Глава 15

Три дня на принятие решения, которое изменит мою жизнь, а возможно, что судьбу всего мира и кардинально повернет исторические процессы в иное русло, срок небольшой. Я должен был крепко подумать и посоветоваться с людьми, которым доверял. Поэтому, покинув Аркону, я вернулся в Рарог, заперся в своих покоях, сел возле окна с видом на море и постарался успокоиться. А потом, отрешившись от всех мелочных забот, сконцентрировался на решении основной задачи и стал сам с собой вести мысленный диалог.

«Что мы имеем?»

«Сейчас конец лета. До начала Крестового похода осталось максимум девять месяцев. На стороне противника вся католическая Европа и Константинополь. На стороне ослабленных венедов пруссы, шведы и русичи, часть финнов и норгов. При этом не факт, что Русь заступится за нас. Наверняка, ромеи отвлекут царя или поставят его в такое положение, что он даже поляков трогать не осмелится, ибо выгода пересилит договоренности. Так что, как ни крути, Доброга и Рагдай правы — нам конец».

«Движемся дальше. Возможно ли собрать половцев, подчинить их и пройтись по Европе, выжигая вражеские города? Пусть это не будет полноценным вторжением, а всего лишь долговременным рейдом двух — трех туменов. Есть перспектива или нет?»

«Об этом разговор уже был. Организовать это реально и можно вспомнить походы аваров, булгар хана Аспаруха или угров. Но сроки нереальные. За девять месяцев стронуть сотни тысяч людей не получится. Ведь недостаточно просто отправить конницу в бой. Помимо этого придется обезопасить тылы и обеспечить кочевья, которые останутся без кормильцев».

«А сколько времени на это понадобится?»

«Минимум, два года. Хотя, скорее всего, больше, три или четыре».

«Плохо. Не успеваем. Можно опоздать».

«Мы и так уже опоздали. Придется нагонять. Тычемся, словно слепые котята в поисках верного решения, теряем время и растрачиваем ресурсы, а враги все ближе и ближе».

«Ладно, хватит ныть. Давай рассуждать здраво и по существу».

«Давай».

«Если уходить в степь, кто займется делами Рарога и Зеландии?»

«С Рарогом все просто. Довмонтов тянет гражданское управление, а войско передам Поято Ратмировичу. С Зеландией сложнее. Вождям постоянно нужно напоминать, кто в доме хозяин, пусть даже выборный, и здесь два варианта. Первый — отказаться от княжеского плаща и передать номинальную власть над островом другому человеку. Второй — оставить все, как есть, иногда появляться, тем более что есть выход на тропы Трояна, и поставить над вождями своего сотника. Наверное, Поято справится».

«Второй вариант лучше».

«Согласен. Пусть все остается, как есть. В конце концов, вожди привыкли, что я часто отсутствую, и бунтовать не станут. За моей спиной жрецы и великий князь. Попробуй бучу поднять и живо голову оторвут».

«Теперь степь. Что нужно сделать в первую очередь, и какими методами придется действовать?»

«Прежде всего, необходимо отправить в степь пару сотен воинов, на которых можно полностью положиться, и нанять черных клобуков. Одновременно с этим придется усилить варогов в Киеве и перебросить в столицу Руси убийц Валентина Кедрина. Если Изяслав начнет ставить палки в колеса, нужно его убрать. Пойдем по проторенному пути. Царь умирает, а рядом с его трупом лежит византийский кинжал или другая улика, которая укажет на ромеев. После чего наследник царя, с которым я хорошо знаком, должен отомстить за отца. Но это произойдет лишь в том случае, если не будет иного выхода, ибо не хочется убирать Изяслава Мстиславича. А орда, пока на Руси замятня, сходит в Крым, возьмет добычу и мое имя должно получить известность. Вадима Сокола в Диком поле уже знают. Однако этого мало и когда в орду начнут вливаться небольшие группы бродяг, которые захотят получить защиту и долю в добыче, придется развязать войну. Только так можно быстро увеличить свою армию. Через кровь, страх и ужас. Не щадить никого, кто способен выступить против. Ломать хребет всякому, кто нарушит мой закон. Вбирать в степную формацию аилы, коши, курени, рода и племена. Ставить воинов в строй, разделять их, вводить жесткую дисциплину и бросать в бой. Вести орду от победы к победе. Давать слово и нарушать его. Собирать вождей на курултай и вырубать несогласных. Методы старые и действенные. Чести в этом нет. Но историю напишет победитель. Иначе никак. Слишком многое на кону».

