Глава 3
Папа упал

С трудом передвигая ноги в полусне, я очутилась в ярком и шумном зале ожидания. Незнакомая женщина подхватила Люка, а какой-то мужчина попытался взять меня за руку. Я тут же ее отдернула.

– Ты что, дедулю не узнала? – спросила женщина.

Я покачала головой.

– Неудивительно, ведь сколько времени прошло, – продолжила она, наклонившись ко мне, и сказала, что ее зовут Адель, а этот мужчина – мой дед, папа моей мамочки.

Мистер Бенсон передал Адели наши бумаги и пакеты с вещами. Дедушка молчал, зато Адель вовсю ворковала над Люком, который обхватил ее шею своими ручонками.

Когда мы уселись в машину, я принялась расспрашивать:

– Куда мы едем?

– К нам домой, – ответила Адель.

– А Люк останется с нами?

– А как же, – рассмеялась она.

– Когда я пойду в школу?

– Когда тебе будет пять лет.

– Мне уже почти пять.

– Знаю, зайчик, в следующем году школьный автобус заедет и за тобой.

Люк захлопал в ладоши, припевая:

– Мы в автобусе сидим, бим-бим-бим!

Я прикрыла ему рот ладошкой.

– У меня будет торт на день рождения?

– Конечно, зайчик. Какой ты хочешь: с шоколадом или ванильным мороженым?

– С молозеным! – опередил меня Люк.

– Нет, с шоколадом! – Я толкнула его в бок, чтобы помолчал немного. – Где миссис Ортис?

– Это еще кто? – подал голос дедуля.

Машина свернула на проселочную дорогу.

– Та кубинка, у которой жила Эшли, – неодобрительно пояснила Адель.

Пока Адель наскоро собирала на стол, дедуля сводил нас посмотреть на корову Мо, показал курятник с курами, козу и свиней.

Обед – горячие бутерброды с сыром, маринованные огурцы и жареная картошка – прошел в полном молчании. Мне вспомнилась суматоха в доме Ортисов, и я с сожалением протянула:

– Тихо тут у вас.

– Тишина и покой дороже всего, – отрезал дедуля.

Вскоре я поняла, что когда дед хотел тишины и покоя, с ним лучше не спорить, а уж если он принимается скандалить, то надо сидеть тише воды ниже травы. Иногда я застывала на месте, притворяясь, будто не слышу, как дед ругает Адель на чем свет стоит.

Мы с Люком жили в одной комнате. Когда ему становилось страшно, он перелезал ко мне. Порой он мочился под себя и тогда, проснувшись, лез обратно, на сухие простыни.

– Это не я написала в постель! – возмутилась я.

– Не будь врунишкой, не то вымою тебе рот как следует, – проворчала в ответ Адель и даже заставила меня лизнуть кусок мыла. И все же я упорно стояла на своем.

Адель была дипломированной медсестрой, а еще она выучилась на промышленного дизайнера. Ее картины и рисунки украшали скромный дом, где жили они с дедом. Адель научила меня раскрашивать картинки, не выходя за линии, а еще красиво заштриховывать рисунок с разных сторон. Пока мы занимались, Люк следовал за дедом по пятам, как утенок за уткой.

Жизнь вошла в размеренное русло, и – в кои-то веки – все завертелось вокруг нас с Люком. Были и свежеиспеченные печенья с шоколадными крошками, и моя любимая диснеевская «Фантазия». На заднем дворе дедуля выстроил двухэтажный домик для игр, где я играла в «дочки-матери» и командовала Люком. Вечерами мы смотрели по телевизору любимые программы деда, Адель шила или вязала крючком. Хотя мы приехали в самом конце октября, она успела смастерить нам костюмы на Хеллоуин. Мне достался костюм ангела, к которому полагались крылья, скреплявшиеся на спине золотистой лентой. Адель обшивала меня с головы до ног, мой шкаф ломился от пошитых ею платьев с рукавами-«фонариками», а из лоскутков она шила одежки для кукол. Я стирала кукольные вещички в тазу и, прижимая их крошечными прищепками, развешивала на веревке, прикрепленной на высоте моего роста возле домика для игр.

