ГЛАВА 28
БАСЯ
Бася плыл над миром.
В семнадцати сотнях километров под ним с головокружительной быстротой вращался Илос. Алекс говорил, что орбитальный период «Росинанта» меньше двух часов, но этой скорости Бася не ощущал. Внутреннее ухо уверяло, что он, невесомо плавающий вне корабля, неподвижен. Зато вселенная вращалась слишком быстро, словно гигантский волчок. Каждый час свет сменялся темнотой и снова светом: солнце вставало из-за Илоса, пробегало мимо и снова пряталось. Бася из центра собственного космоса видел это уже три раза.
Огромный океан планеты скрывался в ночной тени. Цепочка островов пересекала его крошечными черными точками на темном фоне. Один остров, самый большой, окружало слабое зеленое свечение. Фосфоресцирующие волны разбивались о песок и камни.
На дневной стороне господствовал единственный континент. В юго-западной четверти простиралась огромная пустыня. Точка Первой Посадки находилась чуть севернее, но при дневном свете различить ее невооруженным глазом не представлялось возможным. Даже титанические башни чужаков, у которых он в прошлой жизни встречался с Купом и Кейт, были слишком малы.
— Ты там в порядке, напарник? — спросил по радио Алекс. — Давненько уже плаваешь. Люк сам собой не починится.
При этих словах «Эдвард Израэль» вышел на дневную сторону и сверкнул белой искрой. На вид он был далеко, но очень-очень близко по космическим меркам. Алекс держал «Росинант» на синхронной орбите, чтобы не выпускать его из-под прицела.
— Так красиво, — сказал Бася, переводя взгляд на поворачивающуюся под ним планету. — Когда мы высаживались с «Барб», я не успел полюбоваться. А Илос такой красивый.
— Так-так, — протяжная речь Алекса добавила долготы каждому слогу. — Помнишь, что мы говорили насчет космической эйфории?
— Я не новичок, — обиделся Бася. — Знаю, как это бывает, и не страдаю. Люк почти готов. Просто устроил передышку.
Они ели всегда вместе. Алекс поделился своей коллекцией фильмов «Новый нуар» XXII века. Как раз прошлой ночью они смотрели «Обнаженный пистолет». Басе нуар казался слишком унылым и беспросветным. За выпивкой они долго спорили об этом с Алексом.
Алекс, держа данное Наоми слово, составил для Баси длинный список работ. Среди них числилась починка погрузочного манипулятора одного из двух торпедных люков. Открытый люк сейчас был рядом: дверь в боку корабля, метр в ширину, десять в длину. В проеме виднелась тяжелая белая труба — одна из корабельных торпед. Она выглядела слишком большой для простого снаряда. Почти самостоятельный космический корабль. И не казалась опасной, а только красивой и эффективной. Бася знал о скрывающейся внутри боеголовке, способной превратить чужой корабль в расплавленный металл и плазму. Трудно было примирить эту мысль с изящными плавными обводами, внушавшими спокойную уверенность.
Неисправный силовой привод был уже срезан и плавал рядом на магнитной привязи, ожидая, пока его занесут внутрь. Бася с трудом оторвался от завораживающей картины Илоса и вытянул из сбруи на спине новый привод.
— Продолжаю работу, — сообщил он Алексу.
— Принято, — подтвердил пилот. — Буду рад, когда эта штука заработает.
— Думаешь, понадобится? — спросил Бася.
— Нет, но люблю, когда все варианты предусмотрены, — рассмеялся Алекс. Он смеялся, но не шутил.
Бася начал приваривать новую руку к краям корпуса и торпедного люка. Он мало что понимал в электронике и опасался, что проводка окажется ему не по силам, но обнаружилось, что надо просто-напросто воткнуть единственный штекер в гнездо привода. Если подумать, оно и понятно. Строители боевых кораблей сознают, что повреждения неизбежны. И ремонтировать их иногда приходится в неблагоприятных обстоятельствах. Потому составить все из несложных в замене модулей не просто разумно — это вопрос выживания. Бася задумался, были ли в марсианской конструкторской группе астеры.
— «Барбапиккола» на нашей стороне Илоса, — тем же сонным, ленивым голосом сообщил Алекс.
— Можешь показать? — Бася, оглядываясь, видел только сияющую внизу планету и белую искру «Израэля».
— Погоди… — Через минуту на шлемном дисплее перед Басей засветилась медленно сдвигающаяся зеленая точка.
— Вот эта точечка?
— Ну, — поправил Алекс, — точка показывает, где она находится. Сейчас слишком далеко, не видно. Еще секунду…
На экране загорелся зеленый квадратик и, работая как зум телескопа, увеличил далекий грузовик до размера ногтя.
— Пятидесятикратное, — сказал Алекс.
— Космос слишком велик, — отозвался Бася.
— Говорят, что так. А это еще не весь космос, а только расстояния между низкими орбитами вокруг одной планеты. Как подумаешь — голова идет кругом.
— Я стараюсь не думать.
— И это мудро.
