Книга: Мордюкова, которой безоглядно веришь
Назад: Глава 6
Дальше: Глава 8

Глава 7

В 1960 году Нонна сыграла в двух фильмах. Если роль Натальи Фадеевны в «Секретаре обкома» оказалась проходной и особых лавров актрисе не принесла, то фильм «Простая история», где она играла Сашу Потапову, стал одной из самых заметных вех на творческом пути актрисы. Согласно сюжету, простая колхозница, рано овдовевшая (муж её погиб на войне), оказывается во главе колхоза и изо всех сил поднимает отстающее хозяйство, не щадит себя и других, режет всем правду-матку, наживая недоброжелателей, переживая на этом фоне и горькое ощущение безнадёжной любви, но никогда не расставаясь с чувством собственного достоинства, черпая жизненную энергию из глубин этой же самой жизни…
«Простая история» снималась по уже упомянутому сценарию Б.Метальникова, написанному после фильма «Отчий дом» фактически для Мордюковой в роли главной героини. Драматург не держал свой замысел в тайне от коллег, совсем напротив, он охотно показывал наброски будущего сценария, прислушивался к советам коллег по студии. Не раз обсуждал замысел кинокартины и с планируемой исполнительницей главной роли. Тем более что события разворачивались опять-таки в сельской глубинке, а Мордюкова уже стала признанным экспертом в данной области среди киношников. В чём-то помогли ей, как когда-то при поступлении во ВГИК, начатые ещё в школьные годы записи интересных случаев из жизни, которые она старательно хранила. А ещё, безусловно, Нонна в работе над ролью Саши Потаповой опиралась на образ своей матери Ирины Петровны. Ведь та тоже была председателем колхоза, причём кубанские власти самым бессовестным образом эксплуатировали её трудовой энтузиазм, неумение работать плохо или с ленцой. Не раз бросали на прорыв в самые отстающие колхозы, находившиеся на грани полного развала. И Мордюкова-старшая наводила порядок, поднимала полуразрушенное хозяйство. А когда жизнь тут более-менее налаживалась, из райкома поступала новая директива — и приходилось снова повторять пройденное, тащить из болота очередной колхоз. Каждое такое расставание было тем более драматичным, что колхозники успевали полюбить Ирину Петровну за её душевное отношение, не слишком-то типичное среди тогдашних руководителей. Случалось, что и плакали, просили не покидать их колхоз. Но партийная дисциплина обязывала…
К моменту съёмок фильма «Простая история» уже многие московские кинематографисты были знакомы с матерью Нонны Мордюковой, ведь Ирина Петровна не раз гостила у дочери и зятя. Нонна старалась скрасить каждый её приезд, добывая билеты или приглашения на театральные и кинопремьеры. Хотелось доставить матери хоть несколько радостных дней, отвлечь её от забот и будней… В Доме актёра у Ирины Петровны возник уже свой круг знакомых. С ней охотно общались и ценили её, восхищались её голосом известные режиссёры и актёры — тот же Сергей Герасимов, Алексей Дикий (до своей смерти в 55-м году), Владимир Самойлов, Рубен Симонов…
Образ Саши Потаповой, однако, не стал просто копией с Ирины Мордюковой. Это образ собирательный. Нонне во время войны и в послевоенные годы много пришлось насмотреться на женщин, которые тянули на себе сельское хозяйство страны взамен ушедших на фронт и не вернувшихся мужчин. Для многих полученные похоронки перечеркнули всю последующую жизнь, навсегда преградили путь к семейному счастью. А более молодые женщины, ещё не испытавшие до войны чувства любви, нередко так и оставались одинокими. Война продолжала напоминать о себе и через много лет после окончания, в том числе и таким вот невесёлым образом. Роль Саши Потаповой Нонна решила посвятить всем женщинам, которые не обрели своего женского счастья.
