Юрий Погуляй
Собачка
© Юрий Погуляй, 2014
Ленинградская область, Приозерское шоссе
От секущего ливня капот «логана» окутало водяное облако. Дворники с неприятным скрипом мотались по лобовому стеклу, но их самоотверженная работа пропадала втуне. Дождь яростно хлестал застрявший на проселочной дороге автомобиль и вспенивал воду в раскисшей колее. Призрачная стена мрачной хмари сожрала окружающий мир, погрузив машину в шипящее небытие. Поля справа, хлипкий кустарник слева и вышка электропередач где-то впереди – стихия спрятала все.
Вымокшая Света скорчилась на водительском сиденье и отжимала волосы, слушая голос бодрого радиоведущего.
– Мои соболезнования всем тем, кто надеялся пожарить шашлычков за городом. Синоптики – это вам не Минздрав, ха-ха. Но не надо унывать. Уже завтра нам обещают тепло и солнце, так что держите за погоду кулачки и наслаждайтесь новой песней Влада Ашимского. Сегодня ты станешь моей, обещает он. Поддержим Влада, вдруг ему действительно перепадет в этот дождливый весенний день!
Двигатель «логана» мурлыкал, радуясь передышке. Задавали ритм безумные дворники. Шумела печка, гоняя теплый воздух по салону и сражаясь с запотевающими стеклами. Света скинула куртку и бросила ее на заднее сиденье, затем стянула кофточку, чувствуя, как тело покрывается мурашками. Зубы сами собой застучали друг о друга.
Как же там холодно!
Света протянула руку к рычажку обогрева, попыталась вывернуть его еще чуть правее. Добавить еще чуточку тепла. Пальцы скользнули по пластику. Тщетно. Уже на максимуме.
– Лучше бы я умерла, как папа, – сказала Тоня.
– Нельзя так говорить, – Света машинально пожурила дочку, посмотрела на телефон. Потертый белый «Самсунг» угнездился в подставке на лобовом стекле. Связи нет.
И вот что ей теперь делать?
Тоня надулась и погрузилась в свой смартфон, примеряя платьица нарисованной большеглазой кукле.
«Сегоооодня, сегоооодня ты станешь моеееееей», – надрывался в динамиках безвестный Влад.
Битый час Света пыталась спасти засевшую на проселке машину. Она выломала почти весь кустарник у дороги, заработав множество противных ссадин. Она подпихивала чертовы ветки под колеса, так как видела нечто подобное в каком-то фильме, но, стоило нажать на газ, как хлипкий хворост перемешивался с жирной грязью и улетал прочь, а «логанчик» зарывался в колею еще глубже. Двигатель выл, плевался черным дымом, наполнял салон вонью чего-то горелого, но автомобиль не двигался ни вперед, ни назад. Так что Светлана лишь промокла до нитки да зря ободрала руки о проклятые кусты.
Не надо было ехать сюда. Не надо. Что за черт дернул ее собраться и пообещать дочке ночевку в самом настоящем деревенском домике? Неужели настолько сильно хотелось посмотреть на наследие Коли, полгода назад уснувшего за рулем своей «гранд витары» и вылетевшего лоб в лоб к лесовозу?
С осени стоял дом и еще выходные простоял бы! А тут еще Вика Терентьева звала в ИКЕА погулять, посмотреть абажурчики для ее спальни. Перекусили бы в ресторанчике, поболтали…
Но чего уж теперь говорить… Любопытство. Этот дом достался Коле от деда, но муж никогда не привозил сюда семью. Мало того, он очень злился, когда Света робко предлагала съездить на выходные в его деревню…
Хотя сам проводил там много времени. Всегда один.
Один ли?
Боже, как же холодно. Света посмотрела в зеркало заднего вида на то приближающуюся, то удаляющуюся стену ливня. Стоила ли тайна Коли таких мучений, а?
