Максим Кабир
Скелетик
(Из Живого Журнала Киры Ша)

© Максим Кабир, 2015

8 мая

Банан (100 ккал), слива (60 ккал), кит-кат (70 ккал).

9 мая

Бутерброд из хлеба (45 ккал) и сыра (70 ккал), желе (10 ккал).

Перед сном пробежка, сбросила 350 калорий, счастлива.

10 мая

200 граммов сельдерея на 20 ккал и какао (25 ккал). Завтра голодаю.

11 мая

Не сдержалась, съела сливу на 70 ккал и бутерброд (90 ккал). Боже, как я себя ненавижу!

12 мая

Кире Шестопаловой приснился кошмар. Она стояла посреди аудитории, совершенно голая, и студенты свистели и тыкали в нее пальцами. Как это часто бывает в кошмарах, она не могла сдвинуться с места, лишь сиротливо пыталась прикрыть наготу. Девушка обхватывала себя руками, и руки утопали в жире, в складках рыхлого тела. Она расплакалась, и тело всколыхнулось, перекатывались бесформенные груди, нависший над лобком живот затрясся. Аудитория взорвалась смехом, лавиной хохота, которая сбила бы с ног, если бы слоновьи ноги не приросли к полу.

Слезы потекли по толстым щекам, по подбородкам. И она проснулась, уверенная, что, если дотронется до себя, обнаружит те же мерзкие складки. Минуту девушка лежала, не шевелясь, потом провела ладонью по плоскому животу, худеньким бедрам. Осторожно коснулась лица. Вздохнула облегченно и потянулась, подставляя узкое тело теплым лучам.

Сегодня выходной, но завтра в гости заглянет хозяйка квартиры, и надо бы прибраться к ее приходу.

Каждое утро Шестопаловой начиналось с ритуального взвешивания. Выйдя из туалета, она сбросила с себя ночную сорочку и встала на весы. Табло высветило цифры: 53.

Чертовых пятьдесят три килограмма при росте в метр семьдесят пять. Что бы она ни делала, как бы ни изнуряла организм, заветный рубеж не давался.

Она внимательно осмотрела себя в зеркале. Солнечные зайчики играли на ее коже, сбегали по лесенке ребер. Послевкусие ночного кошмара растворялось в ярком свете, и она решила, что все не так уж плохо.

– Ты милашка, – сказала она отражению.

Отражение втянуло щеки и показало язык.

С тех пор как Шестопалова поступила в университет, завтраки остались в прошлом. Она специально выбрала вуз подальше от дома, от вечно обеспокоенной маминой физиономии. От старшей сестры. В сестре она видела возможную версию самой себя, отраженную в кривом зеркале толстуху.

Вот какой ты станешь, если будешь жрать, говорила она себе.

Кира рассказывала маме о блюдах, которые научилась готовить, на деле же она ни разу не воспользовалась духовкой в съемной квартире. Плиту использовала, чтобы приготовить чай.

Раньше ей приходилось незаметно выбрасывать завтраки, истекающие соком котлеты, смертельно опасные пирожки. Теперь она чувствовала себя абсолютно свободной без опостылевшей заботы, без давящих цепей материнской любви.

Девушка набрала в стакан воды и проглотила горсть швейцарских таблеток «Бьютинол». Таблетки Кира привезла из дома. Она сомневалась, что «Бьютинол» хоть как-то помогает, но принимала его на всякий случай. Света, которая продала ей чуть ли не ящик этого добра, клялась, что скинула пять кило за месяц.

Со стаканом в руках Кира подошла к окну. Ставни распахнулись в чудесный майский день. Легкий ветерок играл в кронах деревьев, голуби висели на ветках, словно серые груши. Чуть в стороне, у дороги, Кира увидела дюжину припаркованных фургончиков. Дворовые собаки носились вокруг них и заливались лаем.

Выпрыгнувший из фургона полуголый парень палкой что было сил ударил одного из псов по хребту.

– Пшли вон!

Собаки бросились врассыпную.

– Мудак, – сказала Кира и побрела к ноутбуку.

Зажегся экран с фотографией Кейт Мосс. Девушка открыла браузер и зашла на почту. Здесь ее ждали три новых письма. Первое, от сестры, она удалила, не читая. Она и так знала, что там: сюсюканье, якобы забавные истории о Кириных племянниках, о вечно жующем муже Тани. Кира была сыта этим по горло, а ощущение сытости она не переносила.

Второе письмо прислал ее бывший парень Андрей. Они расстались шесть месяцев назад, после того как Андрей изменил ей с тощей официанткой. Опять извинения, опять «давай я приеду»…

Шесть месяцев без мужчины…

Кира с тоской вспомнила Андрея, его руки. Руки в парнях нравились ей больше всего. Длинные пальцы, широкие ладони…

Девушка вздохнула и удалила сообщение.

Третье письмо заставило забыть о бывшем.

Пару недель назад кто-то оставил комментарий в ее Живом Журнале: «Вас может заинтересовать» – и дальше ссылка на сайт. Шапка аскетично сверстанного сайта гласила: «Сбросить вес за три недели».

Никакой другой рекламы на сайте не размещалось, равно как и информации о методе похудения. Только анкета, очень длинная и подробная.

Среди обычных вопросов о возрасте (двадцать один), типе телосложения (астеническое) и врожденных болезнях (отсутствуют) были довольно нетипичные. Например, вопросы о семье и дружбе.

«Как много у вас настоящих друзей?»

Кира вспомнила Свету, Галю с факультета, 230 друзей из социальной сети.

«Нет друзей», – написала она.

«Какие у вас отношения с родителями?»

Вначале она выбрала вариант «Нейтральные», но, подумав, поставила галочку над «Холодные».

Всего она ответила на девяносто вопросов, после чего сайт сообщил, что анкета принята к рассмотрению.

