Глава 20
Не хотел Егор начинать этот разговор, но пришлось. Нельзя давать спуску подлецам, которые банкуют у него за спиной. Даже если это коронованные особы.
– Мы же договорились, никаких движений мимо друг друга.
Егор пересекся с Каучуком в тюрьме, в помещении для встречи с адвокатами. Он мог бы и подсесть к нему в камеру на пару дней, но не рискнул. А заодно дал понять вору, что не доверяет ему.
– Какие движения, брат?
– Зачем ты с Бритом против меня говорил?
Каучук поморщился и отвел взгляд в сторону.
– Нехорошо, Виталий Михайлович. Недостойно.
– Ну, там не против тебя… Власть одна должна быть… Я за городом «смотрю». Все через меня должно быть…
– Ты чего-то не понимаешь, Виталий Михайлович. Я с самых низов начинал, рядовым «быком» был, до бригадира поднялся. Это я уже потом под воровской ход встал. Я плоть от плоти – новорудненский бандит. Под Беляком, считай, моя бригада. Там мои пацаны, они меня никогда не предадут. И мое слово очень ценится. Сказал топор войны зарыть, и все, закончилась война… Может, мне тоже со Школяром поговорить? Или лучше с Карьялом? Вдруг он под Беляка согласится отойти? Карьял – бандит, и я бандит, мы поймем друг друга…
– Это угроза?
– Угроза. – Егор жестко глянул на вора. – И предупреждение. Ты сделал свой ход, теперь моя очередь. Может, ты не должен здесь, на тюрьме, оставаться? Может, тебя на Колыму отправят, если поднять вопрос? Охрила на этап ушли, может, и тебе за ним дорога? Ты уйдешь, а я останусь. И Школяр будет платить мне. За мной воровской «общак» будет. Я за городом «смотреть» буду.
– А кто тебя на положение поставит? Сход в Москве соберут, новый «смотрящий» будет, а тебя сукой объявят, тебе это нужно?
– А я на правах бандита город возьму. И ни копья на воровской «общак»… Поверь, варианты у меня есть.
– Чего ты хочешь? – скривился Каучук.
– Ну, что ты мне хорошего предложишь, того и хочу, – снисходительно усмехнулся Егор.
Он готов был рассмотреть любые выгодные для себя варианты, но если его что-то не устроит, пусть Каучук пеняет на себя.
– Я хочу, чтобы ты представлял меня на воле, – выдавил из себя вор. – Я на крытом, ты на открытом, так и будем жить.
– Мне полномочия нужны, – подсказал Егор.
– Я дам тебе все полномочия.
– Одних твоих полномочий мало, – с упреком смотрел на него Егор.
– Какие полномочия тебе нужны? – исподлобья глянул на него Каучук.
Егор покачал головой. Он и без полномочий обойдется. Ему нужен весь город, и он свое возьмет – не мытьем, так катаньем. А Каучук пусть отправляется на этап. Хорошо бы его свести с Охрилом в одну зону, пусть они там выясняют, кто кого сдал ментам на съедение. Наверняка выяснится, что Каучук пошел на сговор с ментами, чтобы избавиться от своего коронованного конкурента. И что с ним потом будет?
Возможно, именно этот вопрос задавал себе и Каучук. Вид у него бледный, в движениях – смятение и нервозность.
– Сколько тебе лет? – неожиданно спросил вор.
– Осенью двадцать девять будет… Не такой уж я и молодой, – подбадривающе глянул на него Егор. – И на положении был, за зоной смотрел.
– Сырой ты еще для законного вора… – с сомнением проговорил Каучук.
– Да, но форма есть и содержание тоже. Можно в печь ставить, на обжиг. Жизнь у нас такая, в ней, как в печи…
– Сырой… Но форма есть, – кивнул вор. – Я Силантию прогон за тебя сделаю, спрошу за тебя. Но гарантию не даю.
