Глава 10
Долгое испытание

Без мисс Санднес жить в приюте стало невмоготу. Мои успехи в школе никого не интересовали, и шестой класс я закончила из рук вон плохо.

– Когда я уже перееду? – спросила я у мисс Бет Лорд.

– График посещений нарушать нельзя, – ответила она и с лукавой улыбкой добавила: – Я тебя обрадую: судья подписал разрешение, и ты поедешь с Кортерами в Новую Англию.

Познакомиться с новыми братьями, конечно, было бы неплохо, но ведь придется столько времени провести наедине с Кортерами! Я переживала еще и потому, что они снова начнут кормить меня непонятной едой.

Очутившись у общего выхода на посадку в городском аэропорту, я сильно удивилась.

– А я думала, мы полетим на вашем самолете.

– У нас его уже нет, – вздохнул Фил.

– В двух словах не расскажешь, – протянула Гэй.

– Он, что, разбился?

– Вообще-то да, – ответил Фил. – Твое счастье.

Я никогда не могла угадать, что Кортеры скажут, и боялась, что сейчас они отделаются какими-то общими фразами, дав понять, что я им чужая.

Гэй извлекла из сумочки стопку фотографий. Быстро перебрав самые свежие снимки – на доброй половине которых была я, – она вытащила фотографию стоящего в поле самолета с разбитым крылом и смятым пропеллером.

– Мы летели в Принстон на выпускной Блейка, – начала Гэй. – Джош как раз окончил первый курс в Хэмпширском колледже и собирался на практику в одну из киномонтажных студий Нью-Йорка. Мы погрузились в самолет и полетели на север. Погода стояла шикарная, на небе – ни облачка, и настроение у нас было отличное.

Голос ее задрожал, и дальше продолжал Фил:

– Над Чесапикским заливом я решил не связываться с вечно занятыми филадельфийскими диспетчерами, сбавил высоту и взял курс на Трентон.

На секунду оба замолчали.

– Раздался громкий хлопок. – Гэй, плотно сжав губы, неотрывно смотрела, как на посадку заходит очередной самолет.

– Что это было? – спросила я.

– Отказ двигателя. – Фил помедлил. – Мы стали искать ближайшую полосу для посадки.

– А я схватила микрофон и сообщила в Трентон, что у нас авария.

– В пяти милях от нас было поле, – продолжал Фил. – Среди деревьев Джош приметил что-то похожее на посадочную полосу, поросшую травой, но без двигателя мы не могли ее достичь.

– И тут посреди плотной стены деревьев мелькнула пашня. Джош увидел ее и сказал: «Пап, другого выхода нет», – закончила Гэй.

– М-да, – пробормотал Фил.

– Я выглянула в иллюминатор. Земля неслась прямо на нас, с буграми и холмами, как волны в океане. – Гэй сделала волнообразное движение рукой. – На другом краю пашни начинался лес. Я молилась, чтобы мы со всей скорости не врезались в сосны. Справа стояла выкрашенная в красный конюшня. Фил налег на штурвал, чтобы не задеть ее, но на нашем пути встал забор.

Гэй и Фил смотрели друг другу в глаза.

– Я оставалась на связи. «Приземляемся… трясет… впереди забор».

– Правое крыло с силой ударилось о железный столб, и самолет отбросило в сторону, – пояснил Фил. – Он закружился по полю, поднимая за собой тучи пыли, а потом встал как вкопанный.

– Вы руки-ноги не поломали? – спросила я, глядя на них по-другому: не как на плоские фигуры, а как на живых людей из плоти и крови, которые чуть не погибли задолго до нашего знакомства.

– Нет, нам повезло. – Голос у Гэй все еще подрагивал: она будто заново пережила кошмар. – Мы с Филом выбежали из кабины. Когда самолет занесло, задняя дверь распахнулась настежь, и если бы не ремень безопасности, Джош наверняка выпал бы. Мы ринулись прочь от самолета. Фил заметил, что из пробитого бака капает горючее, и прокричал: «Назад!»

– Самолет взорвался, да?

– Нет. Горючее быстро ушло в землю, самолет так и остался стоять, – сказала Гэй, показывая на фотографию.

– Мы сразу проверили, не ранен ли кто. Джош оцарапался о пряжку ремня безопасности, в остальном все остались целы, – добавил Фил.

– А потом… – промолвила Гэй, взглянув на Фила, затем на меня. Она улыбнулась, и я впервые увидела ее такой раскованной. – Потом Фил обнял меня за плечи и сказал: «Я думаю, мы выжили, потому что нам предстоит кое-что важное».

– Речь о тебе, моя дорогая, – шутливо толкнул меня локтем Фил.

В самолете Гэй предложила перекусить. В ее сумочке лежали нарезанный кусочками сыр и печенье с арахисовым маслом.

– Еще есть бульон с лапшой, макароны с сыром и тушеное мясо, – добавила она.

Я кивнула и уставилась на спинку кресла передо мной, словно ничего интереснее на всем белом свете не было.

– Мне надо называть вас «мама» и «папа»?

– Конечно, нет, – ответил Фил.

– И никогда не надо будет? – спросила я, обращаясь к Гэй.

