Для консерватизма больше, чем для других идейно-политических течений, характерны отсутствие внутреннего единства и теоретическая разнородность. Поэтому для исследования разнообразия вариантов и закономерностей консерватизма, особенно в такой стране, как США, необходим тщательный типологический анализ. В отечественной исторической и политической литературе больше всего и чаще всего писали не об американском консерватизме, а о либерализме, его особой роли в истории США (Валюженич, 1976; Михайлов, 1983). В опубликованной в 1955 г. в США (в 1993 г. издана в русском переводе) книге Луиса Харца «Либеральная традиция в Америке» (Харц, 1993) излагается концепция, ставшая наиболее влиятельной в исторической и политической мысли Соединенных Штатов.

Автор убедительно доказывает, что либерализм вызвал к жизни и «определил мировоззрение всех сколько-нибудь влиятельных политических течений и партий в американской истории» (там же, с. 302). Повышенное внимание к подобной трактовке привело к тому, что проблемы консерватизма и в США, и в нашей стране неизбежно отходили на второй план. Отсюда вовсе не следует вывод о том, что концепция Харца принципиально неверна или имеет серьезные изъяны. Речь в данном случае идет о другом: в США, по справедливому замечанию В. В. Согрина, «консерватизм наряду с либерализмом принадлежит к двум главным идейно-политическим традициям. Он сыграл большую, на ряде этапов определяющую роль в истории страны» (Согрин, 1991, с. 47), а в 1980-е гг. даже добился господствующего положения в идейно-политической жизни. Но вся сложность его изучения в целом, и типологического анализа в частности, состоит в том, что США традиционно считаются страной, в общественно-политической жизни которой преобладающей была либеральная тенденция, а консерватизм играл как бы подчиненную роль. Кроме того, здесь есть и еще одна проблема: если в Европе функции консерватизма заключались в сохранении старых, феодальных, порядков, то Америка феодализма не знала.

США – пример того, как явление, консервативное для одной нации, одной политической культуры, не оказывается таковым же для другой. Применение к США европейских стандартов не всегда уместно, так как они не учитывают специфику американского общества, его сегментированность, децентрализованность, да и историю в целом. В таком случае, какое же место занимал и занимает консерватизм в либеральном американском обществе? Насколько сильно влияние консерватизма на идейно-политическую жизнь этой страны? Ответы на поставленные вопросы следует искать в анализе как самой сути американской консервативной традиции, так и в определении основных линий взаимосвязи теории и практики консерватизма.

Консервативная традиция, развивавшаяся в Соединенных Штатах Америки, с самого начала испытала на себе очень сильное и глубокое воздействие того, что обычно принято называть «американской исключительностью». Отсутствие на американском континенте феодальных отношений; бурное развитие буржуазного общества; новое государственное устройство, основанное на принципах идеологии Просвещения; Декларация независимости, впервые от имени целого народа закреплявшая незыблемость прав человека; первая в мире демократическая Конституция, закрепившая принцип разделения властей; прагматизм как типичное свойство молодой нации; убеждение в уникальности и одновременной универсальности американских политических институтов; особые географические и природные условия; наличие неосвоенных западных земель; вера первых переселенцев в «равенство возможностей» и т. п. способствовали тому, что понимание традиции в США изначально существенно отличалось от понимания ее в Европе. В чем же состоят истоки и суть этих отличий?

В одной из своих работ В. В. Согрин, анализируя роль идеологии в американской истории, сумел показать, что американский консерватизм, так же как и американский либерализм, вышли из философии Просвещения. По его словам, именно «это предопределило их принципиальные отличия от европейских аналогов» (Согрин, 1995, c. 48). В Европе с Просвещением был связан только либерализм. Консерватизм же имел там открыто антагонистическую профеодальную направленность по крайней мере в начальной стадии своей эволюции. Общность философии Просвещения для двух идейных течений в условиях США привела к тому, что между ними не существовало непреодолимого разрыва, наблюдавшегося в Европе. Особого внимания, на наш взгляд, заслуживает и утверждение автора о том, что идейные принципы и взгляды Джефферсона, Франклина и Пейна «представляли демократическую интерпретацию либерализма, которой и суждено было стать классикой в США», в то время как взгляды Гамильтона, Мэдисона и Дж. Адамса воплотили его «элитарную интерпретацию, которая и составила в США основу консерватизма» (Согрин, 1995, c. 48). Мысль В. В. Согрина о демократической и элитарной интерпретациях доктрин Просвещения, составивших в конечном счете базу для последующего развития как классического либерализма, так и консерватизма, представляется нам особенно важной и интересной. Что же составляло и составляет основу консервативных представлений в США? Рассмотрим данную проблему через призму типологического анализа.

Отечественная американистика достаточно полно и обстоятельно освещает особенности и основные этапы развития консерватизма в США (Гарбузов, 2008, c. 478). Однако ряд вопросов, в частности проблемы типологизации и отчасти специфики американского консерватизма носят дискуссионный характер и требуют дополнительного и внимательного изучения. Классификация консерватизма вообще и американского в частности, особенно в историческом разрезе, крайне сложна. Объясняется это рядом факторов.

1. Любое явление, возникшее много десятилетий, а то и столетия назад, не остается раз и навсегда данным. В зависимости от исторической эпохи, национальных особенностей, позиции теоретиков и поступков политических деятелей оно приобретает новые, порой изначально не свойственные ему черты, постоянно эволюционируя и трансформируясь в процессе приспособления к реальной ситуации.

2. При реализации на практике то или иное течение политической мысли адаптируется к изменяющимся условиям жизни и требованиям избирателей и воспринимает отдельные элементы совершенно противоположных направлений, меняя при этом свою суть при минимальных изменениях в терминологии. Так, консерваторы у власти, как показывает опыт, действуют более реалистично, сдержанно и осмотрительно, чем в оппозиции, порой переходя с одних позиций на другие, заимствуя идеи своих политических оппонентов и «органично вплетая их в свою систему взглядов» (Консерватизм как течение… 1995, с. 56).

3. Деление общества на либералов, консерваторов, социал-демократов, правых и левых радикалов и т. п. часто оказывается условным. Многочисленные исследования общественного мнения показывают, что по отношению к различным аспектам экономической, политической, социальной и культурной жизни люди могут придерживаться разных позиций, становясь одновременно носителями идей нескольких политических течений сразу (Гаджиев, 1990, c. 56).

