пусто – вечеринка только что началась. Он усилием воли убрал звуковой фон и признаки движения из числа раздражителей. Все слилось в неразличимое мелькание и гул. Слабый запах духов плыл по шикарным апартаментам – его разносил повсюду теплый, похожий на терранский, искусственный воздух, нагнетаемый насосом из центральной городской воздуховодной системы. Мальчик приподнялся и вдохнул сладкие запахи – цветов, фруктов, специй… и чего-то еще.

Ему пришлось дойти до этой спальни, чтобы понять, чем пахнет. Но здесь обоняние четко выделило это – кисловатый, как у испортившегося молока, запах. Он рассчитывал на это предупреждение. И да, то, что он искал, действительно находилось в спальне.

Он осторожно заглянул в шкаф. Механический выбиратель тут же предложил ему одежду, но мальчик не обратил на него нимания. Из открытого шкафа пахло сильнее. Другой находился либо рядом со шкафом, либо непосредственно в нем.

Под кроватью?

Он присел и заглянул туда. Никого. Мальчик распластался на полу и заглянул под металлический рабочий стол Фэйрчайлда – типичный предмет мебели в квартирах Колониальных сотрудников. Здесь пахло сильнее. Он почувствовал одновременно страх и возбуждение. Вскочил на ноги и отодвинул стол от гладкой пластиковой стены.

Другой висел на стене в черной тени – там, где стоял стол.

Это был Правый Другой, конечно. Он всего один раз видел Левого – и это длилось не более секунды. Другой еще не сумел полностью синхронизироваться. Мальчик осторожно отступил, понимая, что без его сотрудничества существо так и останется здесь. Другой спокойно наблюдал за его действиями, понимая, что ему не помогут. Но поделать ничего не мог. Он даже в контакт вступить не пытался – потому что его никогда не удавалось установить.

Тиму ничего не угрожало. Он замер и долго рассматривал Другого. Вот она – возможность побольше узнать. Их разделяло пространство, а соединяли лишь зрительный образ и запах – крохотные испаряющиеся частицы.

Он не смог идентифицировать этого Другого – многие были настолько похожи, что они казались частями единого целого. А иногда Другой оказывался совершенно ни на что не похожим. Может, там, с другой стороны, специально пробовали разные их виды – в надежде, что хоть какой-то сумеет добраться?

И тут его осенило. Вот, к примеру, все эти люди в гостиной. Нормы, Пси-класс – и даже Немые, к которым принадлежал сам Тим. Они ведь со своими Другими пришли к напряженному, но рабочему равновесию. А ведь странно – так их Левые окажутся сильнее его собственного Левого… конечно, если не произойдет так, что количество Правых уменьшится, а Левых – вырастет.

А что если число Других конечно?

Он вернулся в кипящую лихорадочной активностью гостиную. Люди бормотали и кружились вокруг, со всех сторон к нему подступали непрозрачные яркие, веселых цветов тени, доносились теплые запахи, такие близкие, что дыхание останавливалось. Пожалуй, придется обратиться за дополнительными сведениями к матери и отцу. Он уже сопоставил показания исследований, которые содержались в учебных передачах Солнечной системы – но безрезультатно. Схема не работала.

– Ты куда ушел? – спросила мать, на мгновение отвлекаясь от оживленной беседы с компанией сотрудников-Нормов – их было так много, что они полкомнаты перегородили.

Потом она заметила, какое у него выражение лица.

– Ого, – сказала она. – Даже здесь?

Ну что за вопрос, в самом деле? Какая разница где. Разве она не знала? Мда, ничего не получается. Он собрался и сосредоточился, обдумывая ситуацию. Нужна помощь. Без содействия извне он ничего не поймет. Но вот что делать с полнейшей словесной непроходимостью? И в чем здесь загвоздка – в правильном выборе слов или в чем-то еще?

Он еще побродил по гостиной. Через тяжелую завесу человеческих запахов настойчиво проникал слабый запах плесени. Другой никуда не ушел – он так и сидел, затаившись в темноте, там, где раньше стоял стол, в полумраке пустой спальни. Он ждал, что Тим вернется. Вернется и сделает еще два шага навстречу.

Джули смотрела, как ее сын восьми лет от роду уходит прочь. Личико серьезное-пресерьезное. И озабоченное.

– Надо бы за ним присмотреть, – сказала она мужу. – Я предвижу, что его способности создадут напряженную ситуацию.

Кертис тоже это уловил, но продолжил разговор с Нормами, окружившими двоих Провидцев.

– Что вы будете делать, – сурово спросил он, – если они и впрямь атакуют? Вы знаете, что Большая Макаронина не в состоянии остановить град робоуправляемых реактивных снарядов. Ну, совсем немного разве что, в порядке эксперимента. И это если мы его с Джули за полчаса предупреждаем…

– Это правда, – согласился Фэйрчайлд, почесывая серый нос и поглаживая щетину под губой. – Но я не думаю, что они начнут открытые военные действия. Это равно признанию того, что мы близки к цели. В таком случае мы сразу выйдем из тени и начнем действовать легально. К примеру, соберем всех членов Пси-класса и… – тут он устало усмехнулся, – и попросим их мысленно перенести Солнечную систему куда-нибудь за Туманность Андромахи.

Кертис слушал и не возражал – ему часто такое высказывали. Пока они с Джули ехали на вечеринку, оба предвидели ее течение: бесполезные споры, странное поведение. Жена предвидела на большее, чем он, время. Так что сейчас она заглядывала в будущее дальше. Кертис задумался, по какой причине у нее сейчас такое обеспокоенное и расстроенное лицо.

– Боюсь, – процедила Джули, – что до того, как мы попадем домой сегодня вечером, мы поссоримся. Но несильно.

Ну, это он тоже видел.

– Дело в обстановке, – сказал он, отмахиваясь от разговора на эту тему. – Здесь все на грани нервного срыва. Сегодня не только мы с тобой поругаемся…

Фэйрчайлд сочувственно прислушивался к их беседе:

– Я смотрю, быть провидцем не так уж и здорово… Слушайте, а вы разве не можете изменить будущее? Ну, к примеру, вы же понимаете, что сейчас поскандалите, да?

– Конечно, можем, – ответил Кертис. – Точно так же, как с вами: мы поставляем вам пре-информацию, а вы ее используете, чтобы изменить ситуацию с Террой. Просто мы с Джули как-то не зацикливаемся на этом. Слишком много ментальных усилий требуется, чтобы предотвратить такое… а у нас банально не хватает сил.

– Я бы очень хотела, чтобы мне разрешили показать его людям из Корпуса, – тихо сказала Джули. – Не могу я смотреть на то, как он бродит, заглядывает под столы и в шкафы, выискивает там бог знает что!..

– Он ищет Других, – сказал Кертис.

– Да какая разница!

Фэйрчайлд, как прирожденный модератор, тут же вмешался:

– У вас двенадцать лет впереди, – сказал он. – Нет ничего стыдного в том, что Тим пока останется в классе Немых. Все Пси начинают с этого. Если у него есть способности псионика, они проявятся.

– Ты говоришь как Провидец с неограниченной дальностью, – насмешливо проговорила Джули. – Откуда ты знаешь, что они проявятся?

Добродушное лицо Фэйрчайлда скривилось от мысленных усилий. Бедняга, подумал Кертис. Слишком много ответственности, слишком много решений, которые мог принять только он один, слишком много вверено ему жизней. До Отделения от Терры он был сотрудником с четко сформулированными рабочими обязанностями, чиновником, который действовал в соответствии с прописанными служебными полномочиями. А теперь некому отстучать межсистемный меморандум с утреца в понедельник. Бедняге Фэйрчайлду приходится работать без инструкций.

– Давай сходим посмотрим на твою штуковину, – сказал Кертис. – Мне любопытно узнать, как она все-таки работает.

Фэйрчайлд едва рот не открыл от изумления:

– Но, черт побери, как… – И тут он вспомнил: – Ну да, ты же, наверное, это предвидел. И он принялся копаться в карманах пальто. – Я вообще-то хотел всем сюрприз сделать, но когда двое провидцев в гостях – какие сюрпризы…

Остальные сотрудники из Норм-класса столпились вокруг начальника, который развернул квадрат парчи и высоко поднял маленький блестящий камень. Все примолкли из любопытства, а Фэйрчайлд поднес камень к глазам и пристально осмотрел его – ни дать ни взять ювелир, изучающий драгоценный бриллиант.

– Какое хитроумное изобретение, – одобрительно заметил Кертис.

– Спасибо, – отозвался Фэйрчайлд. – Уже со дня на день их начнут забрасывать пачками. Камень блестящий, чтобы детям нравилось. Ну и людям из низших классов – они же падки на всякие безделицы. Думают, что разбогатеют и все такое. Ну и женщин блеск привлекает, конечно. И вообще всех, кто увидит сверкающую штучку, нагнется и решит, что это бриллиант. Ну кроме Ремонтников, конечно. Я вам сейчас покажу, как оно работает.

И он оглядел нарядно одетых гостей, затихших в выжидательном молчании. Рядом стоял Тим – чуть вывернув голову. Фэйрчайлд поколебался с мгновение, а потом взял и бросил камушек на пол – прямо у ног ребенка. Кристалл мягко стукнулся о ковровое покрытие, но мальчик даже глазом не повел. Он с отсутствущим видом смотрел куда-то сквозь толпу, а блестящий предмет его нисколько не интересовал.

Кертис выдвинулся вперед, пытаясь замять неловкость:

– Ох, тут должен быть камень величиной с космический корабль.

И он наклонился и поднял кристалл.

– Увы, Тима не интересуют такие приземленные вещи, как пятидесятикаратные бриллианты.

Фэйрчайлд ввиду такого провала упал было духом, а потом вдруг просиял:

– Ха, так на Терре больше нет Немых! Слушайте и скажите, что вы думаете о том, что мы туда наболтали. Между прочим, я тоже руку к этому приложил!

Камень холодил руку Кертиса. В ушах зазудело комаром – и послышалась выверенная, модулированная каденция звуков. Вокруг зашевелились и забормотали.

«Друзья, – забормотала запись, – причины конфликта между Террой и Центаврианскими колониями получили в прессе крайне необъективное освещение».

– На детей, говорите, рассчитано? Вы это серьезно? – поинтересовалась Джули.

– Может, он думает, что терранские дети – более продвинутые, чем наши», – ответил кто-то из Пси-класса.

Вокруг захихикали.

Тоненький писклявый голос продолжал вещать: камушек сыпал юридическими аргументами, идеалистическими лозунгами и жалкими мольбами. Кертиса бесило именно это – жалостливое скуление. Упрашивание. Зачем это Фэйрчайлду? С чего становиться на колени и умолять терранцев? Он слушал, а Фэйрчайлд стоял с крайне довольным видом, сложив руки на груди и попыхивая трубочкой. Похоже, Фэйрчайлд не понимал, что записанным словам не хватает… веса.

И тут Кертис понял: а ведь никто – даже он сам – не желает посмотреть в глаза правде. Не желает признать, что движение за Отделение слабо, если не сказать, бессильно. И нечего винить стыдный писк, доносящийся из псевдобриллианта. Любое добросовестное описание положения в колониях отразило бы истинное положение дел: все ворчат и боятся, и таковы господствующие настроения.

«Давно известно, – заявил камушек, – что свобода есть природное состояние человека. Рабство, угнетение одного человека другим или насилие одной группы людей над другой – это пережиток прошлого, порочный анахронизм. Люди имеют право на самоопределение».

– Очень странно слышать, как это говорит камень, – с невеселой улыбкой проговорила Джули. – Ведь это просто неодушевленный предмет.

«Вам рассказывали, что зародившееся в колониях движение, требующее выхода из федерации, подвергнет опасности ваши жизни и изменит их качество. Это неправда! Напротив, уровень жизни всех людей только поднимется, если планеты-колонии получат право на самоуправление и экономическую свободу. Нынешнее отношение терранского правительства к терранцам, проживающим вне Солнечной системы, – насквозь корыстное, эгоистическое…»

– А дети отнесут это домой, – сказал Фэйрчайлд. – И камень заберут родители.

Кристалл, между тем, продолжал нудеть:

«Колонии не могут оставаться сырьевыми придатками Терры и рассматриваться исключительно в качестве источника снабжения и дешевой рабочей силы. Колонисты не должны оставаться гражданами второго сорта. У колонистов есть право на создание собственного общества – как и у тех, кто остался жить в пределах Солнечной системы. Вот почему Колониальное правительство подало Терранскому петицию, в которой запросило разорвать прежние связи, дабы каждый из наших народов следовал собственному предназначению».

