Теперь уже и не вспомнить — кто первый предложил потусить у Дюшки Мирзоева в четверг вечером.

Хотя — какая разница, кто первый?.. У Дюшки так и так постоянно тусили чуть ли не всем факультетным кагалом. Никто и не думал, типа принц Датский: идти или не идти?

Не студенческое это дело — раздумывать.

Вопрос перед студентом стоит обычно простой: что есть, чтоб съесть?..

А этот вопрос имеет решение. Девчонки сгоношили из случайных ингредиентов с бору по сосенке — кто картошки принес, кто свеколку, кто морковку, кто полбаночки тушенки, кто масло, кто майонез — пир практически на весь мир из левого рукава, а ребята скинулись и обеспечили заправку горючим.

И было, как всегда, весело.

В шесть часов дозвонился Дюшке его двоюродный брат Костян с мехмата и пообещал подвалить попозже, зато с настоящим тортом — ему, счастливчику, «денюшку» родители подбросили. Как раз вовремя.

Компания дико обрадовалась. Вожделея обещанный тортик, стали решать — чем его встретить? Посовещались и скинулись последней мелочью из карманов.

Мелочи оказалось неожиданно много. Могло хватить на две двухлитровых баклажки крепкого пива.

В ожидании Костяка отправили Пашку с Танькой за пивной добавкой.

Время наступило уже темное, кто-то из девочек зажег ароматические свечи — чтоб сигаретный дым как-то нейтрализовать. Ну, и для романтики, наверное.

Однако романтика не пошла.

Хриплым голосом удавленника Макс предложил рассказать историю.

«Очень, очень страшную историю…»

Ёлка демонстративно засмеялась и похвасталась, что никаких страшных историй с детства не боится. Но, во-первых, голос у нее подозрительно дрожал, а во-вторых, ей, как блондинке, разумеется, не поверили.

Поэтому Макс тут же выключил верхний свет и начал рассказывать:

— Лешка с исторического в прошлом году… Помните Лешку? Ну, дохлого такого, с патлами? Погоняло — Архетип?.. Вот-вот. Он самый. Короче, подвезло ему пару лет назад поехать в Сирию с нашей партией археологов на раскопки. Ну, копали они там, копали. Холм какой-то копали, не знаю, какой эпохи. Наших там было человека четыре всего, и все на черных работах, вместе с египетскими работягами. Ну, короче, как-то раз подвезло им несказанно! Раскопали кувшин — офигенный кувшин, почти целый. Здоровый такой, крышкой закрыт. Крышку отковыряли — а там мед! Прикиньте, да? Ну, посоветовались — решили: наверно, кто-то из местных, деревенских, кувшин с медом тут спрятал от жары, да и забыл. Взяли они этот кувшин и за обедом навернули. Обеды в партии какие? Шибко не растолстеешь. А тут — мед! Подарок судьбы. Навернули, короче, подарок с нашим удовольствием.

Налопались сладенького. Сидят, счастливые, — студенты и египтяне эти, работяги, лыбятся. Пузо наели. Но тут один неугомонный египтянин еще разок решил напоследок… Черпанул половником меду, вытаскивает, а там… черепушка. Небольшая такая, но вполне натуральная. Оказалось — древнеегипетский кувшин-то был! В нем ребенка похоронили… Зачем в меду? А кто его знает? Религия у них такая была. А может, от большой любви — родители… Новые древнеегиптяне какие-нибудь, не знаю.

Лешка говорит: как сидел — так и вывернул все из себя обратно, прямо в тарелку. Распугал там всех египтян. И этих, и прежних — короче, все прифигели. Вот так.

Неизвестно, какой реакции на свою трогательную повесть ожидал Макс. Но явно не той, что получилась: Маракасов первым заржал, словно богатырский конь, а за ним и вся компания под стол повалилась от хохота — Дюшка аж носом хлюпал от восторга, даже впечатлительная блондинка Ёлка хихикала.

Тут как раз Татьяна с Пашкой вернулись с новой порцией бухла. Пришли и ничего понять не могут: все ржут в комнате, как ошалелые.

— Вы чего тут? — спрашивают.

— Да мы тут того… страшные… истории рассказываем, — всхлипывая от смеха, ответил за всех Маракасов. Его слова вызвали новую порцию громового хохота.