«Бачман должен умереть одним из первых».

«Конечно. А его орда станет моей ордой».

«И черных клобуков надо переманить на свою сторону».

«Верно».

«Учти, боги могут спросить за нечестные поступки».

«Они спросят. Обязательно. Однако если враги уничтожат венедов, ассимилируют их и заставят сменить веру, небожители тоже с нас спросят. И этот спрос будет жестче».

«Доброга и Рагдай обязаны помочь. Пусть денег дадут, в храмовой казне серебра и золота еще много».

«Дадут».

«Ты в этом уверен?»

«Они сами помощь обещали. Я их за язык не тянул. Да и нет у жрецов иного выхода. Гривны и монеты от крестоносцев не спасут. Для кого тогда копить? Пора тратить».

Разговор с моим вторым Я продолжался долго. Мы спорили и вели диалог, а потом он замолчал. Значит, я иссяк. Решение было принято, и совершенно незаметно я заснул.

Летняя ночь пролетела быстро, а на следующий день я вызвал к себе Довмонтова, Свойрада, Поято и Кедрина. С каждым разговаривал отдельно, без подробностей объяснял, что предстоит сделать, и они все поняли. После чего началась подготовка двух кораблей, «Святослава» и «Карателя», которые в конце лета должны оказаться на Днепре. Драккарам предстояло перевезти варогов, варягов и убийц, а так же серебро, которое будет заплачено наемникам и черным клобукам. Началась суета, пролетел еще один день и, не дожидаясь окончания срока, я опять оказался в Арконе.

Вожди венедов по — прежнему находились в храме Святовида и я выдвинул свои условия. Таковых было немного. Пусть присмотрят за моими владениями в Зеландии и, если понадобится, помогут Поято Ратмировичу. Ведь я не собирался навсегда уходить в степь, а если даже сгину, мои дети не должны остаться нищими и бездомными. А еще пусть дадут серебра. Для начала пять тысяч гривен — это тонна драгоценного металла.

Они мои условия приняли и, получив благословение Доброги — все-таки он верховный жрец, я отправился в степь…

На реке Саксагань царило безмятежное спокойствие. Кочевники жили привычным укладом, пасли скотину и доили кобылиц, на праздники резали баранов и телят, варили шулюм, пили кумыс и вечерами, напевая свои протяжные песни в стиле «что вижу, о том и пою» коротали вечера возле юрт. Мой родственник Торэмен — бек и Девлет Кул — Иби распустили войско, которое тренировалось всю весну и начало осени — пусть воины отдохнут перед походом, и я не возражал. После рейда в Крым мирных просветов не ожидалось. Начнется война, маховик которой будет раскручиваться, и кочевники потеряют многих. Если из трех тысяч всадников, которых может выставить моя орда в данный момент, не считая черных клобуков и варягов в крепости, через пару — тройку лет в строю останется хотя бы пятая часть, то это уже много. Так что, пока есть немного времени, пусть насладятся покоем и восстановят свои силы.

Приняв доклады половецких старейшин и тысячников, я отправил Юрко Сероштана вербовать черных клобуков. А потом вызвал Судимира Кучебича, который продолжал оставаться пленником. Выкуп за него никто платить не собирался, а отпускать его на волю по доброте душевной не было смысла.