Честно говоря, к гибели мужа Света отнеслась с равнодушием. Так бывает. Иногда люди оказываются не в том месте, не в то время. Иногда что-то случается. Неожиданно для всех, непременно трагичное, но неизбежное.
Впрочем, для нее Николай умер несколько лет назад, когда ушел к длинноногой официантке из «Баскин Роббинс» на Московском. С тех пор он даже с дочкой не виделся, ограничиваясь жалкими десятью тысячами в месяц и дежурными вопросами в смс. О разводе ни он, ни она не заикались, хотя, как та сучка не выклянчила у Коли печать в паспорте, Света не представляла.
Вообще, больно было только первые два года. Действительно больно. Потом как-то привыкла. На мужчин других смотреть не могла, жила себе женой без мужа. Ждала чего-то.
И вот теперь вдова.
Дождалась.
«Вдова», – одними губами промолвила Света. Дождь чуть отступил, преобразился, и тут же посветлело. Ох, неужели закончится?!
– Мам, смотри, собачка!
Света посмотрела направо: на широком и перепаханном поле, ограждающем проселок от шоссе, появился черный с рыжими пятнами пес. Весь мокрый от дождя, он неторопливо вынюхивал что-то в развороченной тракторами жирной грязи.
Шоссе… Если пойти прямо через поле, то она доберется до трассы и сможет попросить о помощи. Вот только дождь, и извозится вся! Вернуться по проселку до развилки? Эта чертова дорога тянулась вдоль полей километра два, не меньше. Тому идиоту, который ее спланировал, нужно было бы оторвать руки.
Отправиться по раскисшей дороге, под дождем, в поселок? Вдруг там найдется кто-то из местных и сможет помочь? И тут возникали сложности. Оставить девочку в машине? Ну уж нет. Тащить ее за собой по такому ливню? Тоже глупости. Но если идти, то с Тонькой!
Света чуть не выругалась.
– Какая классная! – прощебетала дочка. Игрушка в телефоне ей наскучила, и Тоня прилипла носом к стеклу автомобиля, наблюдая за мокрым псом.
Тот остановился, будто почувствовал внимание, поднял голову, и Света почувствовала на себе взгляд животного. Внизу живота похолодело. Черт. А если он бешеный?
Иногда что-то случается…
«Просто сегооодня ты станешь моеееееей», – всхлипнул напоследок магнитольный Влад, и его сменил голос ведущего:
– А мы продолжаем субботнюю программу по заявкам. И у нас уже есть звоночек! Оп-па! А вот и он! Здравствуйте!
– Привеееет!
– Я вижу, у вас хорошее настроение! Представьтесь, пожалуйста!
– Меня зовут Степан! Привет из Купчино! Привет Тонечке-лапочке! Я очень тебя люблю! Поставьте, пожалуйста, для нее песню Саши «Куда ты залезла, сука!».
– Отличный выбор, Степан из Купчино, надеюсь, Тонечка его оценит, ха-ха-ха!
Света уставилась на магнитолу. Ничего себе заявка!
– И наш сегодняшний эфир продолжает песня Саши: «Куда ты залезла, сука!»
Сумасшедший дом. Света покосилась на дочку: услышала ли она слова диджея? Девочка увлеченно следила за животным и, слава Богу, не обращала внимания на музыку. Не желая отвечать на вопросы Тони о глубоком смысле такой песни, Света переключила радиостанцию на канал, где грустно играло фортепьяно. Лучше так.
– Ой, она к нам идет, мам!
Пес с безвольно опущенным хвостом медленно трусил по полю, не сводя взгляда с машины. На расстоянии около пятидесяти метров зверь остановился, оглянулся, а затем сел, склонив голову набок и словно не замечая дождя, барабанящего ему по склоненным кончикам черных ушей. Света зачарованно смотрела, как по шкуре псины бегут ручейки.