«Барбапиккола» походила на большой погрузочный контейнер с плоским колоколом дюз на одном конце и расширением на другом — там помещались блоки управления. Она была уродлива и исключительно функциональна. Создание вакуума, никогда не знавшее жара посадки в атмосфере.
Огромные грузовые отсеки, занимавшие большую часть корабля, наверняка полнились литиевой рудой, вывезенной с Илоса. Ожидающей доставки на обогатительные заводы Паллады. И обмена на еду, медикаменты, удобрения. На все, что необходимо для жизни неоперившейся колонии.
Корабль готов был унести вдаль его дочь.
— А с ними можно поговорить? — спросил Бася.
— Что? С «Барб»? Конечно, а зачем?
— Там моя дочь.
— Понятненько. — Последовал шум помех, и через несколько секунд отозвался голос с густым астерским акцентом:
— Ке?
— Са буено. Бася Мертон ме. Зухе нах Фелисия Мертон. Донде?
— Са-са. — В голосе отвечающего любопытство боролось с недовольством. Канал остался открытым, но голос умолк.
Дожидаясь продолжения, Бася закончил установку привода и подключил его. Связался по корабельному каналу с Алексом, попросил проверить. Манипулятор несколько раз сложился и раскрылся, не задев люка. От мотора на корпус передавалась плавная вибрация. Бася принимал ее магнитными подошвами и ощущал как гудение в шлеме.
— Папа? — неуверенно позвала рация.
— Фелисия, малышка, это я, милая, — ответил он, пытаясь сдержать придурочную словоохотливость и не слишком преуспев.
— Папа! — голос Фелисии окрасился радостью. Этот голос, став ниже и сочнее, все еще был голосом малышки, визжавшей «Папа!», когда он возвращался с работы. И все так же плавил все жесткое, злое, взрослое в его сердце.
— Я здесь, рядом, милая.
— На «Барбапикколе»? — смешалась она.
— Нет, я хотел сказать, на орбите. Над Илосом. Мне виден твой корабль, милая. Он пролетает мимо.
— Подожди, я найду экран. Где ты? Я поищу.
— Нет, не стоит, я довольно далеко. Нужно большое увеличение, чтобы увидеть. Просто поговори со мной минутку, пока вы снова не спрятались за планетой.
— Ладно, — сказала Фелисия. — Они к тебе добры?
Бася рассмеялся.
— Твой брат тоже спрашивал. Они прекрасные. Лучшие на свете тюремщики. А ты как?
— Все очень любезны, только беспокоятся. Боятся, что корабль РЧЭ нас не выпустит.
— Все будет хорошо, милая. — Бася похлопал по пустоте рядом с собой, словно дочь находилась рядом и он мог ее утешить. — Холден там разбирается.
— Он загнал тебя в тюрьму, папа.
— Он оказал мне услугу, Фелисия. Спас меня, — ответил Бася и тут же понял, что говорит правду. Мартри бы его убил. Но жена с сыном так и остались на планете. — Я просто хотел передать привет. Не будем об этом говорить.
— Ну, привет, папа, — сказал повзрослевший голос его малышки.
— Привет, Горошинка. — Он назвал ее детским прозвищем, которого не вспоминал много лет.
В ответ послышался странный звук: Бася не сразу понял, что дочка плачет.
— Я тебя больше никогда не увижу, папа, — севшим голосом сказала она.
Бася хотел ее утешить, заверить, что они еще свидятся, но вспомнил разговор с Алексом и сказал:
— Может быть, Горошинка. Никто не виноват, кроме меня. Запомни это, хорошо? Я делал то, что считал правильным, но все испортил, и если кому-то придется платить, так только мне.
— Мне это не нравится, — все еще сквозь слезы проговорила Фелисия.
— Мне тоже, милая, — подумал он, но сказал:
— Что есть, то есть, са-са? Что есть, то есть. Но тебя, маму и Яцека я люблю по-прежнему. — И про себя добавил: «И Катоа, которого оставил на смерть…»
— Тут говорят, мне пора, — сказала Фелисия.
Зеленая точка, скрывавшая за собой корабль с его дочерью, сдвигалась к горизонту, в радиотень. Он видел, как она уходит. Видел, как ширится невообразимая пропасть, а потом между ними вклинивается вся планета.
— Хорошо, милая, — сказал он, — пока. Я люблю тебя.
Ее ответа он не услышал: «Барбапиккола» ушла за Илос, и канал, взорвавшись шумом помех, закрылся. На орбите еще не было спутников связи. Люди вернулись к переговорам в пределах видимости, как в XIX веке, когда примитивное радио действовало только в атмосфере.
Басе вспомнился его дом: халупа в деревушке меж двух проселочных дорог. Вполне соответствующая той эпохе.
В семнадцати сотнях километров под ним вращался его мир. Под ногами был космический корабль, способный, не напрягаясь, пересечь солнечную систему.
Пожалуй, это уже не слишком походило на примитивный XIX век.
— Готов возвращаться? — прервал его размышления Алекс.
— Еще минуту, — попросил Бася. — Ты не мог бы найти и выделить Первую Посадку?