Кучебич появился быстро. Грязный и оборванный, заросший и вонючий. Его не баловали и держали в черном теле. Он понимал, что позвали его не просто так, поговорить за жизнь, и бывший дружинник князя Святослава Ольговича напрягся, а я ходить вокруг да около не стал и поставил его перед выбором. Судимир может остаться рабом или возвыситься. Пусть уходит, ему вернут оружие, дадут лошадей, денег и выделят нескольких воинов, таких же пленников, как и он. А затем Кучебич должен найти кочевья байгушей, степных скитальцев, и позвать их в поход. Отряд, естественно, возглавит он, а как я отношусь к своим командирам, он знает.

Как я и думал, Судимир Кучебич мое предложение принял и спустя несколько часов скрылся в степи. Он свободен, может сбежать, но это вряд ли. Кучебич служака и будет рад встать под мои знамена.

Тем временем, вернулись разведчики, и я с ними пообщался. Информации было много, разведка уже выходит на профессиональный уровень, и я более четко прорисовал для себя картину того, что происходило сейчас в Крыму.

Крымский полуостров считается владениями ромейского императора, а на деле Мануилу Комнину принадлежит только несколько приморских городов. Гарнизоны в них слабые, а стены невысокие. Население смешанное. Есть потомки греков и римлян, готов и скифов, оседлые половцы и армяне, русские и грузины. Жить в тех краях опасно, но Крым есть Крым. Это благодатный климат, леса и каменоломни, удобные гавани и много рыбы, а самое главное — это торговый перевалочный пункт. Из Малой Азии и Средиземноморья идет оружие, оливковое масло, украшения, монеты и ткани. Из степей кожи, соль, скотина, лошади и рабы. С Кавказа металлы и керамика. А из Киева и Новгорода меха, мед, воск и хлеб, а с недавних пор бумага из Венедского союза и спирт.

Понятное дело, что не всегда степняки, ромеи и русичи торгуют. Часто между ними война и тогда о торговле не вспоминают. Но таких городов как Сугдея, Херсонес, Корчев и других населенных пунктов это не касалось. Наоборот, в эти моменты их значимость резко возрастала, и товарооборот увеличивался в несколько раз. Торговля в Крыму резко расцветала, и это было выгодно всем.

Впрочем, помимо торговли жители Крыма развивали ремесла и сельское хозяйство. Имелось много садов, огородов и виноградников. Производятся вина, а в городах немало кузнецов, литейщиков, гончаров, косторезов и строителей, мореходов и рыбаков. Что примечательно, соленая и сушеная рыба из Крыма поставляются не только в Малую Азию, но и дальше, на Балканы и даже в Святую землю. О чем это говорит? О том, что объемы производства настолько велики, что крымчане в состоянии конкурировать с рыбаками Средиземного моря.

В общем, в Крыму есть, что взять, а остановить меня по большому счету некому. Городские наместники люди мирные и торговые. Они привыкли откупаться от налетчиков. Ведь порой это проще и дешевле, чем строить новые укрепления и содержать городских стражников. Но один противник, как минимум, у меня будет.

Десять лет назад император Алексей Комнин сослал в Крым знатного аристократа Константина Гавраса. Человек примечательный. Его предками были армяне, принявшие подданство ромейских императоров. Он получил хорошее образование и был племянником Святого Феодора, (есть в истории Византии такой персоналий). Все это, а так же семейное богатство, помогло ему стать дукой Халдии и первым человеком в Трапезунде. В будущем он мог взобраться и повыше, но Константин Гаврас совершил ошибку. Вместе с эмиром Ерзынки ибн Мангуджаком он отправился в поход. Союзники собирались разгромить Гюмуштекина, одного из сыновей эмира Данишменды. Однако полководцами они оказались никудышными. Гюмуштекин разгромил обоих и Константин Гаврас оказался в плену.