Незатейливую мелодию оборвал резкий звук помех, сквозь который пробился уже знакомый голос диджея, будто канал налез на канал:
– Не переключайся! Не смей переключаться! Ха-ха!
Сердце дало сбой, от чего в груди екнуло. Ладони вспотели. Господи, что это было? Мелодия вернулась, вторя стуку дождя по крыше автомобиля, а Света по-прежнему смотрела на магнитолу, будто вместо нее из торпеды шипела гадюка.
– Мамочка, давай ее возьмем?
Пес на улице присел на задние лапы и, будто робко здороваясь, поднял передние. Из распахнутой, словно улыбающейся пасти вывалился розовый язык. Одним словом – очаровашка.
Может, ей показалось? Просто наложилось на тоску фортепьяно что-нибудь с другого канала, вроде: «А теперь минутка рекламы – не переключайся, не смейте переключаться, ха-ха». Ну да, так, скорее всего, и было.
– Мам?
– Нет… – опомнилась Света. Пес вздрогнул, обернулся, будто его окликнули, плюхнулся в грязь и сделал несколько шагов к машине. Что у него с глазами?
Зверь вновь сел. Но на этот раз очень медленно, плавно. Не сводя мертвого взгляда со Светы.
– Ну мааааам…
– Не переключайся, сука! – затрещало радио, и Света дернулась, выключив магнитолу, будто сбросив с обеденного стола жирного рыжего таракана.
– Мам? – обернулась удивленная Тоня. – А почему ты выключила музыку?
– Ты ничего не слышала? – вырвалось у Светы. Боже, и это ее голос? Сиплый, сдавленный? Но что происходит?
– Неееет. Мам, ну давай ее возьмем! Смотри какая! – Дочка счастливо засмеялась, отвернувшись.
Щелкнул центральный замок. Света заблокировала двери машины, напряженно глядя на сидящего пса и все еще не уверенная в том, что не придумала сама себе голос из магнитолы. Кто-то балуется? У Коли была рация, которой он иногда для развлечения глушил те или иные частоты. Может, и здесь какая-то сволочь развлекается?
Пес изогнулся и задней лапой принялся чесать себе шею. Затем посмотрел куда-то налево, ощерился, прижал уши и потрусил прочь, обратно в поле.
Только сейчас Света поняла, что не дышит. Шумно вдохнула пропахший сырой одеждой воздух и откинулась на спинку, унимая лихорадочный барабан в груди. Господи, что с ней?! Перепугалась, как девчонка. Нет, надо выбираться отсюда. Дождаться, когда кончится дождь, взять зонт на всякий случай и вместе с Тоней пойти в поселок. Там наверняка кто-то есть – на дороге были свежие следы то ли трактора, то ли какого-то вездехода.
Хоть какой-то план действий прогнал необъяснимый страх прочь. Ну показалось. Бывает. Людям на нервах иногда и не такое чудится. Глицин перед сном недельку, и все как рукой снимет. Или афабазол.
Вот только включать радио Светлане не хотелось.
– А почему мы не можем завести песика, мам? – спросила дочка.
– Потому что собачкам хорошо в деревне, а в городе им неуютно и плохо.
– А почему тогда их столько у нас на улице? У Машки Тиязовой есть собачка, у Витьки.
– Потому что их мамы и папы глупые, лапушка моя. А твоя мама не такая!
Тоня весело засмеялась любимой присказке Светланы.
Дождь преобразился в ленивую морось. Склонившись к рулю, Света посмотрела на небо. Ей показалось, будто в рваных темных кружевах проступила бледная голубизна.
– А я бы хотела такую собачку. Я глупая, да?
Светлана улыбнулась одними губами, выпрямилась, бросила взгляд в зеркало заднего вида и замерла. Боже…
Вдоль проселка в их сторону полз коричневый от грязи пикап. Огромные колеса с глубоким протектором без усилий тащили старую тушку внедорожника по полю в паре метров от колеи. Машина кренилась то на один бок, то на другой, то проваливаясь в ямы, то выбираясь отсюда. Яркие фары на крыше резали дождливую хмарь, дворники стирали со стекла летящую из-под колес бурую жижу.