– Это тебе решать, – ответила она.

Из своей бездонной сумки Гэй выудила походные шашки, игральные кости и карточные игры «Лови рыбку» и «Старая дева», в которые мы играли, пока не приземлились в аэропорту Хартфорда.

Мы выехали на трассу, с обеих сторон усаженную деревьями, и я ахнула от восторга: листву словно раскрасили карандашами – красно-оранжевым, зеленовато-желтым, коричнево-красным и золотым.

Впереди показалась вывеска «Собери свой урожай», установленная у входа в сад.

– Яблоки! Можно я одно сорву?

Фил остановил машину. Я подбежала к первому же дереву, сорвала яблоко и откусила от него чуть ли не половину. Липкий сок бежал по подбородку, а я, забыв обо всем, хрустела самым вкусным на свете яблоком.

– Джош уже заждался, – сказала Гэй, взглянув на часы.

Мы спешили на день открытых дверей в Хэмпширский колледж в Амхёрсте, штат Массачусетс. Среди широких газонов и аллей, таких же аккуратных и ухоженных, как и в Университете имени Джона Эндрюса, где учились дочери Мерритов, разгуливала совершенно иная публика: парни, бритые наголо или с «ирокезами», окрашенными в яркие цвета, девушки с дредами; тут и там мелькали хулиганские татуировки, проколотые брови, носы и другие части тела. Почти все носили одежду не модного, а свободного покроя.

– Вы, ребята, к Джошу приехали? – спросила у нас девушка в длинной юбке из домотканого полотна. – Он сейчас.

Дверь ближайшего студенческого общежития – по-здешнему «модуля» – с грохотом распахнулась.

– Здорово, дружище! – воскликнул Фил. Они с Джошем обнялись, похлопали друг друга по спине.

Джош направился ко мне. Его длинные – длиннее, чем у меня, – волнистые волосы были собраны в хвост на затылке.

– А это, значит, моя сестричка! – сказал он, расплываясь в улыбке.

На следующий день из Бостона приехал Блейк и, со всей серьезностью пожав мне руку, тоном настоящего ковбоя сказал: «Хэллоу!» Из-за щели между передними зубами он показался мне очень дружелюбным.

Мы погрузились в машину Джоша и поехали в Нью-Хэмпшир в гости к брату Фила. Ожидалось, что бабушка Кортер, мать Фила, тоже будет там.

Кортеры шутили и расспрашивали друг друга о новостях, позабыв обо мне. Блейк, как две капли воды похожий на отца, по характеру напоминал Гэй – такой же резкий и прямолинейный. Джош, наоборот, был мягким и покладистым, как Фил. Я терялась в догадках, смогу ли я вписаться в это сплоченное семейство.

Брат Фила, Дэн, был пастором. Он и его жена Линда напомнили мне Мерритов. Держа на руках их внучку нескольких дней от роду, я подумала: «Им и в голову не придет расстаться с ней, а меня могут вернуть в приют в любой момент».

– Давайте сфотографируемся все вместе, – предложила бабушка Кортер.

Меня, наверное, не пригласят, подумала я, но Гэй усадила меня в самом центре первого ряда.

– По-моему, Эшли отлично вписалась в дружную компанию Кортеров! – воскликнул Дэн. Линда поддержала его, сказав, что я похожа на их младшую дочь, у которой тоже были рыжие волосы.

Вместо того чтобы расслабиться, я обиделась: меня приняли из-за цвета волос, что ли? Мне показалось, Фил и Гэй выпячивают свое «благое дело». Я смешалась и не знала, куда себя деть; впрочем, никто не обратил на это внимания.

Наутро мы попрощались с Джошем и отправились дальше, в Бостон.

– Эш, хочешь поехать со мной в фургоне? – предложил Блейк. Изнутри фургон напоминал гостиную. Вместо задних кресел на расстеленном ковре с восточным узором стояла внушительных размеров стереосистема.

– Послушаем мой новый диск? – спросила я. – Поставь третью песню.

Когда вокалистка запела пронзительным голосом «Я кукла Барби», а мужской голос якобы ее приятеля Кена принялся подпевать, Блейк поморщился, но потом сказал: «Поставь сначала». Вскоре он уже во все горло распевал мужскую партию, а я – женскую, и так мы дурачились до самого Бостона.

Мы остановились у двоюродного брата Гэй, Боба Циммермана, и его жены Ширли. Они жили в шикарной двухуровневой квартире в районе Бэк-Бэй. Нас встретили очень радушно. Мне не нравилось обниматься при встрече, и я вздохнула с облегчением, когда Кортеры из Нью-Хэмпшира не стали приставать с поцелуями. Однако Ширли так приветливо потянулась ко мне, что я не захотела показаться грубой.

– Привет, Блейк! – воскликнул Боб. – Ты, я смотрю, решил завести прическу, как у папаши. Еще немного, и будешь совсем как я.

Он сорвал с себя парик. От неожиданности я подпрыгнула и чуть не свалила шкафчик с посудой.

– Эшли, – объявил Блейк, – добро пожаловать в наш семейный дурдом.

От разносолов Гэй я почти всегда воротила нос.

