ЭПИЛОГ
АВАСАРАЛА

Вякислав Практанис, спикер палаты Марсианского конгресса, был бы отменным игроком в покер. За три дня совещаний, банкетов, вечеров в театральных залах и на коктейлях он ни разу не дрогнул лицом. Либо держал панику в себе, либо не понимал ситуации. Авасарала предполагала второе.

— Сожалею, что не смогу пойти с вами сегодня, — сказал он, сухо и деловито пожимая ей руку.

— Вы умелый лжец, — улыбнулась она. — Все мужчины, которым пришлось провести со мной так много времени, опасаются, что у них причиндалы отсохнут, если срочно не сбежать.

В его глазах засветилась мягкая улыбка — почти наверняка отработанная перед зеркалом. Правительственные учреждения располагались в Атерполе, фешенебельном районе подземных пригородов Лондрес-Новы. Еще шесть поселений были разбросаны под заливом Авроры. Авасарале пришлось признать: попытка марсиан создать подземный мир заслуживает уважения. Искусственный купол Атерпола вздымался высоко над головами, а свет тщательно подобранного спектра с успехом убеждал рептильный мозг, что сверху открытое небо Земли. Любуясь легкими силуэтами зданий, Авасарала почти прощала марсианам, что весь город, вся планета была чертовой гробницей. Из-за отсутствия на Марсе магнитосферы первой заботой здесь оставалась защита от радиации. Все это в сочетании с низкой гравитацией, из-за которой она невольно двигалась по коридорам вприпрыжку, как школьница, не внушало Авасарале любви к Марсу.

— Для меня было честью обменяться с вами мнениями, — сказал спикер.

— Право, Вякислав, рабочее время кончилось, вы уже не обязаны дуть мне в задницу.

— Как вам угодно, — ответил он, ничуть не изменившись в лице, — как вам угодно.

Направляясь по коридору к атриуму, она одернула сари. Не то чтобы ткань сильно сбилась, но она была слишком невесомой, и подсознательно ее все время хотелось поддернуть, чтобы ощутить тяжесть одежды на плечах. Мягкий свет гнездился в каменных выступах вдоль стен. Воздух пах сандалом и ванилью, в нем звенела нежная, успокаивающая музыка. Казалось, правительство разместилось в заурядном дневном спа-салоне.

— Крисьен! — Мужской голос догнал ее под высокими сводами атриума. Авасарала обернулась. За ней шел крупный человек, его кожа была заметно темнее, чем у нее, а волосы — чуть белее ее стальной седины. Он протянул руки, она шагнула навстречу и обняла его. Глядя на них, никто бы не догадался, что встретились главы двух из трех политических сил человечества. Пусть Земля боится Пояса, а Пояс презирает Землю, но дипломатия требует, чтобы АВП с ООН изображали дружбу, да и, по правде сказать, старый негодяй отчасти даже нравился Авасарале.

— Не собирались ли вы уехать, не попрощавшись? — спросил он.

— Улетаю только завтра, — возразила она, — а сегодня ужинаю с друзьями.

— Ну, рад видеть вас все той же. Минуту для меня найдете?

— Для главы военных сил крупнейшей террористической организации в обозримом космосе? — переспросила она. — Как не найти. Что у вас на уме?

Фред Джонсон неторопливо зашагал дальше, и она пристроилась с ним в ногу. Вокруг был полированный камень, в центре атриума стоял фонтан, вода медленно стекала по бокам абстрактной, бесполой человеческой фигуры. Фред присел на бортик фонтана. Она отметила, что пузыри всплывают медленно, как в масле.

— Сожалею, что не сумел оказать вам большей поддержки, — заговорил Фред, — но вы сами понимаете.

— Понимаю. Будем по возможности обходить углы — как всегда.

— На тех кораблях много наших астеров. Мне опаснее перебрать с жесткостью, чем с мягкостью.

— Передо мной можете не извиняться, — сказала Авасарала, — мы оба ограничены рамками ситуации. И мы, по крайней мере, не в таком дерьме, как Практанис.

— Знаю, — покачал головой Фред.

— Политическими вопросами здесь по-прежнему заправляет Андерсон Доуз?

Фред пожал плечами.

— Большей частью. Приглядывает за котятами. Только котята с пушками и вдрызг пьяные от неолибертарианской теории собственности. А у вас как? Как вам Гао в роли генерального секретаря?

— Она не дура, но учится притворяться, — сказала Авасарала. — Скажет нужные слова и сделает нужные жесты. Я за этим пригляжу.

Фред Джонсон хмыкнул. Фонтан урчал, успокаивающая музыка ни черта не успокаивала. Авасарале казалось, что она стоит на краю, но это была иллюзия — на деле все они давно шагнули за край.

— Берегите себя, Фред, — пожелала она.

— Будем на связи.