Есть Господь на свете! Есть!
Натянув сырую кофточку, Света схватилась за зонт и открыла дверь.
– Мааа? – удивилась Тоня.
– Сиди смирно, я сейчас.
Дочка обернулась и увидела приближающийся пикап.
Кроссовки противно хлюпнули в грязи, хлопнул раскрывшийся зонт. Света обошла «логан» спереди, чтобы оказаться на пути пикапа, и замахала рукой, привлекая к себе внимание. Тарахтящий вездеход со скрипом, жуткими стуками подвески и завыванием двигателя продрался сквозь последние метры бездорожья и остановился рядом. Открылась дверь со стороны пассажира, и на поле выпрыгнул пожилой мужчина в высоких резиновых сапогах и зеленом дождевике, накинул капюшон на голову.
– Здравствуйте! Помогите, пожалуйста!
– Ну и занесло вас, – бодро проговорил пассажир. С веселой ехидцей посмотрел на застрявший «логан». Заскрипело стекло со стороны водителя, явив Свете мужчину лет тридцати с рыбьим взглядом и свернутым набок носом.
– Додумались же на пузотере сюда переть, – буркнул он.
Пожилой заглянул под днище Светиной машины, выпрямился и широко улыбнулся:
– Намертво села. Дернем, Саш?
Водитель скривился:
– Виктор Артемыч, какой смысл? Два километра ее на себе тащить? Даже я тут с трудом проезжаю. А с такой банкой на хвосте сами сядем. Лебедку цеплять не за что, так что только волоком. Чего ты тут, вообще, забыла?
– Дом у меня тут. От мужа достался… Николай Степанов.
– Степанов? – нахмурился Саша.
– А! Это за Кузьмичевыми сруб? – пригладил усы пожилой и глянул на нее с интересом. – Ну да, он. Это его собака по округе воет, Саша.
Водитель сплюнул:
– Пристрелить ее надо.
– Да, давно не заглядывал к нам Коля, – закивал Виктор Артемыч.
– Умер он… В том году. А что за собака? – удивленно проговорила Света.
– Умер? Вот дела… Соболезную. А собака – вон она, – Виктор махнул рукой в поле, – не дается никому, глупая животина. Убегает. Мы ее подкармливаем, как обычно, но в этот раз Николая как-то долго не было. Теперь понятно почему. Что ж… Жаль Колю, конечно. Молодой же еще был. Вы, стало быть, дом решили проведать?
– Да… Никогда тут не была, и вот… – Она растерянно посмотрела в поле. Этот пес – Колин?!
– Головой надо думать, когда на такую дорогу в таком корыте выезжаешь. – Недружелюбный Саша поморщился. – В прошлом году тут по весне широкий застрял, а ты на этом вот говне влезла.
– Широкий? – не поняла Светлана.
– Джип «Гранд Чероки», – охотно расшифровал Виктор Артемыч. – Видать, хозяин бросил машину и своим ходом ушел. Дрянь техника, гнилая насквозь. У меня племянник так свою машинку в Карелии оставил, километрах в пятидесяти от Сегежи. Так и продавал потом, с самовывозом, хе-хе. А широкий тут все лето простоял, мы оттащили его в сторонку, чтобы никому не мешал, у нас так каждую весну подарочки от путешественников остаются. Обычно из центра их сразу на эвакуаторе забирают, а широкий до осени торчал. Но вы не волнуйтесь, женщина, вас – вытащим. О, привет!
Пожилой помахал рукой прилипшей к стеклу Тоньке.
– Еще и с ребенком… – отметил это мрачный Саша. – Совсем головы нет.
Свете очень хотелось сказать ему что-нибудь гадкое, но ей нужна была помощь.
