Что любят работодатели в своих работниках? Это — на вкус и цвет… Кто-то ум ценит; кто-то — профессионализм. Кто-то — дельность. Кто-то даже инициативу!

Но больше всего…

Пусть представит себе работодатель работника Усидчивого. Который раньше всех на работу приходит. Как в комнату ни заскочи — он уже там, уже под начальственной рукой, в полной всегдаготовности. Обед — не его стихия. Жертвуя любимой работе и сердце, и желудок, он так, бутербродом за экраном закусит, чайком-кофейком на клавиатуре перебьется. Усидчивый всегда на месте, на телефоне, за столом, у руля, на хозяйстве, бдит. И когда он домой уходит — никто не знает, потому что уходит он позже даже вахтера — отчаянного выпивохи, для которого возвращение домой, под надзор жены и семьи, приравнено к насильственному помещению в вытрезвитель, и потому совершенно нежелательно. Вахтер-выпивоха домой не рвется, в родные пенаты не стремится, и чтоб такого на работе пересидеть, это какое же надо иметь седалище и терпение! А Усидчивый — ничего, справляется.

Такая усидчивость в глазах работодателя практически равна святости, искупающей любые грехи.

Усидчивый всегда любим начальством. Иногда тайно, иногда явно. Но всегда — искренне, самой неподдельной любовью. И потому такие ценные работники не переводятся ни при каких социальных бурях, кризисах и финансовых потрясениях. В каждом офисе есть свой вариант Усидчивого, разве не так?

С Усидчивыми крайне редко случаются неприятности. Но… бывает и с ними.

В офисном центре на Андроповском проспекте в Москве, в одной небольшой фирме работал всегда угрюмый человек по фамилии Картузов.

Не высокий и не низкий, не особенно толстый, но и не так чтобы худой, бездетный, неженатый, никуда и никогда не привлекавшийся, с вечно бритым желтым лицом, Картузов, по мнению местного офисного планктона, много чего был напрочь лишен (но из всего списка прежде всего следовало бы выделить обаяние).

Зато он был очень усидчивым работником.

Единственная беда: ему постоянно не хватало того, чего единственного у любого человека от природы так много, а именно времени. Картузов и сам то и дело сознавался в этом странном недостатке.

— Помогите, пожалуйста, стол передвинуть, — попросит его, бывало, какая-нибудь новенькая девушка.

— Простите, не имею времени! — буркнет Картузов и отвернется сутулить плечи за монитором.

— Пойдем цветы купим — у бухгалтерши сегодня юбилей? — предложит ему неопытный сотрудник.

— Времени нет, извини! — отказывается Картузов.

— Эй, Картузов! Идем девушек с 8-м марта поздравлять! — позовет Картузова благодушный начальник.

А тот опять головой покачает, губы подожмет:

— Простите, совсем времени нет!

И бежит мимо, вызывая даже в начальнике изумление.

Картузов работал очень хорошо. Как японский станок с программным управлением.

Разумеется, никто во всем офисе не мог сравниться с совершенством работника Картузова — ведь все остальные были люди как люди, а не как японские станки.

Иной раз от этого случались недоразумения.

— Пожалуйста, Картузов, подскажи, где план на третий квартал? — не подумав, с бухты-барахты спросит вдруг кто-то усидчивого Картузова.

Тот оторвет взор от экрана и аж замигает от возмущения:

— У меня нет времени! Нет времени! Это же ваши планы… Что вы от меня хотите?! У меня и так времени нет…

Сразу видно — перегрузка программы, сейчас застопорит весь механизм, короткое замыкание, дым, а там и до пожара недалеко!

Тот, кто спрашивал, аж перепугался: прости, Картузов, бес попутал!

Да разве можно высококлассный японский станок посторонними глупостями загружать?!

— А где цифры по прошлым поставкам, Картузов? — спросит, бывало, не подумав, кто-то. И тут же в отчаянии сам себе рот рукой перехватит: — Нет, нет, это я так! У тебя же времени нет. А цифры — вспомнил! — они ж в бухгалтерии!

И бежит скорей из комнаты, чтоб никто не заметил, как он самого Картузова обеспокоил. Особенно чтоб начальник, не приведи Господь, не увидал эдакого кощунства.

Так усидчивость Картузова привела его к новому качеству: он стал работать не просто сам по себе, а совершенно уже автономно. Без каких бы то ни было контактов с внешней средой. Никто не знал, чем он занят, хотя объемы работ у него стремительно возрастали, что ни день: он даже здороваться начал каким-то особенным образом.

Ему говорят сотрудники: «Здравствуйте! Как дела!» или «Приятных выходных!»

Или: «С наступающим!»

А он только буркнет на бегу: «Времени нет!» — вместо прежнего своего «Здрассь!»

Начальник не мог на своего работника нарадоваться.