Укладывая в постель, Адель неизменно нас целовала и читала молитву. Вскоре Люк уже называл ее «мамочка», а деда – «папой», но я держала слово, данное маме, и называла их «Адель» и «дедуля». Прошло несколько недель, и я окончательно расслабилась, не беспокоясь о том, что нас могут забрать и увезти куда-нибудь в другое место.

Наш перевод в Южную Каролину одобрили «с оговорками», поскольку дед не смог содержать своих собственных детей. Детство у него было сложное, школу он бросил в двенадцать лет. У них с бабушкой родилось пятеро детей. Когда меня привезли к деду в Южную Каролину, его старший сын, Перри, в двадцать три года уже сидел в тюрьме за убийство. Близнецам Лианне и Лорейн было по двадцать, а младшему, Сэмми, только-только исполнилось восемнадцать, и он все еще жил в приемной семье. Дед неоднократно сидел за преступления, совершенные в пьяном виде. Бабушка развелась с ним из-за побоев. Полагаю, власти решили, что Адель, которая была старше деда на двенадцать лет и вот уже два года жила у него в качестве сиделки, проследит, чтобы нас никто не обижал. У Адели было трое взрослых детей, четверо внуков и отсутствие судимости.

Через две недели после нашего приезда к нам пришла Ава Уиллис, сотрудница местной социальной службы. Адель показала ей мои рисунки и кое-что из моих «домашних заданий».

– Девочке не терпится пойти в школу.

– Должна признаться, у меня были сомнения насчет их переезда сюда, – ответила мисс Уиллис, – но я считаю, что детям лучше у родственников, и рада, что все так хорошо обернулось.

Пока Адель дремала, дедуля предложил:

– Поехали кататься?

Мы почти не ездили в его драндулете, без дверей и ремней безопасности. Дедуля шутил: «Где вы видали другую такую тачку с естественной вентиляцией?» Сквозь дырки в проржавевшем корпусе виднелась земля.

Мы остановились у сельской лавки. Дедуля отправился за покупками, а нам с Люком приказал сидеть в машине. Наконец дед вышел. За ним выбежал какой-то мужчина, дед обернулся и проорал что-то ему в лицо. Затем подошел к машине, уселся и, грязно ругаясь, ударил по газам. Машина рванулась вперед так, что я едва успела вцепиться в кресло. Заскрежетали шины. Прямо на нас мчался автомобиль, в котором сидел обидчик деда.

– Я тебе покажу, кто тут хозяин! – заревел дедуля и вдавил педаль газа в пол. До удара оставались считаные секунды. Я не выдержала и отвернулась. Сквозь несуществующую дверь было видно, как дорога несется, словно бурный речной поток, в котором мелькают зеленые ленты травы.

– Иссё! Иссё! – восторженно вопил Люк.

– Стой, стой! – в ужасе кричала я.

Водитель встречной машины свернул в последний момент, но все же ухитрился помять деду заднее крыло. От удара меня бросило вперед, и я больно ударилась лицом о переднее сиденье. Наконец мы приехали домой. Губа у меня распухла, одежда покрылась толстым слоем пыли.

– Что… – ахнула Адель.

Дед метнул на нее взгляд, означавший «не лезь, куда не просят», протопал в кухню, с грохотом вытащил банку пива из холодильника, упал в кресло перед телевизором и закурил. Сизый дым поднимался над его головой, как восклицательный знак. Адель погнала нас в ванную и яростно хлопнула дверью.

Через две недели нас снова посетила Ава Уиллис. На этот раз она была вне себя. Дедуля брал Люка с собой в город, где попался полицейским за вождение в пьяном виде.

Когда мисс Уиллис принялась отчитывать деда, тот взбеленился:

– Да я только сидру глотнул! А им лишь бы меня загрести!

– Я всегда считала вас ненадежным человеком, – перебила мисс Уиллис, – однако надеялась, что достоинства Адели смогут компенсировать ваши недостатки.

– Я три года вообще не пил!

– А как же проверки в полиции?

– Ну, пригубил пару раз, по-компанейски.

– Я сама виновата, – рыдала Адель, – надо было лучше следить за детьми. Я больше никогда их с ним не отпущу!