Будимир Метальников тоже достаточно хорошо знал жизнь тыла во время войны. Фронтовик, он был тяжело ранен, потерял руку, после чего и оказался вдали от передовой. И не случайно его видение своей главной героини было во многом созвучно тому, что вкладывала в этот образ Мордюкова. Сашу Потапову можно считать их совместным творением. А внешняя фактура актрисы, которую изначально учитывал сценарист, тоже соответствовала образу женщины из народа: крепкая фигура, выразительные черты лица с южнорусским колоритом, тембр голоса… Внешность и жизненный опыт слились воедино, что и сделало образ Саши Потаповой таким убедительным.
Режиссёр «Простой истории» Юрий Егоров, двумя годами ранее уже снимавший Мордюкову в фильме «Добровольцы», не препятствовал актрисе в нынешней работе над ролью. Друг Сергея Герасимова, он в чём-то был продолжателем его традиций, а это помогало найти общий язык с герасимовской ученицей. Плюс тяга к новому, выходящая за рамки обычного любопытства. Егоров старался использовать то, что видел и слышал во время съёмок, для максимального улучшения будущего фильма, придания ему наивысшей достоверности. Однако режиссёр, хотя и снимал кино о деревне, не был особым знатоком колхозной жизни. Так что Нонна стала у него консультантом. Как правило, её предложения и советы охотно принимались Егоровым, наиболее удачные реплики он встречал смехом и демонстративными аплодисментами. А актриса и рада была стараться, хотя иногда посмеивалась, что режиссёр использует её как «дойную корову». В атмосфере съёмок она чувствовала себя просто и органично, словно у себя в станице в детстве. А снимался фильм в деревне Лепешки близ подмосковного города Пушкино. Актёров расселили по сельским избам по несколько человек.
У Нонниной героини, согласно сценарию, в фильме была мать. Роль эту исполняла Ирина Мурзаева, ранее более известная как актриса комедийная. Нонна при всей их внешней несхожести часто сравнивала Мурзаеву со своей настоящей матерью. Роднило их в первую очередь какое-то хорошее чувство бесшабашности, стремление прожить жизнь насыщенно, без оглядки на сомневающихся критиков и суровые подчас обстоятельства. И смеялись, и любили, и, что греха таить, крепкое словцо могли употребить обе женщины от души. Нравилось Нонне, что Мурзаева всегда была в окружении людей — с ней стремились общаться и дети, которых она любила искренне, как и своего собственного сына, и взрослые.
Основным партнёром по съёмкам в «Простой истории» у Нонны был Михаил Ульянов. Как известно, роли в фильмах ему обычно доставались мужчин сильных характером, суровых (одна последующая эпопея с образом маршала Жукова чего стоит!). Но на самом деле, как с долей удивления убедилась актриса после более близкого знакомства, Ульянов в жизни был далёк от твердокаменного образа, в котором его многие воспринимали по фильмам. Это был интеллигентный, хорошо начитанный, далёкий от любого нахальства человек. Будучи актёром в первую очередь театральным, что давало ему постоянную занятость и стабильный заработок, Ульянов на киностудии вёл себя с чувством достоинства, ни перед кем из здешнего начальства заискивать не собирался, чувствуя за собой надёжные тылы — родной театр. Нонне, кстати, как она признавалась, нравилось сниматься в фильмах вместе с театральными актёрами, потому что дружеские или хотя бы приятельские отношения с ними позволяли посещать любимые театры, не боясь проблемы лишнего билетика, быть своей на всех громких премьерах.
Вообще-то с Ульяновым Нонна познакомилась за несколько лет до «Простой истории» и уже успела сыграть с ним в одном фильме — всё в тех же «Добровольцах» Ю.Егорова. На момент знакомства Ульянов ещё не был женат. Семейное счастье он обрёл позже, когда женился на актрисе Алле Парфаньяк. Любопытно, как вспоминала впоследствии Нонна Викторовна, что счастливой семейной жизни Ульяновых поспособствовала первая, платоническая любовь Михаила к звезде американского кино Дине Дурбин. Заочно влюбившись в заокеанскую диву, Ульянов избрал актёрскую карьеру в надежде когда-нибудь оказаться в США и познакомиться с предметом своих мечтаний. Но судьбу встретил в «Щуке» — знаменитом театральном училище. Алла Парфаньяк, как оказалось, и манерой поведения, и внешностью, и стилем одежды во многом напоминала Дурбин. И выбор был сделан в пользу реально существующего рядом человека. О чём ни Михаил, ни Алла, насколько можно судить, не жалели. Потому что семья у них сложилась крепкая. А Михаил оказался даже подкаблучником у супруги — в хорошем смысле этого слова.
