Глава 20

В ставке Приднепровской орды я появился через двенадцать дней после сражения с Буревичами. Слух о смерти Боняка и разгроме его войска к этому времени разбежался по всей степи и за моей спиной победоносное войско, готовое выполнить любой приказ. Поэтому, когда я объявил себя ханом, спорить со мной никто из приднепровских вождей не стал, а шаманы приняли богатые дары и провели все положенные обряды. Был бы у них лидер, который мог встать и смело заявить, что я чужак и узурпатор, с которым необходимо биться, тогда иное дело. При таком раскладе пришлось бы вести долгие переговоры, кого-то подкупать, кого-то уговаривать, а к некоторым, особо упертым, подсылать убийц. Но сильного духом человека не нашлось и, вожди, поскрипев зубами, принесли мне клятву на верность. После чего они разошлись и стали думать, как меня скинуть.

Разумеется, я этого ждал, поскольку взятые в плен ромеи сдали всех, кто поддерживал их в орде. Да и не могло быть иначе, ибо многие кощеи сами хотели стать ханами, и между кочевьями приднепровских половцев стали курсировать гонцы, а потом пришел черед тайных сходок. Все это не могло укрыться от внимательного взора варогов и я получал доклады ежедневно. А когда вожди были готовы поднять мятеж, вызвал Судимира Кучебича.

Бывший дружинник Святослава Ольговича после похода в Крым заметно окреп и стал гораздо уверенней. Из "диких" половцев и присоединившихся к нам лукоморцев он собрал собственное племя, и среди степняков его считали уважаемым человеком. Под началом Кучебича теперь тысяча хорошо вооруженных воинов, и он постоянно находился рядом. Ведь вся его жизнь — служение. Но если раньше он служил Ольговичам, то теперь мне, и я был уверен, что на него можно положиться. Почему? Да по той простой причине, что без меня он никто и если я исчезну, его лоскутное племя окажется вне закона и будет уничтожено. Так что выбор у Кучебича не велик. Или он служит мне, богатеет и содержит гарем из красивых девок. Либо ему придется признать власть другого хана, который отберет у него половину добра, а потом может убить. Либо, бросив все, уходить на Русь и отдаться Мстиславу Изяславичу, который не забыл, что Кучебич был воином врагов его семьи. Правда, был еще вариант снова связать свою судьбу с Ольговичами, но они сейчас ослабели, и защитить его не смогут. Скорее сдадут Мстиславу, как опасного смутьяна, и он это прекрасно понимал.

— Ты меня звал, хан? — в юрту, впустив холодный ветер, вошел Кучебич.

— Да, — я кивнул и указал на кошму рядом. — Дело к тебе есть.

Кучебич присел и я спросил:

— Ты знаешь, что часть вождей сговаривается против меня?

— Слышал об этом. Но кто именно измену задумал, не ведаю.

— Во главе изменников младший брат Бачмана.

— Инэль?

— Он самый.

— И что теперь?

— Поднимешь свою тысячу, возьмешь черных клобуков и ударишь по его кочевью, а затем пройдешься по аилам других изменников. Всех, кто схватится за оружие, под нож. Женщин и детей приведешь в ставку. Стада перегонишь к себе. Золото и серебро, если найдется, мне. Мятежных вождей постарайся захватить живьем. Понял?

— Понял.

— Вопросы есть?

— Кто еще с Инэлем?

— Янды, Суниши, Кушу, Эльтерес и Озмыш.

— Когда я должен их атаковать?

— Завтра вечером.

— Сколько у них воинов?

— Пара тысяч. Но они к битве не готовы и твоего появления не ожидают.

— Варогов дашь?

— Дам. Они укажут, кого бить и проведут допросы изменников.

Кучебич поднялся:

— Я могу идти?

— Да.

Он удалился, а я приступил к подсчетам.