4. Политическая философия консерватизма обладает определенной самостоятельностью по отношению к политическим программам соответствующих партий, позициям и заявлениям политиков (Френкин, 1990, c. 45). Теория и практика не всегда накладываются друг на друга.

5. Сложность состоит также и в том, что каждое течение консерватизма не ограничивается какой-то одной проблемой, проникая в самые разные сферы жизни. Поэтому проблемный критерий систематизации, казалось бы, самый разумный и наиболее часто применяемый, в данном случае неизбежно страдает односторонностью и узостью.

Типология А. А. Галкина. Проблема типологизации американского консерватизма стала привлекать к себе внимание отечественных исследователей с середины 1970-х гг. Однако в основном их научные усилия были сосредоточены на современном консерватизме. Так, в классификации, предложенной А. А. Галкиным (Галкин, 1977, c. 90), который впервые обратил внимание на «консервативную волну» второй половины 1970-х гг. на Западе, выделяются две формы ее проявления в США.

1. Праворадикальная, связанная с активизацией ультраправых сил и ультраконсерватизмом. Пользуясь недовольством средних американцев переменами, происходившими в стране и в мире, эти силы подняли знамя своеобразной праворадикалистской «контрреформации». Причем недовольство это было направлено не только против леворадикальных и либеральных групп, но и против «слишком либеральной» американской политической системы. Для этого типа консерватизма характерны: отрицательное отношение к росту крупного обобществленного производства, к вмешательству государства в сферу экономики, превознесение «патриархальных нравов» «золотого» XIX в., когда неограниченно господствовала система свободной конкуренции и ничем не стесненной предпринимательской инициативы, и «морализаторский экстремизм» в подходе к внешней политике.

2. Умеренная, связанная с возникновением специфического идеологического направления, решающую роль в котором играли бывшие «неолибералы», которых все чаще и чаще стали именовать «неоконсерваторами». Главные теоретики этого течения Д. Белл, С. Липсет, Д. П. Мойнихен и др. подвергали сомнению значение демократии, скептически относились к значимости общественного мнения и к разумности народа, критиковали стремление масс к «равенству результатов» и «революцию растущих притязаний», ратовали за традиционные консервативные добродетели.

Типология А. А. Галкина проста и удобна для научного анализа. Но она, на наш взгляд, имеет ряд уязвимых мест. Во-первых, ее автор связывает две формы проявления консерватизма лишь с ситуацией, сложившейся в США к середине 1970-х гг., оставляя без внимания глубокую и прочную консервативную традицию. Во-вторых, она не дает достаточно полного представления об американском консерватизме, не говоря уже о его специфике. Ведь сфера распространения и воздействия консерватизма как в вертикальном, так и в горизонтальном направлениях очень широка и многопланова. Следует помнить, что исторические корни и идейные основы (так называемый традиционалистский компонент в консерватизме) являются базой его постоянного развития и трансформации.

В этом плане особого внимания заслуживает более обстоятельная и глубоко продуманная с точки зрения исторической ретроспективы типология, разработанная А. Ю. Мельвилем, который впервые в отечественной историографии подверг глубокому научному осмыслению вопрос об усилении консервативных тенденций в идейно-политической жизни США и ряда других стран Запада. Анализируя исторические и идейные традиции консерватизма в США, А. Ю. Мельвиль выделил три основных направления, по которым шло формирование различных типов консервативной идеологии в этой стране (Мельвиль, 1986, c. 38–40).

Первое направление представляло собой заимствование компонентов классической европейской консервативной идеологии. На протяжении американской истории этот тип консерватизма, называемый автором «социальным», существовал в нескольких различных формах, обслуживающих интересы различных групп американской буржуазии: южной плантаторско-рабовладельческой аристократии XVIII – середины XIX в.; буржуазии, не сумевшей приспособиться к бурным темпам индустриализации и монополизации американского общества в конце XIX в., апеллировавшей к прошлому как эпохе социальной стабильности; буржуазии, взявшей на вооружение в 30–40-е гг. XX в. элементы классического консерватизма, которые составили основу новой формы консерватизма – традиционализма. Требуя невмешательства государства в сферу рыночных отношений, традиционалисты (которых в послевоенный период часто называли «новыми консерваторами») были озабочены социальной и морально-религиозной проблематикой.

Второе направление связано с инверсией классического либерализма в период перехода к государственно-монополистическому капитализму, когда либеральные идеи приобрели консервативное значение, а консервативные постулаты, наоборот, наполнились либеральным. В итоге классическая либеральная идеология свободного рынка приобретает консервативную функцию. На ее основе и формируется специфический американский тип идеологии «рыночного» консерватизма, называемый иногда «твердым индивидуализмом». Этот тип консерватизма зародился после Гражданской войны и широко распространился в 80–90-е гг. XIX в. Из него-то и вышел либертаризм – реакция на реформы «нового курса» со стороны тех буржуазных кругов, которые не могли приспособиться к перерастанию капитализма свободной конкуренции в государственно-монополистический капитализм. Он отражал интересы широких кругов бизнеса, резко противящегося государственному вмешательству в экономическую и социальную сферы. А. Ю. Мельвиль называет этот тип «экономическим консерватизмом». Среди его идеологов в США – Ф. Хайек, Л. Мизес, М. и Д. Фридманы и др.

Третье направление представляет собой реакцию на кризис в 70-е гг. XX в. господствующих форм американского либерализма, его идеологии и социально-экономической политики. Одним из выражений этой реакции стало новое консервативное течение – неоконсерватизм. Его сторонники, признавая необходимость вмешательства государства в экономику и принятия им на себя целого ряда социальных функций, требовали ограничения и сокращения вмешательства. Формированию этого типа консерватизма, по мнению А. Ю. Мельвиля, способствовали следующие внутренние факторы: несостоятельность либеральных и экономических концепций, которые были развеяны массовыми движениями протеста 60-х и кризисами 70-х гг. XX в.; растущее разочарование американцев в политике либералов, что нашло свое проявление в недовольстве «государством всеобщего благоденствия», войной во Вьетнаме, Уотергейтом, скандалами вокруг ФБР и ЦРУ и т. п.; политический спад левого радикализма, кризис в движении «новых левых», не способных предложить позитивную программу социального переустройства. Все это привело к усилению влияния альтернативных – консервативных концепций и настроений.