– Не ворчи, Саша. Надо помочь человеку.
– Да поможем, чего делать. Михалыча выдернем, пусть свой трактор сюда гонит.
– Вот, ничего страшного, женщина! Посидите тут, а мы туда-сюда метнемся и вернемся с трактором уже.
– У меня есть деньги, я заплачу! – протараторила Света и полезла за кошельком.
– Да бросьте, – махнул рукой Виктор. Саша лишь смерил ее рыбьим взором и закурил. – Так что садитесь в машинку и ждите нас.
Света посмотрела в кабину пикапа, на заднем сиденье которого обнаружился склад каких-то гнутых деталей. На языке крутилась просьба, чтобы их с дочкой подвезли до деревни. Оставаться на поле не хотелось совсем, но вряд ли этот угрюмый Саша пойдет навстречу. Она живо представила себе очередную брезгливую гримасу водителя пикапа. Боже, какой мерзкий человек.
– Поехали, Виктор Артемыч, – бросил Саша. – Раньше сядем, раньше выйдем.
– Не скучайте, мы быстро, – улыбнулся Виктор и вернулся в пикап. Двигатель взревел, и тяжелый вездеход пополз прочь, оставив замерзающую Светлану под зонтом.
Километр туда, там пока они найдут своего Михалыча, пока тот запряжет свой трактор, пока они приползут обратно. Наверное, не меньше часа пройдет. Но зато теперь было чего ждать. Теперь не нужно терзаться мыслями, как выбираться отсюда. Если повезет, то ее дотащат прямо до шоссе и оттуда она уедет прочь, домой, а там скинет с себя все мокрое и завернется в пушистый, теплый халат. Может быть, закажет пиццу, включит дочке мультики и забудет об этом проклятом месте навсегда.
И вина… Обязательно вина подогреть!
С сердца свалился невыносимый груз, и даже водитель Саша перестал казаться самым распоследним ублюдком.
Света повернулась к машине, подмигнула дочке и увидела, как та показывает на что-то за ее спиной. Обернулась.
Колин пес вернулся. Он сидел метрах в двадцати от нее, подняв лапки и чуть помахивая ими, будто приветствуя и подзывая.
«Подойди. Подойди ко мне», – говорили безжизненные глаза. Свету передернуло.
– Пошел вон! – крикнула она. Зверь повел ушами, распахнул пасть и протяжно зевнул. – Пошел вон! – Света наклонилась, подхватила с земли комок жирной грязи и швырнула его в сторону пса. Грязь плюхнулась на поле в нескольких шагах от животного, но то никак не отреагировало на угрозу. Лишь кончики ушей дернулись.
Света сделала шаг к собаке, надеясь напугать приставучую тварь, и остановилась. Из груди зверя донеслось угрожающее, булькающее рычание. Что-то захрипело внутри пса, будто гнилые легкие стали лопаться под напором воздуха.
А вдруг нападет?
Иногда что-то случается…
Щетка. В машине.
Светлана попятилась назад, взглядом удерживая тварь на месте. Ей подумалось, что, если она моргнет или отвернется – ублюдочный пес бросится на нее, с рыком вцепится в ногу, потом мокрые лапы опрокинут ее в грязь, и она почувствует гнилостное дыхание на своем лице. А затем…
Пес не шевелился, пристально наблюдая за отступлением человека.
Света машинально закрыла рукой горло и опустила ее, только когда забралась обратно в теплую, спасительную машину.
– А мы вновь говорим вам всем «добрый день» и принимаем звоночки! – радостно сообщила ей магнитола.
Тоня сидела у окна и улыбалась собачке.
– Ты включила радио?
Дочка кивнула:
– Мне скуууучно.
– И у нас на линии уже есть первый дозвонившийся. Здравствуйте! Представьтесь, пожалуйста!
– Пусть она погладит пса! Пусть она его погладит, грязная шлюха! СУКА, ДАЙ ЕЙ ПОГЛАДИТЬ ПСА! – заорал хриплый голос из колонок. Света схватилась за грудь, дышать стало трудно.
