Глава 29

В большом шатре, который стоял в дубовой роще невдалеке от морского берега, находились два человека. Они сидели в удобных креслах один напротив другого, разделенные походным столиком, и вели неспешную беседу. Первый, император Священной Римской империи, держал в правой руке кубок с вином. Второй, кардинал Николас Брейкспир, кружку с прохладным квасом, варварским напитком, который пришелся ему по вкусу.

— Значит, — покосившись на кардинала, сказал император, — папа римский в очередной раз заболел?

— Да, — Николас Брейкспир слегка прикрыл веки. — Ему стало легче. Но лишь на время. Он снова в постели, и врачи разводят руками. Вряд ли он уже поднимется и через несколько месяцев душа Евгения Третьего отправится в рай.

— Печально. Однако все в руке Божьей, мы не в состоянии ничего изменить. И насколько я понимаю, вы посетили меня не просто так?

— Верно, ваше величество. Вы человек прямой. Я понял это сразу, как только мы познакомились. Поэтому ходить вокруг да около не стану. Мне нужна ваша помощь.

Император усмехнулся краешком губ:

— Вы хотите стать следующим папой римским?

— Не хочу, но должен, — кардинал горделиво вздернул острый подбородок и добавил: — Это тяжелая ноша и мне кажется, что я не достоин быть главой церкви, но такова воля Евгения Третьего.

Сказав это, священнослужитель запустил руку под свое одеяние, вынул свиток и протянул его Фридриху.

— Что это? — император посмотрел на свиток, но брать его не торопился.

— Письмо Евгения Третьего. Последнее, если бог не смилостивится и не даст ему избавление от болезней.

Фридрих взял свиток, повертел его в руках и положил на столик. После чего он снова посмотрел на кардинала и поинтересовался:

— Что в послании святого отца?

— Его наставления и последняя воля. В нем он просит ваше величество не останавливаться на половине пути и довести Крестовый поход до конца. В конце просьба оказать мне поддержку.

— Подозреваю, что римские кардиналы об этом письме ничего не знают?

— Для них приготовлено другое послание. Но отцы церкви к нему не прислушаются. Они обленились и погрязли в грехах. Несмотря на все усилия Евгению Третьему не удалось победить ересь Арнольда Брешианского и навести в церкви порядок. Он сам это признает и очень сильно переживает по этому поводу.

— Ну и чего же вы хотите от меня, ваше преосвященство? В чем именно должна выражаться моя поддержка?

— Мой главный конкурент Коррадо делла Субарра, старейший иерарх церкви и декан коллегии кардиналов. Его поддерживают все итальянские кардиналы и римская знать. Но если ваше величество покажет, что он стоит за моей спиной, у меня появится реальный шанс занять место Евгения Третьего.

Прежде, чем дать ответ, император задумался. Евгений Третий помог ему возвыситься и стать самым могущественным человеком Европы — это правда. Правой рукой папы римского в последние годы был именно Николас Брейкспир — это тоже правда. И если англичанин станет следующим главой католической церкви, империя и Фридрих от этого только выиграют. Следовательно, нужно поддержать Николаса Брейкспира и выполнить волю находящегося при смерти Евгения Третьего. Все предельно просто и понятно.

— Будьте уверены, ваше преосвященство, — император кивнул, — я на вашей стороне и помогу вам. Имперский знаменосец граф Оттон Виттельсбах получит соответствующее указание, и вы сможете обращаться к нему. Нужны воины или деньги — не стесняйтесь. Понадобится компромат на кого-то из кардиналов или епископов, снова к нему.

— Благодарю, ваше величество, — кардинал тоже кивнул. — Вы об этом не пожалеете и я был уверен, что мы найдем общий язык, как это уже случалось раньше.

— Это мой долг и я помню, благодаря кому стал государем Священной Римской империи. В конце концов, у нас одна цель. Хотя идем мы к ней разными путями, ибо вы человек божий, а я мирской.