И вот, две недели спустя, ей пришло письмо, от которого сердце радостно забилось.

«Уважаемая Кира Дмитриевна!

Сообщаем Вам, что вы отобраны для испытания революционного метода борьбы с лишним весом. Никакой химии, только природные материалы! Похудение за две-три недели гарантировано и проходит под контролем квалифицированного врача. И, поскольку методика находится в стадии доработки, курс совершенно бесплатен! Наш адрес: улица Димитрова, 26, восьмой кабинет. Ждем вас!»

Автор невероятного предложения не назвал себя, что, безусловно, взволновало Киру, но она решила: «Я все пойму на месте и, если контора будет выглядеть подозрительно, немедленно сбегу!»

Она собралась за рекордно короткое время. Накрасила губы, взлохматила короткую модную стрижку. Втиснулась в джинсы. Выпорхнула из квартиры, мурлыча себе под нос.

«Перейти рубеж к лету?» – от такой перспективы перехватывало дыхание.

У дороги она сбавила шаг. Зеленые фургоны, которые она видела из окна, выстроились в два ряда, вокруг работники натягивали брезент. На стенках фургонов не слишком одаренный художник изобразил живую природу, птиц, диких животных, условные джунгли из нескольких деревьев.

В голове Киры вспыхнул образ из прошлого: она гуляет по киевскому зоопарку с семьей, в ее руке рожок с высококалорийным мороженым. В другой руке – ладошка сестры. Дети бегут по аллее: «Мама, мамочка, гляди, пума!»

Кира тряхнула головой, избавилась от воспоминаний.

Увидела, что из толпы работников на нее пристально смотрит высокий брюнет, тот самый, что ударил собаку. Он был одет в одни лишь обрезанные у колен джинсы, грудь была голая и потная. На симпатичном загорелом лице играла улыбка. Кира скользнула взглядом по рельефному прессу парня, темным соскам и убегающим за ремень волосам. Быстро развернулась и пошла к метро.

– А мне здесь начинает нравиться, – услышала она реплику брюнета.

В метро ее стали мучить сомнения: «Бесплатно? В наше-то время? И что значит „стадия доработки“? И насколько квалифицирован врач, рекламирующий свою работу в Интернете?»

Но, добравшись до указанного места, она с облегчением выдохнула. На Димитрова, 26 располагалось сияющее стеклом и пластиком приземистое здание с вывеской «Биотрон». Здание внушало доверие не только комфортабельностью. Кира уже была здесь, сдавала анализы перед поступлением.

На двери «Биотрона» висела табличка: «Независимая медицинская лаборатория». Ожидая, пока женщина в приемной закончит телефонный разговор, Кира взяла рекламный проспект.

«„Биотрон“, – прочитала она, – более десяти лет на рынке клинико-диагностических услуг. Наше оборудование – это двенадцать самых современных автоматических анализаторов „закрытого типа“ производства Японии, Швейцарии, США, Франции. У нас работает пять отделов лабораторной диагностики: клинический, биохимический, бактериологический, гистологический, ПЦР-диагностики».

«Очень неплохо», – хмыкнула Кира.

Женщина объяснила, как найти восьмой кабинет, и Кира пошла по пустым, залитым светом коридорам. Постучала в нужную дверь.

В кабинете, обставленном согласно последнему слову техники, ее встретил молодой врач лет тридцати. У него были мягкие черты располагающего лица и большие голубые глаза. Из нагрудного кармана торчала стальная расческа для его густых каштановых волос.

– Добрый день. Моя фамилия Шестопалова, я заполняла анкету на сайте…

Врач жестом показал, чтобы она подождала, и заглянул в компьютер.

– Так, Швец, Шевцов, Шестопалова… Кира Дмитриевна. Красивое редкое имя!

Он встал и осмотрел девушку с ног до головы:

– Очень хорошо! Как две капли воды ваша тезка, Кира Найтли.

Шестопалова смущенно улыбнулась.

– Не совсем, – сказала она. – Я считаю, мой вес сейчас не идеален.

– Я и не говорю об идеале, – доктор встал напротив Киры, – я помогаю его достигнуть. Разрешите представиться: Скоблев Вячеслав Сергеевич. Присаживайтесь, Кира Дмитриевна, мне нужно задать вам несколько вопросов.

– Я заполняла анкету…

– Бросьте! – дружелюбно отмахнулся доктор. – Анкеты в Интернете! Покажите мне хоть одного человека, который ответит честно на все вопросы! А мы ведь ведем речь о вашем здоровье и вашей красоте.

Кира села в предложенное кресло. Скоблев вернулся к компьютеру, застучал клавишами. Внимание Киры привлекла фотография в рамке: мужчина, стоящий на фоне африканской саванны, в окружении голых, украшенных бусами аборигенов.

– Мой брат, – не отрываясь от компьютера, сказал доктор, – настоящий крестоносец от науки.

Кира уважительно кивнула.

– Итак, – Скоблев сложил руки на столе и нагнулся вперед, – пару слов о моей цели. Она проста. Сделать счастливыми всех женщин на свете. Или, по крайней мере, тех, у кого хватит денег оплатить наш препарат. О, нет, нет, не переживайте. Вам выпал уникальный шанс, для вас это полностью бесплатно. Как мы и писали в приглашении, метод дорабатывается, но проведенные эксперименты показали: он на сто процентов действенный. Если же вдруг препарат не сработает, вы ничего не потеряете. Но, Кира Дмитриевна, – Скоблев заглянул клиенту в глаза, – он сработает.

– Что от меня требуется?

– Ответить на вопросы. Сдать стандартные анализы. Кровь, кал, мочу. И после принятия препарата являться на осмотр тогда, когда я назначу. Учтите, встречи будут частыми.

«В любое время дня и ночи!» – хотела воскликнуть она, но сдержала бьющие ключом эмоции:

– Да, я готова.