– О, вы заходите с козырей, ха-ха.
– Я найду тебя. Я вспорю тебе твой жирный живот и выпотрошу, если ты этого НЕ СДЕЛАЕШЬ!
– Тоня… Что это?
– А? – Дочка обернулась, глаза ее сверкали. – Не знаю. Тетенька передает привет кому-то, а что?
Света приложила руку к своему лбу. Такое чувство, словно сковородки коснулась. По телу пробежала болезненная дрожь.
Пес подошел к машине поближе, сделал стойку напротив окна Тони, призывно мотнул головой, тявкнул и опять махнул лапами.
– Можно я ее поглажу, ма?
– Нет! – крикнула Света. – Нет! Нельзя!
Она вновь вырубила магнитолу, и пес за окном вонзил в Светлану безжизненный взгляд черных глаз. Проклятие, он что, связан с радио?!
– Она такая милая…
– Это плохая собака, Тоня!
– Она не может быть плохой, ма! Ты посмотри на нее! Она вся промокла, она дрожит. Ма!
Тело пса действительно подрагивало. Вот только от холода ли… Света нашарила на заднем сиденье щетку. Китайский пластик… В багажнике должна быть монтировка. Но где?! Господи, как так вышло, что она оказалась под строгим надзором пса бывшего мужа?!
Мигнул зеленый огонек магнитолы, прокрутилась заставка «Пионера», и салон наполнил злой голос:
– Не надо было сюда приезжать!
Она могла поклясться всем чем угодно, что эту фразу произнес Коля. Света выдернула панельку из слота, отломив скобочку крепления, и отбросила в сторону.
– Мам? – Тоня смотрела на мать с изумлением и страхом. – Что с тобой, мам?
– Неужели ты не слышишь? – с какой-то обидой проговорила Света.
– Что, мам?
– Голоса, Тоня!
– Я ничего не слышала…
Свете вспомнилась бабушка Зина, которая на склоне лет погрузилась в какой-то свой, замкнутый, мирок. Они всей семьей жили тогда в коммуналке, и маленькая Светка боялась сумасшедшей родственницы до дрожи в ногах. Раздавленная годами, та вечно сидела у окошка, улыбалась и говорила с кем-то невидимым. Часами, днями, неделями – вела беседы и смеялась над ответами.
А потом шагнула из этого самого окошка.
Где-то Света читала, что безумие передается по наследству. По спине пробежал холодок.
– Мам?
– Помолчи немножко!
Тоня обижено поджала губки. Совсем как Коля в моменты ссор. В сердце кольнуло раскаяние.
– Прости, лапушка. Мамочка устала.
Дочка не ответила, она повернулась к окну и смотрела на пса. Тот сидел в двух шагах от машины, в стойке-свечке, чуть покачиваясь взад-вперед и гипнотизируя ребенка.
Надо дождаться мужчин. Они вернутся и прогонят эту тварь. Вытащат машину с этой проклятой дороги, а затем Света уедет в город и никогда-никогда больше не сунется в этот чертов поселок. Надо просто подождать.
Сердце подкатило к горлу. Стало трудно дышать. Голова закружилась, и Света вцепилась в руль, борясь с дурнотой. Вдох, медленный выдох. Вдох, медленный выдох. В салоне «логана» вдруг стало очень тесно. Ей показалось, что вот-вот крыша прогнется, придавливая людишек. Что захрустят двери, вминаясь внутрь и впиваясь в теплую плоть беззащитных пассажиров.
– Черт… – выругалась она.
Вдох-выдох. Вдох-выдох.
– Я хочу писать, – ворчливо сообщила надутая Тоня.
– Потерпи…
Света отпустила руль, взяла щетку, лежащую на коленях. Эта собака всего лишь собака! Пара ударов научит ее держаться подальше от…
Жены хозяина…
– Не буду! – буркнула Тоня и быстро щелкнула замком, открывая дверь.