Автор обращает внимание на то, что в политической идеологии неоконсерватизма важное место занимает теория «революции растущих притязаний» (рост социальной и политической активности масс), которая рассматривается как эксцесс демократии, угроза социальному статус-кво.

А. Ю. Мельвиль делает акцент и на отличии неоконсерваторов от традиционалистов и либертаристов: первые главное внимание уделяли вопросам внешней политики и международных отношений. В частности, в 1980-е гг. это проявлялось в стремлении администрации Р. Рейгана вернуть США на позиции «державы номер один», которые были утеряны ими ранее (там же, c. 48).

Таким образом, в качестве основных форм политической идеологии американского консерватизма, существующих в современных США в более или менее цельном и систематизированном виде, А. Ю. Мельвиль определяет традиционализм, либертаризм и неоконсерватизм (Мельвиль, 1980, 56–140). Причем, исследователь справедливо подчеркивает, что в реальной политической жизни Америки ни одно из этих течений не выступает в чистом виде. Политические платформы и программы консервативных движений и организаций, взгляды отдельных политиков-консерваторов представляют собой конгломераты идей, почерпнутых из разных источников (Мельвиль, 1986, c. 49).

В основе дифференциации американского консерватизма, предпринятой А. Ю. Мельвилем, лежит анализ исследуемого явления в сравнительно-историческом разрезе. Он предлагает вариант классификации, учитывающий специфику исторического развития американского общества в целом и консерватизма в частности. Такой подход позволяет выявить консервативные тенденции, которые возникали на определенных этапах истории Соединенных Штатов как реакция на появление чего-то нового.

Типология К. С. Гаджиева. К. С. Гаджиев, как и другие исследователи, исходит из того, что американское общество создавали люди, не проявлявшие особой приверженности прошлому. Поэтому, по мнению автора, в США не прижился вариант консерватизма, ставший идеологией феодально-аристократической реакции в Европе, представленный де Местром и де Бональдом. Американским условиям больше соответствовало более умеренное, эволюционистское течение, восходящее к Бёрку и приспособленное для защиты интересов привилегированной части буржуазии. Большую роль в развитии этого течения в первой половине XIX в. сыграли Дж. К. Адамс, Г. Клей, Д. Уэбстер, Дж. Маршалл. Существенную роль в формировании американской консервативной традиции (правда, реакционных ее элементов) сыграли также идеологи верхушки плантаторов-рабовладельцев Юга, которые стремились во что бы то ни стало сохранить плантационную систему хозяйства.

Эволюцию консервативной традиции во второй половине XIX – первые десятилетия XX в. ученый связывает с развитием индивидуализма, который стал восприниматься широкими слоями населения в качестве «главного и даже единственного принципа жизнедеятельности американского общества» (Гаджиев, 1990, Американский консерватизм, c. 168). Опора на собственные силы, принципы свободного рынка и свободной конкуренции воспринимались как идеал для подавляющего большинства американцев.

После Второй мировой войны процесс эволюции консерватизма, по мнению Гаджиева, шел по трем направлениям:

1. Возрождение традиционного консерватизма бёрковского толка, что нашло свое выражение в издании работ Бёрка и пропаганде его идей. Главное место в их воззрениях занимает следование традиции, универсальным ценностям и принципам, отказ от которых приводит к негативным явлениям в обществе.

2. Пересмотр доктрины «государства – ночного сторожа» и обоснование социально-политической доктрины консерватизма путем синтеза принципов традиционного консерватизма, индивидуализма и государственного регулирования. Реальности послевоенного периода, особенно после реформ «нового курса», были восприняты определенными кругами американской буржуазии как неизбежные и необходимые условия существования экономики и общества в целом. Идеологи именно этой группы (К. Росситер, Д. Бурстин, П. Вирек) пытались найти нечто среднее между крайностями либертаризма Г. Гувера и либерального реформизма Ф. Д. Рузвельта. По их мнению, истинный консерватор – тот, кто опирается на реальную историческую действительность (П. Вирек), кто считает, что стабильная и эффективная экономика – это слияние индивидуального предпринимательства, групповой кооперации и правительственного регулирования (К. Росситер). Это течение консерватизма определяет своей ценностью и понимает под традицией то, что когда-то было новым, но с течением времени глубоко укоренилось и стало составной частью американского статус-кво (там же, c. 171–174).

3. Наступление на «новый курс» Ф. Д. Рузвельта с позиций крайнего индивидуализма или либертаризма. К. С. Гаджиев связывает это направление с той частью американского общества, которая оказалась неспособна адаптироваться к новой обстановке, признать необратимость процессов, выбивших их из привычной колеи и отнявших былые привилегии. Виновником всех бед для таких прослоек стала система государственно-монополистического регулирования, укрепившаяся в США с 30-х гг. XX в., после реформ «нового курса». Сторонники этих взглядов выступали за радикальный возврат к прошлому, системе свободно-предпринимательского капитализма, не желая понять того, что вернуть былое невозможно. По мнению Гаджиева, такой радикализм носил явно реакционный характер.

Американский консерватизм, во всяком случае его главный компонент, подчеркивает К. С. Гаджиев, за период своего развития существенно изменился. Он интегрировал в себе важнейшие элементы классического либерализма – индивидуализм, свободный рынок и др., а также примирился с фактом необратимости ГМК. Все это и привело к тому, что общественно-политическая мысль США в послевоенные десятилетия развивалась в условиях либерально-консервативного консенсуса (там же, c. 177). Наряду с выделением основных направлений эволюции американского консерватизма после Второй мировой войны, К. С. Гаджиев дает подробную и обстоятельную характеристику его основных типов, сформировавшихся в 70–80-е гг. XX в.

Неоконсерваторы – группировка, оформившаяся в результате поправения и отхода части бывших либералов «нового курса» от буржуазного реформизма. В большинстве своем они представляли интеллектуальные круги еврейской общины Нью-Йорка. Одно из центральных мест в этой разновидности консерватизма занимала критика важнейших аспектов жизни западного общества с позиций элитизма. Теоретики неоконсерватизма обосновывали необходимость более справедливого распределения власти, привилегий и собственности в соответствии с индивидуальными достоинствами людей. Неоконсерваторы выступали против чрезмерного государственного регулирования, эгалитаризма, предоставления расовым, этническим и иным меньшинствам определенных квот при найме на работу или поступлении в университеты, против социальных программ, которые разрушают принцип опоры каждого человека на самого себя и способствуют формированию иждивенческих настроений. Внешнеполитические же воззрения и военные доктрины неоконсерваторов, напротив, обосновывали необходимость дальнейшего расширения власти и прерогатив федерального правительства в соответствующих сферах.