Кертис и Джули переглянулись. Сухой академический текст, словно бы выдернутый из учебника или диссертации, повис в воздухе мертвым грузом. Неужели этого человека колонии избрали главой движения сопротивления? Полноте, это ж педант, чиновник на зарплате, бюрократ и – да, Кертис все-таки так подумал – человек, не обладающий способностями псионика. Человек из… Нормальных.

Фэйрчайлда к разрыву с Террой, наверное, сподвигла какая-нибудь неправильная формулировка в директиве. И никто – возможно, за исключением телепатов Корпуса – не знал, почему он так поступил и как долго собирался следовать прежнему курсу.

– Ну, что скажете? – поинтересовался Фэйрчайлд.

Камень уже завершил монолог и принялся проигрывать его снова.

– Мы засыплем планеты Солнечной системы этими штуками! Вы же знаете, что про нас говорят в терранской прессе – там одна сплошная безобразная ложь! Что мы хотим захватить Сол, что мы отвратительные захватчики из дальнего космоса, чудовища, мутанты, уроды. Нам нужно что-то противопоставить их пропаганде.

– Ну, – сказала Джули, – треть из нас – мутанты. Почему бы не сказать себе правду? Вот мой сын, к примеру. Он же самый настоящий мутант.

Кертис взял ее за руку:

– Не называй так Тима, я не позволю!

– Но это же правда! – И она выдернула ладонь. – Были бы мы на планете Солнечной системы – в смысле, если бы не отделились вовремя, – мы бы с тобой оказались в лагере для интернированных! Сидели бы и ждали, когда нас… ну, ты понял.

И она яростно ткнула пальцем туда, где стоял сын.

– И никакого Тима у нас бы не было.

Из угла комнаты вдруг подал голос человек с острым лицом:

– Мы бы не оказались в Солнечной системе. Мы бы с ними порвали – сами! Без чьей-либо помощи! Фэйрчайлд к этому никакого отношения не имеет! Мы просто захватили его с собой. Пусть не забывают, кто есть кто!

Кертис мрачно оглядел говорившего. Рейнальдс, глава корпуса телепатов. Как всегда, пьян. Пьян и брызгает ядовитой слюной в адрес Нормов.

– Такое возможно, – решил не обострять Кертис. – Вот только сколько бы это заняло времени? Сдается мне, что прилично.

– И ты знаешь, и я знаю, почему Колонию еще не стерли с лица земли, – ответил Рейнольдс.

На раскрасневшемся от выпитого лице расплылась насмешливая и надменная улыбка:

– Сколько эти чинуши продержатся без Большой Макаронины и Салли, без вас двоих, без Корпуса и остальных? Не врите себе – не нужны нам эти юридические тонкости и бухгалтерские уловки. Мы победим не потому, что станем благочестиво кивать на какие-то там свободу, равенство и братство. Мы победим потому, что на Терре нет псиоников.

Обстановка в гостиной разом перестала быть сердечной и дружелюбной. Гости из числа Нормов сердито зароптали.

– Смотри, – сказал Фэйрчайлд Рейнольдсу. – Ты все еще человек. Да, ты умеешь читать мысли, но то, что у тебя есть такой талант, не значит…

– Не надо мне нотаций читать, – отрезал Рейнольдс. – Тупоголовые не будут мне указывать, понял?

– Ты забываешься, – тихо сказал ему Кертис. – Дождешься, что кто-нибудь тебе как следует врежет. Фэйрчайлд не сможет – глядишь, у меня получится.

– Ты достал меня – ты и твой Корпус, вечно суетесь, куда не просят, – прорычал Воскрешатель из числа псиоников и схватил Рейнольдса за ворот. – Ты что же думаешь, вы круче всех, потому что можете ментальные усилия объединять? Думаешь…

– Руки убери, – очень гадким голосом сказал Рейнольдс.

Упал на пол и разбился бокал, одна из женщин закричала и забилась в истерике. Мужчины дрались, к схватке присоединился третий, и в мгновение ока в середине комнаты закрутился целый вихрь обиды, злобы и возмущения.

Фэйрчайлд громко крикнул, призывая гостей к порядку:

– Бога ради, одумайтесь! Если мы будем драться друг с другом – нам точно конец! Неужели вы не понимаете – мы должны сообща делать дело!

Крик и шум улеглись не скоро. Бледный от злобы Рейнольдс протолкался мимо Кертиса, бормоча едва слышные оскорбления.

– С меня хватит, я ухожу!

За ним с непреклонным видом потянулись остальные Телепаты.

Машина быстро мчала их с Джули сквозь синеватую тьму. А в голове у Кертиса все вертелся и не желал забываться один пассаж из пафосного пропагандистского монолога Фэйрчайлда:

«Вам сказали, что победа Колоний будет означать победу псиоников над нормальными людьми. Но это не так! Отделение планировали и осуществляли не псионики и не мутанты! Мятеж представлял собой единовременную и спонтанную реакцию всех классов колонистов!»

– А вот интересно, – задумчиво проговорил Кертис. – А может, Фэйрчайлд ошибается. Может, псионики его контролируют, а он ничего и не подозревает. Но вообще, он мне нравится. Хотя он и дурак, каких мало.

– Да, он глупый, – согласилась Джули.

В салоне машины стояла густая темнота, и кончик сигареты вспыхивал в ней подобно яркому угольку разгорающегося гнева. На заднем сиденье спал Тим – его убаюкало тепло и урчание двигателя. За окном крохотной наземной машины проплывали бесплодные каменистые пустоши Проксимы III – бесконечные, туманные, чужие и враждебные. Изредка попадались возведенные человеком здания и проложенные им дороги, поля и элеваторы.

– Я не доверяю Рейнольдсу, – продолжил Кертис, прекрасно зная, к чему приведет этот предвиденный обоими диалог. Но он не хотел избегать разговора. – Рейнольдс умный, бессовестный и честолюбивый мерзавец. Его интересуют только престиж и статус – больше ничего. А вот Фэйрчайлд заботится о благе Колонии. И он и вправду верит в свободу и равенство и вообще все, что надиктовал в камни.

– Но это же чепуха! – презрительно бросила Джули. – Терранцы обхохочутся! Я еле выслушала все это – и каких усилий мне стоило не засмеяться, ты бы знал! А ведь – бог его знает, – но здесь на кону наши жизни!

– Ну, – осторожно сказал Кертис, понимая, во что ввязывается, – может, на свете есть Терранцы, наделенные чувством справедливости – в отличие от вас с Рейнольдсом.

И он развернулся к жене:

– Я знаю, что ты сделаешь, и ты тоже знаешь то же самое обо мне. Может, ты и права, и нам пора разойтись. Мы десять лет вместе – немаленький срок, когда чувства уже угасли. А кроме того, это не мы придумали.

– Нет, не мы, – согласилась Джули.

Она затушила сигарету и тут же прикурила другую.

– Если бы только… если бы здесь был еще один мужчина-провидец. Ну хотя бы один. И я никогда Рейнольдсу этого не прощу, никогда. Это же он все придумал… А мне не следовало соглашаться. Ради славы нашей расы! Все выше и выше и выше поднимем мы знамя Пси! Мистическая свадьба двух первых настоящих Провидцев в человеческой истории… И посмотри, каков плод этого брачного союза!

– Заткнись, – отрезал Кертис. – Он не спит и может услышать.

Джули горько отозвалась:

– О да, он может услышать. Услышать – но не понять. Мы хотели знать, каким будет второе поколение – ну вот, узнали. Провидец плюс провидец дает урода. Бесполезного мутанта. Нелюдя – давай не будем себя обманывать. «Н» на его карте означает «нелюдь».

Кертис сжал пальцы на руле:

– Это слово я не позволю употреблять ни тебе, ни кому бы то ни было еще.

– Нелюдь! – и она наклонилась ближе, зубы сверкнули в белом свете приборной доски, глаза вспыхнули. – Возможно, Терранцы правы – может быть, провидцев и впрямь нужно стерилизовать. Или уж сразу убивать. Уничтожать – чтобы духу их не осталось. Я думаю…

И она осеклась. Не захотела заканчивать фразу.

– Говори, – скажал Кертис. – Думаешь, когда мы победим и установим свою власть в колониях, мы должны поддерживать и оставлять в живых не всех. А Корпус, понятное дело, будет контролировать процесс.

– Мы должны отделить зерна от плевел, – сказала Джули. – Сначала отделить Колонии от Терры. Потом нас от остальных колонистов. И если выбор падет на него, то даже если это мой сын…

– Знаешь, чем ты сейчас занимаешься? – резко перебил ее Кертис. – Ты выносишь суждение о людях, исходя из их практической ценности для общества. Тим для социума бесполезен, поэтому незачем оставлять его в живых, правда?

Давление поднималось, но ему уже было не до того.

– Будем спаривать людей, как скотов. У человека нет права на жизнь. Жизнь – это привилегия, которой мы изредка позволяем ему пользоваться – если на то будет наша воля.

Кертис вел машину по пустому шоссе.

– Ты слышала, как Фэйрчайльд кудахчет насчет свободы и равенства. Так вот, он в это верит. И я верю. И я также верю в то, что Тим – и все остальные – имеют право существовать, вне зависимости от того, насколько полезен его талант. И даже вне зависимости от того, есть ли у него талант.

– У него есть право на жизнь, – согласилась Джули. – Но помни – он не такой, как мы. Он – диковина, выбракованная порода. У него нет наших способностей, наших… – и она помялась и вдруг торжествующе выдала: –…исключительных способностей!

Кертис притормозил у обочины. Остановил машину и открыл дверь. Давящий, сушащий легкие воздух тут же ворвался внутрь.

– Ты поезжай домой, – и он наклонился над задним сиденьем и растолкал Тима.

– Пойдем, малыш. Мы выходим.

Джули пересела за руль.

– Когда тебя ждать дома? Или у тебя все предусмотрено? А то смотри, мало ли что. Может, к ней очередь из таких, как ты, уже стоит…

Кертис вылез из машины и захлопнул за собой дверь. Он взял сына за руку и повел к эстакаде, которая черным монолитом вырисовывалась в темноте ночи. Они поднялись по ступенькам, и он услышал, как взревел двигатель машины, уносящейся по шоссе в направлении дома.

– Где мы? – спросил Тим.

– Ты знаешь это место. Я тебя туда каждую неделю привожу. Это Школа, в которой тренируют людей вроде тебя или меня. Место, где мы, псионики, учимся.

II

Вокруг них зажегся свет. От главного входа отходило множество коридоров, подобных металлическим стеблям лозы.

– Ты можешь здесь остаться на несколько дней, – сказал Кертис сыну. – Ты сможешь выдержать разлуку с матерью? На несколько дней?

Тим не ответил. Он опять погрузился в свое обычное молчание и просто шел вслед за отцом. Кертис подивился про себя: как мальчику удается так глубоко уйти в себя – это же видно – и в то же время оставаться начеку? Ответом служил каждый дюйм напряженного молодого тела. Тим ушел в себя, избегая контакта с людьми. Но он поддерживал практически принудительный контакт с другим миром – точнее, с одним из других миров. И в этом мире людей не было – хотя в нем тоже присутствовали вполне реальные вещи.

Как Кертис уже предвидел, сын вдруг развернулся и пошел в сторону. Побежал по боковому коридору. Он смотрел, как Тим с тревожным лицом дергает за ручку дверь в кладовку, пытаясь открыть.

– Ну ладно, – со вздохом сказал Кертис. Он подошел к сыну и открыл дверь своей карточкой. – Видишь? Здесь ничего и никого нет.

У мальчика талант провидца отсутствовал начисто – это было видно по лицу. Его затопило выражение невероятного облегчения. У Кертиса при виде этого сжалось сердце. У них с Джули такой ценный дар – и надо же, сын его не унаследовал. Кем бы он ни уродился, он уродился не провидцем, это сто процентов.

Время было далеко за полночь – начало третьего, но во внутренних отделениях Школы все еще кипела жизнь. Кертис мрачно поздоровался с парой телепатов из корпуса – те заседали в баре, обставленные бутылками пива и пепельницами.

– А где Салли? – резко спросил он. – Я хочу пройти внутрь и увидеться с Большой Макарониной.