В среднем в каждой орде сорок — пятьдесят тысяч человек, редко больше. Один род приходит, другой уходит, ибо человек всегда ищет, где лучше. Но костяк всегда остается, как правило, это несколько богатых и сильных родов (кланов). Четких границ в степи нет, и многое зависит от хана, насколько он амбициозен и сколько сможет удержать. В моей орде на реке Саксагань, после крымского похода двадцать три тысячи человек. Причем из них почти пять тысяч воинов, ибо черные клобуки держали свои семьи на реке Рось, в пределах Руси, а "дикие" половцы только начинали стягивать женщин и детей из глухих уголков Дикого поля. Ну, а в Приднепровской орде, при Бачмане, который из похода в Галич привел с собой много побужских половцев, почти семьдесят тысяч человек, и он мог выставить шесть с половиной тысяч воинов. И еще к приднепровским половцам относились Буревичи старого Боняка, которые кочевали в стороне от ставки Бачмана, и это еще больше двадцати тысяч человек. А если смотреть территориально, то земли орды, включая реку Саксагань, простирались от реки Ингулец на востоке и Днепра до истоков реки Тор на западе, реки Самары на севере и истоков реки Сутень на юге. Если сравнивать с картами двадцать первого века в моей реальности, они кочевали по территории Донецкой, Луганской и Днепропетровской областей Украины. Земли много, а людей не больше ста пятидесяти тысяч, ибо в основе кочевой жизни скотоводство.

В среднем, для существования степной семьи кочевников из семи — восьми человек, нужно иметь две лошади, десять голов рогатого скота и пятнадцать овец. Так можно прожить, не голодая и не испытывая острую нужду, попутно выезжая на охоту. А если прикинуть, сколько нужно для существования всей орды, включая племена на реке Саксагань и Буревичей? Это уже тридцать тысяч лошадей, сто пятьдесят тысяч коров и больше двухсот тысяч овец. Для всех нужен корм и мы имеем, что имеем. Коши и аилы кочуют по степи туда, где есть трава, и нет войны. Они постоянно перемещаются и у каждого кочевья свой кусочек степи.

Подсчеты, конечно, весьма грубые и в моей орде (теперь уже моей), после удачных походов, скота гораздо больше и земли всем хватает. Так что в ближайшее время голод нам не грозит и потому идти в дальний поход против католиков согласятся далеко не все. Но это и понятно. Половину воинов в любом случае придется оставить на охране, чтобы нас соседи не ограбили, и на войну отправятся только те, кто не знает иной жизни, кроме военной, и горячий молодняк…

Вот такими делами я занимался в начале зимы. Удача по — прежнему сопровождала меня, и все складывалось, как нельзя лучше.

Кучебич приказ выполнил, налетел на мятежных вождей неожиданно и кочевья изменников были разорены. После чего вождям, которые после допроса признали свою вину, публично сломали хребты, а людям из разоренных аилов и кошей вернули часть добра, а затем раскидали по другим племенам.

Порядок в орде был восстановлен, о мятежах теперь долго никто всерьез не задумается, и был объявлен общий сбор воинов. Они съехались быстро, и произошла реорганизация кочевого ополчения с делением на сотни и тысячи. Ну, а потом снова началась война.

Гражданское управление ордой оказалось в руках Торэмен — бека и Аслана — бильге, а войско ударило по Буревичам, которые как раз собирались откочевать куда подальше в сторону Волги. Однако они не успели и сдались на милость победителя. Кто-то из моих тысячников тогда бросил, что они трусы. Но я его одернул. За спинами уцелевших после битвы воинов семьи и они понимали, что не смогут отбиться. Потому и сдались. В конце концов, я не заставлял степняков менять веру, а наоборот, поощрял и поддерживал шаманов. По этой причине единственное, что стояло между нами помимо пролитой крови, клятва Боняку. Но он погиб, а его родня сбежала или присягнула мне на верность. Так что геройство последних воинов рода Бури никому не нужно.