«Новые правые» – конгломерат разнородных, зачастую противоборствующих между собой социальных, политических, религиозных группировок и организаций консервативной и правой ориентации, занявших наиболее влиятельные позиции в 1980-е гг. Их идеи характеризовались крайней противоречивостью, эклектичностью и аморфностью. По ряду важных вопросов это течение очень отличалось от неоконсерваторов в сторону большего радикализма и даже экстремизма. К. С. Гаджиев рассматривает «новое правое» движение как попытку синтезировать праворадикальные и консервативные идеи и концепции с важнейшими положениями традиционного консерватизма, соединить принципы «свободного рынка», частной собственности, индивидуализма, децентрализации функций отдельных звеньев государственного аппарата с традиционно консервативным пониманием семьи, общины, церкви, «христианского гуманизма», «закона и порядка» (Гаджиев, 1986). Для него была характерна апология свободного предпринимательства и индивидуализма.

Особый упор «новые правые» делали на таких темах, как потеря самосознания нации, упадок традиционных ценностей (закон, порядок, дисциплина, сдержанность, патриотизм, сильная национальная оборона), негативные последствия бюрократизации. В их идеологии, кроме того, присутствовал сильный элемент популизма. Составной частью «нового правого» движения в США являлось движение «новых христианских правых». Центральное место в их воззрениях занимал фундаментализм, для которого характерны эсхатологический, милленаристский подход к миру, буквалистское толкование Библии, креационизм, религиозный морализм, шовинизм, американское мессианство, антикоммунизм, антимодернизм, ностальгия по XVIII–XIX вв., приобретающие порой фанатичный и абсолютистский характер. Подобный фундаментализм представлял собой скорее определенное умонастроение, чем сколько-нибудь последовательно и четко сформулированный комплекс теологических концепций.

К. С. Гаджиев обращает внимание на то, что «новые правые», в сущности, придерживались двух разных, во многом противоречащих друг другу комплексов идей и концепций. С одной стороны, они выступали за восстановление принципов свободной конкуренции и «свободного рынка»; с другой, подчеркивали свою приверженность традиционным ценностям и идеалам c упором на семью, общину, церковь и другие институты, которые подрываются в процессе реализации принципов свободной рыночной экономики. То есть «новые правые» пытались соединить принципы свободы экономической деятельности с авторитарными принципами в других сферах (там же, c. 219–227).

Значительные позиции в консервативном лагере США в 1980-е гг. продолжали занимать традиционный консерватизм и старые правые, хотя прочнее всего, по мнению Гаджиева, эта ветвь консерватизма укрепилась в Западной Европе (Гаджиев, 1990, Новейшие течения… c. 38).

В ходе своего типологического анализа К. С. Гаджиев неодно– кратно подчеркивает, что всем вышеперечисленным течениям современного американского консерватизма свойственны противоречивость, аморфность, эклектичность, неопределенность и незавершенность важнейших теоретических положений. Именно это и затрудняет выделение каждого из них в качестве единого, строго очерченного и целостного направления общественно-политической мысли (Гаджиев, 1990, Американский консерватизм, c. 180).

Типология В. В. Согрина. Обстоятельно и подробно история американского консерватизм рассматривается в работах В. В. Согрина. (Согрин, 1991; Согрин, 1993, Либерализм и консерватизм…; Согрин, 1993, Либеральная традиция… (Послесловие). Анализируя развитие этой идейно-политической традиции в США, он выделяет четыре этапа ее эволюции, которым соответствуют четыре исторических типа консерватизма.

Первый этап: 1770–1820-е гг. – эпоха образования США, когда закладывались основы консерватизма как национальной идейно-политической традиции. В эти годы консерватизм оказал большое влияние на формирование федерального союза и Конституции, Федералистской партии, политический курс администраций Дж. Вашингтона и Дж. Адамса. На этом этапе определилась и специфика американского консерватизма. По мнению В. В. Согрина, отцов-основателей США вряд ли можно отнести к консерваторам: они разделяли основополагающие ценности либерализма и реализовали их в своей стране. Но после Американской революции они последовательно пытались законсервировать эти принципы, сохраняя статус-кво, выгодный буржуазно-плантаторским кругам (Согрин, 1991, c. 50). Наиболее активное формирование консерватизма в рамках его первого этапа пришлось на 1790-е гг., когда у власти в США находились федералисты, называвшие себя «партией порядка». Именно тогда принципы республиканизма и демократии стали объявляться несовместимыми, а диктатура под влиянием метаморфоз Великой французской революции стала выводиться из демократии. Историческую роль американского консерватизма на первом его этапе В. В. Согрин видит в утверждении социально-экономической стабильности в интересах капиталистического развития (там же, c. 48–52).

Второй этап: 1820–1860-е гг. На этом этапе в консерватизме формируются две ветви. Первая реализуется в доктринах верхних слоев буржуазии северо-восточных штатов (Генри Клей), вторая берется на вооружение плантаторами-рабовладельцами Юга (Дж. Кэлхун, Дж. Фицхью). Это, по мнению В. В. Согрина, связано с глубокими противоречиями самого капиталистического развития. «С одной стороны, набиравший силу промышленный переворот вывел на авансцену истории промышленную буржуазию, оттеснявшую с передовой позиции торгово-финансовые круги. С другой стороны, тот же промышленный переворот, породивший беспрецедентный спрос на хлопок-сырец, подарил новую жизнь американскому плантационному рабству» (Согрин, 1991, c. 52; Согрин, 1990). Прорабовладельческая ветвь американского консерватизма, ставшая главным направлением в первой половине XIX в., проявляла все более реакционный характер. Для нее была характерна идеализация «патриархально-семейных» отношений белых плантаторов и черных рабов.

Третий этап: 1870–1920-е гг. Консерватизм развивается под знаменем неограниченного индивидуализма и социал-демократизма. На этом этапе развитие консерватизма строится на «выяснении отношений» с либерализмом, а точнее – «препарации последнего в интересах поддержания социально-политического статус-кво». Консерватизм, отмечает автор, как бы расчленяет либеральное учение, абсолютизируя и подчиняя своим интересам экономический либерализм и отсекая от него либерализм политический (свободу слова, печати, собраний, политический плюрализм, гражданское общество, правовое государство) (Согрин, 1991, c. 54).