– А гарантии, Виталий Михайлович, нужны. Ты без гарантий лучше не начинай. Ты меня подставишь, если твой прогон порожняком пойдет. Тут все четко должно быть. Егорыч – вор честный, правильный, на положении был, молитву чтит, за зоной «смотрел» строго по закону, воровскому ходу предан. И никаких рамсов между нами, Виталий Михайлович. Если прокатить меня думаешь, лучше не начинай. Лучше сразу скажи, что не станешь под меня подписываться.
Каучук долго смотрел на него пронизывающим взглядом. И за наглость его осуждал, и к покаянию призывал. Но Егор выдержал этот взгляд. Вор согласно кивнул. Да, он готов забыть о взаимных претензиях и подписаться за Егора по полной. И почву под коронацию создать, и с ворами поговорить, которые согласятся дать свою рекомендацию, и «маляву» по зонам прогнать – по душу Егора. Он все сделает, как надо, без всяких подлян и подстав… Выглядел Каучук убедительно, и Егор поверил ему. Почти поверил…
Женщины в борьбе за мужчину готовы на многие уловки и ухищрения, но не каждая способна снизойти до милосердия. Казалось бы, Ника точно не из таких, но, может, она действительно изменилась? Егор нашел ее в квартире у мамы, она помогала ей купать Анюту. Мама бы точно ее об этом не попросила, видимо, Ника сама напросилась. Егор практически не сомневался, что в это дело Ника ввязалась из-за него. Но ведь ввязалась. Причем свою помощь она предложила еще до встречи с ним. Ника знала, где живут его мама и сестра, через них она и нашла Егора. Кто ищет, тот всегда найдет. А Ника искала. Чего не скажешь о нем. Он ее не искал, хотя возможностей у него было больше, чем у Валька.
Нашел же он Марину. И на море нашел, и в деревне, куда она снова удрала от него, к бабушке уехала. А он не поехал за ней. Пусть Марина созреет для встречи с ним. Он почти не сомневался в том, что заронил искру чувства в ее душу. К тому же с Никой ему, как ни крути, не очень-то и плохо. Она живет с ним в его квартире. Наверняка Валентина Петровна все видит и дочке звонит – наговаривает. Но с Никой у него ничего серьезного не будет. А будет! Он останется с Мариной, а Ника отправится в Москву к своему Вальку.
– А мы тут уже и без тебя управились! – вытирая руки, весело сказала Ника.
– Может, еще и обедом накормите?
Мама улыбнулась, взяла его под руку, повела на кухню. Ей все равно, какой дорогой идет Егор. Бандит, вор, все такое. Она любила его любого, потому что мать… И Марина будет жить с ним, не заморачиваясь на его статус. Мысль об этой чудесной девчонке не выходила у него из головы, а Ника об этом догадывалась, потому и наводила круги на воду.
Его и обедом накормили, и водочкой угостили. Егор не отказался – так вдруг захотелось напиться. И разборка с Каучуком далась через нервы, и Марина сидела в сознании, как та заноза.
Но из-за стола он выходил всего лишь в легком подпитии. Маме совсем не обязательно видеть, как он напивается. По пути домой они с Никой зашли в ресторан. Там его знали, поэтому официанты забегали, засуетились.
Это был тот самый ресторан, где Нику чуть не убили, где он сам пролил вражескую кровь. Им было о чем вспомнить, и в их разговорах не было места Марине.
К дому Егор подходил порядком подшофе. Его не штормило, но в ногах чувствовалась слабина. Возле подъезда он увидел старого знакомого. Саша стоял возле скамейки и нервно курил. Неужели Марина уже вернулась, и он ее ждет?
– Ты что здесь делаешь? – недовольно спросил Егор.
– А что, нельзя? – резко глянул на него студент.
– Где Марина?
– А бегает от тебя, как черт от ладана!
Егор набрал в легкие воздух и раздул щеки. Он должен был сдержать себя.