С присоединившимися к нам Буревичами численность войска перевалила отметку в одиннадцать тысяч. Часть воинов осталась на берегах Днепра, и разошлась сотнями вдоль границ орды, а семь тысяч всадников вторглись в земли лукоморцев. Причем упор делался не на военную силу, а на переговорщиков, которые говорили степнякам о том, что необходимо объединиться и тогда все будет хорошо. Сильный хан Вадим Сокол защитит степняков от набегов байгушей и соседей, обеспечит мир с русскими княжествами и каждый воин сможет пойти в поход, из которого привезет рабов и богатую добычу. Поэтому сопротивляться решили немногие. Против меня выступило всего несколько родов, во главе с вождем Истэном. Но его разгромили и казнили. Так что на покорение лукоморцев ушел всего один месяц и еще пять с половиной тысяч степняков встали под мое знамя. Сила теперь есть. А кроме того весной подойдут черные клобуки, которые решили оставить Русь, а так же побужские половцы, и это еще шесть — семь тысяч воинов.

Конечно, мне бы еще пару — тройку лет и все Дикое поле можно подмять. Однако времени нет, и придется пойти в Европу с одним туменом.

Впрочем, об этом уже упоминал и, оглядевшись, я понял, что в степи пока обойдутся без меня. Каждый командир и кощей знает, что ему делать. Воины готовятся к походу и откармливают лошадей овсом, который куплен на Руси или добыт в чужих землях. Торэмен и Аслан следят за порядком, а к соседям выехали послы с богатыми подарками. Орда жила своей жизнью и в моих советах никто не нуждался, поэтому я решил, что можно ненадолго отлучиться и посмотреть, что происходит в Киеве и Венедии.

Пока я был занят подчинением и объединением степных племен, события в мире не стояли на месте. И когда я оказался в Киеве, на меня обрушился шквал новостей.

Мстислав Изяславич, как и ожидалось, все-таки стал новым царем всея Руси. Митрополит Климент Смолятич выступил перед киевлянами и благословил его, а затем посетил съезд князей и снова поддержал будущего государя. После чего споры прекратились и даже самые упертые сторонники феодальной раздробленности взяли свои языки на привязь, смирились и принесли Мстиславу клятву верности.

Как только молодой государь повенчался на царство, было объявлено о его женитьбе на польской принцессе Рыксе. Невеста находилась неподалеку, ляхи торопились, и брачный договор был подписан заранее. Так что со свадьбой не затягивали и не успели киевляне отгулять восшествие царя Мстислава на престол, как последовало продолжение. Говорят, горожане пили и веселились две седьмицы, никогда раньше таких массовых гуляний не было, а потом еще седьмицу приходили в себя. И пока в столице Руси поднимали здравицы за молодоженов, русские полки выдвигались к Висле и занимали земли, отданные царю как приданное за невестой.

В остальном на Руси спокойно, если не считать того, что ромеи продолжают науськивать против русичей соседей, усиливают крымские гарнизоны и готовятся послать флот к устью Днепра. А что касательно международных новостей, таковых несколько.

В Грузии царевич Давид сверг с престола своего отца Деметрэ и заточил его в темницу. Кстати, вместе с младшим братом Георгием. Войско, которое собирал прежний царь, присягнуло на верность Давиду, и сейчас он ведет переговоры с сельджуками. Султан Арап хочет получить Кларджети, Гурию, Одиши, Абхазию и немалый кусок Сванетии. Короче говоря, он намерен отобрать у грузин морское побережье. Но Давид пытается торговаться. Ведь он не дурак и понимает, что утрату богатых и плодородных земель ему не простят. Причем против него ополчатся все, и воины, и знать, и купцы, и ремесленники, и крестьяне.

В Польше король Владислав Пяст, под давлением папы римского, готовится к войне с венедами. Еще один двуличный правитель. Как и прежний русский царь, он заключил с венедами тайный договор, который выполнял до тех пор, пока это было выгодно. Дал слово и забыл про него, ибо поступает не по чести, а по выгоде и в интересах государства. Однако за это придется заплатить. Владислав думает, что прикрыл себя с востока и, отдав часть земель русичам, захватит еще больше на севере. Но обманщик сам будет обманут.

В Венгрии произошел неудачный государственный переворот. Король Геза Второй объявил своего сына наследником престола, а младшим братьям дал номинальные герцогские титулы. Вот они и сорвались. Хотя, скорее всего, Геза спровоцировал братьев, поманил призрачной надеждой, выявил всех недовольных и поймал в ловушку. Что стало с незадачливыми заговорщиками, неизвестно. Да мне, честно говоря, это и не интересно.