Позже знатного аристократа выкупили за тридцать тысяч динаров и отправили в изгнание. Семья его не бросила, и Константин появился в Крыму не один. С ним были воины — наемники, много слуг, мастеров и работников. Можно развиваться и Гаврас, при активной поддержке местных армян стал хозяином Мангупа — это крепость, которую отстраивали еще готы, в моей реальности Бахчисарайский район. Она находилась на плоском плато вдали от моря, имела собственный источник воды и старые стены. Константин Гаврас отремонтировал укрепления, посадил в Мангупе гарнизон и стал самостийным князем. К морю не лезет, ромеям не мешает, а даже помогает, занимается постепенным расширением своего феода и пока никому не интересен. Но когда половецкая конница войдет в Крым, владения Гавраса окажутся на дороге к Херсонесу и он попытается ударить с тыла, развязать партизанскую войну и задержать мою армию.

«Хм! — представив будущее, я мысленно усмехнулся. — Это даже интересно. Кто лучше покажет себя в крымских горах и лесах, воины Гавраса или мои вароги? Посмотрим».

Я занимался делами орды. Продолжал посылать к соседям разведчиков и вербовщиков, устраивал праздники, посещал кочевья, поднимал по тревоге конные сотни, вместе с лучшими воинами выезжал на охоту и собирал кощеев. Кто это такие? Да уж не бессмертные и непобедимые злыдни, чья смерть в иголке, которая хранится в яйце, которое находится в утке и так далее. Кощеи — главы аилов и кошей, самые уважаемые люди рода, местная знать. Они точно знают, сколько скота в племени, сколько лошадей, припасов, оружия и воинов, где их пастбища и откуда ждать угрозу. Именно с них, как моя правая рука, спрашивает Торэмен — бек за все просчеты, и это в порядке вещей. А на мне только общий контроль.

В заботах и хлопотах пролетел месяц. Вокруг, по — прежнему, спокойно и не происходило ничего неожиданного. Даже скучно. Но, наконец, появился Юрко Сероштан, который привел передовой отряд черных клобуков. В орду пришла первая сотня воинов и это были лихие бойцы, матерые степные рыцари, которым все равно с кем биться, хоть с ромеями, хоть с половцами, хоть с католиками. Главное — расплатиться с ними не забудь, а иначе сам под ударом окажешься.

Как я уже говорил раньше, современные черные клобуки прообраз казачества. Каждый мужчина — воин. Хозяйство тянут женщины. А подростки с малолетства готовятся к сражениям. Если выражаться иначе, то это заточенное на войну сообщество племен, которое во многом напоминает мою орду. Ведь среди черных клобуков люди из разных народов, разного вероисповедания и разных языковых групп. Есть потомки тьмутараканских дружинников и готов, торки, берендеи, печенеги, коуи, половцы и турпеи. Объединяет их лишь одно — все они служат русским князьям и царю Изяславу. Но в последнее время между государем Всея Руси и черными клобуками пробежала черная кошка. Изяслав Мстиславич, подражая римлянам и ромеям, решил рассредоточить степняков вдоль границ. Кого-то в Рязань и Чернигов направляет, а часть планирует перебросить в Галич и Владимир — Волынский. Вот только черные клобуки разбредаться желанием не горят. По крайней мере, не все. Поэтому вожди степняков, собравшись вместе, обратились к царю с просьбой, не раскидывать их по границам, а позволить выбрать своего князя, который станет вассалом Изяслава.

Пять лет назад, когда положение Изяслава Мстиславича было неустойчивым, предложение черных клобуков могло быть принято сразу, без долгих споров и размышлений. Но сейчас многое иначе. Царь есть царь. Ему новые князья, пусть даже преданные вассалы, не нужны. Он заинтересован в централизации власти и уменьшении количества крупных феодалов. А тут еще Рюриковичи влезли — только они имеют право быть князьями, а остальные самозванцы. После чего царь отказал вождям черных клобуков и сказал: «Кто не хочет подчиняться, того не держу». Тем самым он указал своим верным союзникам на дверь и степняков это задело. Пока еще они подчиняются царю, тем более что он не вечен, а его наследнику снова понадобятся лихие всадники. Однако осадок остался, и некоторые племена черных клобуков стали посматривать на степь. Особенно сильно недовольство выражалось среди берендеев и с первым отрядом наемников, которых завербовал Сероштан, прибыли два вождя, Сатмаз Каракозович и Кокай Мнюзович. Они хотели осмотреться и принять личное участие в походе на Крым, дабы понять, стоит вести со мной дела или лучше остаться в Поросье, где находились основные кочевья берендеев.