– Я знаю, что тебе сложно угодить, – сказала она, – но читать мысли я не умею.

И она настояла, чтобы я составила список моей любимой еды.

Когда я приехала к ним в очередной раз, Фил приготовил гамбургеры на гриле.

– Я ем только чизбургеры с беконом, – заявила я. – Мы можем съездить за ними в город?

– У нас есть картофельное пюре, салат из капусты, свежий сельдерей и морковь, а еще фруктовый десерт, – перечислила Гэй. – Достаточно обширный выбор.

– Я так не считаю, – ответила я и демонстративно надула губы, косясь на Фила.

– Если ты проголодаешься на пути назад, заедем что-нибудь пожевать, – пообещал он.

Я для виду поковыряла пюре, которое на самом деле было очень даже ничего, но, как только Фил повез меня назад в приют, я упросила его заехать в «Макдоналдс».

– Не отправлять же тебя обратно голодной, в самом деле, – вздохнул он.

– Вы расскажете Гэй, да? – спросила я.

– Мы с Гэй во всем заодно.

– Она ведь решила не покупать мне чизбургер.

– Эшли, и я, и Гэй хотим, чтобы ты была счастлива. Дай ей шанс, ладно?

Все попытки Гэй мне угодить я встречала в штыки. Она готовила куриные ножки почти совсем как в ресторанах «Кей-Эф-Си», однако запекала их в духовке, а не жарила в масле. Получалось вкусно, но меня раздражали ее бесконечные проповеди о здоровом питании. Из всех овощей я любила только цветную капусту, и Гэй улыбалась, глядя, как я за обе щеки уплетаю соцветия вприкуску с сухарями или сырным соусом. Хотя Кортеры обожали салаты из трех или более ингредиентов, для меня Гэй ставила тарелку с салатом айсберг без заправки. Я терпеть не могла, когда еду поливали соусом или наваливали в тарелку все подряд, и Гэй подавала мне мясо и овощи раздельно.

Она настаивала, чтобы я пробовала – и порой не один раз – приготовленное блюдо, прежде чем просить что-нибудь другое. Но чаще всего она только пожимала плечами, и я готовила себе быстрорастворимую лапшу, макароны с сыром, горячий бутерброд или разогревала суповые консервы.

На обед Гэй разогрела курицу, оставшуюся от ужина.

– А в приюте нас никогда не кормили остатками.

– Тогда поищи себе что-нибудь другое, – откликнулась она.

Пошарив в кладовке, я вышла, любовно держа в руках пакет чипсов.

– Это же пустые калории! – в отчаянии охнула Гэй.

Я демонстративно зашуршала пакетом и медленно потянула его за края. Должно быть, я перегнула палку: пакет разорвался, и Гэй тотчас же сурово сказала:

– Немедленно положи обратно!

– Сделать тебе горячий бутерброд с сыром? – спросил Фил.

– Спрашиваешь! Помираю с голоду! Пять штук, пожалуйста.

– Пять! – взорвалась Гэй и запальчиво добавила: – Хватит и двух, а потом поешь салат или фрукты. И если этого будет мало, тогда возьмешь добавки.

– Чего уж там, сделаю и пять, лишь бы она поела, – ответил Фил.

– Пять бутербродов – не многовато ли? Она их попросту не съест.

– Значит, научится умеренности, – подытожил Фил.

Я слопала три бутерброда и громко рыгнула в знак победы. Затем упала на диван перед телевизором. Кипя от злости, Гэй принялась наводить порядок.

Уйдя на кухню, она шептала Филу:

– Ей надо привить вкус к здоровой еде. И научить себя контролировать.

– А кто тут себя не контролировал? – возразил он.

– Ты не поддержал меня, вот она и добилась своего.

– Она давно уже не контролирует собственную жизнь. Теперь у нее начинает получаться. Разве не здорово?

– Ты не видишь разницы между самоконтролем и манипуляциями, – огрызнулась Гэй и, громко топая, поднялась к себе.

Фил присел рядом со мной. Я положила ноги ему на колени в ожидании массажа стоп. Приятно было знать, что он – за меня.

После поездки в Новую Англию я попросилась переехать к Кортерам насовсем.

– Помнишь, что я сказала тебе про график посещений? – напомнила мне мисс Бет Лорд.

– Но в школе, куда я сейчас хожу, меня ничему не учат.

– Возникли проблемы, – пришлось признаться мисс Бет. – Кое-какие бумаги еще не готовы.

Я пожаловалась Гэй:

– У меня скоро день рождения, а из-за каких-то бумажных проволочек я не смогу праздновать со своей новой семьей.

Гэй позвонила Мэри Миллер.

– У нас есть договор с органами опеки, – сказала она, – мы можем принять Эшли на воспитание, пока все не утрясется.

Мэри Миллер план понравился, однако в органах опеки не оказалось сотрудников, которые могли бы приезжать к Кортерам с проверкой. Тогда мисс Бет, которая часто наведывалась к матери в округ Ситрэс, вызвалась побыть проверяющей.