На экране его шлема засветилась новая зеленая точка — обозначила место у края великой южной пустыни Илоса. Зная, где искать, Бася, кажется, сумел различить чашу открытого карьера к северу от поселка — а может, принял желаемое за действительное.
Люсия была где-то там, лечила пациентов, заботилась о Яцеке. В поселке стоял день, значит, она наверняка работала. Бася прикинул, что она может сейчас делать. До смерти хотелось упросить Алекса устроить разговор с поселком. Но он и так слишком много думал о себе, когда вызвал Фелисию. Для родных он теперь — только источник боли. Не дело утешаться за их счет.
Поэтому Бася стал собирать инструменты и поврежденный привод.
Если он не вернется — найдет ли Люсия себе другого? Он пытался уверить себя, что желает этого. Что он из тех мужчин, для кого счастье жены важнее страха ее потерять. Он примерил мысль, как новую одежду. Проверяя, подойдет или нет.
Не подошла. Он увидел — так ясно, словно Алекс дал приближение ему на экран, — что он не из тех мужчин. Трудно было судить: это то ли льстило ему как верному мужу, то ли являло собой оскорбительное свидетельство его ненадежности и эгоизма. Почти все, что происходило с ним за последние месяцы, оказывалось таким же смутным и невнятным.
Он улетит с Холденом, возможно, к комплексу ООН на Луне. АВП объявит его своим гражданином, но ведь Ганимед первоначально был земной колонией. Юристы до сих пор не разобрались в вопросах гражданства и станут разбираться еще лет десять. Времени вполне хватит, чтобы осудить его как гражданина ООН, совершившего преступление против принадлежащей ООН компании, и запереть навсегда в кутузку.
Да и судить могут не один год.
Бася медленно зашагал по корпусу «Росинанта». За ним волочилась связка инструментов и запчастей. На корме он остановился и закрепился обеими ногами, дожидаясь, пока связка проплывет мимо. Инерция груза, остановленного линем, больно дернула ему руки.
— Открой грузовой отсек, — попросил он.
— Принято, — отозвался Алекс, и корабль под ногами завибрировал. Медленно раздвинулись тяжелые створки грузового люка. Бася тем временем подтянул линь, и узел с инструментами скользнул вокруг изгиба корпуса. Отпустив конец, Бася позволил грузу заплыть в люк, не потянув его самого за собой.
На краю зрения сверкнул свет, вроде вспышки далекой камеры. Бася обернулся, ожидая увидеть выходящие на солнце корабли. Но белая искра разрасталась посреди самого большого из островов Илоса. Она была настолько яркой, что выделялась на фоне зеленоватого свечения берегов, — и быстро расширялась. За несколько секунд темная половина планеты осветилась словно вставшим солнцем. Другие острова резко чернели на белом фоне — бросали длинные тени в океан. Сердце у Баси пошло вскачь.
— Алекс? — окликнул он.
Океан вокруг большого острова вздыбился, стал выпуклым на изгибе планеты — если это была волна цунами, то высотой в несколько миль. Однако не успел Бася оценить величие взволновавшей его силы, как все скрылось. Остров, гигантская волна и другие, поменьше, у архипелага, — все исчезло в колонне белого пламени и быстро вздымавшемся облаке.
Визор затемнился, словно нарочно усиливая драматический эффект. «Если бы не затемнение, — подумалось Басе, — вспышка снизу могла бы и ослепить». Впрочем, даже сквозь защитный щиток сварщика он различал встающий огненный столб и клубы белого дыма, который, вырвавшись из слоя атмосферы, разлетелся от гравитационного колодца ледяными кристаллами — словно град осколков от пробитого пулей стекла.
От огненного столба по океану бежала рябь — казалось, ветер шевелил траву на лугу. Умом Бася понимал, что эта рябь — тысячефутовые волны, вызванные взрывом, но рассудок быстро отступил перед визжащим дикарем, опорожнившим мочевой пузырь в мочеприемник скафандра.
Бася вырос в системе Юпитера. Он не раз видел видеосъемки Ио с близкого расстояния. Ио славилась самыми мощными из известных человечеству вулканов. Гигантские сернистые гейзеры вырывались со спутника, забрасывая частицы пара в плазму Юпитера и его тонкие кольца. Ио была чрезвычайно негостеприимным спутником. Но по сравнению с тем, что видел сейчас с орбиты Бася, ее выбросы казались карликами. Взрыв как будто снес целое полушарие.
Первое, что пришло ему голову: как хорошо, что Первая Посадка расположилась в другом полушарии. Второе: волна идет в их сторону и, даже обойдя половину планеты, не слишком затормозит.
— Господи Иисусе! — выкрикнул по рации Алекс. — Видал, что за хрень?
— Свяжись с планетой! — Вместо крика у Баси вырвался перепуганный визг. — Их надо предупредить!
— И что им посоветовать? — Кажется, Алекс тоже был не в себе.
Что делать, когда планета под тобой хочет тебя убить?
Этого Бася не знал.
