Книга: Три коротких слова
Назад: Глава 1 День, когда у меня украли маму
Дальше: Глава 3 Папа упал

Глава 2
Будь паинькой – иначе плохо придется

Меня вырвали из семьи, и никто не объяснил мне, что произошло. Я пребывала в уверенности, что меня в конце концов привезут к маме и Люку, где бы они ни находились. Может, когда-то я и была слишком мала, чтобы понять происходящее, но прошли годы, а на мои вопросы никто так и не ответил. Мне пришлось жить у совершенно незнакомых людей. Целых девять лет меня передавали из рук в руки, как подержанную игрушку. Первые мучительные часы разлуки с мамой встают в памяти яснее, чем последующие несколько лет.
Машина притормозила. Выглянув из окна, я увидела дерево с голубыми цветками размером с чайную чашку.
– Вот мы и приехали! – сказал водитель, словно ожидая, что я обрадуюсь.
Дверца машины распахнулась, и надо мной склонилась какая-то женщина.
– Ну, привет. Меня зовут миссис О’Коннор. Я о тебе позабочусь.
И она погладила меня по голове.
– А где мама?
– Она не сможет сегодня прийти, – ответила миссис О’Коннор. К ней, вцепившись в ее юбку, прильнули двое малышей.
Меня уложили в комнате, где стояли колыбелька, детский манеж и большая двухъярусная кровать. Вокруг сопели дети, но мне было очень одиноко. Я плакала о маме. Никто не пришел меня утешить, и я, всхлипывая, стала бубнить «Ты – мое солнце», пока не уснула.
Утром я первым делом спросила:
– А мама уже здесь?
– Нет, зато ты будешь жить с братиком, – ответила миссис О’Коннор.
Вечером меня отвезли в Сеффнер к Бенедикту и Аннабелле Хайнз. Я обрадовалась, когда увидела Люка, однако он спал с другим малышом на нижнем этаже, а мне отвели комнату наверху, но из-за низкого скошенного потолка мне было страшно оставаться там одной.
Если нельзя жить в одной комнате с братиком, как в нашем трейлере в Южной Каролине, то лучше бы мне было вернуться к маме и Дасти. Меня не радовали ни огромная лужайка, ни качели, ни детский батут с бассейном, ни дом – самый шикарный из всех, мною виденных. Свою злость и досаду я вымещала на девочке помладше, которую тоже звали Эшли.
– Зайчонок мой, – ласково звала меня миссис Хайнз. Вообще-то они с мужем предпочитали возиться с малышами, и я это знала. Особенно они носились с Люком: он был такой мелкий, что Хайнзы ушам своим не поверили, узнав, что ему почти год. Миссис Хайнз готовила ему отдельно и считала, что он прибавляет в весе исключительно благодаря ее свекольному пюре.
Никто не отвечал мне, почему мама не приезжает. Как-то раз я сунула телефонную трубку прямо в руку миссис Хайнз и потребовала:
– Позвони моей маме, пусть приедет и заберет меня!
– Я не знаю ее номера, – вздохнула миссис Хайнз, – но я что-нибудь придумаю.
Через несколько дней мистер Хайнз отвез нас в то же здание, куда меня перевели из полицейского участка.
Там ждала мама. Она обняла меня, а потом, осмотрев мои руки и ноги, строго спросила:
– Что это за сыпь?
– Комары покусали.
– Тебя что, держат в лесу? – И мама бросила обвиняющий взгляд на соцработника, стоявшего в дверях.
– Мама, мне там не нравится! Забери меня домой!
– Скоро, солнышко, но не сегодня.
– А когда?
Она снова взглянула на соцработника, потом на меня.
– Сначала мне надо найти работу и квартиру получше.
В следующий раз мы ждали очень долго, но мама так и не пришла.
Я поминутно спрашивала: «Ну где же она?» – и в конце концов совсем расхныкалась.
– Похоже, М-А-М-А сегодня не объявится, – протянул соцработник.
– Как можно так обращаться с собственными детьми! – возмутился мистер Хайнз и бодрым голосом добавил: – Нам пора.
– А как же мама?
– Мы не можем больше ждать. Миссис Хайнз будет волноваться.
– Пожалуйста! – умоляла я. – Она придет! Придет!
Он вытолкал нас с Люком в коридор и сказал соцработнику:
– Я не допущу, чтобы это повторилось.