Последний день в приюте выпал на Хеллоуин. Чтобы составить Люку компанию, я снова отправилась в студенческий городок с остальными приютскими. На следующий день за мной заехал Фил. Собрав все свои вещи до единой, я попрощалась с Сабриной и с остальными и направилась к выходу.

– Не уезжай, – заныл Люк, волочась за мной по пятам.

– Ты поедешь к Хадсонам, – напомнила я. – Скоро приедут и за тобой. – Он схватил меня за руку. – Ну же, Люк, пусти, мне пора.

Но Люк уже вцепился в меня хваткой осьминога: стоило мне расцепить его руки, как он обвивал меня ногами, и так без конца.

Наконец, когда его оттащили, Люк отвернулся и принялся яростно пинать стену. Фил поспешно повел меня к машине. Где-то вдалеке кричал Люк: «Не трогай меня! Оставь меня в покое!»

Гэй помогла мне разложить вещи. Достав из сумки мою школьную форму, она сказала:

– Надо купить тебе больше одежды, ведь в новой школе форму не носят.

– А можно новые кроссовки?

– Можно, – разрешила Гэй, – только после примерки.

Пришлось согласиться, но я по-прежнему закрывалась от нее в примерочной.

Фил попросил меня похвастаться обновками.

– Что мне надеть в первый день школы?

– Комбинезон? – предложил он.

– Отличная мысль, – кивнула я, повесив на спинку кровати комбинезон и розовую футболку с ярким узором.

Вечером Кортеры пришли пожелать мне спокойной ночи.

– Мы обычно целуем своих детей перед сном. Ты не против?

– Нет, – ответила я, – но я не собираюсь целовать вас в ответ.

– Ну и ладно, – сказал он, легонько целуя меня в лоб, – может, ты когда-нибудь передумаешь.

Фил вышел из комнаты. Гэй села на краешек кровати и погладила меня по голове.

– Тебе не обязательно нас любить, – сказала она. Я лежала, уткнувшись лицом в подушку, но ловила каждое ее слово. – И я тоже не буду утверждать, что люблю тебя: ведь я еще плохо тебя знаю. Ты мне очень нравишься, и я хочу, чтобы ты осталась у нас навсегда. Чтобы полюбить друг друга, нужно через многое пройти вместе. Любовь уже пустила корни, но еще не расцвела. – Ее прямота меня поразила. Гэй глубоко вздохнула и продолжала: – Как бы мы ни уверяли, что не предадим тебя, ты пока нам не веришь. Ты убедишься в этом со временем.

Она пригладила мне волосы и встала. Скрипнули пружины матраца. Полуобернувшись, я увидела, как Гэй стоит надо мной, и впервые подумала о ней не как о посторонней, а как о заступнице.

– Эшли, когда скажу, что люблю тебя – наверное, очень скоро, – можешь быть уверена: я говорю это от всего сердца. Спокойной ночи, лапочка.

И она вышла из комнаты.

Утром в первый день школы Фил протянул мне коробку для завтрака с бутербродами с сыром и солеными огурцами.

– Чтобы ты не умерла с голоду…

– Я никогда не брала с собой бутерброды в школу.

Это правда: у меня даже коробки для завтраков не водилось.

Фил протянул мне два доллара.

– Вот, возьми, на случай, если захочешь что-нибудь купить. Потом решишь, будешь брать еду с собой или питаться в школьной столовой.

Фил работал недалеко от школы и предложил подвозить меня на учебу.

– Чтобы успеть на школьный автобус, придется вставать на час раньше. Кроме того, ребята там довольно нахальные.

– Это точно! – поддакнула я и рассказала, как однажды один из приютских так разошелся, что водителю пришлось вызвать полицию.

В школе Фил заполнил регистрационные формы и разговорился со знакомым методистом. Тут он заметил, что я вся дрожу.

– Все будет хорошо, лапочка, но если что – я тут же примчусь.

Ко мне подошла какая-то девочка.

– Меня зовут Грейс Морроу, – сказала она. – Пойдем, я тебя отведу в класс мисс Мак. – Я поплелась за ней, стараясь не отставать. В глазах рябило. – Сегодня там будут все шестиклассники.

В коридоре толпилось столько народу, что я едва не потеряла Грейс из виду. Наконец она остановилась у двери и жестом пригласила меня войти.

– Привет. Я мисс Макдональд; все зовут меня мисс Мак, – улыбнулась учительница. – Тебе повезло: сегодня мы смотрим кино и жарим попкорн. Только не думай, что так бывает каждый день.

В комнату ввалилась шумная толпа учеников. У меня подкосились колени, на глаза навернулись слезы. Мисс Мак вывела меня в коридор.

– Тебе плохо?

– Я хочу домой! – разревелась я.

Мисс Мак попросила Грейс отвести меня в кабинет к методисту. Через пять минут рядом со мной уже сидел Фил.

– Отвези меня домой! – слезно умоляла я.

– Эшли, если хочешь, я отвезу тебя домой, но завтра тебе все равно придется идти в школу. – Я высморкалась в его носовой платок. – Может, попробуешь вернуться в класс? Вот и умница!

Грейс провела меня обратно в класс, где все уже смотрели кино. Когда прозвенел звонок, мисс Мак обратилась ко мне:

– Ты не могла бы помочь мне приготовить еще попкорна?

