БЕНЗОПИЛА

Летом на даче, как обычно, было скучно. Водка была выпита еще три дня назад, похмелье кончилось вчера, а за новой порцией водки идти было лень.

Стояло аццки жаркое лето 2005 года. Мосх плавился и вытекал в виде разнообразных идей, призванных изгнать скуку и навеять радость.

В мутном анабиозе от жары я поплелся в сарай.

Когда делать совсем нечего, я всегда иду в сарай, и там одно из двух: либо я нахожу себе занятие, либо в процессе поиска какая-нить хрень падает мне на ногу. В любом случае на какое-то время я избавляюсь от скуки.

Вот и в этот раз, внеся свою тушку в сарай, я оглядел его полутемные внутренности и подумал: «Вот же, итить, какое строение забавное. Стока лет сюда хожу, и постоянно что-то новенькое находится». Я вспомнил, как в прошлый раз на пике поиска меня накрыло тремя, заботливо возложенными на верхние полки, рулонами рубероида, и с опаской посмотрел вверх. Вместо рубероида там лежали какие-то грабли, тяпки и плетеные корзинки. Вроде лежали плотно, и я успокоился.

Пошарив глазами по полкам, я с тоской заметил, что ничего нового не было… Чемоданчик с инструментом?.. В прошлый раз делал ревизию… Банки-склянки?.. Ну на фиг. От пролитого на ногу растворителя так воняет, что носки можно полгода носить, не снимая, все равно их запах меркнет на фоне аромата растворителя.

Стоя в сарае и в задумчивости царапая пол неожиданно выросшими на ногах когтями, я совсем впал в тоску.

— Плять!!! — заноза из дощатого пола подло проникла под ноготь и заставила меня присесть в позе «туалет в тайге».

Сссука, сообщил я занозе, вытащив ее из-под ногтя. На всякий случай приподняв над полом пальцы вместе с ногтями, я приготовился уже встать, как взгляд зацепился за грубо сколоченный ящик, таинственно заткнутый под самую нижнюю полку. Ящик был мне не знаком, и поэтому судьба его была определена.

«Черт, тяжелый какой», — пыхтел я, вытаскивая его на освещенное место. Где-то, над головой оживленно позвякивали садовые инструменты. Ящик оказался занозистым и форму имел некузявую и, к моему удивлению, оказался заколоченным, как гробик с колобком. Поддев топором крышку, я приподнял ее. Взгляд уперся в кучу каких-то деталек, заботливо накрытых промасленной инструкцией.

Мануал гласил, что я в дебрях сарая обнаружил бензопилу «Дружба». «Вот это достойное занятие!» — возликовала душа, никак не предполагая, чем это все закончится.

…Через час бензопила была собрана, из бака нацежен бензин, смешан с маслом и залит куда надо.

«Пёр-пёр-пёр», — сказала пила в ответ на рывок стартера. «Пёр-пёр-пёррррррррррр», — завелась она со второго раза.

Порыкивая пилою, я, как Техасский маньяк, гордо шествовал по участку, окруженный белым дымом.

— А ну, кому чаво попилять?! — вопросил я в атмосферу.

Домашние, почему-то в такую жару попрятавшиеся в доме, из окошков отрицательно мотали головами, намекая, что «попилять» сегодня не запланировано.

— Но, я чо, зря что ли аппарат собирал? Давай работу! Быра!

Обитатели дачи еще интенсивнее затрясли головами, показывая мне неприличные жесты.

Лана, раз работа не находит меня, я сам ее найду. Заглушив пилу, я поставил ее на травку и закурил.

— Серег, — подал голос племяш. — Можно я ее заведу?

— Да ради бога, заводи. Умеешь?

— Ну да, я видел, как ты это делаешь.

Кто не знает, пилу надо заводить так. Ставишь ее на землю, коленом придавливаешь за ручку и дергаешь стартер.

— Ну раз видел, то давай.

Довольно-таки сноровисто Пашка придавил пилу, зацепил стартер. «Пёр-пёр-рррррррр», — завизжала пила.

— От так, — резюмировал племяш.

— Ты эта… — Что я хотел сказать, моментально вылетело из головы, когда Пашка, взяв пилу, случайно уткнул движущуюся ее цепь в землю.

«Пшшш», — потихоньку сказала земля.

— Ась? — не понял я

— ВШШШШШШШШ — фонтан воды из-под земли красивым веером взметнулся вверх, до усрачки напугав Пашку, да и, чего греха таить, меня тоже.

Из окна батя показывал мне жесты, поражающие своим реализмом и напоминающие мне ампутацию головы посредством штопора и Кама-сутру во всем ее разнообразии, которую, надо отдать должное, батя исполнял виртуозно.

Усе понятно. Летний водопровод… Чуть прикопанная труба… Не то место и не то время…

Придавив прорыв ногой, я угрюмо посмотрел на Пашку.

— Что это, а? Что это? — Племяш еще не догнал всю трагичность ситуации.

— А ты посмотри, бензопил хренов, — предложил я.

Он нагнулся над моим ботинком, который я, естественно, сразу же убрал.

Фонтан ударил с новой силой. В водяном фейерверке мелькнула удивленная рожа с наполненным водой ртом. Повинуясь законам физики, рожа, подгоняемая снизу напором, подкинулась вверх. Ее место заняла задница. Не такая удивленная, как рожа, но такая же мокрая.

Китайские гимнасты — дети по сравнению с Пашкой, получившим в репу напором воды и замастрячившим такой кульбит, что место в нашей сборной по гимнастике ему было обеспечено.

А вода-то живительная, подумал я, вспомнив буквально пять минут назад томного от жары племянника.

…Осторожно, но как-то подозрительно по-хищнически из дому начали выползать домашние.

Предчувствуя многолитровую клизму посредством вновь образованного фонтана, я осторожненько попятился назад.

…Домашние, образовав два полукольца, медленно начали обходить меня.

Нервы не выдержали, и глупый могз дал команду «Рвать когти!». И я рванул. Путей отступления было много… но глупый мозг…

Зря я перешагнул через фонтан, ох зря. Не, точно зря…

Напор как у неделю терпевшего бегемота ударил снизу в задницу, буквально каких-то два сантиметра не попав в иаицы. Тело обрело приятную невесомость, мокрая земля ушла из-под ног, и тушка, приняв горизонтальную позу, упала на фонтан.

Фонтан, закупоренный моим телом, заткнулся.

— Ну че, пля, Матросов? Закрыл амбразуру? — раздался надо мной батин голос.

Скосив глаза, я заметил ни фига не дружелюбную батину улыбку. Да и не улыбка это была вовсе. От такой улыбки вражеские войска, аццки сца, сдавались без боя и потом еще долго страдали бессонницей.

— Уиииии, — кастрированной обезьяной пискнул я и откатился подальше.

— Плять… Лучше бы я там до зимы пролежал и яйцами примерз.

Батя мой человек весомый… Крупный… Поэтому в очередной раз освобожденный фонтан только наполнил ему рот полутонной воды. Улыбка, и без того заставляющая неожиданно энурезить, стала вообще похожа на оскал хелловинской тыквы.

Мелькнув промокшим задом, я, аки лань, кинулся к выходу, по пути заметив спрятавшегося в кустах Пашку.

Через полчаса все успокоилось. Только обещание в следующий раз заткнуть дыру «моими мудями» я почему-то помню до сих пор.