– Ну, конечно, вы готовы. На данном этапе мы тщательно отбираем клиентов. Неподготовленные люди, без стержня, без стального хребта, к нам не попадают.

Кира была польщена и очарована.

– Тогда к вопросам? И помните: от вашей честности зависит результативность. Некоторые вопросы могут показаться вам чересчур личными, не касающимися дела. Это обманчивая видимость, поверьте. Думайте только о том, чтобы правдиво отвечать. Поехали?

Десятый вопрос был про мать, про то, о чем они разговаривают, созваниваясь. С сорок второго по пятидесятый вопросы касались ее сексуальной жизни: как давно она рассталась с бойфрендом, какие у них отношения теперь. Кира соврала лишь раз, и то неумышленно. На вопрос, принимает ли она лекарства, девушка, отвлеченная мыслями об Андрее, ответила «нет».

Вечером, выйдя на пробежку, Кира увидела у фургонов стайку детей. Из колонок лилась музыка Поля Мориа, в воздухе пахло попкорном и свинарником. Фургоны образовали дворик, закрытый брезентом от посторонних глаз. Входом служил цветастый шатер с надписью: «ЗВЕРИНЕЦ».

И вновь детские воспоминания захлестнули Киру: такой же майский вечер, сестра семенит позади, размахивая пакетом с воздушной кукурузой. Кира тянет к маме пухленькие ручки и просит взять на плечи, но мама говорит, что устала. Мама не может сказать, что ее дочь, обе ее дочери, слишком толстые, чтобы носить их.

Кира сплюнула воспоминания в майскую пыль и рысцой побежала мимо шатра. Брюнет стоял, подбоченившись. Нагло, оценивающе, он пялился на ее ягодицы. Она мысленно послала парня куда подальше и ускорила бег.

Через два дня из «Биотрона» сообщили, что с анализами все в порядке, и нет причин оттягивать курс. В белоснежном кабинете Скоблев торжественно протянул ей пластиковый контейнер и сказал:

– Моя гордость. Препарат номер четыре, пока безымянный. Выглядит не очень, но…

Выглядело и впрямь отвратительно. Внутри контейнера лежал комочек красной слизи размером с фалангу мизинца.

– Но это изменит человечество, по крайней мере прекрасный пол.

– Что это, Вячеслав Сергеевич?

– Плазма. Не переживайте, она абсолютно безвкусная. Проглотите вечером и запейте стаканом теплой воды. И еще… – Скоблев положил на стол бумаги: –Это договор о неразглашении. Мы должны быть уверены, что ни ваши близкие, ни кто-либо в Интернете не узнает о нашей методике. Мы вложили в нее слишком много, чтобы допустить утечку информации.

Кира понимающе закивала.

16 мая

Грейпфрут (105 ккал), яблоко (70 ккал), два крекера (40 ккал) и комочек надежды.

Скоро вы меня не узнаете.

17 мая

Йогурт (80 ккал), обжорство морковкой)))

18 мая

Кира не поверила своим глазам. Весы показывали пятьдесят два килограмма. Получается, она сбросила кило за ночь? Притом что сорвалась и съела проклятый рисовый салат, о котором не упомянула в ЖЖ?

Девушка закружилась по комнате, бросилась к зеркалу. Амальгама отразила подтянутое стройное тело.

Близко к идеалу, но не идеал пока. Далеко не идеал.

Универ она решила прогулять.

– Разве так бывает? – спросила она себя, завтракая швейцарскими таблетками. Ни в одном журнале не описывались диеты, способные снять кило за день. Что там за день – за десять часов!

Но ведь метод Скоблева революционный! И он не просто так задавал ей все эти вопросы, просил подписать бумаги. Это работает, по-настоящему работает!

Она чувствовала себя прекрасно, даже несмотря на легкий дискомфорт в животе, и надо же было сестре позвонить в такой момент!

– Как ты, пушистик?

Кира сжала зубы:

– Все хорошо, собираюсь в кафе.

– А мы с мамой вчера ели тортик и говорили, как плохо без тебя.

Кира представила жрущие, перепачканные в креме, стреляющие крошками рты, языки, выдавливающие наружу полупережеванную кашицу. Внизу живота закололо.

– Мой старшенький сделал мне сюрприз, засыпал в борщ макароны и варил, пока меня не было дома. Хорошо пожар не устроил.

Кира закрыла глаза, но увидела на обратной стороне век красную борщовую юшку с плавающими разваренными макаронинами, упитанное, вечно вымазанное в шоколаде лицо племянника.

– Вечером едем с мамой и моими на дачу, Коля маринует шашлыки.

Кира отчетливо увидела волосатые руки, по локоть испачканные в майонезе, выскальзывающие из пальцев куски мяса, капающий маринад.

– Мне надо идти…

– Конечно, пушистик. Мы все тебя целуем…

(Только не это, прошу!)

– …И очень любим.

Кира отбросила телефон. Ей показалось, что в комнате пахнет сдобой. Наспех собравшись, она покинула квартиру. До назначенного визита в «Биотрон» оставалось пять часов, и она не знала, чем себя занять.

Можно воспользоваться приглашением одногруппницы Гали, но Галя была дурой, хоть и вегетарианкой. Совершенно не хотелось слушать о том, какой у нее замечательный жених. Лучше уж сходить в библиотеку и готовиться там к сессии.

Ветер донес до нее запах шерсти и навоза. Она в нерешительности замерла у входа с табличкой «ЗВЕРИНЕЦ».

«Что я там забыла?» – подумала она и, сунув деньги зазывале, нырнула в шатер.

Внутренний дворик вызвал ассоциации с вестернами, которые любил Андрей. Словно она оказалась в пустынном городке Дикого Запада, по единственной улице которого проносятся клубы пыли.