Обсудив ряд вопросов, которые касались избрания Брейкспира главой католической церкви, собеседники замолчали. Каждый думал о своем и первым тишину нарушил император.

— Ваше преосвященство, у меня к вам тоже имеется просьба.

— Буду рад помочь.

— У меня возникли разногласия с супругой, которая была мне навязана. Алиенора не хранила супружескую верность, и я был вынужден умерить ее похоть, отправив в отдаленный замок, откуда она сбежала. Вы слышали об этом?

— Разумеется, ваше величество, и святая церковь знает, где она сейчас находится.

— Мне это тоже известно, — поставив на стол пустой кубок, император огладил рыжую бороду. — Она нашла защиту у своего прежнего мужа. Людовик приютил ее и есть подозрение, что это его люди напали на замок Трифельс и помогли Алиеноре сбежать. Тем самым моя неверная супруга и французский король помогают язычникам, ибо императрица рассылает из Парижа гонцов, которые призывают ее вассалов не подчиняться мне и отговаривают от участия в Крестовом походе. А Людовик, этот жалкий фигляр, отказывается от своих слов. Зимой он обещал, что если понадобится, по первому моему требованию даст воинов для участия в войне против венедов. Но прошло полгода, и сейчас он вспоминает пиратов, которые грабят приморские городки. Людовик утверждает, что из-за них не может покинуть родину и шлет мне "наилучшие пожелания". А что мне до его пожеланий? Воины нужны, а не пустые слова. Разве я не прав, ваше преосвященство?

— Конечно же, вы правы, ваше величество. Но…

— Что "но"? — император поторопил его.

— Надо отметить, что вы сами виноваты. Мы настаивали на том, что французы должны сразу отправиться в Крестовый поход, в едином войске. Однако вы решили не делиться славой и посчитали, что Людовик вам помешает. А теперь упрекаете его в бездействии. Но ведь он поступает так, как поступил бы на его месте любой король. Наученный горьким опытом Людовик желает усилиться за счет соседей и вассалов, которые теряют воинов на севере, и можно его понять. Да и с Алиенорой вы поспешили. Она изменяла вам — это бесспорно. Однако она принесла богатое приданое и родила вам сына. Можно было немного потерпеть и дать супруге толику свободы…

Император перебил кардинала:

— И это говорите мне вы, священнослужитель!?

— Да, говорю, — Брейкспир перекрестился и прошептал: — Прости Господи.

— Вы больше политик, чем кардинал, — император поморщился.

— Приходится быть гибким, ваше величество. В делах церковных я суров и требователен, а вмешиваясь в судьбу мирян должен понимать, что у каждого есть свои слабости.

— Не стоит углубляться в рассуждения. Скажите прямо — вы надавите на Алиенору?

— Само собой. Вернуть вашу неверную супругу мы не сможем. По крайней мере, сразу. Но заставить ее замолчать постараемся.

— А что с Людовиком?

— Он пошлет войска на север. Не сомневайтесь в этом.

— Я вам верю и надеюсь, что все сложится, как вы говорите. Однако попрошу решить эти вопросы до наступления осени. Потому что мне нужны все воины, какие только есть в Европе. Только так, привлекая к походу как можно больше бойцов, мы сможем уничтожить венедов.

— С Божьей помощью, используя влияние матери — церкви, мы заставим Людовика вспомнить о своих клятвах…

Прерывая беседу императора и кардинала, в шатре появился молодой рыцарь.

— В чем дело!? — Фридрих посмотрел на него. — Я велел не беспокоить нас!

— Ваше величество, — рыцарь поклонился императору, — а еще вы приказали сразу же сообщить о прибытии обоза с мастерами из Гамбурга.

— Был такой приказ, — государь махнул рукой. — Они уже здесь?

— Обоз только что въехал в лагерь.

— Он добрался без потерь?

— Мастера доехали благополучно и готовы немедленно приступить к работе.