В связи с этим исследователи часто говорят об инверсии американского либерализма в конце XIX – начале XX в., превращении его с этого времени в консервативное направление. По мнению В. В. Согрина, хотя в таком суждении и есть рациональное зерно, но полностью с ним согласиться трудно. Оно верно в первую очередь по отношению к экономическому либерализму. В условиях сужения возможностей конкуренции консерваторы берут его на вооружение, и тогда же главным оплотом консерватизма становится Республиканская партия (там же, c. 54–57).

Четвертый этап: 1930–1990-е гг. Консерватизм развивается на основе плюрализма: наряду с последователями «твердого индивидуализма» в нем сосуществуют течения социального (или нового) консерватизма и неоконсерватизма, которые ратуют за уступки разным слоям народа и претендуют на роль не классовых, а национальных идеологий. Именно тогда консерватизм выработал способность сочетать приверженность фундаментальным ценностям (собственность, религия, семья) с интеграцией новых социально-политических, что обеспечивало ему массовую социальную опору (там же, c. 58).

Социальный (новый) консерватизм оформился в 40–60-е гг. XX в. Его выразителями были П. Вирек, Р. Керк, К. Росситер. Требование возврата к прошлому характеризуют реакционеров, а не консерваторов, говорили они. Общество не может быть статичным, оно развивается, меняется. И консерваторы должны понять это и одобрить те изменения, которым нет альтернативы. Новые консерваторы пошли так далеко, что зачислили в консервативные движения и явления популизм XIX в., прогрессизм начала XX в. и даже «новый курс» Ф. Д. Рузвельта (!), объясняя тем, что все они были направлены на консервативную консолидацию американской нации «от рабочих до миллионеров» вне зависимости от социальной принадлежности различных групп и слоев американского общества. Политическая программа нового консерватизма наиболее активно разрабатывалась в 1940-е гг. У. Уилки и Т. Дьюи и была усвоена реформистски настроенными лидерами Республиканской партии. В 1950-е гг. ее воспринял и президент-республиканец Д. Эйзенхауэр. Это модифицированное течение консерватизма получило название «новый республиканизм». В 1960-е – начале 1970-х гг. его приверженцем был Р. Никсон.

В 1970-е гг. в рамках консервативной идеологии возникает неоконсерватизм, который своим названием перекликается с новым консерватизмом 50–60-х гг., но, как подчеркивает В. В. Согрин, не совпадает с ним и имеет свои особенности. Причем В. В. Согрин (так же как и А. Ю. Мельвиль) отмечает, что неоконсерваторы вовсе не выступали за полное сворачивание регулирующих функций государства. Они являлись сторонниками пересмотра их содержания. Суть таких подходов хорошо выразил И. Кристол, один из ведущих идеологов неоконсерватизма в США: цель государственного экономического регулирования – «расширение рыночных возможностей как механизма разрешения социальных проблем» (там же, c. 61).

Выделение В. В. Согриным четырех этапов эволюции консерватизма в США, как и разработанная им сравнительно-историческая типология в целом, исходят из максимального учета специфики американского общества, особенно ранней его стадии. Как указывалось выше, изначально американский консерватизм был нацелен не на закрепление «старого порядка», а на консервацию нового: защиту и фиксацию исконно либеральных идей и ценностей, закрепленных в Декларации независимости и Конституции США. Особенность эта в значительной мере определяла пути эволюции и трансформации американского консерватизма на протяжении всей его 200-летней истории.

Мы намеренно старались по возможности более полно изложить концептуальную основу тех вариантов типологий американского консерватизма, которые разработаны отечественными учеными. Они во многом не совпадают друг с другом, что, однако, не делает их взаимоисключающими. Важно то, что авторы рассматривают консерватизм не как изолированно существующий объект, а в контексте национально-культурных и исторических характеристик. Именно такой подход может приблизить нас к более полному и глубокому пониманию этого сложного и не всегда и во всем определенного феномена.

За два столетия своего существования он претерпел серьезную эволюцию, безвозвратно потеряв многое из того, чем обладал на раннем этапе своей истории и восприняв в то же время новые черты. Конечно, основные компоненты, свойственные консерватизму изначально, сохранились. Они являются базой для его дальнейшей постоянной трансформации. Но, вбирая в себя различные концепции, теории и даже психологию масс, консерватизм приобрел противоречивость, внутреннюю разнородность и незавершенность своих теоретических положений. Неслучайно некоторые ученые склонны видеть в консерватизме скорее определенное умонастроение, чем сколько-нибудь последовательно и четко сформулированный комплекс идей и понятий. Так что говорить о консерватизме как едином и целостном направлении общественно-политической мысли, на наш взгляд, вряд ли возможно.

Объект сохранения в разных странах, у разных народов, в различные исторические эпохи всегда неодинаков. Это приводит к тому, что в каждый период истории каждая нация привносит в понимание «консервативного» что-то свое, новое, а это, в свою очередь, ведет к несовпадению национально-специфических особенностей с общими характеристиками. Американский консерватизм – яркий пример такого несовпадения.

Консерватизм, при всей вариативности подходов к нему, чаще всего рассматривается как одно из течений идеологии и политики (наряду с либерализмом, социал-демократизмом и т. п.). Однако консерватизм, в отличие от всех этих течений, существующих рядом и вместе с ним, обладает, на наш взгляд, очень важной, своего рода уникальной особенностью, суть которой состоит в следующем: он присутствует внутри каждого течения. Окружающий нас мир постоянно меняется, но характер, масштабы и скорость перемен, происходивших в нем, различны. Любой теоретик или политик, разрабатывающий или реализующий на практике преобразования, вносящие новое в сложившийся образ жизни и мыслей, на какой-то определенной стадии будет заинтересован в том, чтобы закрепить, зафиксировать, законсервировать их. Стремление жить в стабильном, спокойном и определенном мире, а не пребывать в состоянии постоянных перемен или хаоса, является преобладающим. В этом даже самый революционный революционер консервативен, так как рано или поздно к нему приходит осознание неизбежности фиксации тех преобразований, на которые потрачены силы. В этом же смысле и в США проявилась фиксирующая роль консерватизма по отношению к либерализму.