Душная вонь набила ноздри ватой. Справа и слева тянулись вольеры с животными, слишком тесные для их обитателей. Общипанные павлины и страусы, жалкого вида ламы, несчастные лисы, уже не годные для воротников. Одни прижимались к решеткам, сонные, покачивающиеся, выпрашивающие еду, другие обессиленно спали. Лишь гиены бодро носились по загону и смотрели на посетительницу насмешливыми глазками.

Кира чуть не врезалась в мужика, ведущего под уздцы пони. На пони сидела довольная девочка лет восьми. Футболка натянулась на ее круглом животе и галантерейных боках. Кира отвернулась.

Ее внимание привлекла клетка в дальнем конце дворика. «НЕ КОРМИТЬ!» – призывала корявая надпись.

Девушка подошла к клетке, и ее сердце невольно дрогнуло.

«Мамочка, смотри! Это же пума!»

Вольер был явно не рассчитан для габаритов крупного зверя. Кошка лежала, стиснутая стенками. Желтокоричневая голова покоилась на массивных передних лапах. По меху, короткому и грубому, прыгали блохи. При всем этом пума сохраняла величественный вид и глядела из клетки с мрачным достоинством.

– Красавица, – сказала Кира, протягивая руку к решетке.

Пума повела темными ушками и словно нахмурилась.

– Познакомилась с нашей Ханной?

Брюнет, так и не надевший рубашку, стоял сзади, поигрывая связкой ключей.

– Ханночка, – обратилась Кира к пуме, – хорошая девочка.

– Я тебя видел, – сказал брюнет, бесцеремонно разглядывая Киру. – Живешь в том доме, да? Меня зовут Гордей. Только не смейся.

– Похоже, что я смеюсь? – проговорила Кира сквозь зубы.

– Да ладно, не бычься, – брюнет протянул ей руку. У него были длинные пальцы со сбитыми костяшками. Запястье украшали шрамы.

«Красивая рука, – невольно подумала Кира. – Интересно, это звери его погрызли?»

Руку в ответ она не протянула.

– Ну как хочешь. Буду звать тебя Худышкой.

– Не советую, – вспыхнула Кира, – а то я могу позвонить в службу защиты животных и поинтересоваться, в курсе ли они, как вы обращаетесь с питомцами.

– Ой, не пугай испуганных, – фыркнул брюнет, – у нас в каждом городе проблемы. Один убыток с этими борцами.

– Но животные не должны жить в таких условиях! – завелась Кира. – Их надо выпустить на свободу!

– А если выпущу, пойдешь со мной на свидание?

– Что? – не поняла девушка.

Гордей ловко вскарабкался по решетке и вставил в замочную скважину самый длинный ключ. Пума зашевелилась в своем вольере.

– Хочешь, выпущу Ханну?

Гордей ухмылялся; он и сам был похож на питомца зоопарка – дикого вальяжного кота.

– Идиот, – огрызнулась Кира и пошла к выходу.

Повисший на решетке Гордей провожал ее искренним смехом.

– Мы здесь еще дней десять торчим, – крикнул он, – заскакивай в гости!

Скоблев взял у нее анализы и сообщил, что все идет великолепно.

– Даже лучше, чем я думал! Кило за ночь. Ну и ну!

Увидев шприц с белой, как молоко, жидкостью, Кира встревожилась.

– Спокойно! Легкое тонизирующее. Для лучшего эффекта.

Голубые глаза посмотрели на нее по-отцовски тепло, и она расслабленно улыбнулась.

19 мая

Сегодня объедалась! Коктейль из кефира и банана (170 ккал) и рисовые чипсы (215 ккал). Вечером пробежка, быстрым шагом прошла 8 километров, уложилась в 45 минут. 420 ккал сожгла. Настроение превосходное. По-моему, я молодец.

20 мая

Хлеб (67 ккал), крабовые палочки (30 ккал), яблоко (60 ккал). Отлично побегала в фитнес-зале, убрала 400 ккал. Джинсы висят, кому-то пора заняться шопингом.

21 мая

100 г брокколи (30 ккал), слива (65 ккал), половинка грейпфрута. Вечером хотела побегать, но почувствовала себя усталой. Это все месячные. Лежу в кровати и слушаю, как за окном кричат дикие животные. Нет, я не брежу, у нас тут зверинец возле дома, настоящий. Громче всех кричит пума, почти как человек. Еще чуть-чуть – и я у цели.

22 мая

Да, да, да! Сорок девять килограммов! Сорок девять, и ни на грамм больше! Я это сделала! Я победила!

23 мая

После занятий Кира, как обычно, отправилась в «Биотрон». Сдала очередные анализы и сделала УЗИ. Результаты привели Скоблева в восторг:

– Вы чудо, Кира Дмитриевна! Это многократно превосходит наши ожидания!

Кира сидела на кушетке в джинсах и бюстгальтере, когда доктор подскочил к ней и смачно поцеловал в щеку. Никакого сексуального подтекста в поцелуе не было, но девушка покраснела. Осознав, что переступил черту дозволенного, Скоблев тоже смутился:

– Простите, я не должен был.

– Все нормально, – заверила Кира.

Ей понравился искренний порыв Скоблева. Она вдруг осознала, насколько не хватает в ее жизни нежности и простых человеческих чувств.

Вечером она позвонила Гале, и девушки пошли по магазинам. Тощая, замотанная в палестинский платок Галя без умолку твердила про свою будущую свадьбу:

– На мне будут кеды и фата, а на Джиме рваная рубашка с бабочкой. И еда только веганская. Пюре из щавеля, соевый пирог, морковное смузи…

Через полчаса Кира пожалела, что не пошла одна. Ей захотелось схватить подругу за волосы и бить головой о стену, чтобы треснули очки в роговой оправе, чтобы хлынула кровь, сначала из ноздрей, потом из трещины посреди носа, чтобы череп раскололся, как фаршированная тыква, и тофу потекло по стене.