Разумеется, я принял Сатмаза и Кокая, словно дорогих гостей. Все им показал и рассказал, окружил вниманием и заботой, приглашал на военные советы и делился некоторыми планами. Вожди это оценили и послали к своим кочевьям гонцов, видимо, за подкреплением, которое присоединится к нам перед Перекопом или уже в Крыму. А потом начали подходить другие отряды, не только черные клобуки, но и молодые батыры от соседей. Всех нужно встретить и с каждым поговорить, пообещать богатую добычу и красивых девок — полонянок. Степнякам, особенно молодым, мои обещания пришлись по душе и в конце лета на реке Саксагань, помимо воинов орды, собралось еще две с половиной тысячи степняков. Пришла пора выступать. Ждать отставших смысла не было, кто захочет, догонит в пути. Однако произошла заминка.

В тот день, когда я собирался провести последний военный совет и объявить о дне, когда войско покинет реку Саксагань, появился еще один гость. Изяслав Мстиславич прислал сотника Ольбьеря Шерошевича, который привез слово царя.

Я уже понимал, что ничего хорошего не услышу. Но принял сотника, который был черным клобуком.

— Приветствую тебя, Вадим Сокол, — Шерошевич, молодой черноусый воин, слегка кивнул.

— И тебе привет, Ольбьерь Шерошевич. С чем приехал?

— Царь Всея Руси Изяслав Мстиславич шлет тебе свое слово.

— Говори.

Сотник помолчал, собрался и ответил:

— Не ходи против ромеев, Вадим. Не буди лихо и не вноси раздор в наш союз. Мне от крымских торговцев выгода, а ты несешь разор и убыток. О чем мы с тобой говорили — все в силе, я ничего не забыл. Но Крым не для тебя, отступись.

Шерошевич замолчал, а я спросил:

— Это все?

— Да.

— К вождям черных клобуков, кто решил со мной в поход идти, тоже слово есть?

— Есть.

— Мне его скажешь?

— Нет. Оно только для них.

Итак, Изяслав решил мне помешать. Что было, то прошло, и ромеи для него ближе, чем венеды. Царь надеется, что я отступлюсь и, наверняка, Шерошевич будет угрожать вождям черных клобуков. Расклад дрянной, но чего-то подобного я ожидал. Поэтому отпустил царского посланца и через час был в Киеве.

Царь находился в столице. Однако меня не принял. Как так? А вот так! Видимо, он опасался, что я напущу на него какие-то чары или сумею отговорить.

Меня это разозлило. Давно такого не было, что кто-то из сильных мира сего отказывал мне в разговоре. Но я быстро успокоился, оторвался от царских шпионов, которые пошли по моему следу от детинца, и ближе к полуночи оказался на одном из торговых складов ладожских Соколов. Здесь встретился с Валентином Кедриным и нашими разведчиками, которые подтвердили мои предположения. Ромеи снова близки к трону, обещают царю золотые горы и он склоняется на их сторону. При этом венедов оттесняют, а городского тысяцкого Федора Брагина, нашего человека, отправили в Муром.

Выслушав варогов, я велел им выйти и остался один на один с Кедриным. Убийца проверил, насколько плотно закрыта дверь, подошел ко мне и вопросительно кивнул:

— Что скажешь, вождь?

— Ты должен убрать Изяслава. Сможешь?

— Смогу, — Кедрин усмехнулся.

— Как ты это сделаешь?

— Все зависит от того, чего ты хочешь.

— Следы убийства должны привести к ромеям.