Гэй заехала за мной после школы.

– Какая ты молодец, что пересилила себя, – сказала она. – Завтра будет полегче, а потом ты заведешь друзей.

– Сомневаюсь, – промямлила я, но уже через два дня Грейс пригласила меня и Тессу к себе в гости с ночевкой. Ночевать у друзей мне никогда раньше не разрешали.

– Можно мне пойти? Ну, пожалуйста, – умоляла я.

– Ты пока что приемный ребенок, – ответила Гэй.

– Значит, нельзя?

– Я не хочу, чтобы из-за такого пустяка тебя отправили назад в приют, пусть даже ненадолго. Зато ты можешь пригласить Грейс к нам. – Гэй делано охнула. – Нужно продумать твой день рождения, ведь осталась всего неделя!

– Мне и пригласить-то некого, – пробормотала я.

– Тогда отпразднуем в два этапа, – предложила Гэй. – Сначала пригласим к нам твоих школьных друзей с родителями, а потом посидим в ресторане с ребятами из приюта. Уговор?

– Уговор, – сказала я, уверенная, что, как обычно, ничего из этого не выйдет.

В пятницу двадцать первого ноября мы устроили торжественный ужин. В гости пришли две девочки, жившие по соседству, – Табита и Джиллиан, отец Гэй – дедушка Вайзман, семейство Хадсонов с Люком, который оставался у них на ночь, и несколько друзей Кортеров. Гэй, видимо, узнав, что миссис Шпиц так и не вернула мне моих кукол, подарила куклу, похожую на меня. К ней прилагались комбинезон и ночная рубашка, и я получила такие же. Хотя я уже давно не играла в куклы, мне было приятно. Да и праздничное угощение пришлось по вкусу – ведь меню я составляла сама, особенно торт с мороженым.

Наутро зазвонил телефон. Повесив трубку, Гэй вошла в кухню со странным выражением лица.

– Наши планы на сегодня немного изменились.

– Праздник отменяется? – испугалась я, решив, что кто-то в приюте в очередной раз выкинул коленце и испортил всем день.

– Новости бывают и приятные, – ответила Гэй. – Звонила директор Фонда Дейва Томаса. Приглашает нас сегодня в Буш-Гарденс, они там что-то затеяли. Мы можем пригласить и другие семьи, где есть усыновленные дети.

В ресторан должна была прийти и Дафна, которая жила со своими новыми родителями, и я спросила, можем ли мы пригласить их в Буш-Гарденс.

– Я уже позвонила им, – ответила Гэй.

– Как получилось, что вы узнали обо мне? Ведь вы живете так далеко от Тампы, – поинтересовалась я в дороге.

– В Тампе живут наши друзья. Они сегодня приедут в Буш-Гарденс, кстати, – ответил Фил. – Это они дали нам альбом с фотографиями детей, ожидающих усыновления. Там мы и увидели вас с Люком.

– Фил, помнишь, на обложке было стихотворение и рисунок какой-то Эшли, – вставила Гэй.

– Да, ты еще решила, что это – та самая Эшли, фотографию которой мы видели в альбоме, – закончил Фил.

– Рисунок с двумя домами и двумя семьями? – спросила я.

– Точно! – просияла Гэй и обернулась к Филу: – Я же говорила тебе, что это наша Эшли нарисовала!

– Гэй тут же в тебя влюбилась, – рассмеялся Фил, – она та еще охотница до душещипательных стишков.

Так я действительно выиграла конкурс! И Кортеры увидели мой рисунок! А если бы мистер Ирвин не уговорил меня тогда? Что, если сейчас судьба наконец улыбнулась мне, и этот день рождения станет действительно особенным?

В ресторанчике нас ждали ребята из Лайкс-коттедж и мои друзья из других корпусов. Принесли торт, украшенный красным и оранжевым кремом, – это были мои любимые цвета, цвета осени. Все рассматривали мою куклу-близнеца, потом подарили мне огромную открытку с поздравлениями, и мы, посидев еще немного, отправились дальше – в Буш-Гарденс. Вместе с нами поехали Дафна с новыми родителями и семейство Пейнсов, благодаря которым Кортеры впервые узнали о моем существовании.

– Ты знаешь, что Дейва Томаса тоже усыновили? – спросил меня Фил. – Поэтому он хочет, чтобы у каждого ребенка был дом.

В открытом павильоне мистер Томас торжественно принимал денежное пожертвование, символически оформленное в виде огромного картонного чека. Фотограф расставлял присутствующих на сцене, и тут директор фонда подтолкнула меня вперед.

– Иди, стань рядом с Дейвом, – сказала она. – Ведь мы работаем ради того, чтобы все вышло у тебя и других детей.

Я смутилась, но Дейв Томас жестом пригласил меня стать рядом.

– У тебя все будет хорошо, – сказал он, пока фотограф щелкал затвором. – Вот увидишь.

Приближался День благодарения, и мы ждали приезда Джоша и Блейка, которые не были дома с тех пор, как здесь появилась я. В комнате, которую отвели мне, когда-то жил Блейк. Теперь Фил поставил для него раскладушку в спальне Джоша.