– Ты с кем разговариваешь, сосунок? – ошалело протянула Ника. – Тебя же сейчас по стенке размажут!
Саша хотел что-то сказать, но лишь обреченно махнул рукой.
– Ты так больше со мной не говори, – покачал головой Егор. – Я с щенками не связываюсь, но если будешь нарываться… Ты меня понял?
– Понял, – кивнул парень.
– Да, и дорогу к Марине забудь.
– Это еще почему?
– Я тебя предупредил! – сквозь зубы процедил Егор и так глянул на парня, что его швырнуло в сторону.
Егор прошел мимо, увлекая Нику за собой. Она молча шла за ним и, только войдя в квартиру, с возмущением спросила:
– И почему этот щегол должен забыть дорогу к этой сучке?
– Она не сучка! – схватил ее за руку Егор и крепко сжал.
– Ты что, влюбился в нее?
– А вдруг?
– А как же я?
Егор не ответил, прошел на кухню, достал из холодильника бутылку, наполнил стопки. Он ждал, что Ника присоединится к нему, но услышал, как хлопнула входная дверь.
Ушла она. Психанула и ушла. Ну и пусть проваливает! Она не Марина, и бегать он за ней не собирается.
Самолет уже сел, пассажиры получают вещи. Ника вот-вот должна была появиться. Валек ждал и надеялся.
В череде выходящих в зал пассажиров мелькнуло наконец ее лицо. Невеселые у нее глаза, в расстроенных она чувствах…
Она молча передала ему сумку и пошла за ним. И в машину села на заднее сиденье, как будто он, как личный водитель, подал ей служебный транспорт.
– Как съездила? – спросил Валек.
– Да так… – сухо отозвалась она.
– Как там Егорыч?
Этот вопрос она проигнорировала. И за всю дорогу не проронила ни звука. А он пытался ее разговорить. Спрашивал, не видела ли она кого-нибудь из куприяновских, не было ли предъяв. Ноль реакции.
Дома Валек снова вернулся к тому, что его так волновало.
– Я спрашивал тебя про Егорыча, – напомнил он.
– Козел он, Егорыч! – В ее голосе ясно прозвучала обида.
– Он тебя обидел?
– Другую нашел!
– Бывает.
– А как же я?
– А мы с тобой!
– Мы?! С тобой?! – Ника непонимающе глянула на него, будто только сейчас осознавая, где и с кем находится.
– Да, мы с тобой… Ты делаешь бизнес, я обеспечиваю тебе «крышу».
– Ты?! Крышу?! – встрепенулась она.
– Белоконь под следствием, его бригада выдыхается. Скоро его место займут другие. Придут за деньгами, а мы им хрен по всей морде! Вычислю главного и пристрелю…
Ника сомневалась в нем, а он в себе – нет. Ради нее он готов был горы своротить, хотя слабо представлял себе это. Тихона он застрелил, а за «крышу» все равно приходится отстегивать. Всю братву не перестреляешь, тут сила нужна – боевая бригада штыков на двадцать. Где он столько людей возьмет? И ради чего? Легче за «крышу» заплатить, чем содержать такую ораву… И все равно, он готов был рвать и метать.
– А если Егор меня под свою «крышу» возьмет? – спросила Ника с легкой насмешкой.
– Я его убью!
– Ух, ты!
– Даже не сомневайся! Тут одно из двух – или ты со мной, или без него!
– Ну, тогда ты крутой мужик. Выпить хочешь?
Три дня запоя – такого с Егором еще не случалось. Но все плохое когда-нибудь начинается. И если не принять меры… У него большие планы на жизнь – подняться до воровской короны, взять под свой полный контроль весь город. И все ради Марины, ради тех денег, которые он собирается тратить на нее. И дом у них будет, и целая конюшня дорогих машин. И здесь дом будет, и на берегу моря – с эллингом для яхты. И по морю они будут ходить в белых одеждах. У него большие планы на эту жизнь, поэтому пьянству – бой!..