– Мне придется сообщить об инциденте во Флориду, – заявила мисс Уиллис.

– О боже, их заберут? – простонала Адель.

– За детей отвечает подразделение во Флориде, – ответила мисс Уиллис. – Лично я считаю, что один случай – не показатель, но мой начальник, возможно, не захочет рисковать.

Хотя из-за всей этой суматохи мы не стали отмечать мой пятый день рождения, Адель подарила мне две куклы: мягкую набивную Лили и куклу в натуральную величину, которую я назвала Кэти. На животе у Кэти черным несмываемым маркером Адель написала мои инициалы – Э.М.Р.

– Обожаю встречать Рождество! – Адель развесила рождественские гирлянды по всему дому еще до Дня благодарения. Мы ходили в торговый центр, где я влезла на колени к Санта-Клаусу, а на праздничное церковное собрание я снова надела костюм ангела с крылышками.

Из органов опеки постоянно звонили по поводу нашего дальнейшего пребывания у деда; Адель умоляла не забирать нас до Рождества.

– Мы сделаем все, что вы скажете, – пообещала она мисс Уиллис, которая, в свою очередь, приостановила наше возвращение во Флориду, когда Адель и дед согласились пройти медико-психологическое обследование.

Рождественским утром мне вручили розовый велосипед со съемными боковыми колесами, а Люку достался красный трехколесный. Дедуля подарил мне машину для куклы Барби на батарейках, которую я потом гоняла по нашему длинному проселку, а Адель сшила красное платье с белым передником и клубничками и вручила такие же платьица для моих кукол. Открыв подарки, мы отправились к родственникам Адели и играли с ее тремя внуками, практически моими ровесниками.

Через пару недель Адель разбудила меня раньше обычного:

– Мы поедем в горы посмотреть на снег.

Вокруг кружили огромные белоснежные хлопья, а земля была покрыта будто мелким жемчугом. Когда мы остановились, я выскочила, открыла рот и высунула язык в ожидании, когда на него опустится снежинка. Я думала, что на вкус она будет как ванильное мороженое, однако ощутила лишь привкус железа. Я хотела слепить снеговика, но тонкий слой снега уже наполовину смешался с грязью.

После вылазки в горы я пристала к Адели с расспросами, когда же пойдет снег и у нашего дома, чтобы мне построить снеговика.

– В наших краях снег большая редкость, – ответила Адель и поставила передо мной чашку какао с маршмеллоу.

– Но он пойдет?

– Синоптикам виднее…

После этого разговора я не пропускала ни одного прогноза погоды. Когда, наконец, раздалось заветное слово «снег», я то и дело выглядывала на улицу в ожидании снегопада, однако ни одной снежинки так и не упало.

– Прогноз лжет! – рассердилась я.

– Снег идет в Колорадо, – рассмеялась в ответ Адель.

– Так отвези меня туда! – потребовала я.

– Как-нибудь при случае… – произнесла она.

Деда арестовали снова через пару недель после Рождества – на сей раз за неуплату содержания младшего сына. Адель внесла за него залог.

– Вы не судите меня за прошлое, – горячился дедуля. – Все против меня. Зачем государству забирать мою плоть и кровь?

– Я вступилась за вас, между прочим, – оборвала его мисс Уиллис. – Если бы вас не арестовали, все было бы хорошо.

– В этот раз они меня зря упекли, – отмахнулся дедуля. – Что же я должен денежки платить, когда дети у меня на гособеспечении?

– Раз вы подписали бумаги об отказе от родительских прав, то, по закону, вы больше не отец Лорейн, – отрезала мисс Уиллис. – То есть законного основания оставлять у себя внуков у вас тоже нет.

– А у меня есть? – робко вставила Адель.

– Детей отдали на воспитание родственнику, а вы им родственницей не являетесь.

Дедуля то и дело выходил из комнаты, и каждый раз Адель не могла сдержать слез.

– Он не любит этих детей так, как я. Если их заберут, плакать буду я, не он.

Мисс Уиллис покачала головой.

– Придется отправить их обратно во Флориду, раз мистер Родс такой безответственный.

– Черта с два! – вскричала Адель, когда машина мисс Уиллис, поднимая облако пыли, отъехала от нашего дома.