На первый план в данном случае выходит уровень жесткости в попытках закрепить перемены. Причем, в большей степени это относится к консервативной практике, чем к теории. Больший или меньший уровень жесткости приводит к разнообразным вариантам консерватизма. Наложенные на национальную, историческую и географическую специфику, они способны вызвать к жизни еще большее количество типов. Однако, учитывая все это разнообразие, важно помнить о действительности. А она заключается в том, что очень часто типы консервативной теории и политики накладываются друг на друга, приводя к стиранию четких граней между собой. Вероятно, поэтому трудно делать окончательные выводы и говорить определенно о явлении, которое по сути своей определенным не является.

Наиболее ярко современный американский консерватизм проявился в виде периодических подъемов (волн), которые провоцировались предшествующей им чрезмерной либеральной активностью, связанной, как правило, с деятельностью демократических администраций. Каждый новый либеральный подъем неизбежно вызывал последующий подъем консервативный, являвшийся как свидетельством неприятия перемен и ответом на них, так и попыткой неизбежного реванша.

Такие волны так или иначе аккумулировали в себе все разрозненные консервативные потоки, существовавшие в американском обществе. Они неизбежно оказывались и питательной средой, и движущей силой Республиканской партии, знаменем которой консервативные идеи и ценности являются уже многие десятилетия.

В современной истории США зафиксировано шесть мощных консервативных подъемов. Конечно, уровень консерватизма в каждом из них и сам размах оказывался разным. Неодинаковым являлся и состав консервативных сил, поднимавших очередную волну, созданную конкретной ситуацией, которая и придавала ей индивидуальную неповторимость и своеобразие.

Первая консервативная волна (1950–1957 гг.) была вызвана послевоенным сдвигом влево в Европе, укреплением позиций СССР, формированием биполярной структуры мира, ставшей основой «холодной войны». Все это в массовом сознании, прежде всего консервативных американцев, рождало опасения, и даже страхи, формируя питательную среду для маккартизма – явления, связанного с активностью сенатора Дж. Маккарти, проявлявшейся в поиске «внутреннего врага», преследовании инакомыслящих и масштабной «охоте на ведьм». Изрядно встряхнув Америку «маккартизм», оказавшийся слишком «грубым» для нее, с течением времени сошел на нет.

Тем не менее именно тогда консерватизм стал важным фактором политической жизни США, влиявшим уже на сам ход и характер политического процесса в стране. Отныне он прочно ассоциировался с Республиканской партией США, хотя значительная часть консерваторов связывали свою судьбу с демократами Юга. Сложившаяся двухпартийная республиканско-демократическая консервативная коалиция контролировала власть в Конгрессе до 1963 г.

Вторая консервативная волна (1964–1968 гг.) была ответом правых на курс президентов-демократов Дж. Ф. Кеннеди и Л. Джонсона (особенно). Их политика «Новых рубежей» и «Великого общества» вызывала раздражение, открытый, стихийный, плохо организованный протест консервативной Америки, вылившийся в движение Б. Голдуотера – образец необузданного, «тупого», маргинального ультраконсерватизма, так и не добившегося своих целей. Победа на первичных выборах Республиканской партии и последовавший за этим провал Голдуотера на выборах президента в 1964 г. свидетельствовали о том, что одного лишь неприятия либерального реформизма для прихода к власти консервативных сил в Америке явно недостаточно. Для этого необходимы были собственная «повестка дня», сплочение, организация, предвыборная стратегия, нацеленная на объединение различных консервативных потоков в одно мощное русло. Необходима была стягивающая «консервативная сеть», которая, в сущности, отсутствовала. Но вскоре час консерваторов настал.

Третья консервативная волна (вторая половина 1970-х – 80-е гг.) связана с «собиранием» американских правых, активизацией консервативной пропаганды через СМИ, формированием «консервативной сети», институциализацией разрозненных консервативных сил, приданием им большей респектабельности и долгожданной наградой – громкой победой на президентских выборах 1980 г. лидера правых республиканцев Рональда Рейгана, ставшего тогда «знаменем» многочисленных отрядов американских консерваторов. Новый «консервативный рассвет» сделал возможной вторую (после Голдуотера) попытку их прихода к власти. Она оказалась хорошо подготовленной, закономерной и потому успешной.

Во второй половине 1970-х гг. в американском обществе сформировался целый комплекс экономических, социально– политических и идеологических предпосылок, приведших к консервативному повороту и победе Рейгана. Ухудшение основных показателей экономического развития страны, структурный кризис американского хозяйства и региональные сдвиги в его развитии сопровождались развивавшимся на протяжении полутора десятка лет «кризисом доверия» между населением и властью. Последняя оказалась не в состоянии разрешить сложные проблемы, возникшие в этот период во внутренней и внешней политике государства. Неудовлетворительная ситуация в американской экономике свидетельствовала о том, что прежние кейнсианские методы регулирования, являвшиеся надежной основой либерального варианта государственного вмешательства в экономику, взятого на вооружение в 1933 г. еще президентом Ф. Д. Рузвельтом и успешно применявшегося почти полвека, впервые стали давать серьезные сбои.

Реакцией на развивавшиеся в течение длительного времени экономические и политические процессы стало заметное усиление консервативных настроений и постепенный сдвиг значительной части американского общества и правящей элиты страны вправо. Развитию и укреплению этих тенденций способствовало формирование очень широкой и аморфной, организационно раздробленной, но тем не менее достаточно влиятельной, консервативной коалиции, состоящей из движения «новых правых», новых богачей «солнечного пояса», консервативных демократов южных штатов, неоконсерваторов-интеллектуалов, «мозговых трестов» и, конечно же, Республиканской партии. Все это придавало некогда маргинальному движению отсутствовавшие прежде необходимые респектабельность и силу.

Идейным воплощением взаимодействия всех элементов этой консервативной коалиции стала философия рейганизма, представлявшая собой как один из вариантов консервативной идеологии и политики, сформировавшийся с середины 1960-х гг., так и своеобразный синтез всех основных разновидностей идеологии современного американского консерватизма.

Идейно-теоретическими основами и компонентами рейганизма являлись: в экономике – экономическая теория предложения, согласно которой достижение благоприятного баланса между спросом и предложением возможно не привычным путем воздействия на спрос за счет бесконтрольного роста федеральных расходов, а с помощью их сокращения и стимулирования частных инвестиций путем целенаправленного значительного снижения налогов; в социальной сфере – концепции антиэгалитаризма, доказывавшие необходимость ограничения государственного вмешательства в социальные отношения; в политической сфере – идеи о деструктивном воздействии государства на свободную личность.