По ходу развития сюжета Саша Потапова всё больше сближалась с Андреем Даниловым, секретарём райкома партии (этого персонажа и играл М.Ульянов). Однако волею сценариста им не суждено было создать семью. Пожалуй, недаром хрестоматийной стала фраза героини: «Хороший ты мужик, Андрей Егорыч, но не орёл…» Однако после выхода на экраны «Простой истории» многие возмущённые зрительницы писали авторам фильма, что такая замечательная пара должна быть вместе. Актёрам тоже не хотелось расставаться с полюбившимися героями, и они даже предложили Метальникову написать сценарий второй серии. Однако Будимир отказался, справедливо рассудив, что чрезмерно слащавое окончание фильма будет противоречить жизненной правде — ведь до сих пор сколько женщин в одиночку несут свой крест, потому что их судьбы много лет назад исковеркала война…
Многие посмотревшие «Простую историю» кинозрители привычно отождествляли актёров и их персонажей. По этой логике естественно было предположить, что и в жизни, как на экране, должен существовать роман между Мордюковой и Ульяновым… Но невдомёк было зрителям, что сердце актрисы во время съёмок оказалось отдано совсем другому человеку. Тоже актёру (в «Простой истории» он исполнял роль Ваньки Клыкова). Правда, не совсем обычным был этот актёр: ощущалось в нём ещё что-то значительное, пусть пока не проявленное до конца, недоговорённое… Роль свою исполнял не просто талантливо, а с каким-то особенным блеском, даже шикарно, что ли, если так можно выразиться. Ощущалось, что жизнь деревни знает до мельчайших деталей, с младых ногтей поварившись в деревенском соку. Ни малейшей доли фальши, наигранности…
Воспринимали его коллеги по съёмкам как человека одинокого, в какой-то степени даже нелюдимого. Хотя, надо признать, общества людей он как раз не избегал. Только вот с коллегами общался мало, больше по делу. Зато с сельчанами быстро нашёл общий язык. Особенно с пожилыми, которые жизнь прожили и много интересного могли порассказать. И рассказывали, видя такое уважительное отношение к себе со стороны артиста-слушателя. Не раз наблюдали остальные актёры, как артист то смеётся весёлым, прибаутками пересыпанным рассказам местных старушек, то сидит где-нибудь на завалинке со стариками, покачивает головой, когда те особенно разойдутся в своих воспоминаниях. Больше запоминал из их рассказов, но бывало, что и сразу записывал. Тетрадочку школьную, ценой в несколько копеек, в трубочку свернёт, с простенькой шариковой ручкой вместе засунет за голенище сапога — и в свободную минуту сидит, что-то пишет. И по ночам любил писать…
Актрисы и другие представительницы прекрасной половины киногруппы, что таить, поглядывали на мужчину этого с долей обиды: да пообщайся ты с нами, окажи знаки внимания! А он будто и не обращал внимания на такие взгляды. Парень из себя видный — такого хоть в толпе встретишь, а всё равно заметишь. На первый взгляд вроде бы и не такой уж красавец писаный, но было в нём что-то, заставлявшее учащённо биться женские сердца. А как присмотришься, так и понимаешь: красоты у него тоже хоть отбавляй. Особой, сибирской. К тому же молодой, неженатый. В гимнастёрочке военной, по роли положенной, ремнём подпоясанный. А песни как поёт — особенно свои, сибирские… Мечта, да и только!