— Отлично! — император заулыбался.

Рыцарь вышел, а кардинал заметил веселое настроение Фридриха и спросил:

— Вам настолько важны какие-то мастера из Гамбурга?

— Очень важны, ваше преосвященство, — император немного помедлил и поднялся: — Пожалуй, я поделюсь с вами своими планами.

— Мне это интересно, я как раз хотел об этом узнать.

Из сундука, который находился неподалеку, Фридрих достал обклеенную тонкой кожей бумажную карту, раскинул ее на столике, придавил края и снова присел. Карта была сделана венедами, весьма подробная и с многочисленными отметками. Она была лучше тех, какие использовали крестоносцы, и кардинал спросил:

— Откуда она у вас?

— Трофей. Взяли в Волегоще. Вы обратили внимание, с какой точностью на этой карте обозначены реки, дороги, линия берега и города?

— Обратил.

— Вот. А мы говорим, что язычники варвары. Как минимум, они равным нам, и не стоит недооценивать противника. Впрочем, все равно они погибнут или станут нашими рабами.

Император в очередной раз погладил бороду и продолжил:

— Для начала, ваше преосвященство, кратко про обстановку на полях сражений, — император стал пальцем водить по карте. — В землях бодричей и лютичей сопротивление язычников практически сломлено. Осталось несколько крепостей, а в лесах десятки разрозненных групп, которые прячутся от наших егерей. Бранибор еще держится, но земли вокруг него наши. Поляки и богемцы замялись, возятся с ордой степняков, которые появились непонятно откуда. Волегощ пал. Левобережье Одры наше и мои войска находятся напротив Каменца, а так же вдоль реки. Противник нас боится, собирает остатки сил и готовится к обороне поморянских городов. Таково положение дел сегодня. Венеды считают, что я форсирую Одру или пойду на штурм Каменца. Однако они ошибаются. У меня иной план.

Фридрих замолчал и посмотрел на кардинала. В его взгляде было самодовольство, и Брейкспир сказал:

— Не томите. Что вы придумали?

— Проезжая по нашему лагерю вы видели лодки, которые строятся и свозятся из рыбацких деревень?

— Видел. А еще я заметил, что они перетаскиваются к Одре.

— Так и есть. Язычники это тоже замечают и укрепляются в мысли, что готовится переправа на правый берег. Они хотят помешать мне и на реке появились вражеские драккары, шнеккеры и прочие суда. Но моя цель — Руян. Лодки, которые днем везут на восток, под покровом тьмы возвращаются обратно в лагерь возле Каменца и прячутся в прибрежных лесах. Охрана самая лучшая и заминка в одном, не хватало мастеров. Я вызвал корабелов из Гамбурга. Они прибыли и подготовка к высадке десанта закончится быстрее. Еще пять — шесть дней и все будет готово. После чего я высажу на Руян двадцать тысяч воинов и ударю в самое сердце язычников. Венеды не успеют и не смогут меня остановить, а я стремительным броском пройду через остров и атакую Аркону. Боевой дух противника будет подорван и дальше придется только добивать непокорных. Как вам мой план?

— Мне нравится. Напоминает высадку Юлия Цезаря в Британии. И как только вы овладеете Руяном, непременно в войну вступят датчане.

— Я тоже на это надеюсь. Но трусость датского короля и его ярлов, не прощу. Как только покончим с венедами, придется присоединить Данию к Священной Римской империи. Так мне будет спокойней.

— Обсудим это после победы.

— Разумеется.

Император и кардинал расстались через час. Каждый был доволен тем, что услышал от собеседника, и Фридрих лично проводил будущего папу римского к карете.

Николас Брейкспир, не задерживаясь, под охраной тамплиеров отправился обратно в Италию. Путь долгий и небезопасный, с многочисленными подменами лошадей, но ему следовало поторапливаться. А император, глядя вслед его карете, улыбался. Настроение у него было самое благодушное, но неожиданно по коже пробежал мороз, словно кто-то из тех людей, кто рядом, задумал недоброе.