Победа лидера консервативной коалиции Рональда Рейгана на президентских выборах 1980 г. положила начало консервативным преобразованиям (снижению налогов, сокращению регулирующих функций государства и, как следствие, – социальных программ, монетаристской денежной политики) – так называемой «рейгановской революции», которая привела к модернизации сложившегося после «великой депрессии» самого механизма государственного регулирования социально-экономической сферы США и его адаптации к реалиям последней трети XX в. (Гарбузов, 2008).

Именно этот рейгановский (респектабельный) консерватизм и явился апогеем эволюции всего современного американского консерватизма, вершиной, на которую после Р. Рейгана (ставшего еще при жизни «иконой» правых) так никому и не удалось взобраться.

Четвертая консервативная волна (1994–1998 гг.) была вызвана неприятием республиканцами победившего на президентских выборах 1992 г. лидера «новых демократов» Б. Клинтона, сумевшего с помощью концепции «третьего пути» расширить электоральную поддержку своей партии. Основой этого консервативного реванша стал «Контракт с Америкой» спикера Палаты представителей Конгресса США республиканца Ньюта Гингрича, добивавшегося (путем жесткого противодействия всем инициативам демократов и отстранения от должности президента Б. Клинтона) смещения общественных предпочтений в пользу консерватизма. Однако ни изощренная травля Клинтона, ни импичмент как орудие политического реваншизма не привели к успеху, а дали обратный эффект: очередной «консервативный рассвет» откладывался, а объект нападок демонстрировал завидное хладнокровие, жизненную силу и популярность.

Пятая консервативная волна (2000–2008 гг.) стала новой, более утонченной, реакцией консервативной Америки на президентство Б. Клинтона, ответом «беспринципному» клинтоновскому псевдолиберализму. Первоначально она была оформлена в виде концепции «сострадательного консерватизма», которую в период избирательной кампании 2000 г. (в качестве противовеса и политике Клинтона и «бесчеловечному» рейганизму) взял на вооружение Дж. Буш-мл. Стремление расширить электоральную базу, попытки привлечь на свою сторону колеблющихся избирателей за счет придания Республиканской партии более привлекательного образа, казалось бы, делали из Буша-мл. «республиканского Клинтона», который представал в облике долгожданного партийного и общественного реформатора. Однако теракты 11 сентября 2001 г. и последовавшая за ними «война с террором» отодвинули «консервативное сострадание» республиканцев на второй план, так и не позволив в полной мере раскрыть заложенный в нем потенциал.

Шестая консервативная волна (2009 г. – по наст. время) представляла собой спонтанный консервативный ответ на победу Б. Обамы на президентских выборах 2008 г. и его «леворадикальную» повестку дня. Спустя всего лишь несколько дней после инаугурации первого чернокожего президента в январе-феврале 2009 г. по стране прокатилась серия неожиданно громких и многочисленных протестов, напоминавших массовый психоз американских консерваторов по утрате «настоящей Америки» (Гарбузов, 2014).

Организаторами этих шумных публичных акций выступило ультраконсервативное «Движение чаепития» (Tea-party movement), названное так в память о Бостонском чаепитии 1773 г. Оно представляло собой наспех сколоченное (при помощи Интернета) движение белых американских обывателей, жителей консервативной глубинки, пришедших в ужас от «коммунистической» политики Обамы: роста федеральных расходов, усиления государственного контроля, стремления «национализировать» шестую часть американской экономики путем реформирования системы медицинского обеспечения и пр. Спровоцировавшая этот консервативный всплеск, расходившаяся с видением отцов-основателей США политика Обамы, по их мнению, представляла серьезную угрозу привычному образу жизни американцев, наносила непоправимый урон самой сути американского видения мира.

Вслед за первыми акциями движения последовали широко освещавшиеся консервативной прессой, в особенности телевизионным каналом Fox News, согласованные протестные действия в масштабах всей страны. В марте 2010 г. «Движение чаепития» оформилось окончательно: отныне оно представляло собой рожденные консервативной Америкой, не связанные друг с другом жесткой структурой и единым руководящим центром, не имеющие одного яркого лидера многочисленные группы (свыше 3000), разбросанные по всем штатам. Его участники – религиозные, консервативные белые с англосаксонскими корнями жители провинциальных городов Среднего Запада, крепкие состоятельные консерваторы, представители среднего класса среднего возраста, главы больших семейств, постоянно голосующие за республиканцев.

Их протест (а это был именно протест) был направлен против всей политики Обамы: и против повышения налогов, и против монополизма политических партий, и против бездушия вашингтонского истеблишмента, которому безразличны нужды американских обывателей. Программа этого протестного движения вполне могла бы претендовать на кредо либертарианцев. В ее основе было пять главных идей:

1. Финансовая ответственность государства (необходимость уменьшения федерального долга, сокращение чрезмерных государственных расходов).

2. Сокращение налогов, которые расходуются на социальные программы для бедных, фиксируя тем самым их состояние и образ жизни, несовместимый с американскими ценностями.

3. «Ограниченное правительство» вместо «большого правительства», которое способно лишь увеличивать свои полномочия за счет ущемления прав свободных граждан, делая их зависимыми от подачек в виде социальных программ и субсидий.

4. Свободный саморегулируемый рынок.

5. Свободная и ответственная (прежде всего за свою судьбу) личность.

Идеи эти дополнялись отстаиванием традиционных консервативных ценностей: защита семьи, религиозное образование, запрет абортов и однополых браков, ограничение иммиграции и борьба с нелегальными иммигрантами, право на ношение оружия, соблюдение буквы и духа Конституции США и т. п. Весь этот привычный консервативный набор было сдобрен изрядной долей популизма и даже откровенного (но чаще все же скрытого) белого расизма. Черный президент в Белом доме был явно не по душе активистам нового общественного движения, которыми двигал испуг «потерять Америку».

Справедливости ради стоит отметить, что «Движение чаепития» никогда не претендовало на роль третьей политической силы (хотя в настоящее время его принято называть также Партией чаепития). Это массовое праворадикальное общественное движение в защиту традиционных консервативных ценностей, лежавших в основе самой Америки, не выдвигало своих кандидатов. На промежуточных выборах 2010 г. оно использовалось многими республиканцами как своеобразный трамплин для собственного продвижения. Тогда 130 конгрессменов и около десятка сенаторов поддержали идеи «чайного движения». В его поддержку высказался и бывший спикер Палаты представителей республиканец Ньют Гингрич.