Он, начальник, привык первым делом, приходя своевременно (то есть в свое время) на работу, заглянуть прежде всего в комнату Картузова — полюбоваться на усердие Усидчивого. Поглядит на него, успокоит душу, и вперед — к новым свершениям.

Так люди, придя домой, первым делом надевают любимые тапки или гладят преданного Тузика.

Как-то раз, на пятый год от начала усидчивой службы Картузова, у фирмы получились особенно высокие прибыли, и эти радостные достижения решено было отметить совместно; кстати, и за новогодние праздники поднять дружеские тосты.

Торжество назначили на вечер двадцать шестого декабря, и вышло все довольно мило, почти по-родственному. С шампанским, мартини, нарезками из соседней «зеленки». С танцами под магнитофон, с цветомузыкой, сконструированной руками завхоза, бывшего десантника ВДВ. Были даже прочитаны оригинальные стихи — стыренные из Интернета и самодельно подправленные на злобу дня. Ну, как обычно бывает в хороших конторах.

А, закончив праздновать, закрыли офис на новогодние каникулы до самого десятого числа.

И, как оказалось, несколько оплошали…

После каникул в офис вошел первый опоздавший работник. И, будто вкопанный, застыл на пороге: могучая волна смрада шибанула его в нос так, что привела беднягу в изумление.

Выяснилось, что, закрывая впопыхах офис, уходившие с праздника последними не прибрали остатки пиршества. Все забытые объедки, все испачканные пластиковые вилки и ложки — числом немалым — оказались покрыты какой-то вонючей плесенью, которая местами странно шевелилась. Зловоние пропитало стены, столы, стулья, ковры. Провоняли даже фильтры кондиционеров, так что пришлось распахнуть немедленно настежь все окна, отчего запах поначалу только усилился.

С Новым годом, с новым счастьем!

Первую трудовую неделю пришлось начинать с уборки.

Сотрудники, являясь один за другим на работу, засучивали рукава и приступали к делу: мыли, чистили, вытирали и дезодорировали изо всех сил.

И все же гнилостный запах не выветрился даже после того, как девушки с ресепшэна протерли все столы салфетками, смоченными «Морским бризом» (пустячок — галантная взятка от кого-то из партнеров фирмы).

В главном зале воздух оставался тяжелым, сладковато-душным и при этом странно знакомым.

— Но где же еще мы не убрали? Где? Вроде уже все и везде вымыли… Какой угол пропустили?.. — взмолилась Оксана с ресепшэна.

Но тут в самый неподходящий (разумеется) момент в комнату вошел бодро улыбающийся начальник.

— Ну? Как настроение после праздников?

— Здравствуйте, Николай Арнольдович! — смущенный коллектив дружно поздоровался со своим начальником.

В этот момент улыбка Николая Арнольдовича съежилась и сама собой увяла: его нос уловил специфический аромат. Начальник с сердитым изумлением принюхался и грозно спросил:

— Это откуда такой запах… тухлости? Вонь же стоит, как в могиле! Не ощущаете?

Все, как по команде, пожали плечами.

— Где Картузов? — завопил начальник. — Сейчас все выяснится.

Усидчивый Картузов, как всегда, пребывал на своем рабочем месте. У Николая Арнольдовича при виде его сразу от сердца отлегло.

— Картузов! — ласково позвал начальник. Но тот в ответ даже головы не повернул.

Николай Арнольдович умиленно вздохнул: ну вот, только-только кончились праздники, а верный Картузов уже и заработался. И он дружески потеребил Усидчивого за плечо.

Голова работника с громким стуком спрыгнула с плеч, соскочила на стол и, словно мячик, подкатилась под ноги начальнику.

Застыв от ужаса, Николай Арнольдович смотрел, словно в кошмаре, как к его дорогим английским замшевым туфлям подкатывается человеческий череп, весь в лохмотьях полусгнившей кожи, а из провалившихся глазниц выползают вертлявые белые черви.

Верный усидчивый Картузов умер.

И никто, ни один человек в офисе, включая начальника, не заметил этой смерти. Вот ведь оказия!

Теперь понятно стало всем и каждому, отчего так настойчиво воняло могилой в офисе.

Бедный Николай Арнольдович страшно переживал гибель своего Усидчивого работника. И первое время никак не мог отвыкнуть: все ставил его в пример разным опоздальщикам и нарушителям дисциплины, как бывало прежде. Остальные члены коллектива опасались появления на рабочем месте призрака. Как-то неуютно было им думать, что скончался Усидчивый не по-христиански, прямо на рабочем месте. По всем приметам должен был он сделаться привидением, чтобы и далее пребывать на своем рабочем посту, покинутом столь внезапно и некстати.

Однако же, призрак, против ожидания, не появился.

Вероятно, и за порогом смерти… у него не нашлось времени.