"В чем причина?" — взгляд императора скользнул по лагерю.

Ничего подозрительного, привычная суета.

"Показалось", — подумал Фридрих Барбаросса, еще раз осмотрелся и вернулся в шатер. После чего он написал несколько писем и велел подать обед.

Валентин Кедрин увидел, как император Священной Римской империи скрылся в шатре и отвернулся.

Он прибыл в лагерь крестоносцев вчера, с очередным обозом, к которому присоединился на стоянке возле разрушенного крестоносцами Дубина, и его приняли за своего. Убийца выглядел как бывалый наемник, немолодой бородатый мужик в кожаной броне. При оружии, с парой монет в поясе, заплечным мешком и массивным серебряным крестом на шее. Человек без родины и флага. Таких людей среди крестоносцев хватало, и кого только не было. В большинстве, конечно же, германцы и франки. А помимо них фрисландцы и фламандцы, итальянцы, англичане, викинги, поляки, венгры, принявшие христианство древане и даже ромеи — ортодоксы. Крестовый поход вбирал в себя воинов, бродяг, разбойников, нищих проповедников и фанатиков со всего света. Поэтому Кедрин освоился быстро. Главное — непоколебимая уверенность, которая меняет реальность. Как себя поставишь, так к тебе и станут относиться, ибо большинству людей важна видимость, а не истинная суть. Убийца усвоил этот простой и действенный закон с детства, а затем передал знание своим детям и ученикам.

Чутье волка вело Кедрина к цели и вот он рядом с тем человеком, которого должен убить. Можно было отказаться от опасного задания — Вадим дал ему свободу выбора. Но Валентин понимал, что его ученики не смогут убить императора. Точнее, смогут — шансы есть всегда. Особенно если убийцы не дорожат жизнью, как германские фанатики из ордена Немецкого Дома или вароги. Однако учитель хотел, чтобы они жили. Слишком много сил дак вложил в их воспитание. В варогах, как и в родных детях, Валентин видел свое продолжение. По этой причине и взялся за опасное дело. Ведь в себе он не сомневался, и умирать не собирался.

Медлить нельзя. С этим Валентин определился сразу. Император что-то готовил, судя по всему, морской десант в тыл венедов. Значит, умереть он должен в ближайшие дни. Лучше, если сегодня ночью. Прорыв к шатру невозможен и тайное проникновение может провалиться, ибо Фридриха охраняет сотня рыцарей и отряд телохранителей. Готовить засаду бесполезно, если император покидал лагерь, он мог выехать по любой дороге. Его нужно выманить в определенное место, а еще можно отвлечь охрану. Но как это сделать? Кедрин знал много способов. Однако следовало выбрать один. Самый простой. Поскольку на сложный не было времени.

Кедрин прошелся по лесному лагерю крестоносцев и сделал вокруг императорского шатра большой круг. Близко не подойдешь, охрана наблюдала за всеми и окликала каждого незнакомца. Изучая подходы, пару раз Валентин останавливался и беседовал с германскими воинами, а затем он вернулся к обозникам и присел у костра. У него не было командира, и никто ему не приказывал. Вокруг хаос, лагерь жил привычной жизнью и шло постоянное движение людей. Кто-то приходил и уходил. Стучали в лесу молотки, падали срубленные деревья и перекликались воины. Мчались гонцы, и невдалеке от убийцы группа кряжистых мужиков помогала уставшим лошадям вытаскивать из ямы обтянутый серым полотном большой фургон.

Взгляд Кедрина скользнул по лагерю, остановился на фургоне, который все-таки вытащили из ямы, и он усмехнулся. План созрел, и осталось его осуществить, но для этого следовало дождаться ночи.