Один из Телепатов лениво ткнул большим пальцем в сторону:

– Да где-то тут. Вот в ту сторону идти, к детским комнатам. Правда, она уж, наверное, спать легла. Время-то позднее… – и он оглядел Кертиса, все еще вспоминавшего свой разговор с Джули. – Тебе надо избавиться от такой жены, да поскорее. Она слишком старая и слишком худая. Тебе бы завести полненькую смазливую молодку…

Кертис мысленно хлестнул его злостью – и с удовлетворением наблюдал, как ухмылка сползает с молодой лощеной рожи и сменяется холодным и враждебным выражением.

Другой Телепат резко выпрямился и заорал вслед Кертису:

– А когда со своей бабой разберешься, пошли ее к нам, мы ее тут того! Займемся ею как надо!

– Я так понимаю, что тебе нужна девушка примерно двадцати лет от роду, – сказал другой Телепат, запуская Кертиса в тихий коридор погруженного в сон детского крыла. – Волосы темные – поправь меня, если я ошибаюсь, – глаза тоже темные. У тебя в голове очень отчетливый образ. Возможно, такая девушка даже существует. Давай-ка посмотрим… Так, она невысокая, очень симпатичная, и ее зовут…

Кертис выругался про себя: положение обязывало открывать разум членам Корпуса. Телепаты поддерживали связь друг с другом – по всем колониям и уж точно внутри Школы и в колониальном правительстве. Он сильнее сжал ладонь Тима и повел его к двери.

– Слушай, а мальчишка твой, – сказал телепат вслед Тиму, – странный какой-то. Проба странная выходит. А можно я глубже пролезу?

– Держись подальше от головы моего сына, – отрезал Кертис.

И захлопнул дверь за Тимом. Конечно, дверь ни от чего не закрывала, но ему стало полегче, когда огромное железное полотно двинулось и встало на место. Он подтолкнул Тима в узенький коридор и завел в крохотную комнату. Тим тут же принялся рваться – его внимание привлекла боковая дверь. Кертис яростно дернул его к себе:

– Там ничего нет! – грубо одернул он сына. – Там туалет! Вот и все!

Тим продолжил тянуть его в сторону. И все еще дергался, когда на пороге появилась Салли. Она как раз подвязывала пояс халата, лицо припухло со сна.

– Здравствуйте, мистер Перселл, – поприветствовала она Кертиса. – Здравствуй, Тим.

Зевнув, она включила торшер и плюхнулась в кресло.

– Чем могу быть полезна в столь позднее время?

Салли тринадцать, она высокая и нескладная, у нее желтые, цвета кукурузы волосы и веснушки на носу. Она сонно покусывала заусенец и зевала. Мальчик сел напротив. Чтобы развеселить его, она оживила пару перчаток, мирно лежавших на тумбочке. Тим радостно рассмеялся, глядя, как перчатки осторожно подползли к краю стола, слепо пошевелили пальцами и принялись осторожно спускаться на пол.

– Отлично, – проговорил Кертис. – Ты совершествуешься. Надеюсь, занятия не прогуливаешь.

Салли пожала плечами.

– Систер Перселл, здесь, в Школе, меня не могут научить ничему. Вы же знаете, что я – самый мощный Пси по части оживления. Они просто дают мне работать самостоятельно. На самом деле я даю задания малышне, они еще совсем Немые. Но из них может выйти толк. Я думаю, что из пары может получиться что-то стоящее. Если будут тренироваться, конечно. А они… ну, они меня, конечно, подбадривают и все такое. Ну вы сами знаете: психологические консультации всякие, витамины, свежий воздух. Но учить им меня нечему.

– Они могу научить тебя, насколь ты важна сама по себе, – сказал Кертис.

Он предвидел эту беседу – естественно. Последние полчаса он обдумывал несколько разных стратегий ведения диалога, отверг их одну за другой и в конце концов остановился на этой.

– Я хочу увидеться с Большой Макарониной. А для этого пришлось разбудить тебя. Ты знаешь почему?

– Конечно, знаю, – ответила Салли. – Ты его боишься. А поскольку Макаронина боится меня, ты хочешь, чтобы я присутствовала при встрече. – Она отпустила мыслью перчатки, и они безвольно поникли. Поднялась на ноги и сказала: – Что ж, пошли.

Он много раз уже видел Макаронину, но так и не привык к его виду. Вот и сейчас Кертис пребывал в благоговейном ужасе – хотя предвидел эту сцену! Он стоял перед платформой. Смотрел, молча и потрясенно. Как всегда.

– Толстый он, – буднично сообщила Салли. – А если похудеет, долго не протянет.

Макаронина стекал с огромного кресла (его специально сконструировали для него в Департаменте Технологий), подобно серому, болезненно склизкому пудингу. Глаза он держал полузакрытыми, мясистые руки безвольно свисали вдоль боков. Тесто ползло и стекало и висело складками на подлокотниках кресла и по бокам. Яйцевидный череп окружала бахрома мокрых, тонких волосиков, спутанных, как мертвые водоросли. Ногтей не видно – слишком толстые пальцы. Не пальцы, а сосиски какие-то. Зубы все гнилые и черные. Маленькие бледно-голубые глазки тускло блеснули – он узнал Кертиса и Салли, но жирное тело даже не колыхнулось.

– Отдыхает, – пояснила Салли. – Недавно поел.

– Привет, – сказал Кертис.

Толстые, как два розовых мясных рулета, губы пошевелились, и из провала рта донеслось ответное сердитое ворчание.

– Не нравится ему, когда так поздно приходят, – сказала Салли и раззевалась. – Я его понимаю, ага.

И она принялась бродить по комнате, забавляясь с бра на стенах. Лампочки тщетно ворочались в термостойком пластике, пытаясь выдраться и улететь.

– А вообще, ну чушь же, мистер Перселл, извините меня, конечно. Вот телепаты – они не дают терранским агентам сюда проникнуть и посмотреть, что вы тут против них учиняете. Но вы же таким образом помогаете Терре, разве нет? Если бы у нас не было Корпуса, который за всем приглядывает…

– Я не даю Терранцам напасть, – промямлил Большая Макаронина. – У меня есть стена, я все отворачиваю.

– Ты можешь развернуть снаряды, – сказала Салли, – но ты не можешь воспрепятствовать проникновению агентов. Терранский агент, чтоб ты знал, в любую минуту здесь может оказаться. А ты и не поймешь. Ты просто большой тупой комок жира, вот ты кто.

А ведь точно сказано. Но эта гора колышущегося жира была краеугольным камнем защитной системы Колоний. И – заодно – самым талантливым Пси. Большая Макаронина – центр и средоточие движения за Отделение… и живой символ разъедающих его изнутри проблем.

Большая Макаронина обладает практически неограниченной паракинетической мощью – но она заключена в тело с разумом идиота-трехлетки. Точнее говоря, он был одаренным идиотом. Его легендарная мощь сожрала личность, поглотила ее, и личность усохла и деградировала. Он мог бы давным-давно уничтожить Колонии, вычеркнуть их из жизни – но в нем жили только страх и желания тела. И никакой хитрости. Большая Макаронина совершенно беспомощен и безволен и полностью зависит от приказов Колониального Правительства. Он сидит и мрачно и тупо боится Салли. До смерти.

– А я съел целую свинью!

И Макаронина попытался выпрямиться, рыгнул и попытался отереть рот – получилось плохо.

– Даже двух свиней я съел, вот. Прямо в этой комнате, совсем недавно. А захотел бы – мне бы еще принесли.

Колонисты в основном питались искусственно выращенными протеиновыми соединениями. Макаронина не отказывал себе ни в чем – но за это расплачивались остальные.

– Свинью, – с важным видом продолжил рассказ Макаронина, – аж с Терры привезли. А вчера вечером я целый выводок диких уток съел. А перед этим какое-то животное с Бетельгейзе IV. У него нет имени, оно просто бегает и ест.

– Прямо как ты, – сказала Салли. – Только ты не бегаешь никуда.

Макаронина захихикал. На мгновение гордость пересилила страх перед девочкой.

– А хотите конфеток? – предложил он.

И на них градом посыпались шоколадки. Кертис и Салли отступали – они все сыпались и сыпались неостановимым потоком. В потоке конфет попадались куски каких-то аппаратов, коробок, детали пульта управления, торчащий сколами кусок бетонного пола.

– Кондитерская фабрика на Терре, – радостно сообщил Большая Макаронина. – Я хорошо прицелился – вот!

Тим очнулся от своей созерцательной дремы. Нагнулся и зачерпнул целую горсть конфет.

– Давай, – подбодрил Кертис сына. – Ты их можешь также…

– Только мне положены шоколадки! – в ярости взревел Большая Макаронина.

Конфеты исчезли.

– Я их обратно отправил, – капризным голоском пояснил он. – Это все – мое! А вам не дам.

На самом деле Макаронина не был злым. Просто в нем говорил детский эгоизм. Природная сила позволяла ему физически овладеть любым предметом во вселенной. Он до всего – абсолютно всего – мог дотянуться своими раздутыми ручищами. Даже до Луны – он и ее мог снять с неба. К счастью, большая часть предметов его попросту не интересовала, поскольку находилась за гранью понимания.

– Ну хватит голову нам морочить, – сказал Кертис. – Лучше скажи, есть ли телепаты в радиусе для ментальной пробы?

Макаронина неохотно обыскал пространство. Он знал, где что находится. Где бы это «что» ни находилось. Его талант позволял ему находиться в физическом контакте во всеми предметами во Вселенной.

– Рядом никого из них нет, – заявил он через некоторое время. – Один в ста футах примерно. Но я его отодвину. Ненавижу, когда телепы ко мне лезут…

– Да их все ненавидят! – сказала Салли. – Мерзкий у них, грязный какой-то талант. Залезать в головы другим людям – это все равно что подглядывать за ними в душе. Или когда те одеваются. Или едят. Неестественно все это.

Кертис усмехнулся:

– А какая разница между ними и провидцами? Талант провидца тоже естественным не назовешь…

– Провидец события видит, не людей изнутри, – отрезала Салли. – Ну, знает он, что случится позже? Так знать, что уже случилось, ничуть не хуже. Так я считаю.

– Даже лучше! – заметил Кертис.

– Нет, – строго заявила Салли. – Вот из-за этого-то все и завертелось. Мне все время приходится следить за тем, что я думаю, из-за вас. И каждый раз когда мне Телеп на глаза попадается, у меня мурашки по коже, и я всеми силами пытаюсь не думать о ней – и что? Я все равно о ней думаю, хотя прекрасно знаю, что нельзя.

– Мой талант провидца к Пэт не имеет никакого отношения, – сказал Кертис. – Провидец не меняет судьбу и не формирует ее. Найти Пэт было очень, очень непросто. Нетривиальная это была задача. И это был мой свободный выбор.

– А тебе не жалко теперь? – строго спросила Салли.

– Нет.

– Если б не я, – перебил их Большая Макаронина, – вы б никогда до Пэт не добрались.

– А лучше б мы и не добирались до нее, – с жаром ответила Салли. – Если бы не Пэт, ничего бы этого и не случилось!

И она сердито посмотрела на Кертиса:

– И она вообще некрасивая.

– А ты бы что предложила, а? – терпение Кертиса давно истощилось, он едва сдерживался, задавая этот вопрос. К тому же он предвидел бесполезность диалога: ребенка и идиота бесполезно убеждать в чем бы то ни было. Они все равно не поймут насчет Пэт. – Ты же сама понимаешь: мы не можем делать вид, что не нашли ее.

– Я знаю, – согласилась Салли. – А телепы уже что-то вытащили из наших мозгов. Вот почему они тут поблизости постоянно крутятся. Хорошо, что мы не знаем, где она.

– Я знаю, где она, – заявил Макаронина. – Я точно знаю, где Пэт.

– Ничего подобного! – сказала Салли. – Ты просто знаешь, где она находится, а это не то же самое. Ты не можешь объяснить это. Можешь просто отправить нас туда и обратно.

– Это планета, – сердито проговорил Большая Макаронина. – Там растения такие странные и всякая зелень. А воздуха мало. Она живет в лагере. Люди выходят оттуда и целый день в поле работают. Народу мало. Зато всяких тупых скотов много. И холодно очень.

– А где это? – спросил Кертис.

Макаронина жалко залепетал:

– Ну это… – и замахал толстыми ручищами. – Ну это… близко отсюда, короче…

Потом сдался, злобно посопел в сторону Салли, и над ее головой – из ниоткуда – появился бак с грязной водой.

Вода было полилась на нее, но девочка сделала несколько резких движений руками.

Макаронина испуганно заверещал, и бак исчез. Он, дрожа и задыхаясь, откинулся в кресле. Салли промокнула мокрое пятно на халате. Она оживила пальцы его левой руки.

