Глава 30

О гибели Фридриха Барбароссы я узнал от Рагдая, который встретил меня в трех конных переходах от морского побережья. Орда шла на север вдоль Одры и на реке появились два шнеккера. Они пристали к берегу, и я узнал, что меня посетили великий князь и верховный жрец Святовида. Таких гостей следовало встречать лично, и я вышел к реке. Как положено, поприветствовал боевых товарищей, проводил к походному столу, который сноровисто накрыли вароги, и услышал от Рагдая вопрос:

— Вадим, ты посылал к императору убийц?

— Да, — отпираться не стал, ибо Рагдай и Доброга знали, что у меня имеется группа хорошо подготовленных душегубов. — А что?

— Твой убийца справился с заданием и убил Фридриха. Устроил в лагере крестоносцев пожар и воспользовался суматохой, а затем подкрался к императору и поразил его двумя отравленными клинками.

— Очень хорошо, — я заулыбался.

— Хорошо-то хорошо, — Рагдай нахмурился. — Но почему ты нам об этом ничего не сообщил? Из-за этого мы упустили удобный момент. Крестоносцы, потеряв полководца, находились в смятении. Самое время ударить, а мы не понимали, что происходит, и продолжали держать оборону на рубежах.

Продолжая улыбаться, я ответил:

— Предупреждать о намерениях убийцы не было смысла. Сам посуди. Когда он доберется до лагеря крестоносцев — неизвестно. Сможет выйти на цель или нет — неизвестно. Достанет императора или погибнет — неизвестно. Он работал сам по себе. Поэтому все так и получилось.

— И все-таки зря ты нас не предупредил. Наши шпионы могли ему помочь.

— Оставим это, — я махнул рукой. — Что произошло, того уже не изменить. Давайте лучше подумаем, как дальше станем воевать.

Рагдай и Доброга обменялись взглядами, после чего великий князь сказал:

— Ты прав. Ничего уже не изменить. Обсудим наши планы.

Взяв с ковра, который на время стал походным столом, крупное яблоко, я поинтересовался у Рагдая:

— Что сейчас происходит у крестоносцев?

Великий князь отрезал себе кусок копченого мяса, положил его на ломоть серого хлеба и ответил:

— Поначалу крестоносцы растерялись. Сутки мы не знали, что произошло. Но потом взяли пленников. Не простых воинов, а парочку дворян и обстановка прояснилась. Фридрих мертв и войско крестоносцев возглавили три полководца — они назвали это триумвиратом. Первый — младший брат покойного императора Конрад. Что про него можно сказать? Молод и горяч. Дружина у него небольшая и Фридрих родичу серьезных дел не поручал. Однако за Конрада воеводы императора и его сановники. Второй — герцог Бертольд Церингенский, сын Конрада Церингенского, который участвовал в прошлом Крестовом походе. Военачальник средний, но весьма богат и влиятелен. Третий — Оттон Веттин, маркграф Мейсенский. Кстати, его отец тоже воевал с нами. Этот полководец успел себя проявить при штурме Волегоща и Фридрих доверял ему командование войсками, которые стояли вдоль Одры. А помимо того с ними глава ордена Святой Марии Немецкого Дома гохмейстер Иоганн фон Сванден. Он тоже имеет право голоса на общих советах и немалое влияние, поскольку за его спиной церковники и храмовники. Таковы вражеские военачальники, которые покинули левый берег Одры и стягивают силы к Каменцу.

— Они отступают?

— Да. Причем делают это без паники, сохраняя порядок.

— Как думаешь, что они предпримут?

— Наверное, уйдут в глухую оборону. Нужен новый император и обстановка такова, что им может стать любой, кого поддержит Рим. Сын Фридриха совсем кроха. Его братья, что родной Конрад, что двоюродные, слишком молоды. Так что начнется борьба за власть. Это отвлечет германцев, наших главных врагов, но покидать захваченные земли они не собираются.

— Про орду католики знают?

— Слышали. Но считают, что степняки далеко. Они не ждут появления половцев, и мы это используем.

— У вас уже есть план, как мы уничтожим крестоносцев?