– Нет! – крикнула Света, потянулась за дочкой и схватила ее за руку.
Пес с радостным тявканьем подскочил к машине, и в следующий миг ладошка Тони опустилась на его мокрую голову.
Света почувствовала дрожь в теле, словно коснулась оголенного телефонного провода. Не смертельно, но неприятно.
– Ой, а почему она совсем не мокрая?! – засмеялась дочка.
Света втащила ее обратно в машину.
Пес тявкнул. Насмешливый взгляд животного вонзился в глаза Светланы, и зверь попятился.
Что-то изменилось. Что-то изменилось!
Эти слова бились в сердце, кружили в мыслях, готовы были сорваться с языка. Света с отчаянием и страхом прижала дочку к себе, прислушиваясь к ощущениям. Сквозь открытую дверь шуршал дождь, журчала вода в колее, тихо урчал мотор «логана», но все это звучало уже иначе. Словно сквозь пуховое одеяло.
Почему-то заболели глаза.
Иногда что-то случается…
– Она совсем не мокрая, мам! Такая классная! – восторженно захлебывалась Тоня.
Пес пятился назад, в поле, не сводя голодного взора с машины.
– Закрой дверь, Тоня, – скомандовала Света, тщательно скрывая облегчение. Неужели обошлось? Боже, неужели обошлось и эта тварь ушла?
– Хорошо, мам…
Дочка потянулась к ручке двери, и Света оцепенела от ужаса, увидев, как детская кисть погрузилась в пластик.
– Ой, а что это, мам?! – Тоня еще несколько раз попыталась схватиться за ручку, но пальцы тонули в ней. – Как смешно! Мам, смотри!
Света несколько секунд опустошенно наблюдала за дочкой и за тем, как капли дождя барабанят по обшивке двери, как брызги попадают в салон машины и пронзают тело Тони насквозь.
Она попыталась открыть свою дверь, но рука не встретила никакого сопротивления и провалилась наружу.
Света растерянно посмотрела на чертову тварь, отступающую в поле. Что она с ними сделала?
– Спасибо, что провели это время с нами, – вновь очнулась магнитола. Голос, прежде бодрый, замедлился, словно у старинного граммофона закончились силы, и игла принялась выжимать из пластинки зловещие звуки. – Пришл-оу времия проща-а-аться. Вре-е-еми-а-а-а у-у-ужи-и-на-а-а…
Тоня испуганно уставилась на маму. Нижняя губа девочки задрожала, глаза моментально наполнились слезами.
– Мама, что это? – прошептала она.
Света обняла дочку и прижала ее к себе. Странно. Она чувствовала ее тепло. Чувствовала ее запах.
Но больше не было ничего. Ни тепла печки, ни сырости чехла на сиденье, ни освежителя-елочки… Ничего.
Воздух вздрогнул. Словно мир содрогнулся. Мигнуло небо. Света зажмурилась и покрепче прижала к себе Тоню. Сердце подобралось к горлу и больно-больно колотилось там колючей дробью.
Снаружи раздался низкий хрип, и Света открыла глаза. Метрах в двадцати от «логана» из чрева поля выбралось то, что когда-то определенно было человеком. Когда-то давно… Скорченный монстр, будто затянутый в смирительную рубашку и обнимающий себя за плечи, продрался наружу и резко, ломано огляделся, вытягивая длинную шею. Черный язык вывалился изо рта чудовища. На землю капала вязкая, смолянистая слюна.
Рядом с порождением земли сидел уже знакомый пес.
Загонщик.
– Мама, отпусти меня! – пропыхтела Тоня, но Света лишь крепче обняла дочь. Она не должна видеть этого. Не должна.
И Света не должна… Надо бежать. Куда угодно! Этот монстр в поле…
Бежать!
