Эти слова Фаина Раневская произнесла один раз в своей жизни. И произнесла их серьезно. И стоит задуматься, что было бы, если бы ее условие выполнено не было. Лично мне верится в то, что она бы убила. Потому что у нее не было иного выбора — ведь собирались убить ее. Она не угрожала в тот момент. Она просто говорила о том решении, которое бы она приняла, если бы…

Как вы помните, первый фильм, немой к тому же, в котором Раневская, сыграв совсем небольшой эпизод, показал исключительное владение образом, был снят Михаилом Роммом. Тогда еще молодой режиссер искал свой путь в киноискусстве, но при этом видел и понимал значение таких величин в кино, как, например, Эйзенштейн. И именно у него однажды Михаил Ромм спросил: а как нужно вообще снимать?

Говорят, что Эйзенштейн, добродушно взглянув на молодого кинорежиссера, задумчиво и серьезно ответил: «Предположим, через день вас раздавит трамвай. Так вот завтра снимайте так, чтобы по одному отснятому куску я смог убедить всех, что погиб талантливейший режиссер».

Согласитесь, не бог весть какая истина, но подумайте над ее глубиной…

Ромм подумал — и снимал именно так.

Тем самым первым фильмом Ромма, в котором снялась Раневская, была «Пышка» по пьесе Мопассана. Сценарий писал сам Ромм. Вы уже читали раньше об этом фильме, поэтому скажем еще лишь несколько слов. Как вы помните, Раневская специально учила французский, хотя бы некоторые слова, сама читала новеллу, словом, она старалась вжиться в образ максимально точно. И вот как-то в Москву к именитому тогда Горькому приехал Ромен Роллан, французский известный писатель, ученый-музыковед. На даче у себя Горький, чтобы развлечь гостя, предложил ему посмотреть фильм «Пышка». Роллан согласился, смотрел, смотрел… И вдруг вскочил. Он не поверил своим глазам: только что в немом фильме одна из героинь, кушавшая курицу, ясно и понятно произнесла слово, означавшее «проститутка» по-французски! Как это могло быть? Сомнений не было: артикуляция актрисы была очень выразительной, Роллан не мог ошибиться, он явственно «услышал» это оскорбительное слово. Но это же — русский фильм!

Роллану очень понравилась «Пышка». Он хвалил работу режиссера, актеров и среди них ту, которая с таким аппетитом ела курицу и смогла разговаривать в немом кино… Именно после этой поездки по просьбе Ромена Роллана фильм демонстрировался во Франции. И еще с каким успехом!

После этого всего Михаил Ромм сказал Раневской, что она его добрая звезда. Потому что она, снявшись в первый раз в его первом фильме, принесла ему удачу.

Потом был второй фильм, вы также читали о нем, но вернемся к нему еще раз. Это «Мечта», фильм с очень непростым драматическим сюжетом о жизни в Западной Белоруссии. Фаина Раневская играет там свою лучшую роль — Розу Скороход. Образ идеологически отрицательный.

Но и сам Михаил Ромм, и Фаина Раневская прекрасно понимали, что в жизни нельзя делить людей только на два цвета: на черных и белых, или, что тогда полнее соответствовало идеологии, на белых и красных. Фаина Раневская постаралась показать в своей героине настоящую человеческую драму женщины, не могущей принять новый порядок в силу своего духовного и душевного уклада. Образ получился настолько сильный, что стал центральным, оттеснив обязательную идеологическую составляющую в картине. Работа над фильмом, последние склейки уже готовых частей были выполнены буквально в ночь на 22 июня 1941 года…

Фильм практически лег на полки — в эти дни история некоей там семьи из Западной Белоруссии никому не была интересна, решило советское руководство. Но зарубежным товарищам фильм показывали в закрытых кинозалах. Таким образом, фильм увидели многие. Интересно, что очень высокую оценку фильму дал и Теодор Драйзер, который смотрел фильм вместе с президентом США Рузвельтом.

Тем не менее тот самый председатель Государственного комитета по кинематографии Иван Большаков, который не желал видеть на экране крупный план Фаины Раневской из-за ее «ярко выраженных семитских черт», выпускать фильм на экраны не разрешал. Отговорок было много: и тема не та, и автор музыки в фильме — композитор-поляк, сейчас непонятно где находящийся, и Львов занят фашистами, зачем напоминать лишний раз нашим людям, что там было некогда жить хорошо и счастливо.

Но время шло, руководство Советского Союза видело и осознавало, что людям в условиях неимоверно долгой войны нельзя предлагать только фильмы-агитки, пустые по сути, пусть и правильные по форме и содержанию. Пришло осознание того, что искусство само по себе значит для народа всегда куда больше, чем все агитбригады, вместе взятые. И фильм было решено выпустить в прокат.

Но… немножко исправить.

В то время, а шел 1942 год, сама Раневская была в Ташкенте. Тут надобно заметить, что в годы войны в Ташкенте находилась практически вся элита искусства. По какой причине был избран именно Ташкент — неизвестно. Некоторые историки склоняются к тому, что повлияло южное расположение города. Там же, в Ташкенте, была и съемочная группа Михаила Ромма. Неожиданно он получает по сути приказ (в то время, наверное, именно так следовало расценивать телеграммы-приглашения) явиться в Москву. Спустя некоторое время жена Михаила Ромма получает письмо от мужа. И в нем — радостная весть: фильм «Мечта» выпускают на экраны. Но новость тут же омрачается дополнением: сам Иван Большаков сообщил Михаилу Ромму, что фильм надобно сделать чуть динамичнее, короче… Для этого выбросить из него некоторые сцены, которые, по его мнению, тормозят действие, к тому же не несут обязательной информации для советского зрителя. И даже более того: не способствуют «усвоению зрителем главной идеи фильма».