– Все в порядке? – спросила Галя. Кее передним зубам прилип кусочек петрушки.

– Конечно, – сдавленно ответила Кира.

Ночью ей приснилось, будто она красуется перед зеркалом и видит в нем Киру Найтли. Улыбка тезки переливается гранями бриллианта. Кира трогает отражения, поглаживает зеркало.

– Это я, – шепчет она, – я, настоящая.

Но внезапно зеркало начинает линять, сбрасывать чешуйки амальгамы. Кира трет его поверхность ногтями, соскребая отражение, и видит под ним сестру. Видит свисающие бока, ляжки, круглые щеки.

– Это ты, – звучит искаженное эхо. – Настоящая ты.

Кира взметнулась на постели и ощупала себя. Сердце колотилось в груди, глаза были влажными. Она вздохнула и обхватила руками озябшие плечи. Так она и сидела, глядя в темноту, дожидаясь рассвета.

Первые спазмы в животе случились у нее на следующий день. Кира вышла на пробежку и не заметила, как оказалась у входа в зверинец. Ноги сами понесли ее к шатру. Гордей стоял у вольера пумы, вертя на пальце ключи.

– Привет, Худышка! Соскучилась?

Девушка скорчила недовольную гримасу.

– Я пришла к Ханне.

На первый взгляд, клетка с кошкой была пустой.

– Забилась в угол, – пояснил парень. – Кстати, это не ты на нас пожаловалась?

– Больно надо.

Левую руку Гордей засунул под ремень укороченных штанов. Кира старалась не смотреть на его красивую продолговатую кисть. Она подошла вплотную к вольеру.

– Животных арестовали, – беззаботно сказал парень, – за жестокое обращение с ними, прикинь? Теперь мы здесь застряли, суд не знает, что с ними делать. Скорее всего, отправят в какой-нибудь зоопарк, а нас выкинут на улицу.

– Так вам и надо.

Кира вгляделась в темный угол клетки.

– Слушай, ты в порядке? Бледная какая-то.

– Не твое…

Желудок девушки резко сжался. Словно от удара в живот, она согнулась пополам. И ощутила толчок, затем еще один и еще. Толчки сопровождались острой болью. Дыхание перехватило.

– Худышка!

Ханна вылетела из темноты, как чертик из табакерки. Гибкое тело ударилось в решетку, стегнул плетью длинный мускулистый хвост. Фургон затрясся.

Кира попятилась, не сводя с пумы глаз.

Животное яростно кидалось на прутья. Длинные клыки, способные рвать мышцы и ломать кости, вцепились в металл.

– Успокойся, девочка! – рявкнул Гордей.

Другие звери, точно услышав призыв вожака, очнулись от полусна и забегали по вольерам. Хохот гиен, лисий лай, крик обезьян слились в единую какофонию. Под эти звуки Кира, шатаясь на ватных ногах, покинула зверинец.

Табло электронных весов высветило число сорок шесть.

– Семь килограмм за десять дней? – переспросил Скоблев. – Вот это да!

Он отложил стетоскоп и внимательно посмотрел на девушку:

– Кира Дмитриевна, я должен задать вам вопрос. Только ничего не бойтесь. Я не обижусь на вас. Вы точно не принимаете никаких лекарств?

Кира уткнулась лицом в ладони и расплакалась.

– «Бьютинол», – глотая слезы, выдавила она, – швейцарское средство для похудения… Простите, Вячеслав Сергеевич!

Скоблев озабоченно защелкал клавиатурой, с минуту читал что-то, потом повернулся к клиентке.

Он улыбался:

– Милая Кира Дмитриевна, бросьте плакать! Ваши таблетки совершенно безвредны. Мало того, я настоятельно рекомендую, требую, чтобы вы продолжали их принимать.

Доктор вытащил из кармана расческу и принялся скоблить волосы. При этом он смотрел на фотографию брата, и его глаза возбужденно горели.

– Ну а как же боли? – осторожно поинтересовалась Кира. – И менструация никак не заканчивается.

– Боли пройдут, менструация закончится. Главное, не переживайте. Дорогая моя, вы в полном порядке!

25 мая

Салат в «Макдоналдсе» (60 ккал) и три соломинки фри (100 ккал). Проспала все лекции и опять хочу спать.

26 мая

Не помню, что я ела. Не могу описать сегодняшний день, потому что спала, наверное, больше половины его. Предполагаю, что это все месячные.

27 мая

Совсем херово, весь день рвет. Особо рвать нечем, вода, много воды. Не могу уснуть, тошнит, а за окнами чертовы джунгли. Одно успокаивает: хуже уже не будет.

28 мая

В 16.00 ей должна была позвонить по скайпу мама. Два тяжелых дня сказались на внешнем виде. Волосы стали ломкими, белки глаз пожелтели. Под глазами появились круги. Выругавшись на свое отражение, девушка занавесила окна, и в комнате воцарилась полутьма. Она надела мешковатый балахон, скрывающий фигуру, по-турецки села на кровати. В руки взяла тарелку с крупнозернистым творогом – все для любимой мамочки.

– Доча, ты не заболела?

С последнего видеозвонка мама еще больше поправилась. Кира с отвращением смотрела на зоб, болтающийся под ее подбородком, на пухлые порхающие ручонки.

– Не, мамуль, – Кира бросила в рот пригоршню творога, – запарилась в универе слегка.

– Тебе надо больше отдыхать, пушистик! И больше кушать…

Кира мучительно скривилась.

Она представила себя, распятую на обеденном столе. Круглые, как шары, племянники держат ее за ноги, правую руку сжимает в тисках свиноподобный Танин муж. Сама сестра удерживает левую. Над Кирой нависла мама, она вооружена ложкой и трехлитровой бутылью, до краев наполненной мясным фаршем.