Так получилось, что, на зависть подругам-соперницам, Нонне довелось более тесно общаться с этим актёром. Видно, приглянулась ему казачка, потому что из состава группы он её явно выделял. Мордюкова жила, как и все актёры, в сельской избе. Не одна, а со вторым режиссёром фильма — Клеопатрой Альперовой (не очень-то обычные имя и фамилия!). И повадился актёр по вечерам, после окончания съёмочного дня, приходить к ним в гости… А он, признаться, с первого взгляда как-то не приглянулся ей: роста небольшого, какой-то неброский, что ли. Жара, а он всё время в гимнастёрке и сапогах. Но уже через день-другой неблагоприятное первоначальное впечатление развеялось как дым.
Но не будем дальше интриговать читателя — назовём того, к кому всё больше тянулось израненное семейными неурядицами и вновь ощутившее зов любви Ноннино сердце. А был это Василий Шукшин.
Прежде чем продолжить рассказ о том, как развивались отношения Нонны и Василия и чем в итоге закончились, напомним хотя бы основные вехи жизненного пути Василия Макаровича, с которыми он подошёл к моменту съёмок в «Простой истории».
По возрасту Василий был почти на четыре года моложе Мордюковой — родился он 25 июля 1929 года в далёкой Сибири, в селе Сростки Бийского округа. Пользуясь языком тогдашних анкет, происходил из крестьян. Отца, Макара Леонтьевича, в годы коллективизации расстреляли как «врага народа», а исполнился отцу-то всего двадцать один год. Женился Макар Шукшин рано и отцом тоже рано стал, да вот не по своей воле осиротил четырёхлетнего сына Васю и двухлетнюю дочь Наташу. Мать Мария Сергеевна была года на три старше мужа. После его ареста дала сыну свою девичью фамилию — Попов. Вскоре во второй раз замуж вышла.
Василий в 14 лет закончил в родном селе семилетнюю школу и затем более двух лет учился в автомобильном техникуме в Бийске. Но техникум не закончил — пришлось возвращаться в родной колхоз. Правда, уже на следующий год Шукшин (фамилию отцовскую себе вернул, когда паспорт получал) уехал из Сростков. Было это в 46-м году. Перебрался с сибирских просторов в европейскую часть России, пару лет работал слесарем на заводах в Калуге и Владимире. В 49-м призвали служить, причём на флот, где, как известно, срок службы был дольше, чем в армии. Довелось служить и на Балтике, и на Чёрном море. Освоил среди прочего и профессию радиста. Тогда же начал и первые рассказы сочинять, хотя ещё никуда их не отсылал, разве что сослуживцам в кубрике в свободное время читал.
Так получилось, что весь срок не отслужил. В 53-м был демобилизован с флота — медики обнаружили у матроса язву желудка. В молодые годы, во время мотаний по стране, что греха таить, выпивки не чурался, вот и сказалось теперь: приступы периодически повторялись. Вернулся в Сибирь, сдал экстерном экзамены за среднюю школу и сразу же стал работать учителем русского языка. Правда, не в обычной школе, а в местной вечерней школе сельской молодёжи. Даже директором школы некоторое время довелось побыть. Тогда же и женился на односельчанке — Маше Шумской, тоже учительнице.
Однако ощущал в себе новоявленный директор школы тягу к другим занятиям. Во-первых, к литературе — очень уж нравилась писательская профессия. А во-вторых, к кино. Впрочем, одно другому — не помеха. Кинокартины тоже ведь по сценариям снимаются. А сценарии кто пишет? Правильно, писатели. И в 54-м году Василий отправился в Москву — поступать во ВГИК. Мать не в большом восторге была от такого намерения: ведь поездил уже по России, а всё равно назад вернулся. Как бы снова не пришлось несолоно хлебавши возвращаться. К тому же, чтобы оплатить дорогу сына до Москвы, пришлось матери скрепя сердце продать корову.