Егор взял бутылку, вылил остатки коньяка в раковину. Похмелье у него сильное, но есть рассол, им он и подлечится. А еще лучше коктейль из сырого яйца и уксуса принять.
Он уже привел себя в порядок, оделся, когда в дверь позвонили. Резкий звонок, требовательный.
Прежде чем открыть дверь, Егор взял в руку пистолет. На всякий случай. И, как оказалось, вооружился не зря.
Валентина Петровна смотрела на него с натянутой улыбкой, и правую руку держала за спиной точно так же, как и он. Улыбка дикая, взгляд чумной… Егор не удивился, когда она шагнула к нему, выдергивая из-за спины руку, в которой был нож. Он мог выстрелить в ответ, но отшатнулся в сторону, подался в глубь квартиры, на ходу сунул пистолет за пояс. Валентина рванулась за ним, но он быстро забрал нож у полоумной женщины и прижал к себе спиной, блокируя руки.
– Ты зачем это сделал, мразь? – бесновалась Артеньева.
– Что я сделал? – недоумевал Егор.
– Подонок! – выкрикнула она.
В квартиру вдруг вбежала Марина. Она-то здесь откуда?
– Что ты делаешь, скотина! Пусти маму!
Егор отпустил Валентину, спиной прижался к двери.
– Что я такого сделал? Объясните мне!
– Да? А почему тогда мой муж в больнице?
– Ваш муж в больнице? Что с ним?
– А ты не знаешь?
– Вы думаете, что это я? Зачем? Максим Львович мне ничем не мешал!
– А Марине кто проходу не дает?
– Так я вроде уже отстал от нее…
– Отстал! И отомстил!
– Да не мстил я!
– Рожа бандитская!
– Зачем вы так?
Валентина вдруг побледнела, подалась назад, закрывая собой дочь.
– Что с Максимом Львовичем случилось? – миролюбиво спросил Егор.
– Ножом его!
– Где? Когда?
– Вчера, он в подъезд входил.
– Почему я ничего не слышал?
– Так это в другом подъезде… Он к пациенту на вызов пришел… Ну, ты должен знать! Нет?
– Нет, не знаю, – покачал головой Егор. – В какой он больнице?
– В первой городской.
– А почему так далеко? Если он к пациенту на вызов приходил, его где-то здесь должны были… ну, это… Что, все так серьезно?
– Он в первой городской больнице сейчас работает. Завотделением.
– Что-то я ничего не понимаю, – недоуменно протянул Егор.
Заведующий хирургическим отделением не должен ходить к пациенту на вызов. Разве что только в исключительных случаях – когда его берут за гриву и тащат к подстреленному «братку». Однажды с Максимом Львовичем это уже было. Или не однажды?
– Может, его братва на вызов выдернула? – Он бросил взгляд на телефонную трубку.
Вроде бы спокойно в городе, если бы где-то кого-то подстрелили, он бы знал. Может, Беляк что-то скрывает? Надо бы позвонить…
– Никто его никуда, как ты говоришь, не выдергивал, – невольно поморщилась Валентина Петровна.
И Марина смотрела на него с неприязнью. Ей тоже не нравилось, как он говорит. Ну да, были в его голосе приблатненные интонации, но так это его стиль жизни… Похоже, Марина не хотела к этому привыкать.
– Максим просто зашел в подъезд, а навстречу ему шел какой-то мужчина. Он его и ударил ножом. Ударил и дальше пошел…
– Он в сознании? Поговорить с ним можно? Если вы не возражаете, я подниму людей, мы найдем отморозка… Ну, этого плохого человека. Если вы не возражаете. А если возражаете… – Голос Егора вдруг затвердел, взгляд заледенел. – Если вы возражаете, все равно найдем! Ну, чего стоим? В больницу поехали!
Машина стояла у подъезда – в целости и сохранности. Даже колеса никто не снял. Пусть только попробуют.