— Я не понял — это нервное? — Макс интересуется. Кислый, как прокисшая капуста.

А Дюшка:

— Да, наших не проймешь! Суровые геологи…

— Ну, тогда сами рассказывайте, — обиделся Макс. — А я спать пойду!

В Дюшкином блоке было огромное удобство для всяких вечеринок — две комнаты на четверых. Всегда этим пользовались всякие парочки. И уставшие от вечеринок хозяева — тоже.

Но Дюшка Макса не пустил спать. Сиди, говорит. Все равно там Ромка учит, и я сейчас тоже пойду — мне завтра курсач сдавать. А ты, говорит, как-никак, дежурный у нас.

Ну, Макс и остался. Подначивает: ну, кто что-нибудь страшненькое знает? Чтоб покруче?

— Я могу! — вскинулась Ёлка.

Дюшка пошел к себе курсач доделывать. Завещал позвать его, когда брат Костян подвалит, наконец, с тортом. А остальные разлили пиво по кругу, уселись тесным кружком. И гордая блондинка приняла эстафету:

— Мне рассказывала одна подруга. Она недавно уехала в Америку к родственникам и там подружилась с одной девушкой из Италии. А у той родни много, и она часто у них в доме бывала. Итальянцы шумные, но добрые, гостеприимные, для них родня — это все. Переписываются, посылки какие-то друг другу посылают постоянно. Для них это важно.

Ну, вот как-то сидела она у них в гостях, а итальянцы эти получили письмо от своих родственников из Бари. Открыли — в конверте какой-то коричневый порошок. И все. Думают: что это такое? Ну, потом отец их, Джованни, вспомнил: а, говорит, это я про какую-то там приправу дедушке писал, мол, в Америке ее нет. Вот, наверное, они взяли и прислали. Порадовались, что такая родня у них заботливая. И тут же на кухню — порошком пасту приправили! Сели за стол, едят…

Вдруг — звонок. Мать пошла разговаривать по телефону. Минут через пять слышат — визжит. Загремело что-то, и — тишина. Отец встревожился, пошел посмотреть к телефону — и тоже нету и нету. Пошли поглядеть — что с ними. Оказалось оба родителя в обмороке лежат на полу, в телефоне гудки. Что происходит? Все перепугались.

Вскоре выяснилась ужасная вещь: дедушка из Бари завещал своим внукам похоронить себя в Америке. Во исполнение его воли послушные родственники старичка кремировали, а прах, чтобы сильно не тратиться, прямо в конверте переслали почтой. Хотели заранее позвонить, но немножко не рассчитали. Не знали, что почта так хорошо работает.

Так вот по нечаянности съели дедушку вместе с пастой… то есть, значит, с макаронами. Упокой, Господи, его душу.

Должно быть, темнота уже сгустилась до нужной кондиции. В комнате что-то скрипнуло, и пламя свечей заметалось, раскачивая тени на потолке. Все напряглись. Но это оказался всего лишь Дюшка.

Он выступил из мрака и произнес печально:

— Серега, ты не брал мой учебник? «Моделирование контаминационных процессов». Часть 2-я, Шестакова.

— Тьфу ты, Дюшка! — ответил Маракасов. — Очень ты вовремя! Тут такой каннибализм, понимаешь… А ты! Гидрогеодинамику тебе, что ли? У меня нет. У Скворцова спроси. Где Ромка-то?

— Да он же с тобой сидел? Или нет? — удивился Макс. Но их разборки пресекли возгласы веселой компании: каждый хотел рассказать что-нибудь катастрофически кошмарное. Всех перекричал Пашка.

— Я, я! Дайте, я расскажу! Давай, Дюшка, отваливай со своей геодинамикой, не канифоль мозги!

Печальное Дюшкино лицо скрылось во тьме, а Пашка громко зашептал голосом театрального злодея:

— Одного студента любимая девушка позвала к себе домой на день рождения. Собиралась с родителями познакомить, то, се… А парень как раз последние гроши со стипухи пропил. Ни подарка, ни цветов купить. Отказаться тоже никак — любимая девушка все-таки.