— Понял, — убийца потер ладони и сказал: — План такой. Ромейское посольство неподалеку. Мы похитим воина из охраны, а когда убьем царя, подставим его под меч дружинника. В то, что виноваты ромеи, многие не поверят, ибо убийство царя им не выгодно. Но ничего лучше придумать нельзя. Изяслав умрет, а киевляне кинутся громить посольских. Прольется кровь и обратной дороги не будет.

Вспомнив, как мы убрали епископа Нифонта и рыцарей Бернарда Клервоского, я уточнил:

— Новгородский вариант?

— Да.

— Действуй, Валентин. Когда все сделаешь?

— Завтра ночью.

— Только смотри, чтобы чисто сработали.

— Не переживай, вождь. Лучше скажи, куда нам потом из Киева выдвигаться.

— Пока оставайтесь здесь. Переберитесь в деревеньку за городом, вароги помогут, и там продолжай учить своих парней. А когда понадобитесь, я вызову.

— Понял тебя, вождь.

Мы расстались, я отдал приказ командирам «Святослава» и «Карателя» идти в Крым, назначил точку встречи и вернулся в степь, где меня уже ждали. Сатмаз Каракозович и Кокай Мнюзович пришли поговорить, точнее, уведомить о том, что они должны уйти.

— Неужели вы так сильно опасаетесь царского гнева? — спросил я вождей, после того как выслушал их.

Ответил Сатмаз:

— Опасаемся. На его земле наши кочевья, в которых жены и дети, придется смириться. Деньги, которые нам заплатил Сероштан, конечно, вернем. А ты разве не боишься царя?

— Нет.

— А зря. Он и тебя достать может.

— Может. Но не успеет, и вы не торопитесь серебро возвращать.

— Почему?

— Срок жизни Изяслава Мстиславича уже отмерян.

Берендеи переглянулись и Сатмаз Каракозович, понизив голос, поинтересовался:

— Нам известно, что ты человек необычный. Но разве тебе известно, когда он умрет?

Молча, я кивнул и берендеи, снова обменявшись взглядами, ушли.

Вскоре начались сборы. Я объявил, что войско выступает через три дня. Кто со мной, тот готовился к походу. А черные клобуки, которые должны были вернуться на родину, примерно, треть от общего числа, с хмурым видом собирались уходить на Русь. Однако Сатмаз и Кокай собрали круг, потолковали с сотниками и уговорили вожаков немного задержаться, всего на шесть — семь дней. Они сопроводят нас до Перекопа, а потом, если ничего не произойдет, вернутся.

В назначенный день мы выступили. Перед этим Айсылу сказала, что ждет ребенка, и для ее родни это стало поводом устроить внеочередной праздник. Поэтому провожали нас весело, и многие воины, выпив хмельного, весь день покачивались в седлах. А вечером мы соединились с отрядом из двух сотен «диких» половцев, которых привел Судимир Кучебич.

Поход начинался хорошо. Шаманы, гадая на костях, на внутренностях животных и по полету птиц, попутно слушали духов и объявили, что удача по — прежнему парит за моими плечами. И только черные клобуки, которые вскоре собирались отделиться, мрачнели все больше. Они не хотели уходить и возвращать полученное серебро, а я ждал гонцов, и они появились.

Нас догнали три всадника, которые мчались одвуконь, и они сообщили, что из Киева пришла скорбная весть о смерти царя Изяслава Мстиславича. Коварные ромеи сумели пробраться в детинец, ворвались в спальню государя и убили его, а при отходе потеряли своего воина. Его опознали — охранник посольства. После чего разгневанный киевский люд, который любил царя, сумел прорваться сквозь оцепление городских стражников, ворвался во двор посольства и убил многих ромеев.

Вот ведь как бывает. Сегодня есть на Руси царь, всемогущий государь, а завтра он уже покойник и его отпевают в Софийском соборе. А все почему? Слово свое нужно держать и не тянуться за выгодами, которые обещают исконные враги. Все равно они обманут, и богатства с собой в могилу не утянешь.

Впрочем, вскоре я позабыл про Изяслава Мстиславича. Пять тысяч всадников под моим знаменем вошли в Крым и начались боевые действия.