– Это какая-то ошибка, – не унималась я. – У вас часы спешат! Мама к нам обязательно придет!
Я вырвала свою руку и бросилась назад в комнату для свиданий.
– Пойдем, Эшли, – с плохо скрываемым раздражением повторил мистер Хайнз.
Я нырнула под стол, надеясь потянуть время. Может, мама запаздывает – ведь в машине мотор барахлит, а еще она могла сбиться с дороги. Мистер Хайнз опустил Люка на пол и полез за мной:
– Эшли! Прекрати немедленно! Мы сейчас же уходим!
Он протянул мне руку, но я зло оттолкнула ее. Это у них часы спешат! Это они не могут потерпеть! Они, только они не дают маме шанс!.. В конце концов меня выволокли из-под стола и, не обращая внимания на мой плач, отвезли назад – в свой постылый дом.
Но никто не мог запретить мне думать о маме – о том, как она улыбается, поет в душе, как красит глаза и губы. Я говорила ей: «Мама, ты такая красивая!», а она целовала меня в щеку, оставляя яркий след от губной помады, который мне очень нравился. Для Дасти у мамы было куда больше поцелуев, и я ему завидовала. Иногда, когда они думали, что я сплю, я за ними подсматривала.
– Хотите, покажу, как мои мама и папа развлекаются? – спросила я у девочек, достала двух мишек из хозяйского ящика для игрушек и прижала мишек передом друг к другу. Девчонки прыснули со смеху.
– А еще они могут вот так. – Поощряемая всеобщим смехом, я просунула голову одного мишки между ногами второго и изобразила стоны, которые иногда слышала по ночам.
– Что здесь такое? – раздался над головой голос миссис Хайнз.
Дети бросились врассыпную, но я осталась и разыграла свое представление перед миссис Хайнз.
– Положи игрушки на место и ступай во двор, – сказала она тоном, не терпящим возражений.
Я пулей вылетела из дома, с грохотом захлопнув за собой дверь.
– Моя очередь! – окликнула я маленькую Эшли, однако та как ни в чем не бывало проехала мимо на трехколесном велосипеде. Вне себя от ярости, я догнала ее и схватила за шею. На подмогу прибежал Люк, схватил меня за ногу и попытался повалить на землю. Пришлось его стукнуть. Он завизжал, и из дома выбежала миссис Хайнз. Крепко схватив мою руку, она завела меня в дом и усадила на табуретку – «остыть».
Потом я подслушала, как она жалуется кому-то по телефону:
– У девочки синдром гиперактивности, я уверена. Ни минуты на месте не сидит, сломала все свои игрушки, обижает малышей – даже родного брата.
Миссис Хайнз понизила голос до шепота и пересказала сцену с мишками. А когда она упомянула, что я начала мочиться в постель по ночам, я ушла в комнату, где остальные дети смотрели телевизор, встала перед экраном и принялась обезьянничать.
Один из родных детей Хайнзов зашикал на меня, но я и глазом не моргнула.
– Эшли, отойди, ты не стеклянная, – приказал он тогда.
Мама от души посмеялась бы над моими ужимками; здесь же никому не было до меня дела.
Через каких-то четыре месяца миссис Хайнз объявила, что мы с Люком переезжаем к нашему дедушке.
– Разве не чудесно? – спросила она, складывая мою одежду.
Я обошла весь дом и собрала все игрушки Люка и его бутылочки, но они вернулись на свои прежние места. Я и не заметила, что миссис Хайнз упаковала только мои вещи…
Когда за нами приехали, Люк дремал. Меня с вещами спровадили к машине.
– А как же Люк?
– Пусть поспит, – ответил соцработник, – потом приедет.
Только через несколько дней до меня дошло, что в новой приемной семье – а вовсе не у дедушки – я буду жить без Люка. Что со мной не так, почему от меня снова отказались, недоумевала я и раз за разом спрашивала себя: за какой ужасный проступок забрали маму?
У меня и в мыслях не было обвинять маму. О том, почему она не забирает меня обратно, я тоже не догадывалась. Казалось бы, можно подобрать простые слова и объяснить ребенку, что происходит. Тем не менее никто не потрудился. Я думала, от меня скрывают что-то ужасное, но, скорее всего, меня просто не хотели «травмировать».