– Больше так не делай, пожалуйста, – сказал ей Кертис. – А то у него сердце не выдержит.

– Пузырь-грязнуля, – и Салли принялась рыться в шкафу. – В общем, если ты решился, давай уж тогда действовать. Только давай не будем там задерживаться, как в прошлый раз. А то знаю я вас – заговоритесь, потом куда-то деваетесь на несколько часов, а я там мерзни. А отопления у них нет, кстати.

И она вытащила из шкафа пальто.

– Вот что я с собой возьму!

– Мы никуда не отправляемся, – сказал ей Кертис. – В этот раз все будет по-другому.

Салли удивленно заморгала:

– В смысле, по-другому?

Даже Макаронина удивился:

– А я тут уже готовился вас перебрасывать, – пожаловался он.

– Я знаю, – твердо ответил Кертис. – Но сейчас я хочу, чтобы ты перенес Пэт сюда. Прямо в эту комнату, понимаешь? Настало время, о котором мы столько говорили. Час «икс».

Когда Кертис входил в кабинет Фэйрчайльда, с ним был только один человек. Салли уже легла спать у себя в школе. А Макаронина и вовсе не покидал своего зала. Тим все еще находился в Школе, под присмотром Пси-администрации, не Телепатов.

Пэт нерешительно потопталась, потом прошла вперед. Ее изрядно пугали и нервировали люди, которые сидели в кабинете и сердито смотрели на вошедших.

Ей было лет девятнадцать. Худенькая, меднокожая, с большими темными глазами. Одета более чем просто – парусиновые рубашка и брюки, тяжелые, облепленные грязью ботинки. Спутанные черные кудряшки прихвачены красной банданой и завязаны в хвостик. Привычные к тяжелой работе руки под закатанными рукавами загорели дочерна. На кожаном поясе висели нож, рация и НЗ еды и воды.

– Вот она, эта девушка, – сказал Кертис. – Посмотрите на нее внимательно.

– Ты откуда? – спросил Фэйрчайлд Пэт.

И отодвинул в сторону целую кипу директив и компьютерных лент с меморандумами, пытаясь отыскать свою трубку.

Пэт поколебалась и начала:

– Я…

Потом нерешительно повернулась к Кертису:

– Но ты же говорил мне никому не рассказывать, даже тебе.

– Сейчас можно, – мягко сказал тот. – Теперь ты можешь рассказать все. – И он объяснил Фэйрчайлду: – Я могу предвидеть то, что она скажет, но я предпочитал этого не делать. Не хотел, чтобы это из меня извлекли люди Корпуса.

– Я родилась на Проксиме VI, – тихо проговорила Пэт. – Я там выросла. И никогда до этого не покидала планету.

Фэйрчайлд удивленно раскрыл глаза:

– Но это же страшная глушь. Самый наш неразвитый регион.

Вокруг зашевелились консультанты как из Нормов, так из псиоников, некоторые подошли поближе, чтобы лучше видеть происходящее. Широкоплечий старик с выдубленным непогодой лицом и хитрыми и внимательными глазами поднял руку:

– Я правильно понял, что тебя сюда перенес Большая Макаронина?

Пэт кивнула.

– Но вообще-то я ни о чем таком не думала. В смысле, все это очень неожиданно случилось.

Она похлопала по поясу:

– Я работала, кусты вырубала. Мы хотим больше земли расчистить под распашку…

– Как тебя, говоришь, зовут?

– Патришия Энн Коннли.

– Класс?

Потрескавшиеся от солнца губы девушки пошевелились:

– Немой.

Чиновники принялись переглядываться.

– Ты Мутант, – уточнил старик, – не имеющий Пси-способностей? А в чем твое отличие от Норма?

Пэт взглянула на Кертиса, и тот ответил за нее:

– Через два года этой девушке исполнится двадцать один. Вы знаете, что это значит. Если она так и останется в классе Немых, ее стерилизуют и отправят в лагерь. Такова политика Колоний. А если Терранцы одержат вверх, ее стерилизуют в любом случае – и всех нас заодно с ней. И Пси, и Мутантов.

– Так ты что хочешь сказать, что у нее талант? – спросил Фэйрчайлд. – Хочешь, чтобы мы перевели ее из Немых в Пси? – И он принялся нервно перекладывать бумаги на столе. – У нас таких просьб поступает – тысячи. Каждый божий день. И ты приехал сюда в четыре часа утра ради такой ерунды? Для этого существует обычный бланк. В любом офисе можешь найти и заполнить. – Старик прокашлялся и резко спросил: – Эта девушка вам… близка?

– Очень, – отозвался Кертис. – Я лично заинтересован в ее судьбе.

– Как вы познакомились? – спросил старик. – Если она никогда не покидала Проксиму VI?

– Меня перемещал туда и обратно Макаронина, – ответил Кертис. – Я раз двадцать так путешествовал. Хотя, конечно, я не знал, что это Прокс VI. Я только знал, что это колониальная планета, дикая, практически не освоенная. Изначально я обратил внимание на личностный профиль и характеристики нервной системы, когда просматривал папки с делами Немых. А когда понял, что к чему, выдал Макаронине рисунок ее мозговой деятельности, и тот меня отправил на встречу с Пэт.

– А что за рисунок? – спросил Фэйрчайлд. – Чем отличается от других Немых?

– У Пэт талант, который никогда не считали талантом псионика, – ответил Кертис. – Точнее говоря, это действительно не Пси-талант в полном смысле слова, однако совсем скоро он станет для нас невероятно полезен. И нам следовало бы предусмотреть возможность его появления. Если эволюция дает жизнь какому-то организму, логично ожидать, что появится и его естественный враг.

– Ближе к делу, – проговорил Фэйрчайлд. И потер голубоватый от щетины подбородок. – Когда ты мне звонил, то сказал, что…

– Представьте, что Пси-таланты – это такие защитные свойства, позволяющие особи выжить, – сказал Кертис. – И представьте себе, что способность к телепатии эволюционирует как защитный механизм организма. Развив такую способность, Телепат получает нешуточное преимущество перед врагами. Разве такое в порядке вещей? В природе подобное уравновешивается.

Старик догадался первым:

– Я понял, – восхищенно сказал он, кривовато улыбаясь. – Эта девушка непрозрачна для телепатов. Они не могут взять ее ментальные пробы.

– Именно, – кивнул Кертис. – Она первая, но за ней появятся другие. Они будут защищены не только от телепатов. Нужно ожидать появления организмов, резистентных к паракинезу, к провидению, к воскрешению, к оживлению – одним словом, резистентных к действию любого известного Пси-таланта. Теперь у нас есть четвертый класс. Анти-Пси. Его появление было предрешено.

III

Кофе, конечно, в доме водился не натуральный, зато горячий и приятный на вкус. Как и яйца с беконом – его синтезировали из лабораторно выращенных протеинов и прочих пищевых соединений, с добавками волокна местных растений. Они завтракали, а за окном вставало солнце. Бесплодный пейзаж Проксимы III окрашивался бледно-алым.

– Красиво тут, – стеснительно пробормотала Пэт, любуясь рассветом из окна кухни. – А можно, я ваше оборудование посмотрю? У вас на ферме много всякого, больше, чем у нас.

– У нас просто времени было больше, – напомнил ей Кертис. – На эту планету высадились на век раньше. Но вы нас догоните. На Прокс VI больше природных богатств, да и земля плодороднее.

Джули за столом не сидела. Она стояла, прислонившись к холодильнику, с подчеркнуто холодным и отчужденным лицом.

– Это что же, она будет у нас жить? – спросила она тонким злобным голоском. – Вот в этом доме, с нами?

– Ага, – ответил Кертис.

– И долго это будет продолжаться?

– Пару дней. Или неделю. Пока я не заставлю Фэйрчайлда сделать все, что нужно.

Снаружи доносились звуки пробуждающегося жилого комплекса. Люди просыпались и собирались на работу. На кухне было тепло и уютно, за окном из прозрачного пластика расстилался скудный ландшафт – обломки скал, тоненькие деревья, редкая растительность. И так на многие сотни миль вокруг. Холодный утренний ветер хлестал и гонял мусор и отбросы, завалившие опустевшее межсистемное поле на краю жилого комплекса.

– Раньше это поле связывало нас системой Сола, – сказал Кертис. – Эдакая пуповина. А теперь ее нет. Ну, по крайней мере, пока.

– Красивое, – заметила Пэт.

– Поле-то?

Она показала на башни созданного по последнему слову техники горнодобывающего и плавильного комбината – их верхушки торчали над крышами домов.

– Я вот их имею в виду. Пейзаж тут такой же, как у нас. Не за что глазу зацепиться – жуть. А вот все эти сооружения… они очень важные. Они значат, что мы победили здешний пейзаж.

И ее передернуло.

– Всю свою жизнь мы корчевали деревья, очищали землю от камней, пытались расчистить землю под пахоту – одним словом, отвоевать себе место под солнцем. У нас на Прокс VI нет никакого особого оборудования – только всякие лопаты и мотыги и наши руки и спины. Да что я вам рассказываю, вы же видели наши деревни.

Кертис отхлебнул кофе:

– На Прокс VI много псиоников?

– Нет, не очень. Меньше, чем других. Так, пара Воскрешателей, совсем немного Оживляющих. Но они все Салли в подметки не годятся. – И она рассмеялась, показывая белые зубы. – Да куда нам, деревенским, до вас, городских. У вас тут целый мегаполис! А вы видели, как мы живем. Редкие деревни, фермы, пара пунктов снабжения, поле какое-нибудь жалкое. Вы видели мою семью, братьев, отца, дом – если эту бревенчатую хибару можно домом назвать. Да мы от Терры на три века отстали.

– Они рассказывали тебе о Терре?

– Да, конечно! Всякие записи привозили – прямо из системы Сола. Ну, еще до Отделения. Не то что бы мне жалко было, что отделились. И потом, мы же это все вместо работы смотрели – нет чтобы снаружи вкалывать. Но интересно все-таки было взглянуть на метрополию, на то, откуда пошли все наши колонии – на большие города, на толпы народа эти. И на самые первые колонии – на Венере и на Марсе. Красотища!

Ее голос дрожал от восхищения.

– Все эти колонии – они же раньше были как мы. Им пришлось поверхность Марса расчищать – прямо как нам на Прокс VI. Города строить, поля распахивать. И вот мы тоже теперь трудимся, каждый на своем месте…

Джули отлепилась от холодильника и принялась собирать грязную посуду со стола. На Пэт она даже не взглянула.

– Может, я, конечно, наивный вопрос сейчас задам, – сказала она Кертису. – Но где она будет спать?

– Ты знаешь, что я отвечу, – терпеливо отозвался Кертис. – Ты же предвидела это. Тим – в Школе, так что она может занять его комнату.

– А мне что делать? Кормить ее, убирать за ней, прислуживать? Я что вам здесь, горничная? А что я людям скажу, когда они ее увидят? – Джули повысила голос, в нем проскакивали визгливые нотки. – Что она моя сестра, да? Или что?

Пэт улыбнулась Кертису и принялась вертеть пуговицу рубашки. Злоба в голосе Джули ее никак не задевала и даже не затрагивала. Возможно, именно поэтому люди из Корпуса не могли залезть к ней в голову. Отрешенная, пожалуй, даже отчужденная девушка обладала неким иммунитетом против чужой злобы.

– За ней не надо присматривать, – сказал Кертис жене. – Оставь ее в покое.

Джули прикурила – быстро и дергано.

– Да я бы только рада. Но она же не может ходить в этой ужасной рабочей одежде! Она на беглого преступника в ней похожа!

– Подыщи ей что-нибудь из своего гардероба, – предложил Кертис.

Джули вся перекосилась от злости:

– Она не сможет носить мою одежду! Она слишком толстая!

А Пэт она спросила с тщательно рассчитанной жестокой издевкой:

– Какая у тебя там талия? Тридцать дюймов? Господи ты боже, чем ты там занималась? На тебе что, пахали? Ты посмотри на эту шею! На эти плечи! Ни дать ни взять тягловая лошадь!

Кертис резко поднялся на ноги и оттолкнул стул.

– Пойдем, – сказал он Пэт. – Нужно было срочно вывести ее отсюда, избавить от завуалированных оскорблений. – Я тебя повожу по комплексу.

Пэт подскочила, вся красная от смущения.

– Ой, я с удовольствием. Мне тут все интересно – все новое, непонятное…

И она поспешила вслед за Кертисом. Тот схватил пальто и быстро пошел к двери.