Ну, вот, едет он в метро, отчаивается. И вдруг видит — в вагоне рядом с ним старая-престарая бабулька присаживается, и в руках у нее торт в коробочке. Ленточкой перевязан, нарядный такой. Парень и запал на этот торт. И стыдно, и боязно. А хоцца — страх! Аж слюна капает. С другой стороны — ему куда деваться-то? Бабке чего? Она старая уже, тортов понаелась. И вообще раззява — сидит тихонечко, сопит себе в две дырки… Ну, парень и решился. Подошла его станция, он торт у бабки выхватил и прыг из вагона. Руки в ноги — бежать. В метро толчея — в пять минут затерялся, бабка и спохватиться не успела.

Приехал к девушке в гости, торжественно тортик вручил, в щечку чмок — жених женихом, родители не нарадуются. Ну, все честь по чести: сперва закуски-выпивка, потом горячее, потом чай поспел. Подаренный тортик посреди стола водрузили, веревочку разрезали… Глядь, а там — кот дохлый лежит. Окоченел. Шерсть в кровище, глаз вывалился… Видать, под машину, животный, попал. Бабулька своего любимца хоронить везла.

— Мама родная! — взвизгнула Ёлка, живо представив себе эту картину: праздничный стол, селедочка под шубой, рюмки и посреди всего — коробка с раздавленным котом.

На всех лицах появилось одно и то же выражение. А из темноты послышался глухой голос Дюшки:

— Серега, ты не брал мой учебник? «Моделирование контаминационных процессов». Часть 2-я, Шестакова.

— Ты уже спрашивал. У Ромки он, — недовольно заметил Маракасов и, с трудом сглотнув, торопливо налил себе еще пива и закурил.

Дюшка кивнул и, как-то странно улыбаясь, попятился в темноту.

В этот момент в дверь громко постучали.

— Кто там? Сто грамм?! — откликнулся Руслан.

— Свои! — послышался из-за двери бодрый молодой голос. Дверь распахнулась, и на пороге показался забытый всеми Костян.

— Вы чего ж это меня не ждете? Я ж торт обещал — так вот он!

Татьяна быстро глянула на Пашку:

— Вы что, сговорились?

— А вы чё, не рады, что ли?

— А что это… коробка какая-то грязная? Ты где торт-то взял? — придралась неожиданно Ёлка. Костян заметил настороженные выражения на лицах и озадачился.

— Грязный и слишком большой… — с сомнением протянул Макс. — Неужели ты его… купил?..

— Да вы чё? — Костян несколько ошалел от такого приема. — Чё творится-то у вас тут?

— Если вы собираетесь открыть этот, с позволения сказать, торт… Давайте хотя бы зажжем свет, — предложила Татьяна голосом, не терпящим возражений.

— Да уж, — глухо поддержал ее Серега. — Не хотелось бы…

— Тортик, тортик, а я тебя съем. Расскажи-ка мне, тортик, почему ты такой большой и такой грязный? — зловещим шепотом произнес Макс, подсел ближе к столу, подпер подбородок руками и, уставившись на коробку, осторожно потянул за упаковочную веревочку.

— Ну, вы тут, смотрю, совсем с ума посходили, — сказал Костян и завертелся в поисках выпивки. — Вас уже небось не догонишь…

— Нас не догонишь! Нас не догонишь!

— Включите свет, а? Будьте людьми! — попросила Татьяна.

— Электричества во всей общаге нет! — пояснил Костян, хрумкая последним завалявшимся огурцом. — Мне внизу комендант сказал. Я к вам на пятый пешкодралом добирался.

— Тьфу ты, черт!

— А пошли тогда соседей пугать, а? — это было, разумеется, предложение злобного Макса.

— А торт?

— Вот тортом и напугаем, — хихикнул Серега.

Неизвестно почему, но с приходом Костяна все сразу почувствовали желание размяться. Очень не хотелось есть торт.

— Засиделись. По коридору пройдемся, поглядим — что да как, — заявил Пашка. И большинство присутствовавших потянулись к выходу.

Ёлка с Татьяной решили прибрать мусор со стола. С девочками остался Маракасов и забытый в углу Руслан, который единственный все еще наслаждался своей порцией пива. Свечи уже догорали, и Ёлка полезла в сумку за новой ароматической свечой, раз уж электричество им сегодня не светило.