Забравшись под ближайшую телегу, Валентин завернулся в плащ и задремал. Несколько часов его никто не тревожил и только вечером убийцу окликнули:

— Эй, наемник, проснись!

Повернувшись набок, Кедрин посмотрел на того, кто его окликнул. Рядом с телегой стоял старшина обозников, грузный старик по имени Михель. Рано утром Валентин сказал ему, что будет искать свой отряд, от которого отбился, и теперь следовало отчитаться.

— Чего, старшина? — не торопясь, Валентин выбрался из-под телеги.

Михель слегка нахмурился и спросил:

— Нашел своих друзей?

— Они к Одре направились.

— И что теперь? С нами останешься или дальше пойдешь?

Валентин пожал плечами:

— Мне все равно. Если возьмешь к себе, останусь. У вас хорошо, люди простые и сытно.

— Ты наши правила знаешь, — старшина понизил голос до полушепота и заулыбался. — В общий котел четверть от всего, что добыл. Я старший и со мной не спорят. Что скажу, сделаешь. Принимаешь условия?

— Да.

— Тогда заступаешь в ночной караул. До полуночи. Потом тебя сменит Кривой Ханс.

— Идет.

Еще некоторое время, поговорив с Михелем, убийца снова оказался у костра, съел сдобренную маслом кашу и выпил кружку горячего взвара. А потом он заступил на охрану обозных телег и пару раз обошел их дозором. Но ближе к полуночи Кедрин шмыгнул в темноту и растворился в лагере. Возвращаться к обозникам дак уже не собирался.

Повозку, которую он приметил днем, Валентин нашел быстро. Она находилась невдалеке, рядом с кострами осадных дел мастеров. Лошади рядом, привязаны и жуют овес.

Кедрин втянул носом воздух. Ошибки не было, в фургоне бочонки с жиром для подкопов.

"Гореть будет знатно", — с удовлетворением подумал убийца и подошел к повозке.

Рядом ходил караульный и убийца, тихо свистнув, привлек его внимание.

— Чего надо? — спросил его воин и облокотился на копье.

— Выпить хочешь? — Кедрин вопросительно кивнул.

— А есть? — воин сделал шаг по направлению к Валентину.

— Ага.

Не чуя опасности, караульный подошел к убийце. Кругом темно, костры в стороне. Можно делать, что задумано, и Кедрин, левой рукой зажимая воину рот, правой ударил его в горло.

Хрустнули хрящи. Валентин повалил воина на землю и сильно надавил на горло германца. Он захрипел и задергался, но вскоре успокоился.

Кедрин поднялся и обошел повозку. Упряжь рядом, под пологом. Возницы, по — прежнему, возле костра.

Спокойно, ничего не опасаясь, словно делает привычное дело, убийца залез в фургон и распечатал половину бочонков. Вспорол полог и поверх бочек бросил оторванные куски ткани.

Замер. Прислушался. Тишина.

Кедрин вылез наружу и стал запрягать лошадей. Животные фыркали и упирались, они не хотели становиться под оглоблю и запах волка, который всегда сопровождал Кедрина, беспокоил их. Однако Валентин заставил животных подчиниться, запряг лошадей и подошел к ближайшему костру.

Возле огня сидели и лежали люди, пара воинов и несколько возниц. Неподалеку валялась куча хвороста и, взяв пару смолистых сучьев, убийца сунул деревяшки в пламя.

— Ты чего? — спросил Кедрина кто-то.

— Графу фон Ройгеру огонь нужен.

Никто не знал, кто такой граф Ройгер. Но возражать убийце не стали.

Сучья загорелись и, забрав их, Кедрин вернулся к повозке, откинул полог и кинул факела на бочки с жиром. Ткань и жир стали загораться. Потушить огонь уже невозможно и Валентин, подхватив поводья, занял место возницы и свистнул.