– Открой ротик, – воркует мама.

Кира мотает головой, стискивает зубы, но появляются Андрей и его худососчная любовница-официантка. Они хватают ее за челюсти, пытаются разжать…

– Открой ротик, дрянь!

Мама бьет по ее зубам железной ложкой. Кира вынуждена повиноваться. Перемолотое мясо с желтым жиром и багровыми жилами валится ей в рот, и она судорожно глотает.

– Я люблю тебя, – сказала мама, возвращая ее в реальность.

– И я тебя, – дрогнувшим голосом отозвалась Кира. Видеосвязь закончилась, и она выблевала творог (200 ккал) и диетический «Доктор Пеппер».

Вячеслава Сергеевича она застала ужинающим. С тоской покосилась на огромный гамбургер в его руках.

– Мне больно, – произнесла она, – сделайте что-нибудь…

– Кира Дмитриевна, я же говорил вам, это временно.

В тоне врача появилось несвойственное ему раздражение.

Кира пошатнулась и тихо заскулила:

– Больно…

– Вот! – Скобл ев сунул ей под нос надкушенный гамбургер. – Съешьте, полегчает.

– Я не стану… – возмутилась она, выхватила гамбургер и принялась глотать, не жуя.

Скоблев наблюдал за ней удовлетворенно и потягивал из трубочки колу.

– Лучше?

– Да, – призналась она. Желудок урчал, непривыкший к такому количеству еды, но спазмы прошли, как и тошнота. Кира едва доползла до кабинета, а минуту спустя уже ощущала себя бодрой и здоровой.

– Вот и ладушки, – заключил доктор. – Кстати, прекрасно выглядите. Ну точно Найтли!

Кира польщенно улыбнулась.

Через час у нее закончились месячные.

Утром двадцать девятого мая Кира весила сорок пять килограммов, а к вечеру уже сорок три.

Ошарашенная, она спрятала весы в шкаф и долго рассматривала себя в зеркале. Страх сжимал внутренности, страх извивался в ее кишках чужеродным гостем.

– Что с тобой? – спросила она отражение. – Ты ведь мечтала об этом? Не быть такой, как сестра. Достичь идеала.

Отражение затравленно молчало.

Кира оделась и выбежала в соседний магазин.

– Бутылку красного вина, – потребовала она, швырнув продавщице мятые купюры.

– Солнышко, тебе не плохо? Может, вызвать скорую?

– Себе вызови, жируха!

Кира зашла в детский садик и жадно припала к горлышку бутылки.

«Пятьсот восемьдесят гребаных калорий», – подумала она и рассмеялась. Такой, смеющейся, растрепанной, с остекленевшим взглядом, ее нашел Гордей.

– Угостишь?

Она передала ему бутылку.

– Дорогущее, – оценил он. – Видел, как ты идешь сюда, и решил составить компанию. Худышка, тебе пожрать принести? У меня колбаса есть. Хорошая.

Она молчала минуту, не отрываясь, рассматривала его руки. Потом произнесла:

– Меня зовут Кира. Хочешь ко мне?

У аптеки он задержался:

– Ты это… иди, я догоню.

– Все нормально, у меня есть.

– Да? Ну ладно.

Из душа она вышла голой. Взяла бутылку, встала посреди комнаты. Гордей сидел на диване, смотрел на нее снизу вверх. Его глаза сверкали.

Кира провела пальцем по впалой щеке, длинной шее. По серпам ключиц. Каждая ее косточка была на виду, обтянутая белой кожей, хрупкая и беззащитная. Пальцы погладили выпирающие ребра, стиснули болтающиеся пустые мешочки груди. Скользнули вниз, по впалому животу, выпуклой лобковой кости, утонули между бедер, тонких, как ветки.

Кира задрала вверх голову и влила в себя вино.

Танцующий на ниточках смерти скелетик.

– Я никогда не встречал такую, – сказал Гордей. – Другие девушки… у них столько мяса… фу… а ты, ты как в том фильме…

– Как в фильме, – повторила она.

Его руки смяли косточки Киры.

– Да, в фильме, где нацисты насиловали евреек. У папы был такой фильм, я засмотрел его до дыр.

Гордей стал грубо целовать ее, одновременно стягивая с себя шорты.

– У моей бабушки была наколка, – бормотал он, тяжело дыша, – с номером, понимаешь? Иногда я представлял, что там, в Травниках, бабушку изнасиловал эсэсовец. Я знаю, папа родился в шестидесятом, но я просто фантазировал…

Возбужденный член тыкался в живот Кире.

– Скорее, – прошептала она.

Он бросил ее на кровать, лицом вниз, и упал сверху. Ей показалось, что внутри что-то хрустнуло, но возбуждение от этого лишь возросло.

– Я фантазировал, что в моей крови течет немецкая кровь. Меня заводила черная форма, начищенные сапоги. Когда прожектор светит, лают овчарки и за колючей проволокой жмутся женщины, и их всех, о да, Боже, да, всех я могу трахнуть! И когда я работаю с животными, я будто надзиратель, Кира, Кирочка… – Он схватил ее за волосы и больно ударил лицом о кровать: – Сука, тощая сука!

Она закричала, и он кончил. Когда она перевернулась на спину, Гордей уже оделся.

– Мне пора, – сказал он смущенно. – Половина наших сбежала, половина в суде. Животные остались одни.

– Прощай, – улыбнулась Кира слабо и провалилась в сон.

Проснулась она во второй половине следующего дня. Внутренности горели. Белки налились кровью, а лицо превратилось в череп с налипшей пергаментной кожей. Час она просидела в душе, прислушиваясь к спазмам в желудке.

С трудом вытащила из шкафа весы.

«39», – показало табло.

Еще один рубеж взят.