— Серега, ты не брал мой учебник? «Моделирование контаминационных процессов». Часть 2-я, Шестакова.

Бледный Дюшка возник из темноты так внезапно и так близко от Татьяны, что она от неожиданности вскрикнула и выронила кусок кем-то недоеденной сливы. Слива смачно шмякнулась на пол и расползлась под столом кровавым пятном. Татьяна разозлилась:

— Опять ты?! Что ты все ходишь?

Осерчав, она швырнула в Дюшку тяжелым комом, свалянным ею из газеты, которой застилали стол — вместе с объедками и мусором. Вот тут-то все и случилось.

По счастью, в этот момент лица всех оставшихся в комнате были обращены в одну сторону. Поэтому никого из четверых не пришлось потом уговаривать, что все было на самом деле: каждый наблюдал в действии.

Тугой мокрый комок пролетел… СКВОЗЬ Дюшку. Ударился о зеркало, рикошетом попал в светильник над кроватью Макса и упал, разорвавшись, на Максову кровать, обильно заляпав все вокруг вывалившимся мусором. Абажур светильника разбился, по казенному покрывалу расплылись безобразные пятна от пива и размокших в нем черных окурков и пепла. Зеркало, висевшее на старенькой перетертой бечевке, покачалось и тоже рухнуло, брызнув осколками.

И только у Дюшки выражение лица не переменилось.

Татьяна замерла посреди комнаты, ни жива, ни мертва.

Ёлка, зажав рот кулаками, села и непроизвольно попыталась спрятаться под столом.

Серега Маракасов натужно пучил глаза в сторону Дюшки, который все еще был виден в полумраке комнаты. Дюшка имел непривычно жалобный и излишне бледный для живого существа вид, и с каждой секундой бледнел все больше, понемногу растворяясь в темноте. Руслан смотрел на происходящее удивленно, но спокойно — до его сознания просто еще не дошел весь объем информации.

— Призрак, — ясным голосом прозвенела Татьяна.

— Мама родная! Мама родная… — подвывала Ёлка.

— Сколько раз он приходил? — содрогнувшись, просил Маракасов. Ответа он не ждал. Прикинул в уме: за вечер почти четыре раза… Интересно, если бы не тусклый свет свечей, заметили бы раньше — С КЕМ разговаривают? Или только при свечах ОН и сумел появиться?

Маракасов вытаращенными глазами поочередно оглядел лица живых и вдруг, что-то сообразив, рванулся к двери второй комнаты. Той, где, как предполагалось, занимался Ромка и доделывал свой курсач Дюшка.

Подскочив к закрытой двери, он притормозил и замешкался. Оглянулся на девочек и спокойного Руслана — все трое были бледны. Тогда Маракасов решительно сжал мощной дланью дверную ручку и рванул дверь на себя. Как гранату под танк.

Глянул внутрь и сразу захлопнул.

— Девочки, идите звать коменданта. Руслан, подь сюда.

— Может, скорую?

— Спешить уже некуда, — невнятно пробормотал Серега и потянул к себе Руслана, махая девочкам, чтоб они уходили.

— Что там? — шепотом спросил Руслан, когда девочки вышли.

— Смотри, — так же шепотом ответил Серега и открыл дверь.

Руслан взглянул, и его затрясло от ужаса и жалости. Он понял, что здесь произошло. Его догадку подтвердило вскоре и следствие.

Никакого Ромки в комнате не было: он, очевидно, ушел давно к себе. Несчастный непутевый Дюшка Мирзоев, оказавшись в комнате один, задумал разыграть приятелей: напугать всех, представившись удавленником. В одиночестве хотел отрепетировать каверзу…

Но стул, на котором стоял Дюшка, прилаживая петлю, случайно вывернулся у несчастного из-под ног и опрокинулся, а удавка из ремня затянулась на шее по-настоящему.

Дюшка не смог ни освободиться от петли руками, ни дотянуться ногами до тумбочки у кровати, чтоб опереться. И, конечно, не смог никого позвать на помощь. Он висел, хрипя и дергаясь, пока не задохнулся. Шутливая инсценировка «самоповешение» превратилась в трагический фарс нечаянного самоубийства.

Смерть — дама не смешливая. Если и есть у нее чувство юмора, так разве что — очень и очень черное.