– А мы можем съездить в Школу, где вы тренируете псиоников? Я хочу посмотреть, как они развивают способности! А еще – мы можем посмотреть, как организовано Правительство Колоний? Я бы хотела увидеть, как Фэйрчайлд работает с псиониками.

Джули шла за ними до самого крыльца. Там их встретили порывы ледяного утреннего ветра. Они же доносили рев моторов машин – жители комплекса один за другим отправлялись на работу в город.

– Я положу в своей комнате юбки и блузки для тебя, – сказала она Пэт. – подыщешь там что-нибудь легкое, по погоде. У нас тут теплее, чем на Прокс VI.

– Спасибо! – отозвалась Пэт.

И побежала обратно в дом.

– Она симпатичная, – сказала Джули Кертису. – Если ее вымыть и приодеть – вообще будет девица хоть куда. И фигура ничего – такая… кровь с молоком. Но ведь… дело-то не в фигуре, правда? Дело в ее личности. И в мозгах, правда?

– Правда, – покивал Кертис.

Джули пожала плечами:

– Ну, она молода, это точно. Намного моложе меня. – Она бледно улыбнулась: – Помнишь, как мы познакомились? Десять лет назад, подумать только… Мне так хотелось увидеть тебя, поговорить… Ну как же, во всем мире только два провидца – я да он. О, у меня было столько надежд… Я о стольком мечтала… Думала, нас ждет общее будущее. А ведь я была ее возраста. Хотя нет, немного моложе.

– Ну кто же знал, как оно все сложится, – сказал Кертис. – Даже мы не знали. Предвидение на полчаса вперед в таких штуках не очень-то помогает.

– Вы давно с ней вместе? – спросила Джули.

– Нет.

– Другие девушки у тебя были?

– Нет. Только Пэт.

– Когда я поняла, что у тебя кто-то есть, то подумала – наверное, она его достойна. Но я не знаю: а что эта девушка может тебе предложить? Впрочем, наверное, это из-за отрешенности она производит впечатление пустышки. И вы с ней лучше друг друга понимаете. Наверное, ты не чувствуешь этой пустоты. Если это пустота, конечно. А может, это все из-за ее таланта. Непрозрачности.

Кертис застегнул рукава куртки.

– Я думаю, что это род невинности. Городская жизнь, индустриальное общество – ее ничего из этого не затронуло. Вот ты ей злословишь – а она даже не замечает.

Джули легонько дотронулась до его руки:

– Тогда позаботься о ней. Ей понадобится помощь, чтобы адаптироваться здесь. И я не знаю, как все это воспримет Рейнольдс.

– Ты что-нибудь предвидишь?

– По поводу нее – ровным счетом ничего. Ты уходишь… На следующий период времени я остаюсь одна, предвижу, как работаю по дому… На данный момент могу сказать, что поеду в город за покупками – нужно все-таки что-то из одежды прикупить. Может, и ей тоже что-то привезти?

– Мы скоро получим ее личные вещи, – сказал Кертис. – Первым делом она должна получить их.

Пэт появилась на пороге в кремовой блузке и длинной, до лодыжек желтой юбке – довольная, с блестящими глазами. Ее волосы тут же взъерошил утренний ветер:

– Я готова! Мы можем отправиться тотчас?

В ярком, бликующем солнечном свете они спускались к парковке.

– Сначала мы заедем в Школу и заберем моего сына.

Они, все трое, медленно шли по гравийной дорожке, опоясывающей бетонное здание Школы. С другой стороны слабо поблескивала влажная трава газона – его поддерживали изо всех сил, сопротивляясь натиску враждебной природы. Тим поскакал вперед, прислушиваясь и внимательно вглядываясь в какие-то тени между предметами – худенькое тельце напряженно подавалось вперед, выдавая крайнюю степень сосредоточенности.

– Он у вас неразговорчивый, – заметила Пэт.

– Он слишком занят – ему не до нас.

Тим замер, вглядываясь во что-то за кустом. Пэт осторожно подошла и заглянула тоже – ей стало любопытно.

– А что он высматривает? Милый какой мальчик… Волосы у него, как у Джули. У нее красивые волосы.

– А посмотри туда, – сказал сыну Кертис. – Вон, смотри, сколько детей играет – выбирай кого хочешь. Пойди к ним.

У входа в главное здание Школы толпились, толкались и тревожно перебегали от одной группки к другой дети и их родители. Сотрудники Школы – все в одинаковой форме – деловито ходили вокруг, кого-то отводили в сторону, проверяли, делили детей на более мелкие группы. Время от времени такую стайку детишек проводили через рамку безопасности и запускали в здание Школы. Напуганные, жалкие, цепляющиеся за последнюю надежду матери оставались ждать снаружи.

Пэт проговорила:

– Прямо как на Прокс VI. К нам тоже призжают из Школы – тесты проводят, инспектируют. Все спят и видят, как бы не занесенных в класс детей запихнуть в Пси. Отец годами пытался вытащить меня из Немых. Но потом сдался. Вы видели доклад – это один из его запросов, он их часто рассылал. И что?

Его пихнули куда-то подальше, положили в папочку, а папочку в пыльный ящик.

– Если то, что я задумал, сработает, – сказал Кертис, – много детей удастся выписать из Немых. Ты не будешь единственной. Ты станешь одной из многих. Я на это очень рассчитываю.

Пэт подняла с дорожки камушек:

– Я не чувствую себя обновленной – и совершенно иной, изменившейся, тоже не чувствую. Я вообще ничего не чувствую. Вы говорите, что я непрозрачна для телепатов и они не могут читать мои мысли, но меня всего два или три раза сканировали.

И она дотронулась до лба бронзовыми от загара пальцами и улыбнулась:

– Но, положим, людям из Корпуса не надо меня сканировать. И что? Чем я тогда отличаюсь от остальных людей?

– Твоя способность – это контрталант, – строго заметил Кертис. – Чтобы он проявился, нужен контакт с талантом, которому он противостоит. А так, в повседневной жизни никакой необходимости в нем нет.

– Контрталант, говорите… Но это же не столько талант, сколько его отрицание… Я ведь ничего такого особенного делать не умею. Ну вот как вы, к примеру. Предметы не двигаю. Камни в хлеб не превращаю. И не могу сделать так, чтобы женщина родила, не беременея. Мертвых тоже не воскрешаю. Я просто свожу на нет чьи-либо способности. Какая-то враждебная, отупляющая-оглупляющая у меня способность, не находите? Непроницаемость для телепатии и все такое.

– Она может стать полезной – настолько же полезной, как и телепатия. Особенно для тех, кто сам не телеп.

– Ну хорошо, Кертис, появится кто-нибудь, блокирующий вашу способность. – И она вдруг приняла жутко серьезный, горький и несчастный вид. – Войдут в нашу жизнь люди, блокирующие все Пси-таланты. Ну и что получится? Мы вернемся к тому, с чего все начиналось. Когда никаких псиоников еще и в помине не было.

– Я так не думаю, – ответил Кертис. – Антипсионический фактор – это как раз следствие восстановления природного баланса. Какое-то насекомое научится летать – значит, другое обучится плести сеть, чтобы летающего сородича поймать и съесть. Разве это то же самое, когда никто летать не умеет? Вот моллюски. Они отрастили себе раковины с целью защиты. Поэтому птицы поняли, что надо высоко взлететь и уронить моллюска на камни – тогда раковина разобъется. В этом смысле ты – это естественный враг, хищник, охотящийся на псиоников. А псионики – это хищник, поедающий Нормов. А ты, получается, друг и союзник Нормов. Вот так замыкается круг, так действует равновесие: хищник – добыча – хищник. Так обстоит дело с начала времен, и я не вижу, что и как тут можно усовершенствовать.

– Тебя могут посчитать предателем.

– Да, – согласился Кертис. – Наверное, многие так и сделают.

– А тебе разве не неприятно?

– Ну конечно, когда люди враждебно к тебе относятся, это неприятно. Но человек не может жить и не вызывать вражды. Вот, к примеру, Джули к тебе испытывает враждебные чувства. Рейнольдс уже и так враждебно ко мне относится. Мы не можем угодить всем – потому что все хотят разного. Угодишь одному – рассердишь другого. В этой жизни приходится выбирать, кому ты хочешь угодить, а кому нет. Я предпочитаю дружить с Фэйрчайлдом.

– Он, наверное, доволен.

– Если он вообще понимает, что происходит. Фэйрчайлд – всего лишь закопавшийся в бумажках чиновник. Он вполне может предположить, что я превышаю свои полномочия, удовлетворив просьбу твоего отца. Он может вообще решить, что дело нужно сдать в архив, а тебя отправить на Проксиму VI. Он даже взыскание может на меня наложить.

Они вышли из Школы и поехали по длинному пустому шоссе к океану. Тим кричал от полноты счастья и бегал по огромному, тянущемуся к горизонту безлюдному пляжу. Он унесся прочь, раскинув руки и вопя, но его голос перекрывал гул океанских волн. Над головами теплело ярко-красное небо. Они стояли совершенно одни между небом, землей и огромным кипящим котлом океана. Ни души – только стая местных птиц бродила по песку, выискивая крабиков.

– Потрясающе, – благоговейно проговорила Пэт. – наверное, океаны на Терре точно такие – огромные, блестящие и алые.

– На Терре они голубые, – поправил ее Кертис.

Он растянулся на теплом песке, попыхивал трубочкой и задумчиво смотрел, как волны все дальше захлестывают песок, оставляя после себя лужицы, пену и кучки дымящихся водорослей.

Тим примчался обратно с охапкой мокрой, капающей, склизкой морской травы. И сбросил вьющиеся, все еще живые и дрожащие извивающиеся стебли к ногам Пэт и Кертиса.

– Ему нравится океан, – заметила Пэт.

– В океане не могут спрятаться Другие, – ответил Кертис. – Океан просматривается на мили вокруг, так что Тим уверен, что к нему никто не подкрадется незаметным.

– Другие? – ей стало любопытно. – Он необычный мальчик. Постоянно беспокоится, постоянно занят. И очень серьезно относится к своей миссии. Я думаю, реальность, в которой он живет, не очень-то приятная. И у него там слишком много ответственности.

Небо разогрелось окончательно. Тим принялся строить какое-то сложное сооружение из мокрого песка – прямо у кромки воды.

Пэт скинула туфли и побежала к Тиму. Они долго работали сообща, достраивая все новые и новые стены и домики и башни. Под яростным солнцем, рядом с бликующей водой, обнаженные плечи и спина девушки покрылись каплями пота. Наконец, она присела, тяжело дыша от усилий, откинула с лица волосы и попыталась встать.

– Слишком жарко, – просипела она, обессиленно валясь на песок рядом с Кертисом. – Здесь все-таки совсем другой климат. Я прямо засыпаю.

Тим продолжил трудиться над песчаным замком. Они беспечно наблюдали за ним, перебирая комочки сухого песка.

– Думаю, – после некоторого молчания проговорила Пэт, – брак твой почитай что уже не существует. Из-за меня ваша совместная жизнь с Джули стала невозможной.

– Ты не виновата. Мы просто… никогда особо не были близки. Ну да, у нас одинаковый талант, но это же еще не вся личность. Индивидуальность – она шире предвидения.

Пэт сняла юбку и побрела к воде. Свернулась в завивающейся розовой пене и принялась мыть волосы. Ее захлестывали брызги, волны прибивали кучи бурых водорослей, и среди прибоя ее стройное, загорелое тело влажно блестело в лучах солнца. Здоровое, сильное тело.

– Иди сюда! – позвала она Кертиса. – Здесь так здорово!

Кертис выбил пепел из трубки в горячий песок.

– Нам пора! Мне надо вытрясти ответ из Фэйрчайлда. Он должен принять решение.

Закинув голову, Пэт вышла из воды, с нее капало, мокрые волосы облепили плечи. Тим поманил ее, и она остановилась, чтобы посмотреть на его песчаный замок.

– Ты прав, – крикнула она Кертису. – Нечего тут бродить по колено в прибое и дремать и песчаные замки строить! Фэйрчайлд старается на благо колоний, хочет, чтобы Отделение совершилось. А мы должны строить настоящие, а не песчаные здания в отсталых колониях.

И она принялась обтираться одеждой Кертиса – одновременно рассказывая о жизни на Проксиме VI.

– Там такое Средневековье. Ну, как раньше на Терре было. Люди думают, что псионики творят чудеса. Считают, что те – святые.