На этот раз ответил Доброга:

— План простой. Варяги высаживаются на развалинах Дубина и перекрывают противнику пути отступления. А остальные войска Венедского союза, при помощи степняков, должны разбить главное войско католиков. Поморяне и союзники уже переправляются на левый берег Одры, а варяги вышли в море. Это стратегия, а тактику большого сражения обсуждать рано.

Доброга был прав. Многое зависит от текущего момента, и я стал задавать второстепенные вопросы.

Тем временем подошел Сивер. За ним некоторые мои тысячники и небольшое застолье, во время которого степняки знакомились с венедами, переросло в пирушку.

Впрочем, гуляли недолго. Тем же вечером гости погрузились на шнеккеры и вниз по течению пошли к морю. А орда двинулась за ними, и ночью появился Валентин Кедрин, который подробно поведал об охоте на императора Фридриха и вернулся к своим ученикам. Они снова готовятся к выдвижению на территорию противника, цели — князь Якса и Оттон Асканий, так что помощь учителя лишней не будет.

Через три дня орда соединилась с основными силами венедов. Варяги уже высадились в тылу крестоносцев, обрубили им поставки продовольствия и мечами встречали католиков, которые шли на усиление крестоносцев. Католики, подпалив большое количество лодок, приготовленных покойным императором для переправы на Руян, отступили от Каменца на Рудные высоты, цепь холмов вдоль приморского тракта, и мы последовали за ними.

Прошло еще четыре дня и два войска замерли одно напротив другого. Крестоносцы бежать не собирались. Могли, оставив заслон, пробиться на юг через земли бодричей, но после одержанных ими побед посчитали, что выстоят. Они решили дать бой, и врагов собралось больше тридцати тысяч. Сильная армия. Однако нас не меньше. Венеды, степняки, пруссы, шведы, норги, ушкуйники и русичи. Мы собрали всех, кого смогли, и хотя мотивация сражаться с католиками у каждого была своя, воины понимали, что грядет решающая битва, которая решит исход этой войны. После чего победитель получит все. Если крестоносцы смогут нас разбить, они изберут императора и продолжат натиск на славян. А если выиграем мы, то Священная Римская империя — по воле судьбы наш главный противник, еще долго не оправится от удара и Венедский союз сможет восстановиться, а наемники и степняки, с богатой добычей вернутся на родину.

Враг расположился на высотах. Центр на тракте, который много раз разрушался и восстанавливался. Левый фланг упирался в морской берег. А правый в леса, в которых прятались германские егеря, не меньше двух тысяч опытных лесовиков. В боевых порядках крестоносцев много стрелометов и катапульты, без потерь не подступиться. А перед ними рвы, надолбы, полевые укрепления и ряды повозок. Неожиданным наскоком католиков не взять, при лобовом ударе они нас разобьют, через лес тоже не сунешься, и ночная атака не пройдет. Хорошо подготовились католики — факт, и они собирались держать оборону. Видимо, надеялись, что орда не сможет долгое время стоять на одном месте, и будет вынуждена уйти. Так и есть, ибо у нас больше тридцати тысяч лошадей, а для прокорма которых необходимо постоянно двигаться. А потом они перейдут в наступление и нанесут очередное поражение венедам.

На военном совете, который собрал Рагдай, каждый вождь предлагал свое. Один говорит — давайте вернем варягов, они атакуют крестоносцев с тыла, а мы навалимся по фронту. Другой — надо ждать, рано или поздно католики оголодают, а орда сможет быстро вернуться. Пару дней, если крестоносцы атакуют венедов, можно продержаться. Третий — нужно совершить фланговый обход и соединиться с Никлотом, который до сих пор держит оборону лесных крепостей. А четвертый — предлагаю заключить с крестоносцами перемирие, но его сразу обозвали нехорошими словами и едва не растерзали, ибо люди ожесточились до крайней степени.

Короче говоря, предложений было много, а закончился военный совет тем, что Рагдай заставил всех замолчать и обратился ко мне. Мы с ним еще до совета обсудили один вариант, и он хотел, чтобы я его озвучил.