Валентина Петровна хотела сесть сзади, но Егор настоял, чтобы она заняла место впереди, не хотелось получить нож в спину, что она вполне могла сдуру сделать.
Одной рукой он крутил руль, а в другой – держал мобильный телефон, отдавая распоряжения. В итоге, одновременно с ним к больнице подъехал Диксон со своими бойцами. Он заметно раздобрел с тех пор, как Егора «закрыли», располнел, заматерел. Серьезный на вид мужик, внушительный. Марина пугливо косилась на него. Так же настороженно она смотрела и на его бойцов.
Егор оставил Диксона с его людьми во дворе больницы, сам поднялся в хирургическое отделение, прошел в палату к Артеньеву. Максим Львович был в сознании. Он не испугался, увидев Егора, как будто знал, что не виноват тот ни в чем.
Егор попросил женщин выйти из палаты, плотно закрыл за ними дверь и насмешливо спросил:
– К какому пациенту ты ходил, Максим Львович?
– Ну-у…
– Ты голову жене морочишь, а она с ножом на меня бросается! Считает, что это я тебя заказал… Такие вот дела! А ведь не я, да?
– Ну, не ты… – Максим Львович отвел взгляд.
– А кто?
– Ну, не то чтобы заказали…
– Как пациентку зовут? – спросил Егор.
– Ну, она со мной работает… Медсестра… Ну, она меня попросила…
– Из-за нее все, да? Ну, ты и кобеляка!
– Да нет, у нас с Людой ничего не было!
– А нож в бочину – это так, за счастье в целом мире? Кто?
– Я не могу сказать! – мотнул головой Артеньев.
– Почему?
– Может пострадать моя семья!
– Идиот! Я за твою семью всю эту шушеру вырежу! Кто?
Как чувствовал Егор, что без женщины в этом деле не обошлось. А у женщины этой был ревнивый поклонник из мелкотравчатой крутизны.
Ему удалось поговорить с ней. Далеко ходить не пришлось: Люда работала в хирургическом отделении. Для приличия она немного поломалась, но дружка своего сдала.
Егор сам поехал в шестой микрорайон, вместе с Диксоном и его «быками» вломился в подвал, где какие-то темные личности разливали по бутылкам паленый спирт.
Яша Коротков заправлял этой подпольной командой бутлегеров, наверное, поэтому он и чувствовал себя невероятно крутым. А команда у него действительно имелась – два бойца из деклассированных элементов.
Вся крутизна с Яши сползла, как только его поставили на колени перед Егором и объяснили, с кем он имеет дело.
– Ты Артеньеву угрожал! Ты его семью обещал вырезать?
– Я?!.. Семью?!.. Да никогда в жизни!
– А «на перо» кто его поставил?
– Федюха это! Федюха!
Федюха упрямствовал недолго. Несколько ударов по почкам развязали ему язык. А чуть позже пришло и понимание, что лучше получить срок за покушение на убийство, чем бандитскую пулю в лоб. Тем более, Егор предложил мужику вариант: случайно у него все вышло – «белка» на него напала, вот он и ударил Артеньева ножом. Вплетать в это дело женщину Егор не позволил, Валентина Петровна не должна была узнать о похождениях мужа. Если это случится, она снова обвинит во всем Егора – как будто это он водил ее мужа за руку к любовнице…
Мягкое освещение, тихая музыка, приятная прохлада. И отличная кухня. Небольшой ресторан, уютный, вышколенные официанты ходят на цыпочках. Во всем зале только двое – Егор и Марина. Время дневное, закрыть ресторан на спецобслуживание не проблема. Надо будет, его и на ночь закроют.
Но Марина пока не созрела до ночных прогулок. Во всяком случае, с ним. Смущается она, робеет, на Егора почти не смотрит. Ни к первому блюду не притронулась, ни ко второму, сидит, ложечкой в мороженом ковыряется. От шампанского отказалась наотрез.
– Отец обязательно поправится, там ничего серьезного, – сказал он.