– А он не будет против? – спросила я.

– Они с Джошем и раньше частенько жили в одной комнате, хоть у каждого была своя, – сказал Фил. – Кроме того, он десять лет как не живет с нами, с тех пор, как переехал в Гротон.

Я молча наблюдала, как братья вносят в дом чемоданы. Джош швырнул свою сумку в комнату слева от прихожей. Блейк двинулся было к двери моей комнаты, но остановился как вкопанный.

– Стоп. А я где сплю?

– Тут для тебя раскладушка стоит, – прокричал ему Джош из соседней комнаты.

Блейк заглянул в мою спальню: на кровати в беспорядке валялись мягкие игрушки.

– Похоже, я здесь больше не живу, – пробормотал он, прошел в комнату Джоша и закрыл за собой дверь.

Спустя пять минут к ним постучался Фил.

– Ребят, у нас новая сетка для батута. – Из дверей выглянул Джош. – Покажи Эшли, как на нем прыгать.

Вскоре мы с Джошем уже вместе прыгали на батуте. Блейк так и не вышел.

С самого первого дня Кортеры приучали меня помогать им на кухне. В «Доме» нас никогда не заставляли мыть посуду, и мне не нравилось, что со мной обращаются, как со служанкой. Случись мне плохо оттереть дно кастрюли, Гэй возвращала ее в мойку со словами: «отказать». Чем быстрее я старалась покончить с этим занятием, тем больше «отказов» я получала.

– Будет куда быстрее, если хорошо отмоешь с первого раза.

Гэй уставила грязной посудой весь стол, пока готовила праздничный обед. Джош или Блейк появлялись на кухне и, ни слова не говоря, принимались мыть очередную гору тарелок, потом так же молча возвращались к своим занятиям: бренчали на гитаре или возились в мастерской. От замасленных кастрюль – как и от неудобоваримой еды – я старалась держаться подальше. Кортеры срезали зерна с кукурузного початка, добавляли в них масло, сливки и щедро посыпали солью. Они бредили этим блюдом традиционной кухни амишей, хотя мне оно показалось редкой гадостью. Но верхом извращения были устрицы с сыром, на вид – точь-в-точь запеченная блевотина. Специально для меня Гэй нарезала чеддер и положила в хлебную корзинку немного белого хлеба.

– Зачем ты ее балуешь? – спросил Блейк, повертев в руках ломтик белого, как снег, хлеба.

Торжественный обед начался со слов благодарности. Как и следовало ожидать, все благодарили за то, что я теперь член семьи. Настала моя очередь.

– Я благодарна за то, что услышала от всех вас, – хмуро сказала я. Не стану же я, как бойкая Энни из книжек, рассыпаться в благодарностях за то, что меня вытащили из сиротского дома.

– Давай я положу тебе кусок помягче, – сказал Фил, перекладывая мясо мне в тарелку.

– С подливкой вкуснее, – настаивала тетя Эстер.

Я быстро отставила тарелку в сторону, прежде чем она успела поднести к ней половник, но несколько капель все же упали на белую скатерть.

– Попробуй дикий рис, – уговаривал меня Джош. – На вкус как орешки.

– Да что вы на нее набросились, – вмешался дедушка Вайзман. – Она выглядит вполне упитанной.

Гэй смолчала.

Улучив минутку, я юркнула в свою комнату. В дверь постучали.

– Хочу тебя спросить, Эшли, – рявкнул из-за двери Блейк. – Ты член семьи или в гости приехала?

Я приоткрыла дверь. В коридоре показался Джош.

– Блейк, полегче, – одернул он брата и, криво усмехнувшись, обратился ко мне: – Эшли, мы рады, что теперь у нас есть сестра, но нам это тоже в новинку.

– Вот именно, сестренка, – сказал Блейк, шлепнув меня посудным полотенцем. – Будешь мыть или вытирать?

К началу декабря я почти втянулась в быт Кортеров. Однажды, вбежав в дом, я сбросила рюкзак в коридоре, а свитер запустила в гостиную, и он, не долетев до дивана, приземлился на полу.

– Эшли, рюкзак и свитер, пожалуйста.

Закатив глаза, я подхватила рюкзак и ушла в комнату, громко стукнув дверью. На кухне зазвенел телефон, и мне пришлось пройти мимо Гэй.

Когда я повесила трубку, Гэй указала на свитер, лежащий между нами, как брошенная перчатка.

– Так что насчет свитера?

– А что такого? Кому он здесь мешает?

Гэй наморщила лоб, словно продумывала ответ.

– Хотелось бы, чтобы ты пошла мне навстречу. Хотя я могу и сама убирать за тобой твои вещи – каждую за пятьдесят центов. Пока это просто предупреждение, но если через полчаса свитер все еще будет здесь, я вычту из твоих карманных денег полтинник.

– Невыгодно, – быстро прикинула я и подобрала свитер.

Снова зазвенел телефон. Звонила Брук, моя новая приятельница. Она недавно переехала в наш район из другого города. Болтать с ней было куда веселее, чем пререкаться с Гэй из-за свитера. Захватив переносной телефон, я ушла в другую комнату и пожаловалась Брук на бесчинства моей приемной матери.