Я встал и окинул взглядом лица славянских воевод. Люди разные. Старые и опытные, а рядом молодые и горячие, которых судьба выдвинула наверх в этой войне. Вот Поято Ратмирович и Ранко Самород. За ними Доброга и несколько витязей Святовида. Дальше Сивер, Велемар, Вартислав Никлотинг, старый Гудим Громобой вместе с варягом Талалаем Приславом, Иван Берладник, Корней Жарко, Войдан Лебедян, новый вуй — кмет витязей Яровита русич Зареслав Волохов и многие другие. Все они меня знали и относились по — разному. Кто-то считал, что я один из тех, кому можно довериться в любом деле, надежный и правильный человек, настоящий венедский вождь. А были и такие, кто опасался меня и не доверял Вадиму Соколу, очень уж быстро, по их мнению, я взлетел наверх и слишком непредсказуем. Но все они меня уважали, а некоторые побаивались, и это не могло не радовать.

— Вожди, — начал я и указал рукой в сторону Рудных высот, — там враг и он ждет нашего наступления. Мы в невыгодном положении, об этом уже сказано, и нужно выманить врага с его позиции, а затем разгромить. Верно?

Отозвались вожди, которые находились рядом:

— Правильно!

— Не тяни!

— Говори, что придумал!

Опустив руку, я продолжил:

— А задумал я, братцы, вот чего. Не надо нам держать крестоносцев, а следует, пока они не очухались, всеми силами обрушиться на их города и замки. Что мы тут защищаем? Земли опустели, все бодричи и лютичи, кто не в войске, давно уже вывезены из этих мест. Города пали. Поля заросли. А на правый берег Одры крестоносцы не сунутся, опасно это, да и не до того им вскоре станет. Вот я и предлагаю — оставить здесь несколько отрядов, которые станут присматривать за католиками, а самим идти на юго — восток, к Вальслебену и Вербену, к Хильдесхейму и Зальцведелю, к Гамбургу, Бардовику и Бремену. Прежде, чем католики опомнятся, мы разорим их земли, и они будут вынуждены вернуться обратно в свою империю, где мы их встретим. Там, где это будет выгодно нам. Хватит сидеть в обороне — пора перенести войну на территорию противника.

Сказать, что мое предложение вызвало споры — не сказать ничего.

Воеводы, обсуждая мой план, подняли такой шум, что великому князю пришлось призвать всех к тишине. После чего началось обсуждение, и многие были против похода в Священную Римскую империю. Не потому что они боялись, а по той причине, что мыслили старыми категориями. Как это так, враг на твоей земле, а идешь к противнику в гости? По мнению старых воевод, я нес околесицу и бредил. Вот в лобовой атаке, под стрелами баллист и камнями катапульт положить свою дружину — это они понимают, к подобному геройскому поступку все готовы. А обрушиться на Гамбург и Бремен — тут вожакам не по себе.

Проблема старая и хорошо известная. Косность мышления людей, в частности воинов, всегда меня поражала. Они привыкли думать линейно, по шаблонам, и часто не могли решиться на выход из привычной колеи. Страшно. Под танк с гранатой прыгнуть и погибнуть могут, а поднять голову и заявить о своих правах зажравшемуся чиновнику или полицейскому не в состоянии. Сидеть в окопах под огнем артиллерии и ждать смерти привычно, а совершить марш — бросок по вражеской территории на пару сотен километров, отыскать вражеского командира и отрезать ему голову, не получается. Срабатывает внутренний запрет. И вроде бы время другое, не двадцать первый век, а двенадцатый, но ничего не меняется, ибо люди остаются людьми, со всеми своими пороками и достоинствами.

Спорили долго, а в итоге решили поступить, как я предложил. Главное — что скажут Доброга и Рагдай, а они за меня. Поэтому на следующий день мы отошли от Рудных высот и разделились. Великий князь и с ним пять тысяч воинов, остаются. Варяги князя Будимира по — прежнему перекрывают приморский тракт. А остальное войско двинулось на юг, дабы затем повернуть на юго — запад и вторгнуться в Священную Римскую империю. Командует армией вторжения Доброга. Так было решено на совете. А на деле он руководил только венедами и союзниками, а степняки подчинялись мне. Для них Доброга великий шаман северных людей, а хан Вадим Сокол, и только я мог отдавать половцам и черным клобукам приказы.