Боль полоснула изнутри бритвой. Впилась в стенки желудка. Кира на корточках добралась до телефона.

– Вячеслав Сергеевич! Я умираю!

– Сейчас приеду, – коротко ответил врач.

Кире понадобились титанические усилия, чтобы натянуть шорты и футболку. Дотронувшись до живота, она нащупала шишку чуть ниже пупка. Шишка дернулась и исчезла.

«Я брежу», – подумала Кира.

Скоблев появился на пороге через полчаса:

– Хорошо выглядите, Кира Дмитриевна.

– Я… выгляжу… ужасно…

– Ну что вы. Где ваша сила духа?

Доктор взял ее под локоть и усадил в кресло. Потом раскрыл чемоданчик и извлек шприц. Жидкость в шприце была прозрачной, зеленоватой.

– Что вы со мной сделали? – спросила Кира, исподлобья наблюдая за врачом.

– А разве вы не читали договор, перед тем как подписать?

– Не читала.

– Зря. Иначе вы бы не ныли, понимая, в каком важном для гельминтологии эксперименте участвуете.

– Гельминто…

– Гельминтология. Наука, изучающая паразитических червей.

Игла вошла в предплечье девушки. Скоблев улыбнулся ласково и потрепал ее по волосам.

– Это не средство для похудения, – сказала Кира.

– Конечно, нет. Но похудение – один из побочных эффектов, так что двух зайцев, как говорится. Я вам объясню, дорогая моя. Минут пять у нас есть.

Скоблев присел на кровать, поправил прическу:

– Мой брат путешествовал по Центральной Африке, изучал заболевания, вызванные цестодами. Их еще называют ленточными червями. Мы с братом с детства восторгались совершенством цестод, их способностью к размножению, их самодостаточностью…

Кира невольно вспомнила вчерашнего любовника, у которого были свои детские увлечения.

– Вы знали, что в мире существует триста видов ленточных червей и полтора миллиарда людей заражены ими, носят их внутри? Так что вы не уникальны, дорогуша. А вот то, что находится в вас, уникально.

Живот Киры вздулся, она вскрикнула от мучительной боли. Скоблев, как ни в чем не бывало, продолжал:

– В Джибути брат встретил племя кочевников, которых отличала невероятная, даже по меркам голодной Африки, худоба. Племя это не только не боялось паразитов, но принимало их как великий дар. Зараженный гельминтами почитался как святой. Но это касалось не всех лентецов, а лишь одного вида. Не изученного наукой древнейшего паразита, предка бычьего цепня.

Кира взвыла, задергалась в кресле. Ей хотелось выблевать слова, поступающие в ее мозг из уст симпатичного рекламного врача:

– Открытый братом гельминт скрывался от ученых столько лет благодаря изумительной способности мимикрировать. Позвольте пояснить. Обычные цепни размножаются, отделяя от себя проглоттиды, небольшие отростки, которые выходят из оккупированного организма вместе с калом. Проглоттиды ползают, рассеивая яйца с личинками, – чудо природы, не так ли? Но проглоттиды нашего с вами червя настолько малы, что обнаружить их в кале практически невозможно!

На лице Скоблева появилось то выражение, которое бывает у людей, увидевших отличный фокус.

– Брат исследовал гельминты и пришел к удивительному выводу. Древний червь предпочитает голодных людей сытым. Микрофлора кишечника страдающего от недоедания человека – идеальная для него среда.

Кира вцепилась в подлокотники кресла, ее тело выгнулось дугой.

– Продолжать исследования среди дикарей брат не мог. Зато мог начать эксперименты здесь, вместе со мной. Нужно было лишь найти добровольца, согласного проглотить живую цисту червя. Однажды я увидел в Интернете рекламу лекарств для похудения, и меня осенило. Три месяца мы искали подходящего кандидата, зондировали Интернет. Отослали анкеты сотне девушек, из которых отобрали нескольких. Злобных, социопатичных, любящих лишь себя. Достаточно тупых и совершенно одиноких. Тех, кого не отговорит мама, не отведет в настоящую больницу муж. Все шло как по маслу, но в вашем случае, Кира Дмитриевна, результат оказался поистине потрясающим. Другие черви только начали расти, а ваш уже прошел все стадии, от мельчайшего паразита до половозрелой гермафродитной особи. Я не понимал, в чем дело, пока вы не рассказали о «Бьютиноле». Жуткая химия, но ее состав вызвал интереснейшую мутацию, которую нам еще предстоит изучить. Позвольте.

Доктор нагнулся и сорвал с Киры шорты вместе с трусиками. Боль ее была так сильна, что места для стыда не оставалось.

– Я заявлю в милицию! – процедила она. – Вас сгноят в тюрьме! Тебя и твоего больного брата!

Угроза не обидела Скоблева.

– Бросьте, о чем вы! Во-первых, гельминты используются во многих БАДах для похудения. А во-вторых, вы прекрасно знали, на что идете. Договор, помните? Ах да, вы же не читали. «Я, Шестопалова Кира Дмитриевна, осознаю риск, добровольно принимаю участие в эксперименте, согласна стать инкубатором для цестоды…» Вы все подписали! Да прекратите вы так расстраиваться! Вы добились того, чего хотели. И, подумайте, вы мать существа, которое может изменить гельминтологию.

Кира сползла с кресла, суча ногами. Вены вздулись на ее шее, в уголках губ выступила пена.

– Вытащи его!

– Что я и делаю.

В руках Скоблева появился складной контейнер.

– Скоро все закончится, и вы вернетесь к прежнему ничтожному существованию.

Кира упала на корточки, ткнулась лицом в ковер. Ей казалось, что прямую кишку подцепили рыболовными крючками и вытаскивают наружу. Болезненная и неудачная попытка заняться с Андреем анальным сексом не шла ни в какое сравнение с той болью, что разрывала ее пополам.