Теперь я знаю, что – по крайней мере, поначалу – мама старалась как могла. Она никогда не била нас. Она нас любила, а я обожала ее. Ее арестовали за поддельный чек, хотя потом Дасти признался, что это его рук дело, и маму выпустили, продержав шесть дней. Когда она вернулась домой, на двери висел замок. Через три недели Дасти выпустили из тюрьмы и тут же арестовали снова – теперь за попытку кражи в магазине. Мама сняла новую квартиру, однако почти все наши вещи остались в запертом доме. Мама писала заявления, чтобы выбить продуктовые талоны и пособие на детей, но ей отказали, потому что дети с ней больше не живут. Когда она попыталась забрать нас из-под опеки, ей тоже отказали, поскольку она не способна нас прокормить.
Спустя два месяца после того, как мы попали в приют, судья Винсент Джильо официально передал нас на попечение государства. Мы стали «государственными детьми». Назначенный нам законный представитель был частью исполнительной системы штата Флорида. Правительству оказалось проще заплатить посторонним людям, чем вернуть нас родной маме и предоставить ей пособие.
Как я узнала позже из своего досье, третьей приемной мамой стала Йоланда Шотт. Я помню только бессменные оранжевые перчатки для уборки, в которых она суетилась по дому. Мне до сих пор любопытно, зачем Шотты приняли меня и почему так быстро отказались. Может, меня перевели к ним только на время, пока не подвернется что-нибудь более подходящее, а может, я им тоже пришлась не по нраву.
Затем меня перевели к Хулио и Розе Ортис, у которых я провела тринадцать месяцев. Они жили в том районе Тампы, где дома буквально прижимаются друг к другу. В тесном дворике стоял каркасный бассейн, а поодаль, в небольшом курятнике, жили куры. У Ортисов было три родных дочери, еще четверых детей они усыновили, а сосчитать постоянно сменяющих друг друга приемных детей никто бы не взялся. Некоторых детей привозили всего на неделю, другие, приехавшие до меня, оставались надолго. Пока я жила у Ортисов, в их семье перебывали не менее двадцати детей. Нам приходилось обедать по очереди – на всех просто не хватало места за столом. И хотя от одиночества я не страдала, мне недоставало Люка.
– А вы можете взять к себе моего братика? – спросила я за обедом у смуглой миссис Ортис.
– Хорошо-хорошо, – отмахнулась она, чтобы я угомонилась.
– А когда? – не унималась я и от нетерпения лягнула ножку стола.
– Эшли, сейчас же ступай в свою комнату и утихомирься, – приказала она.
Я демонстративно повернулась к ней спиной и, насупившись, зашагала по коридору. Дойдя до детской, я почувствовала, как нестерпимо чем-то воняет. Я заглянула внутрь и увидела размазанные по стене какашки, а рядом – довольного двухлетку. Поморщившись, я захлопнула за собой дверь, и тут же раздался испуганный вопль.
На крик прибежала миссис Ортис.
– Что ты уже опять натворила, Эшли?
– Я просто закрыла дверь, потому что от него воняет.
Миссис Ортис ворвалась в комнату и протянула к ребенку руки, но тут вступила во что-то мягкое. Она резко обернулась и с негодованием посмотрела на меня.
– Фу, какая гадость, Эшли! И тебе не стыдно?
– Я ничего такого не сделала! – закричала я в ответ, но это лишь усугубило наказание.
По дому быстро разнеслось, что это я испортила обои, и у двери в комнату столпились желающие поглазеть на меня, как на слона в зоопарке. Я выставила средний палец – Дасти всегда так делал, когда на кого-то злился. Карапузы принялись повторять мой жест и отправились демонстрировать свое новое умение другим.
В мою комнату влетела миссис Ортис.
– Это ты учишь детей бананы тыкать?
– Никого я не учу! – запальчиво ответила я.
– Хватит врать, Эшли, – только и сказала миссис Ортис. Я впервые видела, чтобы она так кипятилась, но не могла понять, о каких бананах она говорит.
Вскоре я сменила тактику: как только миссис Ортис снова начинала орать, я просто смотрела сквозь нее, прикинувшись, будто ловила каждое слово.
– Ветрянка! – объявила кому-то миссис Ортис по телефону. – У нашей Трины и двух приемных девочек.
Как бы мне хотелось пожаловаться маме, что я подхватила ветрянку!
Меня усадили в ванну вместе с Триной и другой приемной девочкой. На каждой из нас места живого не было от язвочек.