– Я думаю, что святые и были псиониками, – согласился Кертис. – Они воскрешали мертвых, превращали неорганическую материю в органическую и двигали предметы силой мысли. Думаю, что Пси-способности всегда были свойственны человеку. Люди, принадлежащие к Пси-классу, – это не что-то новое, недавно появившееся. Они всегда ходили среди нас, помогали, а иногда и наоборот – если решали направить свой талант во вред человечеству.

Пэт потянула к себе босоножки.

– Рядом с нашей деревней живет старушка. Воскрешатель первого уровня. Она не хочет улетать с планеты. Не желает работать с Правительственными Командами или сотрудничать со Школой. Она хочет жить, где живет. Там, где люди считают ее ведьмой и знахаркой. К ней приходят за помощью, а она лечит всякие хвори.

Пэт застегнула блузку и пошла к машине.

– Мне было семь, я сломала руку. Старушка наложила на нее свои морщинистые ладони, и перелом сросся сам собой. Видимо, ее ладони излучали что-то вроде регенеративного поля, которое оказывает влияние на рост клеток. Я помню, как однажды у нас мальчик утонул, а она его оживила.

– Ну вот, в деревне уже есть старушка-целительница, а если найдется еще и провидица – все вообще станет замечательно. Мы, псионики, помогали людям задолго до начала нашей эпохи.

– Тим, идем! – крикнула Пэт, приложив смуглые ладони к губам. – Нам пора!

Мальчик наклонился, чтобы в последний раз всмотреться в глубины коридоров построенного им замка – внутри там был целый лабиринт из песка.

И вдруг он пронзительно закричал, отпрыгнул и с бешеной скоростью помчался к машине.

Пэт перехватила его, и он судорожно вцепился в нее, ища защиты – личико перекосилось от ужаса.

– Что там? – испугалась Пэт. – Кертис, что там сидело?

Кертис подошел и сел на корточки рядом с мальчиком.

– Что там было? – мягко спросил. – Ты же сам замок построил.

Губы мальчика пошевелились:

– Левый, – почти неслышно прошептал он. – Там сидел Левый, точно говорю. Первый настоящий Левый. И он зацепился.

Пэт и Кертис обеспокоенно переглянулись:

– О чем это он? – спросила девушка.

Кертис сел за руль и открыл дверцы, чтобы они тоже залезли внутрь.

– Не знаю. Но я думаю, что нам пора обратно в город. Я поговорю с Фэйрчайлдом. Пусть это дело с Анти-Пси-классом наконец решится. А когда мы покончим с этим, мы сможем полностью посвятить себя Тиму и заниматься им всю оставшуюсь жизнь.

Фэйрчайлд выглядел бледным и уставшим. Он встретил их в своем кабинете, за столом. Сидел, опершись локтями о столешницу, вокруг стояли и внимательно прислушивались к беседе советники из Нормов. Под глазами у Фэйрчайлда выступили темные груги. Слушая Кертиса, он потягивал из стакана томатный сок.

– Другими словами, – пробормотал Фэйрчайлд, – ты хочешь сказать, что мы не можем полностью доверять твоим псионикам. Это парадокс, знаешь ли.

В голосе зазвучало неподдельное отчаяние:

– Смотри. Вот ко мне приходит Пси и говорит: «Все Псионики лгут». Ну и что, черт побери, мне теперь делать?

– Не все псионики врут.

Кертис предвидел их диалог, поэтому сохранял завидное спокойствие. Но только поэтому.

– Я хочу сказать, что терранцы в какой-то мере правы. Существование людей с суперталантами – проблема для людей, у которых суперталантов нет. Но способ, которым Терра решает эту проблему, для нас неприемлем. Стерилизация – порочный и бесполезный метод. Но и сотрудничество тоже дается нелегко, не надо себя обманывать. Вы зависите от наших талантов, поскольку от них зависит ваша жизнь. А это значит, что мы можем делать все, что хотим. Мы можем диктовать вам свои условия, поскольку без нашей помощи вы долго не продержитесь: сюда придут терранцы и всех отправят под военный трибунал…

– А вас – псиоников – перебьют. Всех до единого, – сказал старик. – Не забывай об этом.

Кертис оглядел его с головы до ног. Это был тот же широкоплечий седой человек, которого он видел во время прошлой встречи. Что-то в нем чувствовалось такое знакомое… Кертис пригляделся к старику и ахнул – несмотря на предвидение.

– Так вы – псионик! – пробормотал он.

Старик слегка поклонился:

– Ну естественно.

– Так, – сказал Фэйрчайлд. – Хорошо, мы видели девушку, и мы принимаем твою теорию Анти-Пси. Но что ты хочешь, чтобы мы сделали?

И он с жалким видом отер пот со лба.

– Я знаю, что Рейнольдс представляет собой угрозу. Но черт побери, без помощи Корпуса тут кругом будут одни терранские шпионы!

– Я хочу, чтобы вы законодательно закрепили существование Четвертого класса, – сказал Кертис. – Класса Анти-Пси. Я хочу, чтобы его члены были избавлены от стерилизации. И я хочу, чтобы об этом объявили официально и во всеуслышанье. Пусть женщины со всех колониальных планет приезжают сюда, привозят детей – и пытаются убедить нас, что их опрыски уродились Пси, а не Немыми. Я хочу, чтобы мы набирали детей с талантом Анти-Пси с тем, чтобы потом использовать их во благо Колоний.

Фэйрчайлд облизал пересохшие губы:

– Ты думаешь, их уже много?

– Думаю, это вполне возможно. Я обнаружил Пэт по чистой случайности. Но главное начать! Чтобы женщины всматривались в своих младенцев в колыбельках – а уж не Анти-Пси ли у меня родился? Нам понадобятся они все, все до единого.

Наступило молчание.

– А теперь подумайте, что на самом деле советует сделать мистер Перселл, – вдруг заговорил, обращаясь ко всем, старик. – Вот появляется Анти-провидец. Мы не можем предусмотреть его действия в будущем. Принцип неопределенности Гейзенберга в отношении частицы – что-то в этом роде. Человек, который совершенно непрозрачен для предвидения. И все равно – мистер Перселл пришел сюда и внес свое предложение. Он думает об Отделении, а не о личной выгоде.

Фэйрчайлд задергал пальцами:

– Рейнольдс будет в бешенстве.

– Он уже в бешенстве, – заверил его Кертис. – И – без сомнения – в курсе всего происходящего.

– Но он будет возражать!

Кертис расхохотался, некоторые присутствующие улыбнулись.

– Ну конечно, будет. Разве вы не понимаете? Вас хотят уничтожить. Думаете, Нормов еще долго будут терпеть? Как бы не так. В этой вселенной с благотворительностью, знаете ли, очень туго. Вы, Нормы, таращитесь на псиоников, как селяне на клоунов на ярмарке. Ух ты! Здорово! Фокусы-покусы! Вы сделали псиоников полноправными членами общества, построили для них Школу, дали нам шанс обжиться здесь, в колониях. Но через пятьдесят лет вас превратят в рабов. И вы будете выполнять всю самую грязную и тяжелую работу, которой брезгует уважающий себя Пси, – если не сообразите вовремя, что к чему, и не создадите Четвертый класс, класс Анти-Пси. Вам придется противостоять Рейнольдсу.

– Мне очень, очень не хотелось бы отмежевываться от него, – пробормотал Фэйрчайлд. – Почему, черт побери, мы просто не можем работать в команде? – И он обратился к другим присутствующим: – Почему мы не можем относиться друг к другу как к братьям?

– Потому что, – ответил Кертис, – мы не братья. Посмотрите правде в глаза. Братство – это все, конечно, прекрасно, но эта замечательная концепция претворится в реальность гораздо скорее, если мы приведем к балансу некоторые силы нашего общества.

– Возможно ли, – предложил старик, – что терранцы изменят свое отношение к стерилизации, когда новости об Анти-Пси дойдут до Земли? Ибо их наличие поможет излечить немутантов от животного страха перед псиониками. Они перестанут считать нас чудовищами, которые готовы наброситься на них и завоевать весь мир. Возможно, тогда они смогут принять нас? Чтобы мы сидели с ними в одних театрах. Женились на их сестрах.

– Ну хорошо, – согласился Фэйрчайлд. – Я тут подумаю над официальными формулировками. Дайте мне час на составление документов. Я хочу, чтобы в законе ни одной лазейки не осталось.

Кертис поднялся на ноги. Он сказал и сделал все, что хотел. Как он и предвидел, Фэйрчайлд согласился с его предложением.

– Мы должны начать собирать информацию – срочно, – сказал он. – Как только начнется обычная проверка личных дел.

Фэйрчайлд кивнул:

– Да, срочно.

– Я полагаю, вы будете держать меня в курсе?

И тут Кертису стало не по себе. Он ведь одержал победу… Ой ли? И он просканировал ближайшие полчаса. Вроде ничего отрицательного не предвиделось. Мелькнули сцены: он с Пэт. Он с Джули и Тимом. Но нехорошее предчувствие не оставляло. Что-то глубинное, более сильное, чем талант провидца, не давало ему покоя.

Вроде все хорошо, но… что-то не так. В его жизни случилось что-то леденяще ужасное.

IV

Он встретился с Пэт в маленьком не слишком многолюдном баре на окраине города. Вокруг их столика посверкивала тьма. В воздухе плавало густое и едкое ощущение человеческого присутствия. То и дело слышались приглушенные взрывы смеха, их перекрывали голоса разговаривающих.

– Ну и как все прошло? – спросила Пэт, широко раскрывая большие темные глаза. Он уселся напротив. – Фэйрчайлд согласился?

Кертис заказал «Том Коллинз» для нее и бурбон с водой для себя. Потом кратко описал, как было дело.

– Выходит, все прошло отлично. – И Пэт потянулась через стол и прикрыла его ладонь своей. – Правда ведь?

Кертис пригубил виски.

– Ну… да. Анти-Пси-класс будет существовать. Но как-то все прошло слишком гладко. Слишком легко все удалось.

– Ты же можешь предвидеть будущее. Что-нибудь случится?

Напротив, у другой стены темной комнаты музыкальный автомат выдавал обрывочные мелодии, перебирая гармонии и ритмы в расслабляющей слух последовательности. Звук расплывался по залу. Несколько пар неспешно танцевали под сбивчивый напев.

Кертис предложил девушке сигарету, и оба прикурили от свечки в середине стола.

– Теперь у тебя есть официальный статус.

Темные глаза Пэт сверкнули:

– Да, это так. Теперь я в новом Анти-Пси-классе. Мне не о чем волноваться. Все кончилось, и кончилось хорошо.

– Мы ждем, когда появятся другие. Если они не появятся, ты останешься уникальной. Единственным членом класса. Одной-единственной Анти-Пси во вселенной.

Пэт помолчала. Потом спросила:

– А что случится потом? Что ты видишь? – И она отпила из бокала. – В смысле, я ведь останусь здесь, правда? Или вернусь обратно?

– Ты останешься здесь.

– С тобой.

– Со мной. И с Тимом.

– А Джули?

– Мы подписали документы о взаином согласии на развод еще год назад. Они где-то лежат, но пока их не пустили в дело. Мы заключили соглашение – чтобы никто из нас не смог бы воспрепятствовать расставанию, если вдруг передумает.

– Мне кажется, я Тиму нравлюсь. Он же не будет против, правда?

– Нет, конечно, – отозвался Кертис.

– Здорово. Будем жить счастливо, правда? Вот мы втроем. Можем заниматься с Тимом, попытаться понять, какой у него талант. Кто он – и что он думает. Мне было бы очень приятно, если бы он… пошел со мной на контакт. Но у нас много времени. Мы никуда не спешим.

И она сжала его пальцы. В переливающейся тьме бара ее черты медленно подплывали ближе. Кертис наклонился вперед, поколебался с мгновение, а потом ее теплое дыхание коснулось его губ, и он ее поцеловал.

Пэт улыбнулась:

– Нам еще столько предстоит сделать. Здесь, а потом, возможно, и на Прокс VI. Я хочу как-нибудь туда вернуться. Мы ведь сможем, правда? Ненадолго, нам туда надолго и не надо. Просто я хотела бы убедиться, что там все идет своим чередом. Я ведь столько труда в эти поля вложила… Хочу еще раз посмотреть на мой мир.

– Конечно, – сказал Кертис. – Конечно, мы туда слетаем.