Объединенные силы безопасности ООН и Марса оцепили ради нее станцию трубы. Авасарала сидела в вагоне с затемненными стеклами, а у дверей расположились трое вооруженных мужчин. Пластиковые сиденья тянулись вдоль вагона, и она видела в стекле свое отражение. Лицо было усталым, зато при низкой силе тяжести выглядело моложе. Ей очень не нравились старческие брыли. Вагон шуршал по туннелю, по вакуумной, лишенной трения трубе. Авасарала прислонилась затылком к стене и на минуту закрыла глаза.

Марс был первым. Не первой станцией или колонией, а первой попыткой человечества разорвать связь с Землей. Дерзкой колонией, объявившей себя независимой. И, не окажись Соломон Эпштейн марсианином, не усовершенствуй он двигатель в самый подходящий момент, не миновать бы Марсу первой межпланетной войны. А так между планетами завязалась натянутая дружба, в которой каждая сторона смотрела на другую сверху вниз, и они вместе занялись освоением Солнечной системы. Так было, сколько Авасарала себя помнила.

Вот она, ловушка для старых политиков. Привычка живет дольше создавшей ее ситуации. Политик остается на месте, хотя ситуация, которая некогда подняла его на вершину, исчерпала себя. Соотношение сил изменилось, вместе с ним изменились модели, помогавшие разбираться, и Авасарале приходилось то и дело напоминать себе: раньше было не то, что сейчас. Прошлого больше нет.

В Наримане Авасарала вышла. На станции толпились местные, вынужденные дожидаться, пока проедет важная особа. На Земле это оказалась бы солянка из англосаксов и африканцев, азиатов и полинезийцев. Здесь все были марсианами, а она — землянкой. Пока охрана провожала ее к электрокарту, Авасарала гадала, кем они станут завтра. Новотерранцами, надо полагать? Если только самозахватчики не отстоят собственное название. А тогда?.. Илосионцы? Иллюзионцы? Чертовски глупо звучит.

И, господи, как же она устала! Шла ужасающе большая, ужасно опасная игра, и она так устала…

Ее проводили в отдельный зал в глубине ресторана. Здесь могли разместиться двести, а то и триста человек. Здесь были хрустальные люстры и настоящая серебряная посуда. Бокалы резного хрусталя и ковры, подражавшие древнему искусству персидского ковроткачества. Бобби Драпер сидела за столиком, и от одного ее присутствия все вокруг выглядело мелким.

— Вот те хрен, — сказала Авасарала, — я опоздала.

— Мне было сказано прийти пораньше, чтобы охрана успела проверить, — объяснила, вставая, Бобби. Авасарала подошла к ней. Странное дело: она легко и непринужденно обнимала Фреда Джонсона, в котором видела всего лишь политического соперника и инструмент. А Бобби Драпер ей по-настоящему нравилась, и Авасарала засомневалась, обнять ветерана артиллерии, подать ей руку или просто сесть рядом, словно они каждый день видятся. Она выбрала последнее.

— Как жизнь? — спросила она.

— На оплату счетов хватает, — ответила Бобби.

— И то неплохо.

Молодой человек с красивым жестким лицом и ухоженными руками призраком приблизился к ним, налил воды и вина.

— А вы как? — спросила Бобби.

— В общем неплохо. Мне сделали новое бедро. Арджуна уверяет, что я теперь скриплю.

— Ему слышно?

— Ему не привыкать. Вот новая работа совсем не по мне. Помощник генерального секретаря — было то, что надо. Власти — сколько угодно, а всякой хрени меньше. На новой должности приходится путешествовать. Встречаться с людьми.

— Вы и раньше встречались с людьми, — напомнила Бобби, которая не прикоснулась к вину и пила воду. — Это ваша работа — встречаться с людьми.

— Теперь приходится выезжать на места. На хрена лететь неделю ради разговора, который запросто можно провести по связи?

— Да, — улыбнулась Бобби, — насчет скрипа Арджуна прав.

— Не умничай, — велела Авасарала. Молодой красавец подал салат. Хрустящая капуста, редис, темные соленые оливки. Все овощи никогда не видели солнца. Авасарала взялась за вилку. — А теперь еще это!

— Я следила по новостям. Договор о прямом доступе к вратам?

— А, это фигня. Сунули репортерам, чтобы им было о чем посудачить. Зажарить предстоит рыбину покрупнее.

Бобби замерла, не донеся вилку до рта, нахмурилась. Авасарала залпом проглотила полстакана вина. Скорее всего, хорошего.

— Беда в том, — сказала она, выразительно тыча вилкой в сторону Бобби, — что я положилась на Холдена. Решила, что он ни в коем случае не сделает того, что я велю. Я не идиотка, но подумала, он останется самим собой.

— Как это?

Авасарала откусила кусок салатного листа.