Перед нами чисто, вражеских заслонов нет, и основная проблема в проходимости местных дорог. Широких трактов мало, а летники (грунтовые дороги) узкие. Всем по ним не пройти, так что пришлось рассыпаться на тысячи и сотни. Управлять войсками трудно, но опыт уже имеется. Орда прошла через Польшу, а затем немало покружила вокруг Магдебурга, и степные тысячники справлялись, а венеды шли впереди, как проводники, или в арьергарде.

Венедско — половецкое войско приближалось к границам Священной Римской империи настолько быстро, насколько это возможно. И каждый день из лесов выходили лютичи, которые не захотели покидать родовые земли и решили переждать войну в лесах. Они встречали нас с радостью и помогали, чем могли, указывали хорошие дороги и переправы через речки, а кое-кто присоединялся к отрядам. Было их немного, но какая ни есть, а помощь.

Так проходил день за днем. Мы приближались к Лабе, и в это же самое время я отправил за головой Оттона Аскания и князя Яксы убийц. Ученики Валентина Кедрина отдохнули, восстановились и снова рвались в бой. Вароги ушли, а Кедрин, получив разрешение вернуться в Рарог, с моими письмами отправился в Зеландию.

Наконец, через пятнадцать дней, форсировав Лабу, мы оказались на вражеской земле, и вскоре подошли к Люнебургу. Германцы нас ждали, вражеские пограничники не зря ели свой хлеб. Поэтому успели предупредить местные власти и они, закрыв ворота города, отправили гонцов в Бремен и Гамбург. Но мы штурмовать город не собирались. Степняки выжгли окрестные поля и деревни, перебили крестьян и разрушили церкви. А венеды немного отдохнули, дождались подхода отставших отрядов и двинулись строго на запад.

Остановить нас было некому, и мы творили, что душе угодно. Кругом, куда ни посмотри, пожары, убитые люди, разоренные селения, разрушенные христианские святилища и кровь, в небесах стаи стервятников, а в лесах волки. Звери и птицы чуяли, где можно попировать, и следовали за нами по пятам. Все районы империи от Бардовика и Люнебурга на севере, Бремена и Вердена на западе, Вальбека на юге и Вербена на востоке оказались под ударом. Степняки и отряды венедов рассыпались по землям наших врагов, и спасения от них не было. Бесчинства, зверства, насилие, грабежи — воины творили то, что крестоносцы делали в наших землях. Но меня это не касалось, ибо хватало иных забот.

Со мной осталось всего шестьсот воинов, и я расположился на берегу Везера, собирал информацию о наших врагах, принимал доклады тысячников и награбленное добро. Каждый день прибывали гонцы и повозки с барахлом, а иногда тысячники присылали пленников. Обычно католиков убивали. Но порой у командиров не поднималась рука дать отмашку на истребление детей, красивых девок, умелых мастеров или знатных дворян. И тогда они перекладывали груз ответственности на меня — как решу, так и будет. А мне-то что? Приходилось принимать решения. Детей отправим в Рарог, знатных дворян необходимо держать ради выкупа, мастеров в рабство, а трофеи скинем новгородским купцам, которые, наверняка, уже прослышали, что Венедский союз смог устоять. Следовательно, они обязательно приплывут на торг и скажут, что всегда верили в победу венедского оружия. А что не помогли, так это чепуха. С кем не бывает, собственные дела и многочисленные заботы отвлекли.

С момента, как мы обрушились на германцев, минуло десять дней, и прилетел голубь с посланием от Рагдая.

Великий князь сообщал, что после ухода большей части венедов и степной орды крестоносцы попытались окружить его отряды и разгромить. Однако Рагдай был к этому готов и, устроив на католиков несколько засад, в очередной раз переправился на правый берег Одры. После чего крестоносцы, пытаясь выяснить, куда мы подевались, разослали разведчиков и продолжили топтаться на месте.

Неизвестно, как долго бы они простояли, но вражеские военачальники узнали о нападении на империю и, бросив обозы, быстрым маршем вдоль моря стали возвращаться на родину. Двигались католики стремительно. До тех пор, пока не уперлись в полевые укрепления варягов князя Будимира. Обходить их крестоносцы посчитали напрасной тратой времени, и произошло кровопролитное сражение.