Фаина Раневская, а ей жена Михаила Ромма рассказала о фильме, насторожилась. И не зря. Дальше становится известно, что Большаков нацелился вырезать из фильма эпизод, где Роза Скороход встречается со своим сыном в тюрьме.

Фаина Раневская считала эту сцену лучшей, сыгранной ею в фильме.

И не просто лучшей, но самой необходимой. Потому что в этой сцене раскрывается весь трагизм ее героини — Розы Скороход. Фаина Раневская со своим упорством во всех, даже самых маленьких, ролях стремилась сделать своих героев живыми, настоящими людьми. А человек, она понимала это более чем, не может иметь некое схематическое устройство, определяемое нехитрой формулой распознавания «свой-чужой». Человек — это целый мир, сложнейший и интереснейший, мир, который в зависимости от разных обстоятельств раскрывается совершенно по-разному. И именно в трагических ситуациях глубина раскрытия человеческой души достигает зачастую своего предельного значения.

Эта сцена встречи Розы и ее сына была именно такой для героини: здесь зритель вдруг понимал всю трагедию женщины, проникался ее искренней болью.

Вырезать это место — это не просто лишить зрителя нескольких минут созерцания игры актрисы, это, по сути, убить напрочь тот образ, который создавала Фаина Раневская.

С болью в сердце созданные образы становились частью самой Фаины Раневской — мы в этом еще убедимся, когда станем говорить о главной роли в ее жизни — миссис Сэвидж. Впрочем, в тот момент главный для Раневской был образ Розы Скороход. Она не могла допустить отсечения от него человечности, самопожертвования. Пусть образ и был негативным, но он не был враждебным, не был античеловеческим! Роза Скороход скорее жертва, жертва самой себя…

Фаина Раневская не находила себе места. Ехать в Москву? Нет, в такое время это было бы расценено как нарушение дисциплины, за это можно было бы поплатиться, так ничего и не сделав. Писать Большакову? Бесполезно, он не станет читать, как только поймет, в чем дело.

И тут судьба смилостивилась над Раневской неожиданной вестью: сам Иван Большаков прибывает в Ташкент. Зачем — это уже отдельная история, но он, кроме прочего, организовал там прием работников кино и актеров, преимущественно, конечно, по личным вопросам. На прием записалась и Фаина Раневская.

То крайнее состояние внутреннего напряжения и духовного волнения, в котором в тот день находилась Раневская, может передать тот факт, что она простояла в тесной приемной несколько часов, хотя ее неоднократно приглашали присесть. А она не могла. Элементарно не могла сесть, потому что она шла, может быть, на самый отчаянный в своей жизни шаг.

Фаина Раневская не присела и во временном кабинете Ивана Большакова, хотя он услужливо указал ей на стул. Потом он сам поднялся со своего места, подошел и, отодвинув стул от стола, вежливо пригласил присесть. Но Раневская опять отказалась, тут же спросив прямо: правда ли это, что по его приказу из фильма «Мечта» выброшена сцена встречи Розы Скороход с сыном в тюрьме?

Она спросила с таким напряжением в голосе, что Большаков смутился и стал что-то лепетать о том, что героиня Раневской — Роза Скороход — в фильме образ отрицательный и до места встречи очень понятный простому советскому человеку. А вот эта встреча в тюрьме… Она вызывает чувство жалости, сострадания. Как же можно жалеть, по сути, врага? Это неправильно, сегодня советские люди не должны знать жалости, сегодня они должны гореть, да нет — пылать ненавистью к врагам Советской республики. В общем, эта сцена сбивает с толку советского человека, заставляет думать… совсем о другом, о чем он не должен думать. Она, эта сцена, эта Роза Скороход, уводят зрителя от главной идеи фильма, разбавляют праведную ненависть ненужной сентиментальностью и жалостью.

Раневская слушала молча, неотрывно, практически не моргая, глядя в глаза Большакова, и тот в конце совсем замялся.

Раневская подошла и встала практически вплотную к председателю госкомитета и спросила:

Большаков растерянно что-то хмыкнул в ответ, пытался даже улыбнуться, силился что-то сказать, чтобы перевести разговор в шутливую сторону. Но Раневская не улыбалась. Ее глаза с такой пристальностью смотрели на Большакова, что он невольно отклонился туловищем назад, рискуя упасть, с трудом сдерживая равновесие.

Раневская говорила тихо, очень тихо. Как позже она сама рассказывала, в этот момент она собрала в себе всю ненависть, на которую была способна.

Сказала и ушла.

Сцена была восстановлена. И фильм вышел к зрителям с ней.

Но есть в этой ситуации и еще кое-что. Раневская, вспоминая этот свой поход к Большакову, невольно призналась, что когда уже выходила из кабинета, подумала о том, что сцена получилась замечательная!

В самый, быть может, трагический момент своей жизни она думала об игре!

Только не надо думать, что Раневская попросту играла…