Адель рвала и метала. Она устроилась у телефона, долго куда-то звонила и в конце концов набрала мисс Уиллис.

– Я говорила с нашим поверенным. Без решения суда мы детей не отдадим.

Видимо, кто-то дал ей дельный совет, поскольку без постановления суда во Флориде у агентства в Южной Каролине были связаны руки. Только вот Адель не знала – я сама обнаружила этот факт гораздо позже, – что во Флориде никто не потрудился получить распоряжение суда на наш перевод к родственникам. Теперь им следовало придумать, как забрать нас обратно, если ни один судья не давал разрешения на наш переезд в Южную Каролину.

На психологическую экспертизу Адель отправилась вместе со мной. Я раскрашивала картинки, сидя в комнате ожидания, когда меня позвали в кабинет. Похвалив мой рисунок, психолог спросила:

– Как ты думаешь, что сейчас беспокоит твою тетю Адель?

Я откинулась на спинку стула, положила ноги на кофейный столик и вздохнула.

– В отделе опеки хотят отправить меня назад во Флориду, но мне не очень-то хочется.

– А что ты думаешь про маму и про Дасти?

Отведя взгляд, я ответила:

– Вообще-то, они хорошие, просто мама что-то натворила, и меня забрали в другую семью ради моего блага.

По просьбе психолога я выполнила несколько тестов.

– Результаты гораздо выше среднего, – прокомментировала она и стала показывать мне картинки, одну за другой, попросив их описать. Я придумала коротенькие истории о призраках, ведьмах, пожирающих людей, и монстрах, глотающих родителей заживо.

– На удивление сообразительный ребенок, – подытожила психолог. Адель просияла. – Речевое и когнитивное развитие гораздо выше нормы.

Затем она понизила голос и прошептала что-то насчет повышенной тревожности.

На этом разговоры о нашем переводе закончились, но юристы из Флориды по-прежнему размышляли, как бы повернуть дело так, чтобы выходило, будто мы с самого начала находились в Южной Каролине на законном основании. В конце концов они подали ходатайство на наш перевод к деду, словно никакого переезда и в помине не было. Мы уже пять месяцев жили в Южной Каролине, когда судья поставил свою подпись под этим документом.

В январе и марте нас навещал Дасти, и каждый раз он привозил нам игрушки, сладости и одежду. Меня очаровал ворох красивых платьев, каждое в отдельном прозрачном пакетике, как вещи из химчистки. Он усаживал меня к себе на колени, и мы весело распевали, но Люк – который совсем не помнил отца – его дичился. Третье свидание было в апреле. Прождав полтора часа, Адель, и на дух не переносившая «шайку Гроверов», скомандовала, что пора домой. Однако Дасти все-таки приехал: я знаю точно, потому что спустя пару дней мисс Уиллис передала нам его подарки.

С той поры у меня осталось множество фотографий. На них мы с Люком в новых пижамах, в ванне с пеной, в обнимку с собакой, чья голова раза в два больше головы Люка… Остались фотографии, где мы устраиваем пикник в парке, где на нас с Люком очередные обновки и где мы плескаемся в детском надувном бассейне. И на всех снимках мы улыбаемся. С тем периодом связаны лишь теплые воспоминания, несмотря на причины, по которым нашему счастью не суждено было длиться вечно.

Люка оставили дома, а я вместе с тетей Лианной, ее приятелем и его дочерью Саванной, моей сверстницей, отправилась на пляж. Мы строили песочные замки, убегали от прибоя, катались на карусели, детском поезде и машинках. Затем мы с Саванной натянули одинаковые длинные футболки и уснули в двуспальной кровати вместе со своими куклами.

Адель затеяла грандиозный праздник в честь трехлетия Люка: испекла торт, повсюду развесила воздушные шары и смастерила забавные шляпки для нас и гостей.

– А почему мы не праздновали мой день рождения? – надулась я.

– Вы ведь тогда только приехали. – Адель и словом не обмолвилась про арест дедули накануне моего пятого дня рождения. – Но когда тебе будет шесть, ты сможешь пригласить подружек из школы.

В середине лета нас вновь посетила Ава Уиллис.