В Константинополе новый патриарх создает собственную русскую церковь. Из числа бежавших с Руси священнослужителей и греков, при поддержке императора, назначены новые епископы, которые продолжают хаять Климента Смолятича и надеются вернуться в Киев вместе с оккупационными войсками. Только это чепуха. Великие завоевательные походы греков и римлян давно в прошлом. Поэтому сейчас ромеи стараются воевать чужими руками, посылая в другие страны наемников или небольшие контингенты своих войск и вероятность того, что они дойдут до Киева, близка к нулю. Максимум, на что они решатся, захват Олешья и рейды вдоль границ Галицкого княжества.

Вот такие новости и, выслушав варогов, я посетил царя, был представлен молодой царице и преподнес молодоженам подарки из крымского похода. Мстиславу драгоценное оружие, а Рыксе сундучок с драгоценностями. Правила вежливости были соблюдены и после разговора с царем, меня пригласили на тайный военный совет, который должен объединить всех желающих повоевать в Европе. При этом официально Мстислав к этому отношения не имеет.

Собрались вечером и присутствовали почти все князья, кто после появления на Руси царя, оказался на обочине.

Ольговичи. Святослав Всеволодович, старший сын Всеволода Ольговича, и Олег Святославич, единственный сын Святослава Ольговича. Первый сидит в Орше, второй в Друцке. В настоящий момент они вожди клана Ольговичей. На них смотрят воеводы, воины и бояре. Следовательно, если они кинут клич, за ними пойдут последние дружинники, которые служили их отцам. Худо — бедно, тысячу воинов соберут.

Долгорукие. Князь суздальский Ростислав Юрьевич, князь владимирский Глеб Юрьевич и князь тверской Борис Юрьевич. Они дети Гюрги от половецкой княжны. У каждого в управлении крупный город, сильная дружина и связи с половцами. Для них поход интересен грабежом и славой. Тут все понятно и, вобрав в свое войско дружины младших братьев от гречанки, Василько и Мстислава, они легко поднимут до восьми тысяч воинов. Это не считая половцев — родственников по линии матери.

Владимиркович. Князь Ярослав Владимиркович, родственник царя, который после потери Галича оказался в Ростове. Власти у него немного, горожане царского наместника слушаются больше, чем Рюриковича. Сил и того меньше. Уважения и авторитета нет. Он на задворках Руси, без шансов владеть крупным княжеством. Но Ярослав человек деятельный и умный. Недаром ему в моей исторической реальности дали прозвище Осмомысл. Я знаю, что он хочет вырваться из Ростова, дабы показать себя во всей красе, и князь, как мне кажется, проявит свои таланты. Правда, войск у Ярослава немного, не больше пятисот воинов. Однако это лучше, чем ничего.

Ну и, конечно же, Мстиславичи, представители царствующего клана. Князь смоленский Роман Ростиславич, старший сын Ростислава Мстиславича, а так же князь владимиро — волынский Святополк Мстиславич. Роману Ростиславичу хочется славы и войны, а Святополк Мстиславич, наоборот, мира. Поход пойдет через его земли, которые после победы царя Изяслава над врагами он получил в управление. Вот и волнуется, как бы чего не вышло. Мы будем воевать, и вернемся в свои уделы, а ему придется биться с ляхами, которые обязательно постараются отомстить. Однако без него никак.

Что можно сказать про этот военный совет? Много криков, споров и шума. Каждый хотел что-то сказать и предлагал свой план. Всю ночь только и делали, что говорили. А под утро, когда все устали, я встал и сказал:

— Князья, хотите вы того или нет, я поведу своих воинов в Польшу и произойдет это в первый день месяца кветень. Пойду вдоль границ Киевского княжества и степи, затем через Владимиро — Волынское княжество вдоль Южного Буга. После чего поверну к Перемышлю и вторгнусь в Польшу, наступая на Сандомир. Кто желает пойти со мной, в конце кветня встретимся под стенами Перемышля. Кто сам себе вожак, пусть идет самостоятельно.

Рюриковичи зашумели. Они не привыкли, что с ними так разговаривают. Но мне было плевать. Лучше сразу понять, на кого можно рассчитывать.