– Если бы ко мне так придирались, я бы обязательно отомстила.

– Как? – спросила я.

– Сделай ей какую-нибудь пакость, только чтобы она на тебя не подумала. – Брук заговорщицки захихикала. – Я бросаю белые мамины блузки на пол, как будто они сами упали с вешалки.

В кустах я нашла обглоданный котами труп ящерицы и подсунула его в туфлю Гэй. Что было потом, когда она обнаружила этот «сюрприз», я так и не узнала, – Гэй наверняка решила, что это коты постарались. Затем я написала под розовый куст, который цвел на улице в кадке, – глупейшая выходка. Еще я обмазала края дорожной чашки Гэй жидкостью для мытья посуды. Гэй ни на что не жаловалась, и я ломала голову, догадывается ли она, кто за всем этим стоит. А может, она составляет список проступков, чтобы с легким сердцем отправить меня назад?

Большую часть времени я пряталась в своей комнате, хотя Гэй и выманивала меня оттуда, частенько под предлогом, что ей нужна помощь по дому. Я как раз болтала с Тессой, когда постучала Гэй. Не дождавшись ответа, она приоткрыла дверь и сказала:

– Через час будем обедать. Достань посуду из посудомойки и накрой на стол, пожалуйста.

Повернувшись в ней спиной и решив, что она уже ушла, я сказала в трубку:

– Опять эта корова со своими придирками!

Однако Гэй еще не успела прикрыть дверь и услышала, что я сказала. Она с трудом сохранила прежнее выражение лица.

– Будешь брокколи или цветную капусту?

– Цветную капусту, естественно.

Гэй хлопнула дверью.

Просидев в своей комнате почти до самого обеда, я вышла. Гэй раскладывала салфетки сама.

– Я слышала то, что ты сказала про меня по телефону.

Скрестив руки на груди, я приготовилась к очередной проповеди.

– Эшли, я не отказывалась от тебя, как твоя мама. – Она еще никогда не говорила со мной таким тоном: глубоким и властным. – Я не миссис Шпиц, которая тебя изводила. Я не отсылаю тебя в приют под любым предлогом, как другие приемные родители. – Я пыталась напевать про себя, чтобы отвлечься, но слова все равно западали в душу. – Я буду твоей мамой до конца жизни. – Она рвала листья салата и с силой швыряла их в тарелку. – Если ты считаешь, что я к тебе несправедлива, скажи прямо. Ты же меня ненавидишь, будто я причина всех твоих несчастий.

В комнату, насвистывая веселый мотив, зашел Фил.

– Чем это у вас так вкусно пахнет, девочки? – спросил он, потом, заметив, как мы насупились, попытался разрядить обстановку: – Очередной спокойный обед в кругу семьи? Что тут у вас за дела?

– Гэй опять ко мне докапывается! – выкрикнула я.

Фил повернулся спиной к нам обеим.

– Пойду посижу в машине, пока вы тут разбираетесь.

– А обед? – крикнула Гэй вдогонку.

– Уже испорчен, – выходя из дома, бросил он.

Я растерялась: так это победа или поражение?

С наступлением Рождества я нервничала больше, чем обычно. В это время года я особенно остро чувствовала себя чужой, живя в приемной семье, а сейчас и подавно. Блейк по-прежнему будет дуться из-за того, что я заняла его комнату, а еда наверняка будет такая же малосъедобная, как и на День благодарения. Обилия дорогих подарков, как в «Доме», усыновленным ждать не стоит – об этом работники приюта нас предупредили заранее. Кортеры не просили меня составить список желаний, и я терялась в догадках, что они мне подарят – и что подарить им. Они привычно готовились к празднику, а я не знала, с какой стороны подступиться.

– Присоединяйся, – позвал меня Фил, когда они украшали новогоднюю елку высотой чуть ли не под самый потолок их двухэтажной гостиной.

– Ненавижу развешивать елочные игрушки, – проворчала я и еще плотнее закуталась в плед.

– Разве вы не наряжали елку в приюте? – спросил Блейк.

– Нам раздавали по одной елочной игрушке, – ответила я, подоткнув края пледа. – Затем мы по одному подходили к елке, вешали игрушку на ветку и становились в хвост очереди.

– М-да, весельем и не пахнет, – согласился Блейк. – Вот тебе целая коробка игрушек: налетай!

Джош взобрался на стремянку, но все равно не дотягивался до верхушки.

– Придумал, – обрадовался он и побежал за приставной лестницей. – Эшли, сейчас будешь надевать ангела на верхушку.

– Но лестницу не к чему приставить! – запаниковала Гэй.

– Мы подержим, – успокоил ее Джош. – Блейк, ты бы видел Эшли на скалодроме. У нее талант.

Меня с дивана как ветром сдуло. Метнув на Гэй вызывающий взгляд, я одним махом забралась по лестнице на самый верх. Потянувшись к верхушке, я почувствовала, как лестница покачнулась, но ангел уже занял свое почетное место.

– Не слезай пока! – распорядился Блейк.