За столиком напротив маленький нервный человечек доел чесночные гренки и выпил вино. Вытер рот, посмотрел на часы и поднялся на ноги. Протискиваясь мимо Кретиса, он сунул ладонь в карман, побрякал мелочью и каким-то дерганым движением вытащил руку. В руке оказалась зажата тоненькая трубочка. Он развернулся, нагнулся к Пэт и сжал трубочку.

Оттуда вылетел шарик – всего один, – на мгновение прилип к ее блестящим волосам, а потом исчез. По залу, к ближайшим столам прокатилось глухое вибрирующее эхо. Нервный человечек пошел дальше.

Кертис подскочил. Он ничего не соображал, в голове помутилось. Он все еще смотрел вниз, не в силах двинуться с места, когда рядом оказался Рейнольдс и властно оттащил его в сторону.

– Она мертва, – говорил он. – Попытайся понять. Смерть была мгновенной и безболезненной. Поражается центральная нервная система – напрямую. Она даже ничего не почувствовала.

Никто в баре не двинулся с места. Все сидели за столами, с непроницаемыми лицами. Смотрели, как Рейнольдс махнул рукой – мол, зажгите свет. Тьма рассеялась, и окружающие предметы мгновенно обнаружили свои цвета и форму.

– Да выключите вы этот автомат, – резко приказал Рейнольдс.

Музыка мгновенно оборвалась на полуноте.

– Все эти люди – члены Корпуса, – объяснил он Кертису. – Мы считали информацию об этом месте у тебя в мыслях. Когда ты входил в кабинет Фэйрчайлда.

– Но я не предвидел этого, – пробормотал Кертис. – Никаких сигналов, ничего такого.

– Человек, который убил, – Анти-Пси, – сказал Рейнольдс. – Мы знаем про них уже давно. Долгие годы. Припомни, вы только после наших проб обнаружили защиту Патришии Коннли.

– Да, – согласился Кертис. – Вы брали ее ментальные пробы несколько лет назад. Телепат брал.

– Нам не нравится сама идея создания класса Анти-Пси. Мы не хотим, чтобы они стали классом, но нам любопытно. Мы обнаружили и нейтрализовали четырнадцать Анти-Пси – только за последние десять лет. И нас в этом поддерживает практически весь Пси-класс – за одним исключением. Только ты против. Однако проблема, видишь ли, в том, что талант Анти-Пси проявляется только в противостоянии Пси-таланту, который он сводит на нет.

Кертис все понял.

– Вам необходимо было испробовать способности этого человека в поединке с провидцем. Я провидец. А кроме меня, есть только один с таким талантом.

– Джули согласилась работать с нами. Мы рассказали ей о проблеме несколько месяцев назад. Представили ей неопровержимые доказательства того, что у вас с этой девушкой роман. Я не понимаю, ты что, и впрямь надеялся, что сможешь держать в тайне от телепатов свои планы? Так или иначе, но девушка мертва. И никакого Анти-Пси-класса не будет. Мы ждали, сколько могли, потому что не хотели уничтожать талантливых индивидуумов. Но Фэйрчайлд уже готовился подписать соответствующий пакет законов, поэтому нам пришлось начать действовать.

Кертис ударил – из чистого отчаяния, потому что уже в момент удара знал – не попадет. Рейнольдс скользнул назад, его нога зацепилась за стол, и он замешкался. Кертис прыгнул, разбил высокий холодный стакан с коктейлем Пэт и занес зазубренное стекло над лицом телепата.

Его оттащили.

Кертис вывернулся. Наклонился, сгреб в охапку тело Пэт. Она была еще теплой. Лицо оставалось спокойным, бесстрастным – пустая, выжженная изнутри оболочка, не отражающая ничего. Он вынес ее из бара на ледяную ночную улицу. Потом бережно опустил на сиденье машины и пролез за руль.

Он доехал до Школы, запарковался, внес ее в главное здание. Прокладывая себе дорогу в толпе ошеломленных сотрудников, добрался до детского крыла и плечом выбил дверь в комнаты Салли.

Она не спала. Она сидела полностью одетая. Сидела в кресле с очень прямой спиной. Завидев его, девочка вызывающе вскинула голову:

– Вот видишь? – злобно взвизгнула она. – Видишь, что ты наделал?

Он сначала даже не понял, что происходит. И потому не нашелся с ответом.

– Это ты во всем виноват! Из-за тебя Рейнольдс это сделал! Ему пришлось убить ее!

И она вскочила и побежала к нему, пронзительно вереща:

– Ты – враг! Ты пошел против нас! Ты хочешь, чтобы нам всем было плохо, плохо! А я все рассказала Рейнольдсу про тебя, и он…

Он вышел из комнаты, кричащая девочка осталась за захлопнувшейся дверью. Тяжелая ноша оттягивала руки. Он медленно шел по коридору, а истерящая Салли выскочила из комнаты и побежала за ним.

– Ты хочешь переместиться – и ты хочешь, чтобы я заставила Макаронину переместить тебя!

Она забежала вперед и заметалась по коридору, как рехнувшееся насекомое. По щекам текли слезы, лицо исказилось до неузнаваемости. Она бежала за ним до самой комнаты Макаронины.

– А я тебе не помогу и не надейся! Ты пошел против нас, против всех нас, и я никогда ни за что тебе больше помогать не буду! И я довольна – слышишь, ты! – я рада, что она умерла. И хочу, чтобы ты тоже умер! И ты умрешь, умрешь – потому что Рейнольдс тебя поймает! Он мне сам сказал! Сказал, что таких, как ты, больше не будет, и все теперь будет как положено, и никто, никто – ни ты, ни тупоголовые – не смогут нам помешать!

Он опустил тело Пэт на пол и вышел из комнаты. Салли помчалась за ним.

– Ты знаешь, что он сделал с Фэйрчайлдом? Он его парализовал! Теперь этот человечек вообще никогда ничего делать не будет, ха-ха-ха!

Кертис взломал закрытую дверь и вошел в комнату к сыну. Дверь закрылась за ним, и пронзительное верещание девочки разом стихло – только отдельные звуки доносились. Удивленный и заспанный Тим сел на кровати.

– Пойдем, – сказал Кертис.

Он вытащил мальчика из кровати. Одел его и быстро вывел в коридор.

Салли перегородила им дорогу, как только они вошли в комнату Большой Макаронины.

– Он вам не станет помогать! – завизжала она. – Он меня боится! А я ему запретила! Понял ты? Понял?!

Макаронина полулежал в своем массивном кресле. Когда Кертис подошел поближе, он поднял огромную пухлую руку:

– Чего ты хочешь? – пробормотал он. – А что с ней? – И он ткнул пальцем в неподвижное тело Пэт. – Она в обмороке или что?

– Рейнольдс убил ее! – восторженно заверещала Салли, нарезая круги вокруг Кертиса и его сына. – А потом он убьет мистера Перселла! Он всех убьет! Всех, кто пытается нам помешать!

Макаронина потемнел лицом. Щетинистые брыли налились кровью.

– Что происходит, Кертис? – тихо спросил он.

– Корпус захватил власть, – ответил Кертис.

– Они убили твою девушку?

– Да.

Макаронина с трудом принял сидячее положение и наклонился вперед:

– Рейнольдс правда хочет тебя убить?

– Да.

Макаронина заколебался и принялся облизывать толстые губы.

– А куда ты хочешь отправиться? – хрипло спросил он. – Я могу тебя переместить ну… на Терру, например. Или…

Салли делала отчаянные пассы руками. Детали кресла Макаронины вдруг пришли в движение и начали извиваться. Подлокотники хищно обхватили его, до боли врезаясь в трясущееся, как желе, брюхо. Бедняга рыгнул и прикрыл глаза.

– Я тебе покажу! – злым голоском пропела Салли. – Я знаешь, что с тобой сделаю? Смотри, пожалеешь!

– Я не хочу на Терру, – сказал Кертис.

И он поднял тело Пэт и кивнул сыну, чтобы тот встал рядом.

– Я хочу переместиться на Проксиму VI.

Макаронина отчаянно пытался принять решение. За дверью комнаты слышались осторожные шаги и тихие разговоры – члены Корпуса и сотрудники Школы тоже не знали, что предпринять. В коридорах топали и орали, бестолково метались туда-сюда.

Пронзительный голосок Салли перекрыл шум и гам за дверью – она снова принялась запугивать Макаронину:

– Ты знаешь, что я с тобой сделаю! Знаешь, что с тобой будет, знаешь, знаешь!

Но Макаронина решился. Он повернулся к Кертису, но прежде нанес удар по Салли – видимо, хотел заткнуть ее. На девчонку с шипением обрушился поток расплавленного пластика, перенесенного с какой-то терранской фабрики. Тело Салли растворилось, осталась торчать лишь подергивающаяся рука. По комнате все еще гуляло эхо от ее пронзительных криков.

Макаронина выполнил просьбу Кертиса, но девочка перед смертью успела привести свою угрозу в исполнение. Кертис почувствовал, как воздух вокруг него пошел волнами – перемещение началось. Но он успел увидеть, какие страдания уготованы для Макаронины. Он ведь не знал, что Салли подвесила над головой бедного идиота. А теперь увидел и понял, почему тот колебался. Макаронина кричал – жалобно, тоненько, комната вокруг Кертиса уже уплывала вдаль. Потом Макаронина тоже расплылся и исчез – насланное Салли обрушилось на него.

Кертис только тогда понял, какое мужество на самом деле таилось под этим слоем жира. Макаронина знал, на что идет, осознавал – более или менее – последствия.

Огромное тело скрылось под шевелящимся слоем пауков. То, что раньше было Макарониной, стало кучей мохнатых, перебирающих ногами тварей – по нему ползали тысячи, несчетные тысячи пауков. Они падали, цеплялись, упорно лезли снова, скатывались в клубки, рассыпались и снова налезали друг на друга.

А затем комната исчезла. Кертис переместился.

Здесь его встретил ранний вечер. Он некоторое время просто лежал, не шевелясь – оказалось, он угодил в какие-то заросли, в самую гущу переплетенных стеблей. Над ним жужжали насекомые, присаживаясь на отвратительно пахнущие цветы. Неуклонно карабкающееся вверх солнце выжаривало крашенное алым небо. Вдалеке раздавались жалобные крики какого-то животного.

А рядом пошевелился Тим. Мальчик поднялся на ноги, бесцельно побродил вокруг и наконец подошел к отцу.

Кертис заставил себя приподняться. Одежда на нем висела клочьями. По щеке стекала кровь, оставляя солоноватый привкус во рту. Кертис потряс головой, по телу прокатилсь дрожь. Он осмотрелся.

Тело Пэт лежало в нескольких футах от него. Смятое и переломанное, совершенно безжизненное. Пустая скорлупа, покинутая и вылущенная.

Он подошел к ней. И некоторое время сидел на корточках, просто тупо глядя вниз, на тело. А потом наклонился, взял ее на руки и с трудом поднялся.

– Пойдем, – сказал он Тиму. – Пора за дело.

И они пошли и шли долго-долго. Макаронина выбросил их где-то между деревнями, в разбухшем от влаги хаосе местных джунглей. Они вышли на открытое пространство и остановились передохнуть. Над вершинами отекающих каплями деревьев стелился голубоватый дымок. Может, там обжиговая печь? Или кто-то кусты выкорчевывает. Он снова поднял Пэт на руки и пошел дальше.

Когда он выбрался из кустов на дорогу, местные жители насмерть перепугались. Кто-то убежал прочь, некоторые остались стоять и бессмысленно таращиться на человека и мертвое тело у него на руках.

– Вы кто? – спросил один и потянулся к тяжелому тесаку. – Что это у тебя?

Потом сразу отыскался грузовик, они разрешили положить Пэт в кузов – среди нарубленных дров – и отвезли их с сыном в ближайшую деревню. Недалеко – всего-то в сотне миль от того места. В местном магазинчике им выдали рабочую одежду. Потом накормили. Тима вымыли и тоже покормили, а потом созвали большой совет.

Кертис сидел за большим столом, сколоченным из грубо струганных досок, с которого еще не убрали остатки обеда. Он знал, что они скажут – точнее, без труда предвидел.

– Она не может воскресить ушедшего так далеко, – объяснил ему старейшина. – У девушки нет ни верхнего ганглия, ни мозга. И большая часть спинного тоже отсутствует.

Он молча их выслушал. А потом выпросил у них старую колымагу, погрузил туда Пэт с Тимом и поехал.

Ее деревню уже предупредили об их приезде – по коротковолновой рации. Кертиса выволокли из грузовика грубые, беспощадные руки. Вокруг бушевал ад – люди в ярости вопили, вокруг хороводились искаженные ужасом и горем лица. На него кричали, его пихали и толкали, спрашивали, к нему подбегали мужчины и женщины и тоже толкались, пока, наконец, ее братья не распихали всех в стороны и не отвели к себе домой.