— Знаешь, сколько кораблей стекаются к «Станции колец»? Уже сейчас — сейчас! — тысяча шестьсот, и каждый вглядывается в Новую Терру, как гадалка в кофейную гущу. Мы с Джонсоном послали Холдена посредником, чтобы показать всем, какая там выйдет чертова буча. Как мерзко все может обернуться. Я ожидала от него пресс-релизов на каждый чих. Сколько раз этот тип развязывал войны, а когда мне понадобился маленький конфликт — что сделал?.. Обернулся долбаным миротворцем!

— Не понимаю, — сказала Бобби, — зачем вам конфликт?

— Чтобы нажать на тормоза, — объяснила Авасарала. — Чтобы спасти Марс. Только не вышло.

Бобби отложила вилку. Молодой красавец исчез. Парень знал свое дело: они собирались остаться наедине.

— Тысяча солнц, Бобби. На три порядка больше, чем у нас было. Надеюсь, ты можешь это вообразить, потому что я — не очень-то. И у каждого — если не у всех — планета с пригодной для дыхания атмосферой. Пригодной для жизни! Их по этому признаку и отбирали. Долбаные мумбо-юмбо, создавшие протомолекулу, отыскивали места, похожие на Землю. Гораздо более похожие, чем Марс. Новая Терра создала прецедент, и этот прецедент — обалденная история о том, как здорово мы все сотрудничаем. Теперь у нас есть пример: если успеешь захватить планету и будешь покрепче за нее держаться, она достанется тебе. Поздравляю: самая большая волна миграции в истории человечества. Фред Джонсон думает, что сможет ее контролировать, потому что держит за глотку своей станцией «Медина», но у него на горбу еще АВП. Поздно.

— А зачем ее контролировать? Почему бы не позволить людям селиться, где захотят?

— Из-за Марса, — сказала Авасарала.

— Не понимаю.

— У Марса второй по величине военный флот. Около пятнадцати тысяч ядерных боеголовок. Шестнадцать крейсеров. И хрен знает сколько других боевых судов. И они современнее, чем у Земли. Лучшей конструкции. Быстрее. Снабжены маскировкой теплового следа, быстродействующими восстановителями воды, высокоэнергетическими протонными орудиями.

— Протонные пушки — это миф.

— Не миф. Итак, у вас здесь второй по силе военный флот. Чем он будет заниматься?

— Защищать Марс.

— Марсу конец, Бобби. Холден, и сукин сын Хэвлок, и Элви Окойе — это еще что за дрянь? — прикончили его. Половина марсианского правительства уже поняла и обосралась досуха. Какой хрен теперь останется на Марсе? Тысяча новых миров, где не надо жить под землей и напяливать изолирующий скафандр, чтобы прогуляться на улице. Здесь никого не останется. Знаешь, что случится, если половина населения Земли уйдет жить за кольца?

— Что?

— Мы сможем снести перегородки и начать строить квартиры попросторнее. Потому что у нас изначально было много народу. А что случится с Марсом, если уйдет двадцать процентов населения?

— Проект терраформирования закроется?

— Проект терраформирования закроется. Поддержание базовой инфраструктуры станет сложнее. Коллапсирует налоговая база. Экономика схлопнется. Марсианское государство распадется. Так и будет, потому что мы упустили единственный шанс это предотвратить. Вы получите правительство на планете, которая никому не нужна, потому что никому не нужна. Сырье, которое вы выставляли на рынок, теперь будет в избытке в тысяче новых систем, где добыча проще и не грозит смерть в вакууме, если откажет снаряжение. И какой единственный — единственный! — ресурс остается у вас на продажу?

— Пятнадцать тысяч ядерных боеголовок, — сказала Бобби.

— И корабли, чтобы их использовать. Кому достанутся эти корабли, когда Марс станет городом-призраком, Бобби? Куда они отправятся? Кого убьют? Мы сделали первый ход к межзвездному военному конфликту. А Джеймс Холден, который мог бы превратить Новую Терру в пропагандистский плакат, призывающий сидеть дома, который мог бы дать нам опомниться, — вместо этого открыл светлый путь к охрененному бардаку.

— Тем, что добился успеха?

— В одном из значений этого слова.

— На него чуть не обрушилась вся планета, — сказала Бобби.

— Недоработочка вышла, — фыркнула Авасарала.

— Да уж, — сказала Бобби, — дерьмо дело.

— Да.

Они долго молчали. Бобби слепо рассматривала салат. Авасарала допила вино. Она видела, как бывшая десантница просчитывает выводы и последствия. Взгляд у Бобби стал жестким.

— Этот ужин — вербовка, да?

— Бобби, сейчас, когда все мы двигаем первые пешки на игровом поле…

— Да или нет?

— Ты нужна мне на доске, солдат.