Джош подал мне еще несколько игрушек, одну за другой, и я развесила их на верхних ветвях.

– По-моему, Эшли просто супер, – восхищенно проговорил Джош. Я слетела вниз и отвесила поклон.

В семье Гэй праздновали еще и Хануку. Двадцать третьего декабря мы зажгли первую свечу, и мне подарили первую книжку про Гарри Поттера.

К тому времени Люк переселился к Хадсонам, и они приехали к нам на Рождество. Люк то и дело вопил: «Мам, посмотри!», «Пап, а я вот так умею!» Какое счастье, что в этот праздник он не в «Доме для детей», с облегчением подумала я.

Наутро двадцать пятого декабря под елкой выросла целая гора ярких свертков. Джош, нацепив красный колпак с белым помпоном, раздавал подарки.

– Сначала младшенькие, – настаивал он.

Я разорвала обертку. Внутри лежала ночная рубашка. Отшвырнув ее, я открыла очередную коробку. В ней оказалось два CD-диска. Я потянулась за третьим подарком.

– Это от кого? – спросила Гэй.

– Без понятия, – ответила я.

Фил порылся в куче оберточной бумаги и вытащил поздравительную открытку.

– Это от бабули Кортер. Что она прислала?

– Может, ночную рубашку? – развела руками Гэй. – Хотя нет, это подарок тети Робин.

Голос Гэй зазвучал раздраженно.

– Давай запишем, какие подарки ты уже открыла и от кого они.

– Ну почему ты все портишь? – громко возмутилась я.

– Раньше тебе все покупали спонсоры, которых ты знать не могла. Подарки, которые ты сейчас открыла, выбрали любящие тебя люди, – сказал Фил, присев на скамеечку рядом со мной. Его голос звучал тепло, но в то же время строго. – И чтобы их поблагодарить, надо знать, кто и что тебе подарил. Так у нас принято.

– Моя очередь, – объявил Джош, чтобы замять разговор.

Подарком для всей семьи стала большая ванна-джакузи.

– Давай устроим купание только для девочек, – предложила Гэй, когда остальные вышли прогуляться.

Мы удобно расположились в ванне. Гэй откинулась на спинку и закрыла глаза.

– Ты всегда будешь любить Джоша и Блейка больше, чем меня, да? – ни с того ни с сего спросила я.

В полумраке выражения лица Гэй было не разобрать.

– Да, – с хрипотцой в голосе ответила она, – если измерять любовь временем. Тогда больше всех я люблю Фила. Но, хотя тебя я знаю всего несколько месяцев, я с каждым днем люблю тебя все сильнее, потому что… – Она выждала несколько минут. – Потому что со мной чуть инфаркт не случился, когда ты полезла на ту лестницу! – Гэй выключила смесители, чтобы ее было лучше слышно. – Ты – наша единственная дочь, наша избранница. Огромная часть твоей жизни прошла мимо нас, и мы не в силах исправить прошлое. – Гэй вылезла из ванны и с улыбкой обернулась ко мне: – Но мы можем помочь тебе стать тем, кем ты хочешь быть.

В новогоднюю ночь Кортеры позволили мне досидеть до полуночи вместе со всеми. Фил налил взрослым шампанского, а мне и подружкам – газированный виноградный сок.

Еще через час Гэй погнала меня с девчонками спать, а Блейк и Джош со своей компанией продолжали праздновать во дворе. Среди ночи Гэй проснулась, – видимо, ее разбудили голоса, доносящиеся из гостиной. Глянув вниз, она увидела, что в гостиной, кроме Джоша с Блейком и их приятелей, сидим и мы с Тессой.

Днем я случайно подслушала, как Гэй выговаривает сыновьям:

– Как вы не понимаете, что неприлично шестиклассницам красоваться в пижамах среди взрослых парней!

– Девочки хотели еще чуть-чуть посидеть, – попытался утихомирить ее Джош.

– Вам попало? – спросила я у него, когда Гэй ушла возмущаться в кабинет.

– Давай пройдемся, – предложил Джош.

Дул ветер, а мой свитер остался дома. Вскоре нас нагнал Блейк. Заметив, что я дрожу, он рассмеялся:

– Южанка. – А потом добавил: – Хоть мы и намного старше тебя, мы тебе не родители.

– Но мы – твои братья, – подхватил Джош.

– Я хочу сказать, мы всегда будем за тебя, а не за предков, – продолжал Блейк. – Мы с Джошем всегда друг друга выгораживали, и ты можешь на нас рассчитывать.

– Если бы мама не засекла тебя вчера ночью, мы бы ей в жизни не проболтались, – поддакнул Джош.

– Но она-то засекла, – сказала я, дрожа от холода и от беспокойства.

Джош обнял меня за плечи.

– Не обращай внимания. Она как спичка: вспыхнула, а через минуту глядишь – сгорела дотла.

– А Фил?

– Его так просто не проймешь. Капай ему на мозги хоть каждый день, он и словом не обмолвится, но если его разочаровать по-крупному…

Джош не закончил фразу.

– Короче говоря, лучше них родителей не найти, – подытожил Блейк. – На их можно положиться. И на нас тоже.