Василий с некоторыми приключениями (удивив преподавателей в приёмной комиссии, с одной стороны, приметным уже тогда талантом, а с другой — незнанием некоторых довольно элементарных вещей из школьной программы по литературе) в институт поступил. Правда, в последний момент перевёлся со сценарного факультета на режиссёрское отделение. Попал в мастерскую именитого режиссёра Михаила Ромма. Пока учился, продолжал писать прозу. По совету своего педагога послал произведения в московские журналы, и в 1958 году в молодёжном издании «Смена» увидел свет его первый рассказ. Во время учёбы и в партию вступил. Начал получать эпизодические роли в кино — самая первая из них была, между прочим, в «Тихом Доне» у Сергея Герасимова, куда Нонна так и не смогла попасть. Хотя какая там роль — мелькнул в кадре какой-то матросик, мало кто его и приметил. Однако уже через два года Шукшин исполнил свою первую главную роль — в фильме Марлена Хуциева «Два Фёдора». Как раз одного из двух Фёдоров и сыграл.
А про жену его, про Марию, почему мы забыли? Да развелись они. В пятьдесят седьмом прислал письмо в Сростки: мол, не поминай лихом, но прошла любовь, так что расстанемся по-хорошему…
Шестидесятый год, когда под Москвой шли съёмки «Простой истории», для Шукшина был наиболее важен тем, что он как раз заканчивал ВГИК. Как сценарист и режиссер поставил свой дипломный фильм — «Из Лебяжьего сообщают», где сам и главную роль исполнил…
Но вернёмся в избу, где любил гостить у Нонны Мордюковой полюбившийся ей сибиряк. Приходя по вечерам, пил с хозяйками чай из самовара — прихлёбывал из блюдца с куском сахара вприкуску, при свете керосиновой лампы. И часто засиживался допоздна. Нонна с Клеопатрой в таких случаях стелили ему прямо на полу. А Василий и непривередлив был. Положит голову на подушку — и быстро засыпает. За день намаялся, наработался… А по утрам потчевали его женщины завтраком. Клеопатра рано поднималась, успевала пышек напечь, яичницы с салом нажарить, самовар вскипятить. Василий садился за стол и ел за милую душу… А потом снова до вечера исчезал. Только и увидишь его во время съёмок, если ваши с ним сцены совпадут по времени.
Проникнувшись к Нонне явной симпатией, Шукшин не раз обещал написать сценарий для неё. А что? Не боги горшки обжигают. Опыт уже имеется. А там и фильм сам поставлю, а тебе главную роль дам.
В то время у Василия ещё не было изданных книг (первый сборник рассказов вышел только тремя годами спустя), но отдельные его произведения уже публиковались в журналах. А некоторые свои рассказы Шукшин читал по вечерам Нонне с Клеопатрой. Например, «Беседы при ясной луне». И любил порассуждать, как можно было бы экранизировать этот рассказ, да и другие тоже. В «Беседах», скажем, на женскую роль он пригласил бы Татьяну Пельтцер — точно такая старушка была бы, какой виделась автору.
Любил Василий поговорить о литературе, о будущих своих книгах и фильмах. Не только по вечерам за чаем сидели — случалось, что и прогуливались по окрестным полям да перелескам. Интересно Нонне с ним было. Энергетика у него добрая, светлая, лучистая. Душой Нонна отдыхала. Забывала про семейные обиды и неурядицы, успокаивалась, тоже светло и радостно начинала мир воспринимать… Настоящим подарком судьбы вошёл в её жизнь молодой сибиряк.
Как только наступал вечер, начинала прислушиваться. Вот он, знакомый скрип Васиных кирзовых сапог (тех самых, где за голенищем тетрадочка с записями). Клеопатра поглядывала сбоку, словно невзначай улыбалась потихоньку. А Нонна вслушивалась уже не в приближающиеся шаги, а в биение собственного сердца. Вспоминался душевный подъём в дни её любви к Вячеславу Тихонову, когда старалась очаровать своего избранника во время съёмок в Краснодоне. Хотя, наверно, теперь, когда уже гораздо больше пережила и испытала, полюбила не так, как тогдашняя наивная ещё девчонка-студентка. Полюбила зрело, по-женски…
В один из вечеров, вспоминала спустя годы актриса, Василий, поставив на стол опустевшую чашку, вдруг весело подмигнул ей: пошли, мол, подруга, на свежий воздух, нечего весь вечер в избе сидеть. Сердце замерло. Как ни ждала Нонна этого момента, как ни надеялась, что он произойдёт, но вот испугалась. Что он скажет? Что за свидание такое при луне? Знает же ведь, что у меня муж есть, сын… И тут же, казалось бы, вне всякой логики, вдруг остро и горько пожалела, что есть муж, что год за годом продолжается изрядно опостылевшая уже семейная жизнь.