Отсутствие единого руководящего центра, общенационального лидера, как и сама децентрализованная (сетевая) структура движения с минимальным штатом сотрудников повышали его мобильность и делали реальной силой именно на местах и в штатах. Это была умело организованная инициатива снизу, от «корней травы», моментально, при помощи Интернета, распространившаяся по всей стране.

Правда, наиболее заметными политиками, причастными к становлению движения были республиканцы – конгрессмен Рон Пол (будущий участник праймериз 2012 г.) и его сын-сенатор Рэнд Пол. Часто на митингах, организованных движением, присутствовала и Сара Пейлин, чьи выступления служили неплохой приманкой для рекрутирования новых сторонников. Все это, а также крупные пожертвования со стороны ряда сочувствующих миллиардеров и консервативных групп сделало новое движение довольно заметной силой в американском обществе. Трудно сказать, насколько велик был масштаб влияния «чаевников» на американцев. По разным оценкам, в 2011–2012 гг. взгляды активистов движения разделяли от 10 до 30 % населения США.

Активизировались и религиозные консерваторы. Летом 2009 г. возглавлявшим популярную «Христианскую коалицию» евангелистом Ральфом Ридом была сформирована новая консервативная коалиция «Вера и свобода». При этом Р. Рид заручился поддержкой ряда потенциальных претендентов-республиканцев – конгрессвуман от Миннесоты Мишель Бакман, бывшего губернатора Массачусетса Митта Ромни, бывшего губернатора Юты Джона Хантсмана. По мнению экспертов, среди современных правых религиозных объединений «Вера и свобода» едва ли не самая важная, так как знает, как «добывать голоса» избирателей.

Республиканцы, которые восприняли победу первого чернокожего кандидата в президенты в 2008 г. как политическую аномалию, с завидным упорством стремились исправить «ошибку», совершенную американским электоратом дважды (в 2008 и 2012 гг.). Они неоднократно торпедировали многие инициативы администрации, противились поискам разумного компромисса, намеренно обостряли отношения и с фракциями демократов в обеих палатах Конгресса, и с самим президентом, открыто демонстрируя нежелание налаживать пути сотрудничества и достижения политического консенсуса.

«Оказавшийся в Белом доме Обама – это левый радикал, разрушающий сами основы американского общества и государства» – именно такой стереотип на протяжении последних лет стремились сформировать в массовом сознании избирателей обиженные американские консерваторы, оказавшиеся в состоянии шока. Именно они сразу же после первой победы Обамы в 2008 г. организовали «Движение чаепития», быстро ставшее мощным инструментом ультраконсервативного реванша.

Серьезным средством давления на президента стала и Палата представителей, республиканское большинство в которой установилось еще раньше в результате промежуточных выборов 2010 г. Именно республиканцы палаты устраивали непрекращающиеся обструкции всем президентским инициативам, стремясь показать их никчемность и пустоту.

Эти усилия не прошли даром. Сенат, большинство в котором до недавнего времени сохраняли демократы, остававшийся последней надеждой и опорой Обамы на Капитолийском холме, после выборов 2014 г. все-таки перешел под контроль республиканцев. Укрепились позиции республиканцев и в Палате представителей: там их большинство в результате выборов было доведено до 244 мест (у демократов 186). Впервые с 1996 г. Республиканская партия обеспечила себе большинство в обеих палатах Конгресса. Америка в очередной раз сдвинулась вправо. О консервативном повороте в масштабах страны свидетельствовали и итоги выборов губернаторов, и результаты избирательных кампаний в законодательные собрания штатов. По мнению экспертов, подобных сдвигов в сторону консерватизма в США не наблюдалось более 60 лет.

Сегодня, когда «рейгановская консервативная коалиция» ушла в прошлое, а сами консервативные силы оказались размыты и слабы, со всей очевидностью возникает проблема их будущего, а значит, и перспектив самой Республиканской партии.

Но есть и другой момент, и связан он с долговременной тенденцией эволюции американского общества. Приведет ли изменение его этно-расовой структуры в пользу черных, цветных и испаноязычных к переменам в идейных и социальных предпочтениях электората в пользу либеральных ценностей, а вместе с ними – к неизбежной сдаче консерватизмом своих прежних позиций? Не сыграет ли сокращающийся электорат Республиканской партии с ней злую шутку? Вопросы эти волнуют многих, и не только самих консерваторов, демонстрирующих сегодня удивительную неспособность приспосабливаться к новым обстоятельствам и вызовам времени.

Конечно, сегодня, как и десятилетия назад, надежными «бастионами» консерватизма в США являются так называемые красные штаты американского Юга, Среднего Запада, Запада, штат Аляска.

Причем жители сельской местности, обыватели американской глубинки, как и прежде, предпочитают консервативные ценности и голосуют преимущественно за республиканцев. Обитатели же больших городов, особенно мегаполисов, неизменно либеральны и отдают свои голоса, как правило, демократам. При этом следует иметь в виду, что в США существует и колеблющийся электорат, для которого и самоидентификация, и избирательная активность всегда представляли серьезную проблему, которая в итоге (как правило, на федеральных выборах) становилась и проблемой всей Америки.

Что же касается консерватизма, то его следует воспринимать как постоянно действующий, неисчезающий фактор общественной и политической жизни этой страны. Пребывая порой в дремлющем состоянии, он непременно дает знать о себе (зачастую спонтанно, в виде социальных «психозов» и иных выплесков) тогда, когда происходит обострение внутриполитической ситуации, когда развивается «кризис доверия» между государством и обществом, когда расстановка мировых сил меняется не в пользу США. В таких случаях и американское общество, и американское государство сдвигаются вправо. В общем, консерватизм просыпается тогда, когда Америке плохо, активизируя при этом все свои материальные, политические, людские, идейные и пропагандистские ресурсы.

Имея свои организации и движения, собственные исследовательские институты («мозговые тресты»), свою информационную сеть: прессу, радиостанции, телевизионные каналы, консервативные силы и сегодня оказывают серьезное воздействие на миллионы американцев, значительная часть которых (от 40 до 50 %) отождествляют себя с консерватизмом.