– Только не вздумайте их расчесывать, – предупредила миссис Ортис. – Сейчас я вас намылю специальным средством, и скоро все пройдет. Не чеши, а то шрамы останутся. – Она легонько шлепнула меня по руке, потянувшейся к гнойнику.
– Не хочу, чтобы остались шрамы, – насупилась я.
– Конечно, зачем такой красивой девочке шрамы, – ласково проговорила миссис Ортис.
Старшие дочери Ортисов по очереди подбирали мне одежду, которая бы шла к моим рыжим кудряшкам. Мне особенно нравились шорты цвета морской волны и такие же носочки с кружевными отворотами, а еще – желтое платье с оборками. Я вышла покрасоваться в нем и несколько раз обернулась вокруг себя.
– Модница ты моя, – одобрила миссис Ортис.
Каждый день, когда старшие шли в школу, я просилась пойти с ними.
– Пойдешь, когда тебе будет пять лет, – с легким кубинским акцентом сказал мистер Ортис.
– Но мне уже пять лет! – настаивала я, хотя мне только-только исполнилось четыре.
– Да что ты говоришь? – улыбнулась миссис Ортис, слегка склонив голову набок.
– Спроси у моей мамы!
– Эшли развита не по годам и могла бы ходить в подготовительный класс, – добавил мистер Ортис.
– Пожалуй, ей будет интересно в школе, – согласилась с мужем миссис Ортис. – Впервые вижу такую смышленую девочку.
Меня приняли в подготовительный класс начальной школы Де-сото. От радости, что мне разрешили ходить в школу вместе со старшими, я летела, словно на крыльях, и оказывалась впереди всех, когда мы наперегонки бежали к зданию школы, стоящему на берегу залива.
Однажды миссис Ортис вызвали в школу: учительница хотела поговорить с ней насчет моей учебы.
– Эшли прилежная ученица, – сказала учительница, – но выполняет в пять раз больше заданий, чем остальные.
– Не вижу проблемы, – пожала плечами миссис Ортис, – задавайте ей побольше, вот и все.
Ходить в школу было здорово, а в церковь – скучно. Нас с Триной наряжали в одинаковые шляпки и платья с рюшами: ее – в белое, меня – в розовое.
– Эшли, если хочешь посмотреть «Приключения в Стране Чудес» или другие мультики, слушайся учителя, – наставляла меня миссис Ортис, высаживая нас с Триной у входа в воскресную школу.
Миссис Ортис брала к себе грудничков, которых подолгу кормила молочной смесью. Пока ребенок сосал свою бутылочку, я могла устроиться на коленях у миссис Ортис – она не возражала. Уютно усевшись и выждав момент, я спрашивала:
– А когда я снова увижусь с мамой?
Миссис Ортис уходила от ответа, скорее всего, потому, что знала: пару недель назад маму обвинили в хранении кокаина и сопутствующих принадлежностей, а также в проституции.
Когда мистер Ортис вез меня на очередное свидание с семьей, я спросила:
– А мама приедет?
– Вряд ли, – ответил он. – Зато приедет твой папа, и братик тоже. Разве не здорово?
– А вдруг мама все-таки приедет? – На прошлой неделе у меня был день рождения, и я была уверена, что мама приедет и привезет мне подарок.
– Может, и приедет, – сказал он, чтобы не огорчать меня прежде времени.
Люка привез мистер Хайнз. Назвав меня «зайчиком» и взъерошив волосы мне на макушке, мистер Хайнз заговорил с соцработником. До меня донеслось «его отца выпускают под залог», но откуда мне было знать, что это значит. Мы долго ждали, однако больше никто не приехал, и нас с Люком отвезли обратно – каждого к своей приемной семье.
Но как минимум однажды, пока я жила у Ортисов, мама на свидание все-таки пришла. Когда я увидела ее, у меня чуть сердце из груди не выпрыгнуло. Она крепко обняла меня и стала убеждать, что все будет хорошо, а я верила каждому ее слову. Люк приехать не смог, и я спросила маму:
– Люк сейчас у тебя?
– Пока нет, – ответила мама.
– Ладно. – Я вспомнила о другом братике. – А Томми?
Мама вздрогнула и переспросила:
– Кто?
– Тот, из коробки.
– О нем никому нельзя рассказывать.
– Почему?
– Потому что… – Мама обернулась и, убедившись, что мы одни, продолжила: – Это наш с тобой секрет. Если о нем узнают, тебя, наверное, отберут у меня навсегда.