Кони, продолжая недовольно фыркать, потянули повозку вперед, и Кедрин направил ее к шатру императора, который находился всего в двух полетах стрелы, на склоне холма. При этом, что немаловажно, расположение императора не имело дополнительной ограды, заборов, рвов или простых рогаток. Его охраняли воины. Командир имперских телохранителей считал, что этого достаточно, и он ошибался.

Пожар разгорался стремительно, и Кедрин почувствовал, что начинает припекать спину. Остатки полога загорелись, и повозка привлекла внимание крестоносцев. В самом деле, странное зрелище — объятый пламенем фургон, который едет по ночному лагерю и взбирается на холм.

Не дожидаясь, пока его попробуют остановить, убийца ударил лошадей поводьями и закричал:

— Но — о!!! Пошли!!!

Снова удар и волчий вой. Кедрин завыл, словно серый хищник, и напуганные лошади, не жалея себя, быстро набрали разгон.

На дорогу выскочил воин в белом плаще с черным крестом. Он размахивал руками и хотел повиснуть на постромках. Однако было поздно. Лошади обезумели и сбили крестоносца. Животные прошлись копытами по его телу, а затем по нему промчалась повозка.

"Еще немного", — покосившись на горящий фургон, подумал Кедрин, и опять ударил лошадей.

В лагере крестоносцев началась суета и как обычно воцарилась неразбериха.

— Венеды напали! — кричали одни.

— Колдовство! — перебивали другие.

— Занять оборону! Отряд, строиться возле знамени! — отдавали привычные приказы командиры.

Все это было на руку Кедрину, и когда повозка оказалась на вершине холма, он резко потянул поводья влево. Удила стали рвать нежные рты лошадей, и они повернули. Горящая повозка накренилась, и Валентин спрыгнул наземь.

Убийца подгадал все правильно. Фургон опрокинулся набок и бочки, раскидывая по сторонам куски горящего жира и раскалываясь, покатились вниз. Огненные комки помчались по направлению к шатру Фридриха Барбароссы и Кедрин, не теряя времени, бросился к палаткам гвардейцев, которые находились неподалеку.

— Спасайте императора! — закричал убийца, схватив за руку выскочившего из палатки полуодетого рыцаря. — Живее! Воины должны оттолкнуть бочки копьями и мечами! Промедление подобно смерти!

В голосе Кедрина было столько уверенности в своей правоте, и его напор оказался так силен, что рыцарь поверил ему и, увлекая за собой воинов, бросился наперерез горящим бочкам. Убийца, конечно же, держался рядом. Вместе с большим отрядом гвардейцев он приблизился к шатру Фридриха и быстро отступил в тень.

Телохранители императора и гвардейцы попытались оттолкнуть бочки с горящим жиром в сторону. Ради спасения полководца они не жалели себя и у них все получилось. Бочки изменили траекторию, лишь слегка задели шатер, который загорелся, и из него вышел император. Он был в легкой кольчуге, в правой руке меч, а в левой щит. Фридрих держался уверенно и властно, вокруг него было много людей, и Кедрин приготовил два смазанных сильным ядом метательных клинка, а затем юркнул в толпу.

Шум. Гам. Крики. Лица воинов. Звон металла. Отсветы пожаров. Запах горелой шерсти и жира.

Кедрин приблизился к императору. Расстояние небольшое, семь — восемь шагов. Другого шанса так близко подобраться к цели может не быть. Пора!

Убийца метнул клинки один за другим. Первый еще не долетел, а второй уже в воздухе. После чего он отвернулся и затерялся в толпе воинов. Вскоре Валентин опять оказался во тьме и только тогда снова посмотрел на Фридриха.

Император Священной Римской империи оседал на истоптанную сапогами и копытами грязную землю. Один клинок торчал у него в шее, другой в щеке. А вокруг Фридриха, еще не понимая, что император умирает, толпились воины.

"Не жилец", — Кедрин сразу определил состояние жертвы и, довольно усмехнувшись, заскользил между палатками и телегами. Дело сделано — нужно уходить.