В конце концов, князья притихли. Потом каждый высказался отдельно, и желание двигаться со мной изъявили четыре князя: оба Ольговича, Ярослав Владимиркович и Роман Ростиславич. Это шесть — семь тысяч воинов, которые пойдут с половцами. По крайней мере, до Сандомира. А позже, когда я поговорил с Ростиславом Юрьевичем, который в свое время побывал у меня в плену, он тоже поменял решение и пообещал привести полторы тысячи конников. Уговорить его братьев Глеба и Бориса на совместный поход не получилось. Они уперлись и решили наступать отдельно, на Гродзец, Сокачев и Шелеги.

На этом совет был окончен и, покинув детинец, до наступления темноты, которая скроет мое проникновение в Софийский собор, я засел на постоялом дворе, который был выкуплен нами несколько лет назад. Перекусил и немного выпил, собрался прилечь и отдохнуть, но появился Кедрин. Он ждал дальнейших приказов, и я велел ему отправить трех учеников в степную ставку, а самому с остальными бойцами выдвигаться в Польшу и ждать меня в Гнезно. Прикрытие есть, ладожские купцы помогут, и проникнуть к ляхам не сложно, это не Священная Римская империя, где каждого подозрительного человека хватают рыцари — храмовники.

Только ушел Кедрин, как новый гость, мой тезка Вадим Сокол из Ладоги. Его интересовало, остаются ли наши договоренности относительно торговых обозов при половецкой армии в силе, и я подтвердил, что все неизменно. После чего мы обсудили наши торговые дела на севере, и он сообщил, что ладожские и новгородские купцы покидают Венедию. Они многое знают и уверены, что славянам не выстоять. Значит, этот Крестовый поход против венедов — язычников будет последним, и шансов у нас нет. Совсем. Никаких. Даже, несмотря на фланговый удар степняков и русичей. Поэтому семья ладожских Соколов, в лице Вадима, предлагает мне перевезти семью из Рарога в Новгород.

Я отказался, ибо это невозможно. Про эвакуацию близких людей мысли были и есть. Но это произойдет в самом крайнем случае, когда не будет иного выхода. А сейчас они обязаны находиться в Рароге, ибо пока жены с детьми в городе, горожане и люди в окрестных поселках уверены, что князь прикроет свое владение и сможет их защитить.

Купец спорить и настаивать не стал, ему проще, что я отказался, меньше хлопот. Он ушел, а я еще долгое время размышлял над разными вопросами, и поспать не удалось.

Наконец, наступила ночь. Я благополучно добрался до Софийского собора, а потом перешел в острог невдалеке от Рарога. Через несколько часов был в родных стенах и здесь очередная встреча. Свойрад сообщил, что меня ожидает Роберт де Ге, который смог добраться в Зеландию через Данию, и я его сразу принял.

Де Ге гостил у меня третьи сутки и если бы я не появился, Свойрад отправил бы его к Рагдаю. Но я очутился в Рароге вовремя и когда франк появился в моих покоях, спросил его:

— Почему ты лично прибыл, а не передал весточку через варогов?

Рыцарь поморщился и ответил:

— Корабль, который должен был доставить тебе послание, пропал. По слухам, рыбаки видели шнеккер варягов на побережье, его выбросило штормом. Рисковать нельзя, и тратить время на поиски варягов я не мог. Пусть этим вароги занимаются. Проще самому доставить тебе послание, лично, и я решил рискнуть. За одиннадцать дней пересек Священную Римскую империю и нашел Маргада Бьярниссона, а потом еще двое суток плыл в Рарог.

— За тобой не следили?

— Нет. Но в Дании прицепился хвост. Думаю, за Бьярниссоном кто-то присматривает, а я попался на глаза шпионам случайно.

— Ладно. Будь осторожен. Ты сам понимаешь, чем рискуешь. Давай к делу. Что ты принес?

— План военной кампании против венедов.

— Как ты его добыл?

— Мой король смог узнать подробности, и решил с вами поделиться.

— Ну и где план?

Он усмехнулся и прикоснулся указательным пальцем к голове:

— Все здесь, Вадим.