Крестоносцы смогли пробиться. Но какой ценой? За два дня, если Будимир ничего не преувеличивает и не преуменьшает, католики потеряли пять с половиной тысяч воинов, а варяги только семьсот. И сейчас вражеское войско должно уже выйти к развалинам Любека, откуда повернет на Гамбург. Германские аристократы, позабыв о Святом походе и клятвах биться с язычниками до последней возможности, покинули земли венедов и приближались к нам. До подхода основных вражеских сил время имелось, и мы успевали собраться в кулак, подготовиться и встретить крестоносцев там, где нам будет выгодно. Но перед этим произошло одно событие, о котором стоит упомянуть особо.

Разослав гонцов, которые помчались к Доброге, командирам венедских дружин и степным тысячникам, я начал выбирать место для предстоящей битвы. Однако меня отвлекли. Прибыли вароги, которые вместе с Робертом де Ге участвовали в освобождении императрицы Алиеноры. Они проделали долгий путь и рассказали немало интересного о том, как пробирались и пробивались через Европу. После чего, выслушав наших шпионов, я вышел из шатра и увидел занятную картину. К нашему лагерю приближалась внушительная пешая процессия, которую сопровождали конные половцы. В колонне средних лет мужчины. Безоружные. Не меньше шестидесяти человек, по виду купцы, и с ними несколько священников.

Я вспомнил, что вчера меня предупредили о делегации лучших людей города Верден, и приказал принести кресло. Принимать послов, которые, скорее всего, будут просить милости для осажденного города, а потом предлагать выкуп, следовало всерьез и выглядеть нужно солидно. Поэтому, разместившись в кресле, которое степняки захватили в одном из разоренных замков, я напустил на лицо суровый облик и прислушался к чувствам приближающихся германцев.

Что я ожидал почуять? Страх. Однако делегаты Вердена были на удивление спокойны, словно находились под воздействием каких-то наркотиков. В их душах царил неестественный покой, а еще была готовность встретить смерть.

"Странно, — подумал я. — Помнится, послы Магдебурга дрожали, словно осенние листы на ветру, постоянно озирались, ждали подвоха и боялись. А эти будто камикадзе".

Снова просканировав чувства делегатов, я задал себе резонный вопрос:

"Почему их так много?"

В этот момент я все понял. К нам пожаловали не послы, а убийцы ордена Девы Марии Немецкого Дома. Давно про них ничего не слышал. Разведка сообщала, что невдалеке, на левом берегу реки Аллес, один из замков, в котором проходят обучение фанатики тевтонов, но сейчас он опустел, и в нем только гарнизон. Поэтому я не высылал воинов для уничтожения вражеской школы убийц, ибо иных целей, более лакомых, хватало. А убийцы вот они. Совсем рядом. Сами пришли, дабы меня прикончить, и в этом есть как хорошая сторона, так и плохая. Хорошо, что не надо их вылавливать. Плохо, что степняки и мои дружинники расслабились, подпустили мнимых городских послов так близко, а я не уточнил численность делегации и загодя не обнаружил угрозу.

Тем временем "послы" приближались, и я окликнул командира телохранителей:

— Войтех?

— Здесь! — варяг обернулся.

— Уничтожить! — я указал на врагов. — Это убийцы!

— Понял!

Войтех стал раздавать приказы и стягивать к шатру резервную половецкую сотню, варогов и дружинников. Однако мы опоздали. Убийцы поняли, что их раскрыли, и над лагерем разнесся истошный крик священника, который поднял над головой тяжелый деревянный крест:

— Nobiscum Deus!!!

Для убийц этот клич стал сигналом к действию, и они начали разбегаться по лагерю. В руках у них появились кинжалы, а священники, которые, судя по всему, тоже были воспитанниками Тевтонского ордена, словно дубинами, орудовали крестами.

Степные всадники, сопровождающие делегацию, растерялись. Они ничего подобного не ожидали, а убийцы двигались быстро и били без сомнений. Всякий, до кого они дотягивались, умирал. Каждый удар в цель и за минуту фанатики убили два десятка воинов, а одна группа, полтора — два десятка бойцов, бросилась к моему шатру.