– Бесполезно, – сказал ее отец. – К тому же старуха-то померла, мне кажется. Давно это было.

И он помахал рукой в сторону гор.

– Она там где-то жила, и сама сюда спускалась. А сейчас больше не приходит.

И он грубо схватил и тряхнул Кертиса:

– Слишком поздно, черт тебя дери! Она умерла! Ты не можешь вернуть ее!

Он слушал и молчал. Не проронил в ответ ни слова. Предсказания его не интересовали. Когда все сказали все, что хотели, он взял Пэт на руки, отнес ее обратно в грузовик, позвал сына и поехал дальше.

Вокруг смыкались холод и тишина, а грузовик, надсадно урча, полз вверх по горной дороге. Ледяной воздух пощипывал кожу, дорогу заволакивал туман, наползающий с известняковой почвы вокруг. В какой-то момент дорогу перегородило какое-то неспешно бредущее животное, и он сумел прорваться вперед, только бросая, в зверя каменья – тогда тот соизволил убраться. А потом кончился бензин и грузовик встал. Кертис вылез, постоял некоторое время, потом разбудил сына и пошел дальше – пешком.

Уже почти стемнело, когда он вышел к хижине, прилепившейся над обрывом. Смрад разлагающихся потрохов и сохнущих шкур ударил в ноздри. Он пробирался к дому через кучи мусора, отбросов, жестяных банок, коробок, гниющей ткани и кишащих жучками деревяшек.

Старуха поливала поникшие овощи на крохотном огородике. Он подошел, она опустила лейку и повернулась к нему. Поджала губы, на морщинистом лице не читалось ничего, кроме подозрительного удивления.

– Я не смогу помочь, – твердо сказала она, наклонившись над неподвижным телом Пэт.

Провела сухими, потемневшими от старости ладонями по мертвому лицу, расстегнула рубашку и растерла холодную кожу у основания шеи. Отвела в сторону прядь черных волос и повертела голову в сильных пальцах.

– Нет. Ничего тут не сделаешь.

Вокруг собирался ночной туман, голос старухи звучал хрипло и скрипуче.

– Она выжжена изнутри. Там нечего восстанавливать. Ткани нет.

Кертис с трудом разлепил спекшиеся губы:

– А еще есть? – просипел он. – Еще Воскрешатели есть в округе?

Старуха с трудом поднялась на ноги:

– Тебе никто не поможет. Ты что, не понял? Она умерла! Все!

Но он не ушел. Он остался и спрашивал – снова и снова. Наконец, ему неохотно пробурчали, что да, на другом конце света проживает кое-кто. Вроде как конкурент. Он отдал старухе сигареты, зажигалку и перьевую ручку, поднял холодное тело и пошел обратно. Тим плелся за ним, свесив голову. Он еле волочил ноги от усталости.

– Пойдем, – хрипло приказал Кертис.

Старуха молча смотрела им вслед, а они шли вниз по дороге в свете двух местных желтоватых неярких лун.

Он прошел только четверть мили. А потом, вдруг, без предупреждения ее тело исчезло. Он ее потерял. Уронил по дороге. Уронил где-то среди заваленных отбросами камней и травы, которые то и дело попадались под ноги прямо на дороге. Может, уронил в какое-то глубокое ущелье – их было много на этом обрывистом горном склоне.

Кертис сел на землю – надо отдохнуть. У него ничего не осталось. Фэйрчайлда тоже, почитай, не осталось – он стал куклой в руках людей из Корпуса. Большую Макаронину убила Салли – собственноручно. Салли тоже умерла. Колонии больше ничего не защищало от терранцев, их защита от ракет истаяла со смертью Макаронины. И Пэт.

За спиной что-то послышалось. Кертис еле дышал от усталости и отчаяния и с трудом повернул голову. Сначала ему показалось, что это Тим его догнал. Он всмотрелся – нет, фигура, которая вышла на него из полутьмы, выглядела слишком высокой. Человек шагал уверенно. Очень знакомая, кстати, фигура.

– Ты прав, – сказал старик.

Это был тот самый древний псионик, стоявший рядом с Фэйрчайлдом. Он подошел поближе, и сразу стало понятно, какой он широкоплечий и огромный – в желтоватом лунном свете его силуэт обрисовывался очень четко.

– Ты пытаешься вернуть ее, но это бесполезно. Это можно сделать – но очень сложно. А между прочим, на свете есть над чем подумать – и тебе, и мне.

Кертис встал на ноги. Шатаясь, поскальзываясь, падая на острые камни, он слепо плелся вниз по дороге. За ним поднималась пыль, скатывались комки грязи, он задыхался, но упрямо шел вниз.

Потом он снова остановился, и на этот раз его догнал Тим. Он даже подумал, что это галлюцинация, игра больного воображения. Старик исчез. Да его никогда здесь и не было.

Он не сразу понял, что происходит. А потом увидел, как фигура человека изменилась прямо у него на глазах. В этот раз все было по-другому – процесс пошел в другую сторону. И Кертис понял, что это Левый. Тоже знакомая фигура, но другая. Этот образ явился из прошлого.

Там, где только что стоял мальчик восьми лет, лежал и сучил ножками и ручками и горько плакал шестнадцатимесячный младенец. Теперь подмена произошла в другом направлении временной шкалы – и явившийся ему образ казался абсолютно реальным!

– Ну хорошо, – сказал он, когда восьмилетний Тим появился на дороге снова, а младенец исчез.

Но мальчик оставался мальчиком всего лишь мгновение. Он тут же исчез, и на этот раз перед ним возник новый силуэт. Человек чуть за тридцать, которого Кертис никогда еще не видел.

Но все равно знакомый.

– Ты мой сын, – проговорил Кертис.

– Да, – одобрительно покивал мужчина, оставаясь в полутьме-полусвете. – Ты же понимаешь – ее не вернуть? Правда? Мы должны договориться об этом, прежде чем перейти к собственно разговору.

Кертис устало кивнул:

– Да, понимаю.

– Отлично.

И Тим подошел к нему, приветственно вытягивая руку.

– Тогда давай вернемся. Нам предстоит много дел. Мы, средние и крайние Правые, уже давно пытаемся совершить переход. Но очень трудно вернуться обратно без разрешения Центрального. А в вашем случае Центральный слишком молод, чтобы понять.

– Так вот что он имел в виду, – пробормотал Кертис.

Они бок о бок шли вниз, к деревне.

– Другие – это он сам, только разнесенный по временной шкале.

– Левые – это предыдущие Другие, – ответил Тим. – Правый, конечно, – это будущее. Ты сказал, что Провидец и Провидица ничего путного не породили. Теперь ты знаешь. Они породили Суперпровидца, способного перемещаться во времени.

– Вы, Другие, хотите совершить переход. Он вас увидит и испугается.

– Это очень сложно, но мы знали, что он рано или поздно вырастет и все поймет. И он разработал сложный понятийный аппарат для всего этого. Точнее, мы разработали. А еще точнее – я.

Тим засмеялся.

– Понимаешь, у нас все еще нет адекватной терминологии. Для уникальных событий ее никогда нет, увы…

– Я мог изменять будущее, – проговорил Кертис, – потому что я его предвидел. Но я не мог изменить настоящее. Вы можете изменить настоящее – потому что способны отправиться в прошлое. Вот почему тот крайний Правый Другой, старик, все время находился рядом с Фэйрчайлдом.

– То был наш первый опыт удачного перехода. Наконец мы сумели уговорить Центрального сделать два шага Вправо. Это изменило обоих, но времени заняло немало.

– А что произойдет теперь? – спросил Кертис. – Что случится? Война? Отделение? Сумеет ли добиться своего Рейнольдс?

– Как ты уже понял, мы можем менять настоящее, отправляясь назад в прошлое. Это опасно. Элементарное изменение, внесенное в прошлое, может полностью изменить настоящее. Талант к путешествию во времени – самый важный. И в том подобный миссии Прометея. Любой другой талант может изменить только то, чему предстоит свершиться. А я могу стереть с лица земли все. Абсолютно все – и ничто не устоит передо мной. Я альфа и омега. Ничто не может противостоять мне. Я всегда оказываюсь на шаг впереди. Ибо я всегда был там.

Кертис молчал. Они прошли мимо брошенного старого грузовика. Наверное, машина принадлежала кому-то из деревенских. Наконец он решился на вопрос:

– А что такое Анти-Пси? Вы и к этому приложили руку?

– Не особенно, – ответил сын. – Ты можешь гордиться тем, что первым обнаружил их существование – ведь мы, строго говоря, начали действовать лишь несколько часов назад. Мы пришли вовремя, чтобы помочь – ты же видел нас вместе с Фэйрчайлдом. Мы – за Анти-Пси. Ты удивишься, увидев несколько альтернативных вариантов развития событий, в которых судьба Анти-Пси, увы, осталась неизменной. Твое предвидение оказалось верным – подобные варианты отнюдь не из приятных.

– Так значит, мне с недавнего времени помогали.

– Да, мы стоим у тебя за спиной. И с этого мгновения станем помогать еще больше. Мы за равновесие. Всегда. За патовые позиции, как у Пси с Анти-Пси. Прямо сейчас Рейнольдс немного нарушил равновесие, но это легко исправить. Мы уже приняли меры. Конечно, мы не обладаем неограниченной властью. Мы ограничены сроком жизни – нам отпущено что-то около семидесяти лет. Странное чувство испытываешь, находясь вне времени. Ты не подвержен переменам, и власть естественных законов на тебя не распространяется.

– Словно бы тебя вдруг подняли с шахматной доски и ты увидел, что все – это всего лишь шахматные фигурки. И вся вселенная – всего лишь игра на доске из черно-белых клеток, на каждой из которых застыл человек, намертво заключенный в свой пространственно-временной континуум. А мы – вне доски. Мы – рука, которая опускается сверху и переставляет фигуры. Мы изменяем их положение, улучшаем его, делаем ходы – меняем ход игры, а фигурки и не подозревают об этом! Мы – снаружи.

– Так вы не вернете ее? – Кертис решил снова попытать судьбу.

– Ты зря ждешь от меня сочувствия к девушке, – пожал плечами его сын. – Джули все-таки моя мать. И теперь я знаю, что они имели в виду, когда говорили, что «мельницы богов мелют медленно». И я бы искренне желал, чтобы мы мололи не в такую мелкую пыль – хотя бы некоторых из тех, кто попадает между жерновами. Но если бы ты увидел все нашими глазами, ты бы нас понял. Мы поддерживаем хрупкое равновесие во вселенной, и наша шахматная доска огромна.

– Настолько огромна, что судьба одного человека ничего не значит? – горько спросил Кертис.

Его сын задумчиво нахмурился. Кертис вспомнил, что выглядел точно так же, когда пытался объяснить мальчику что-то слишком сложное для его возраста. Он искренне надеялся, что у Тима получится лучше, чем у него в таких ситуациях.

– Дело не в этом, – наконец ответил Тим. – Для нас она не мертва. Она по-прежнему здесь, просто на другой клетке шахматной доски – клетке, которую ты не видишь. Она там всегда и была. И всегда будет. Фигуры никогда не убирают с доски. Даже самые незначительные.

– Для вас незначительные, – сказал Кертис.

– Да. Мы же не на доске, а над ней. А может так случиться, что наш талант будет присущ каждому человеку. Если это случится, никто не станет горевать и делать трагедию из смерти.

– А пока этого не произошло?

Сердце Кертиса заныло – он неимоверно сильно желал, чтобы Тим согласился. Он буквально заставлял его согласиться – чистой силой воли.

– У меня нет твоего таланта. Для меня она мертва. Клетка доски, на которой она стояла, пуста. Джули не может встать на ее место. Никто не может.

Тим молчал. Казалось, он погружен в размышления, но Кертис чувствовал, что его сын мечется в поиске альтернативных вариантов будущего, которые могли бы послужить опровержением его слов. Наконец, он снова посмотрел на отца и печально кивнул.

– Я не могу тебе показать, на какой клетке доски она сейчас находится, – сказал он. – А твоя жизнь пуста при любом варианте развития событий. Кроме одного.

И Кертис услышал, как кто-то идет через кусты. Обернулся – и Пэт бросилась в его объятия.

– Вот этого, – сказал Тим.

Назад: Нестыковка

Дальше: Псионик, исцели мое дитя!