– Господи! – пробормотал вдруг Скоблев, а потом заорал.

Кира потеряла сознание.

За обеденным столом собрались все члены Кириной семьи, были здесь и Андрей с любовницей, и Галя с женихом. Мама доставала из чана куски мяса, бросала в подставленные алюминиевые миски.

– Наша доченька, – сказала мама.

– Пушистик, – добавила сестра и впилась в бедренную кость, высасывая горячее содержимое.

Кира вскрикнула и очнулась. Кровь успела подсохнуть на ее ногах. Крови было много, но боль утихала. По крайней мере Кира могла самостоятельно встать. Скоблев лежал рядом. На его лице застыла удивленная гримаса. Густые каштановые волосы врача были содраны вместе со скальпом и висели на ниточках кожи, как парик-накладка. Череп напоминал орех, который потерли об асфальт. Он был стесан, в дырах виднелся мозг. Словно кто-то свесил врача с гоночного болида и прочертил его головой тормозной путь. Затылок отсутствовал вовсе.

Киру вырвало желчью. Цепляясь за стены, она вытащила себя в коридор.

«Боже, помоги мне проснуться!» – подумала она.

В дверь позвонили. Кира повисла на дверной ручке, повернула защелку и оказалась в мужских объятиях.

– Я пришел сказать, что завтра утром мы уезжаем, и… – Гордей запнулся. – Что случилось? Ты вся в крови!

Кира молча показала в сторону комнаты:

– Его убили, убили…

Гордей, хмурясь, пошел по коридору.

– Нет, нет, стой, не надо!

– Это что, розыгрыш?

Что-то длинное, белое вылетело из-за кресла. Петлей захлестнуло парня. По-кошачьи потерлось о его ошарашенное лицо. Всего лишь нежное касание, но оно слизало лицо Гордея, срезало легко, как бритва. Из дырки на месте носа хлынула кровь. Рот, лишившийся губ, раскрылся, но крика не последовало. Вторым касанием белесая тварь вырвала горло Гордея. Забрызгивая стены, парень повалился навзничь. Ступни его дергались в чечеточном припадке, пальцы цеплялись за ковер. На груди восседало то, что пятнадцать дней вынашивала в себе Кира.

Тело червя (пяти-? десятиметровое?) состояло из колец и было толще веревки. Его венчала головка размером с детский кулачок. Острые хитиновые лепестки окружали головку несколькими рядами. Кира смотрела, как проклевываются новые шипы, как тело удлиняется, раздвигая кольца. Вдруг головка остановилась, лепестки втянулись внутрь. Влажный ротик открылся посреди белой безглазой мордочки.

Цепень соскользнул с Гордея и плавно пополз к онемевшей Кире.

Ее ноги, как в кошмаре, приросли к полу, и она могла лишь смотреть.

Дитя ткнулось в голень, мокрое, гладкое, беззащитное, если не знать о спрятанных до поры шипах. Осторожно поползло вверх, обвивая.

Кира не кричала. Опустив голову, она следила за передвижениями червя, и внутреннее чутье подсказывало ей, что червь не собирается ее убивать. Он окольцовывал бедро матери аккуратно, почти ласково.

– Ты знаешь, кто я? – спросила Кира беззвучно.

Цепень обвил ее талию. Кира вздрогнула: щекотно! Белое тело замерло, давая отдышаться, и продолжило ползти. Крест-накрест оно спеленало грудную клетку, свесилось на плечо.

Кира вытянула руку, позволяя червю круговыми движениями оплести ее.

Цепень был легким и прохладным.

– Ты знаешь, – сказала Кира. Слеза потекла по щеке.

Головка легла в раскрытую ладонь, потерлась, как ребенок, принимающий удобную позу для сна. Застыла.

Кира постояла минуту, укачивая гельминта. Потом очень медленно подошла к Гордею. Ступни парня все еще дергались и мелко стучали кедами по полу. Свободной рукой Кира ощупала его карманы и нашла то, что искала.

В комнате зазвонил телефон.

Сестра… Мама…

Ей вдруг ужасно захотелось поговорить с ними, послушать истории про племянников, поесть торт. Да, калорийный торт, и есть его так, как она любила в детстве, засунув нос в крем.

«Наш пушистик опять перепачкался!»

– Прощайте, – сказала она звонящему телефону, своей прежней семье.

И покинула квартиру.

Во многих окнах еще горел свет, но двор был пуст.

Босая, одетая в одну лишь футболку, с окровавленными ногами-палочками, девушка-мать, дама червей, шла по тропинке, вытянув перед собой руку.

Поодаль шатра стояло несколько работников, но Киру они не заметили. Девушка вошла в зверинец.

И зверинец ожил.

Ламы испуганно отпрянули вглубь загона, обезьяны заголосили, повиснув на решетке. Гиены носились по кругу, ехидно скалясь. Понимая, что служащие явятся на шум, Кира ускорила шаг.

Ханна вышла из темноты грациозной тенью и посмотрела сквозь прутья. Крик вырвался из ее пасти, гневный рев.

– Сейчас, – сказала Кира и вслепую нашла нужный ключ. Встала на цыпочки.

Кто-то окликнул ее сзади:

– Что вы делаете, вы с ума сошли?

Червь проснулся, вскинул голову.

– Все хорошо, – сказала ему Кира, – мы успеем.

Замок щелкнул, и девушка отодвинула решетку. Животные, будто обезумев, метались в вольерах, фургоны раскачивались, а она стояла, протянув Ханне свой дар.

Тело гельминта напряглось, голова взлетела и оперилась бритвами лепестков. Кира стиснула извивающегося червя в кулаке.

Пума прыгнула, вытянула изящное тело в ночном воздухе.

Последнее, что Кира подумала перед тем, как зубы Ханны сомкнулись на ее руке, было:

«Совершенство!»