Телохранители встретили убийц на подходе, и завязалась схватка. У меня в охране только опытные воины — это понятно, и я ожидал, что варяги и вароги перебьют врагов. Но не тут-то было. Германцы оказались не хуже. Видимо, гохмейстер Иоганн фон Сванден или Вольфганг фон Изенберг, главный наставник убийц, послали против меня элитных бойцов.

В итоге несколько человек смогли пробиться ко мне и я, сам того не ожидая, оказался один против трех противников. Вроде бы вокруг много наших воинов, но их сковали боем, и они оказались в стороне.

Как ни странно, меня это обрадовало. Давно не рисковал жизнью, и от этого стала пропадать острота восприятия мира. Привык посылать на смерть других, а сам в стороне. Но сейчас все иначе. Боя не искал — он сам меня нашел, и это очередное испытание судьбы.

Я встал с кресла. Левой рукой сбросил приметный красный плащ, а правой выхватил верный клинок и шагнул навстречу убийцам.

Враги атаковали одновременно, с разных сторон. Первый ударил длинным стилетом, и он был хорош, быстрый и верткий боец, настолько, что я едва успел отступить, и острие вражеского клинка просвистело в паре сантиметров от моего лица. Второй попытался достать меня дубиной с несколькими острыми стальными шипами, и я снова уклонился. А третьего смог подловить. Нанося косые удары слева направо, и справа налево, он вертел два широких ножа, и я достал его длинным выпадом. Мой меч проскользнул сквозь стальную метель, которую убийца пытался создать, и вскрыл его грудную клетку.

— Один готов, — вспоминая наречие саксов, я выдернул меч, стряхнул с него капли крови и встал в защитную стойку.

Фанатики переглянулись и первый ответил:

— Все равно тебе конец, проклятый колдун. Мы достанем тебя, чего бы нам это ни стоило.

— Нет, — наблюдая за противниками, которые стали обходить меня с флангов, с явным намерением атаковать одновременно, я усмехнулся. — Сегодня не ваш день и умрете вы.

— Мы к этому готовы и даже если погибнем, окажемся в раю, рядом с ангелами, по правую руку от Господа, а за тобой придут другие.

Сказав это, он прыгнул на меня, а его напарник метнул дубинку. Я такого не ожидал, но отбил летящую дубинку мечом, а затем встретил противника с клинком. Еле успел, увернулся от стилета, и упал.

Меч отлетел в сторону, зато я остался жив. Перекатом ушел в сторону и снова поднялся.

Убийцы приближались. Один безоружен, как и я. У другого стилет и он закричал:

— Вот теперь тебе точно не уйти от кары Господней, и я стану Его орудием!

"Дурачок", — совершенно спокойно подумал я о словах радостного фанатика и опять замер.

Взмах клинком! Еще один! Враг все ближе и когда он в очередной раз атаковал меня, я метнулся навстречу, перехватил его кисть и резко ее выкрутил. Он еще не понял, что произошло, а я уже оказался за его спиной, продолжил выкручивать руку и раздался сильный хруст.

Убийца заорал от боли и в этот момент приблизился второй фанатик. Медлить нельзя и я отступил, толкнул на него покалеченного подельника и сделал шаг назад. Здоровяк поймал своего товарища, и они опять двинулись ко мне. Но было поздно. Щелкнули арбалеты, и в тело каждого убийцы вонзилось по две стрелы. Подоспели вароги и они не медлили, сразу устранили основную угрозу.

Подобрав меч, я осмотрелся. Бой закончен, все убийцы погибли, а мы потеряли больше пятидесяти воинов. Плохой размен, на мой взгляд, и я подозвал ближайшего варога с арбалетом. Это был Вацлав, который работал по Европе и помогал де Ге.

— Вождь? — он слегка поклонился.

— Знаешь, кто они такие? — носком сапога я пнул тело мертвого фанатика.

— Да.

— Собери новую группу из варогов, посоветуйся с ближними людьми Свойрада и найди мне их логово.

— Будет сделано, вождь.

Вацлав снова поклонился и отступил в сторону, а я прошелся по лагерю, поговорил с командирами сотен и вернулся в шатер, к планам по встрече крестоносцев.