– В выписке из центра психического здоровья говорится, что Эшли к вам привязалась и весьма неплохо адаптировалась. – Она помедлила. – А как обстоят дела у вас с Сэмом?

Адель признала, что временами дедуля на нее покрикивает.

– Не беспокойтесь, он и пальцем не тронет ни меня, ни детей.

– Трудно вам приходится, – посочувствовала ей мисс Уиллис.

– Да, порой я думаю, не уйти ли, но тогда детей мне не видать, ведь я им никто, верно?

– Почему? Если вы станете их приемной матерью…

В комнату вбежал Люк с криком «Мама!» и влез к Адели на колени. Она поцеловала его макушку, а он соскользнул на пол, забрался под стол и принялся хрюкать, как поросенок.

– Давно он зовет вас мамой? – спросила мисс Уиллис.

– Чуть ли не с первых дней. Больше он никого не помнит, бедняжка.

– А Эшли?

– Как-то раз я одернула ее, мол, слушайся мамочку, – усмехнулась Адель. – Так она показала мне язык и заявила: «Ты мне не мама!» Хотя я люблю их, как родных…

– Эшли еще ходит к психотерапевту?

Адель кивнула.

– Тогда просто нужно время.

– Лучше, если все будет по-прежнему. Как нам оформить опеку над детьми?

– Для начала вам с Сэмом надо бы пожениться.

– Я над этим работаю! – рассмеялась Адель. Затем они с мисс Уиллис зашушукались – кажется, о том, чтобы нас ни в коем случае не передавали Гроверам.

А через неделю уже не имело значения, кто нас любит и хочет о нас заботиться. Не имело значения, женаты Адель с дедулей или нет. Кого мы называли «мама» или «папа». Все это потеряло смысл. Прежняя жизнь в одно мгновение разлетелась на кусочки.

К дедуле кто-то приехал насчет покупки автомобиля. Он вышел на двор, а мы, пока Адель мыла посуду, увязались за ним. Между мужчинами почти сразу завязалась громкая перепалка. Дедуля поставил бутылку с пивом на капот своей тарантайки и приказал нам возвращаться в дом. До меня донеслась нецензурная брань, затем последовал глухой хлопок. Затем еще один, и еще. Как будто кто-то пытался завести неисправный двигатель. Люк обернулся и завопил:

– Папа упал!

Дедуля лежал на земле лицом вниз и выл нечеловеческим голосом. В ужасе я помчалась к дому. Мне навстречу с протянутыми руками бежала Адель. Я прижалась к ней. Плача и зажимая рот руками, она без сил опустилась на крыльцо. Человек выпустил в дедулю четыре пули, две из них – в голову.

– Конечно, он дома, – доложила Адель по телефону через четыре дня после стрельбы. – Я ведь медсестра и смогу позаботиться о нем не хуже, чем в стационаре.

Ава Уиллис так кричала в трубку, что мне даже не приходилось напрягать слух.

– Нет, к чему вам приезжать? У нас все наладилось. Сэм всегда говорил, что он крепкий орешек, и я думаю, тут он не ошибся, – ответила Адель, усмехнувшись через силу. В ее голосе прозвучало раздражение. – Он ведь согласился посещать «Анонимных алкоголиков», что вам еще нужно? – Адель зашагала по комнате, сжимая телефонный шнур. – Я ведь говорила, что готова от него уйти, если потребуется. Разумеется, я оформлю договор на создание приемной семьи, чтобы оставить детей у себя, но не могу же я заняться этим прямо сейчас. Пусть Сэм хоть немного поправится. Кроме того, в таком состоянии он уж точно никуда не впутается!

Она с грохотом повесила трубку.

Через час телефон зазвонил снова.

– Лена? Какая Лена? – резко спросила Адель. По всей видимости, моего куратора из Флориды, Денниса Бенсона, сменила новая сотрудница, Лена Джеймисон. Внезапно Адель сникла. – Когда вы приезжаете?

Она молча повесила трубку, прошла в свою комнату, прикрыла дверь и зарыдала в голос. Я уткнулась носом в лежащую рядом со мной собаку и засопела, вдыхая солоноватый запах шерсти.