СЕРФИНГ НЕ ДЛЯ ИДИОТОВ

И какой придурок притащил эту доску на пляж, и что он собирался с ней делать, я не знаю. Но он ее притащил. Около получаса он, гордый, как самец павиана после спаривания, ходил по пляжу с этой доской под мышкой и всем своим видом намекал, что вот-вот кинется в бурные волны Черного моря и усмирит их этой самой доской. То, что волны в это время там были высотой сантиметров двадцать, его особо не волновало. Он был горд и гордился этим.

Я с интересом наблюдал, как идиот таскает по пляжу неудобное средство для серфинга, и ждал зрелища укрощения волн.

Честно говоря, я и сам не имел представления, что с такой доской делать, но знал точно — она плавает! А раз она плавает…

— Эй, ау, дай поплавать, — попросил я гордеца.

— А умеешь? — усомнился он.

— Разберемся, — туманно ответил я и взял доску.

На удивление, она оказалась тяжелее, чем я предполагал. Покрутив ее в руках, я подошел к кромке воды и небрежно бросил ее в воду. Доска плюхнулась в море и закачалась на волнах. «Она плавает, — отметил я про себя, — это уже хорошо».

С берега, не скрывая любопытства, на меня смотрели отдыхающие и еще одна девочка. Отказаться от показа мастер-класса я уже не мог. Публика и еще одна девочка ожидали от меня зрелища. Короче, точка возврата была пройдена.

Подойдя к доске, я осторожно потрогал ее пальцем ноги. Доска послушно пошевелилась и отплыла немного дальше. Глядя на нее, как Жанна Фриске на шахматы, я пытался понять, как люди на ней плавают?

После прокручивания в мозгах десятка вариантов я остановился на двух, как мне показалось, безошибочных способах плавания на этом обрубке.

«Ну, так-то я точно поплыву!» — подумал я, разгоняясь на берегу. Ага. Поплыл.

Мой план: разогнаться, прыгнуть на доску и по инерции отплыть от берега был идеален. Так я думал.

И я прыгнул. То, что эта доска окажется живой тварью, я никак не ожидал. Она как-то боком выскользнула из-под меня, и когда я очухался, то обнаружил, что лежу, плотно обхватив этот инструмент мазохиста. Только не на нем, а под.

— Пристрелочный прыжок, — сообщил я зрителям и одной девочке.

Им так было меня жалко, что они, сопереживая постигшей меня неудаче, корчились на берегу.

Короче, первый вариант не проканал.

Подхватив доску, я пошел воплощать попытку номер два в жизнь.

Дойдя до конца волнореза, я бросил доску в воду и немного понаблюдал, как она там весело скачет в волнах, немного больших, чем на берегу. Это показалось мне хорошим знаком, и я присел перед прыжком.

На берегу замерли отдыхающие и еще одна девочка.

— Ийееех! — оттолкнувшись от волнореза, взлетел я по направлению к доске. То, что попытка провалилась, я понял еще в момент взлета, наблюдая, как веселая волна относит доску из точки предполагаемого приземления.

«Только не рожей, только не рожей!» — шептал я, летя над морем. Естественно, как обычно, мой глуховатый ангел-хранитель не услышал приставки «не» в моей просьбе. В остальном он сделал все, как я его просил.

Стремительное приближение воды убило во мне желание к красивым кульбитам. Мне стало мгновенно плевать на отдыхающих и еще на одну девочку. Тут было уже не до эстетики красивого прыжка. В данный момент надо было позаботиться о сохранении кой-каких частей тела, поскольку ноги разлетелись в разные стороны, а доску отнесло недалеко, так что шанс оседлать ее, как Вакула черта, был ой как велик!

Усилием воли я свел ноги вместе и выбрал точку приземления.

Время остановилось. Стихли звуки и пропали запахи. Я подлетал к цели.

Буквально за долю секунды я понял свою ошибку, но было уже поздно! Сигнал, поданный мозгом ногам, был еще где-то в районе пупка, когда случилось это.

Набрав скорость падения дохлой белки с сорокаметровой сосны, я грохнулся ногами на край доски. Подлое средство волноплавания от такого обращения жалобно чавкнуло и резко встало вертикально. Разрезая пятками молекулы воды, я стремительно погружался в направлении обезумевшего от страха краба, который ошалелыми глазами таращился со дна на приближающийся подарочек. Подарочек, уже не стесняясь отдыхающих и еще одной девочки, матерился так виртуозно, что если эти слова переложить на музыку, то Моцарт бы выглядел уличным бродягой-не-удачником.

Доска от удара по краю встала вертикально и так размазала мне улыбку, что я стал похож на родного брата Чеширского Кота.

Ослепляя пляж навечно прибитой улыбкой, я погрузился в пучину. Подлая доска, сделав свое дело, поплыла дальше.

А на берегу продолжали корчиться отдыхающие и еще одна девочка.