– Почему?
– Потому что меня, наверное, посадят в тюрьму.
– За что?
– Котик, когда-нибудь я расскажу тебе, а сейчас ты еще слишком маленькая. – И мама сладко улыбнулась. – Ну, скажи мне, что привезти в следующий раз?
Вскоре наше время истекло, и мы расстались в слезах.
Вернувшись в дом Ортисов, я вертелась как волчок, пока не закружилась голова.
– Надо же, как ты разгорячилась, – заметила миссис Ортис. – Весело провела время с мамой?
Я остановилась и ответила:
– Мамочка сказала, чтобы я не выдавала наш секрет, а то ее посадят в тюрьму, и я больше никогда ее не увижу.
Миссис Ортис приподняла густые брови.
– Неужели?
Тут заплакал младенец, и миссис Ортис побежала в детскую. Она приготовила молочную смесь и принялась его кормить, а я устроилась рядом и положила голову ей на колени.
– Хочешь, скажу что-то по секрету? – спросила я.
– Говори, если хочешь.
– Мамочка уложила моего братика в коробку, но если я кому-нибудь скажу, ее накажут и посадят в тюрьму, и тогда я больше никогда ее не увижу.
Бутылочка выпала из рук миссис Ортис.
– Твой братик живет в другой семье, он жив и здоров.
– Нет, другой братик, – попыталась объяснить я.
Миссис Ортис протянула мужу бутылочку и попросила помыть соску. Тот принес бутылочку обратно со словами:
– Я позвоню в соцслужбу и устрою Эшли свидание с братом.
– И спроси, знают ли они про другого, – добавила миссис Ортис.

 

Тем летом я каждый день плескалась в бассейне и ждала очередного свидания с мамой. Увы, свиданий больше не было. Начался новый учебный год, и я с удовольствием побежала в начальную школу, где на огороженной игровой площадке стояла крытая горка.
– Ты помнишь своего дедушку из Южной Каролины? – спросила меня миссис Ортис.
– Ага, – кивнула я, хотя, кроме мамы, помнила только тетю Лианну и Дасти.
– Ты бы хотела съездить к нему в гости вместе с братиком?
– Ага, – снова кивнула я и принялась раскрашивать картинки.
Спустя пару дней меня и Люка привезли в детский социальный центр – якобы увидеться с мамой и Дасти, но Дасти приехал один. Он подхватил Люка на руки и покружил его, потом опустился на пол и затеял с нами возню.
– Вы не против отправить их к дедушке? – спросил наш соцработник, Деннис Бенсон.
– Вы же знаете, что моя мать тоже хотела бы забрать их к себе, – ответил Дасти.
– Однажды она уже отзывала свое заявление, – возразил служащий. – Кроме того, она родственница только вашему сыну.
– А если они будут жить у деда, нам разрешат их навещать?
– Почему бы и нет, – подтвердил мистер Бенсон. – Кроме того, ваша мать живет в тех же краях, верно?
– Вроде того, но мы не в ладах со старым Родсом, если вы понимаете.
– В таком случае вы могли бы видеться с детьми в местном социальном центре, – предложил соцработник и посмотрел на часы. – Мать, видимо, опять запаздывает.
Дасти криво усмехнулся.
– Так вы не в курсе?
И он жестом показал, как проворачивается ключ в замке, – это значило, что мама снова за решеткой.
Прошло несколько дней. Как-то вечером миссис Ортис выкупала меня в ванной и переодела в чистую школьную форму вместо пижамы.
– Я что, уезжаю? – удивилась я.
– Да, ты поедешь к дедушке, вставать придется очень рано.
Миссис Ортис с трудом разбудила меня до света, прижала к своей мягкой, как подушка, груди, от которой едва слышно пахло лавандой, и прошептала:
– Не забывай нас!
Деннис Бенсон снес меня в машину и положил рядом пакет с вещами. В автокресле крепко спал Люк. Потом я очнулась в самолете: какая-то женщина в униформе опустила меня в сиденье и защелкнула ремень безопасности. Мне протянули белую подушечку. Самолет взмыл вверх, и я вновь уснула, вызывая в памяти черты лица миссис Ортис, чтобы не забыть ее, как забылись мои первые приемные родители и как это могло случиться с дедушкой, тетей Лианной или – хуже всего – с мамой.
Назад: Глава 1 День, когда у меня украли маму
Дальше: Глава 3 Папа упал