Тварь в поле подняла голову и явила безглазую морду с пастью-воронкой. Медленно расправились тощие паучьи руки. На голове монстра красовалась нелепая вязаная синяя шапка с помпоном и бегущими белыми оленями.
Точно такую же носил Коля.
Боже мой…
– Идем, Тоня… – сдавленно прошептала Света. – Идем.
Она протащила дочку сквозь ставший призрачным «логан» и оказалась на дороге. Но замерла, увидев, что на дороге появился трактор. Тарахтя, он полз по грязи, а следом за ним крался уже знакомый пикап.
Где-то в глубине ее души еще оставалась надежда на то, что не все потеряно. Что мужчины на ревущих автомобилях прогонят тварь прочь. Что все вернется назад. Что она почувствует мягкий велюр салона, промокшие насквозь кроссовки.
Дочка все время пыталась высвободиться, обернуться, но Света держала ее так сильно, как могла. Главное, не позволить ей увидеть ЭТО.
Она потащила Тоню навстречу трактору, стараясь не замечать того, что ноги пронзают рыхлую землю насквозь и не оставляют на ней следов.
Там спасение. Только там, у людей.
Тварь в поле провожала ее взглядом, но не преследовала. Черная слизь сочилась из разинутой пасти на паршивого пса, свернувшегося возле монстра. Мерзкий лохматый уродец жадно глотал гнилую субстанцию, благодарно прижав уши и виляя хвостом. Хозяин вернулся. Хозяин вновь кормил его. Как всегда.
Пес вспоминал темный бетонный подвал дома хозяина и бесформенные туши на крючьях, с которых стекал сладостный, чуть солоноватый нектар. Вспоминал стоны тех, кто ждал своей очереди в железных клетках. Вспоминал их тонкие пальцы на холодных решетках, их испуганные глаза во тьме. Вспоминал долгие прогулки по округе, когда хозяин искал своих жертв, будучи еще в том, в прежнем, обличье.
Ему так не хватало тех времен, пока голос хозяина не призвал его вновь. Пока он не научил его новому. Пока не принес ему лакомство. О, как он был благодарен тем, кто вернул ему его хозяина. Пусть теперь от него пахло совсем иначе, но все же…
Пес благодарно взвизгнул, прижавшись к ноге монстра.
Светлана бежала к машинам, прижимая к себе Тоню и не чувствуя ее веса.
– Отпустииииии! Мааааааааам! Мааааа-маааааааа! – верещала дочка.
Мужчины помогут, повторяла Света про себя. Они приедут, и все будет хорошо. Они прогонят эту проклятую гадину в поле. Монстр не посмеет напасть! А если его нет и не было никогда, если она сошла с ума – то они найдут в машине пускающую слюни мамашу, вызовут кого надо, и история хотя бы для Тони закончится хорошо. Ведь, скорее всего, Света просто сошла с ума. Бывает. То, что она видела, то, что она слышала, – никак не могло быть правдой.
Когда до трактора осталось не больше сотни шагов, Света закричала:
– Помогите! Помогите, пожалуйста!
Она уже видела небритое лицо водителя в бейсболке. Видела, как мужчину болтает из стороны в сторону на кочках. Видела в кабине пикапа противное лицо Саши с сигаретой в зубах.
Видела пустоту в их глазах. И уже в тот момент все поняла. Поняла, но продолжила кричать:
– Помогите! Помогите нам! Прошу вас! Умоляю! – Она остановилась на пути трактора. И железный конь проехал сквозь нее, не заметив мать с дочкой на руках.
Света еще крепче прижала к себе Тоню и всхлипнула. Медленно обернулась к полю.
Тот, кто при жизни был Николаем Степановым, так и не пойманным «похитителем с Приозерского шоссе», ждал этого мига. И как только обреченный взгляд бывшей жены уперся в его мертвые глазницы – проклятый за свои грехи Коля сделал первый шаг к добыче.