– Да, я знаю, – кивнула Марина.
– А на меня думать не надо… Мне твой отец не враг…
– Ну, мама так подумала.
– Мама… А ты что думаешь?
Девушка молча пожала плечами. Не хотела она поддерживать разговор, и ничего ее не интересовало. Он скажет, она вяло отреагирует – вот и весь разговор. Хоть бы спросила, как он на Федюху вышел, как в милицию его отправил и что за люди с ним были… Ничего ей не интересно. И его компанией она тяготилась. А он размечтался!
– Глупо вышло, – тускло глянув на Егора, наконец произнесла Марина.
– Ну, может, и я тоже совершу глупость! – Он достал из кармана бархатную коробочку с перстнем, положил на стол.
Марина бросила равнодушный взгляд на коробочку, но ничего не сказала. Пришлось ему самому показывать перстень с рубином.
– Это тебе.
– Зачем?
Егор взял ее за правую руку, собираясь надеть перстень на палец, но она отдернула ее:
– Не надо!
– Почему?
– Не надо, и все… – Вид у Марины был такой, будто она вот-вот заплачет.
– Если ты думаешь, что это краденая вещь… Из магазина перстень, тут и ценник есть…
Безделушка обошлась ему в солидную сумму, но для Марины ничего не жалко. А на бирку она пусть посмотрит. Пусть оценит.
– Ничего я не думаю.
– А надо думать… Тебе уже восемнадцать. Ты совсем взрослая, пора жизнь устраивать… Ты на экономическом учишься, кем станешь, когда институт свой закончишь?
– Академию.
– А есть разница? Все равно без протекции на хорошую работу не устроишься. Ты такая красивая. И беззащитная… Красивым девушкам очень трудно в этом жестоком мире. А если девушка еще и очень красивая… Поверь, твой Саша ничем тебе не поможет!
– Поможет! – с вызовом глянула на него Марина. – Мы с ним уедем! Подальше от всей этой грязи уедем!
– Куда? В колхозную глушь?
– Хотя бы!
– Это тебе сейчас кажется, что рай в шалаше – это мило и романтично. А когда хлебнешь, запоешь по-другому…
– Не запою. – Марина не смотрела на него.
– Ты или наивная, или упрямая.
– Я знаю, что у меня в этой жизни все будет хорошо, если… – Она запнулась.
– Если что?
– Ничего…
– У тебя с Сашей серьезно? – выдавил Егор. – Ты его любишь?
– Дело не в Саше… Дело в другом…
– Может, во мне дело?
Марина подняла на него глаза и кивнула, плотно сжав губы.
– И что во мне не так?
– Все не так.
– А что конкретно?
– Я не хочу жить с таким человеком, как вы!
– Почему? – Егору казалось, что пол колышется под ним, а ноги почему-то стали ватными.
– Ну… У вас своя жизнь… Бандитская жизнь… Я так не хочу!
– Если тебя такая жизнь не устраивает, я брошу все. Ради тебя брошу.
– Не бросите! Я же знаю, что не бросите! И вообще отпустите меня, пожалуйста! – умоляюще посмотрела она на него.
– Куда, к Саше?
– Да при чем здесь Саша?! Дело не в нем! Не хочу я с вами! Не люблю я вас… Ну, отпустите!
– Хорошо, я отвезу тебя домой, – потерянно кивнул Егор.
– Не надо меня никуда отвозить. Я сама!
– Ну, сама, так сама… – Он подозвал Бандура и велел ему отвезти Марину домой.
На этот раз он смог настоять. Впрочем, она особо и не сопротивлялась. Ей главное, чтобы Егора не было рядом… Из разных миров они… Юная наивная дура! Но ничего, вода камень точит. Рано или поздно она смирится с той реальностью, в которой он обитает. Привыкнет и смирится. А свыкнется, слюбится…
Егор щелкнул пальцами по горлышку бутылки с шампанским и велел принести водки.