Вышли на крыльцо, сели рядом. Шукшин вытащил неизменную папиросу. Закурив, тут же полез в сапог и достал свою знаменитую тетрадку. У Нонны, с одной стороны, отлегло от души: вроде бы «тот» разговор, самый главный между мужчиной и женщиной, которые нравятся друг другу, пока откладывается. Но одновременно кольнула обида, разочарование: значит, о другом он говорить собирается?
А Василий между тем хлопнул тетрадкой по голенищу: вот, книгу думаю писать. Не рассказы, как раньше, а большую вещь, целый роман. О Стеньке Разине, казачьем атамане с Дона. Из тех мест, что с тобою по соседству, между прочим…
Шукшин вошёл во вкус рассказа, с увлечением посвящая Нонну в свой творческий замысел. А та молчала, особо и не вслушивалась, только головой машинально кивала. Во-первых, всё больше терзала обида, что не о том он начал говорить, не нашёл единственно верных и нужных в этот момент слов. А во-вторых, не очень-то верилось в его замыслы. Ну ладно, пишет рассказы, есть и очень интересные, но на роман-то зачем замахиваться? Хватает и без него писателей — в книжных магазинах полки трещат. И он туда же собирается?!
А Василий словно и не замечал Нонниного молчания. Начал говорить о том, что сейчас больше всего волновало и интересовало его: о песнях для будущей книги. Дескать, текстов их в романе будет предостаточно — ведь Дон и Волга песнями славятся. Отложив тетрадку в сторону, Шукшин вдруг запел. Негромко, но как завораживающе! Голос хрипловатый, но идёт из груди, словно от сердца. Как будто это сама душа поёт! У Нонны слёзы подступили к глазам, перехватило дыхание. Поняла, что сейчас сама нарушит все собою же придуманные запреты и прильнёт к Васиной груди, сожмёт его в объятиях. Сил больше нету терпеть, притворяться, скрывать чувства, которые переполняют душу! Сделала невольное движение к Шукшину, но всё-таки каким-то чудом пересилила себя. Встала и, едва дождавшись окончания припева, бросилась в дом, что-то невнятно сказав на прощание. Дела, мол, срочные. Так что извини, Вася, в другой раз допоёшь. А книгу про Стеньку Разина пиши, у тебя обязательно получится… Василий, приподнявшись с крыльца, немного растерянно посмотрел вдогонку, но ничего не сказал, не окликнул.
Прилегла в доме на свою кровать. Прислушивалась, ожидая услышать всё тот же ставший уже родным и близким скрип сапог. Неужели так вот возьмёт и уйдёт? Но на крыльце было тихо, Шукшин никуда не уходил. Сидел, о чём-то думал. Правда, и в избу больше не вошёл. Истомившись от переживаний, Нонна и не заметила, как уснула. А когда проснулась через некоторое время, на крыльце уже никого не было. До утра пролежала почти без сна, уткнувшись в подушку. Временами душили слёзы, но старалась их заглушить, незаметно вытереть, чтобы ничего не заметила и не услышала всхлипываний соседка…
Очень нелёгкими были эти дни и недели для Нонны. Шукшин по-прежнему с симпатией и вниманием относился к ней, но в то же время никак не показывал своего особого отношения (да и есть ли оно, терялась в догадках актриса). Хотелось почаще видеться, а вот не очень-то получалось… Приходила на съёмочную площадку даже в те часы, когда сама не была там задействована. Наблюдала за Василием, жадно впитывала каждое его слово, каждое движение. А если уж выпадала совместная сцена — вся светилась, это был настоящий праздник для души. Играли слаженно, с полуслова, с полувзгляда понимая друг друга.
Случалось, что и пел Шукшин — не для одной Нонны, для всех. Хотя полушутя подарил несколько сибирских песен Нонне — пользуйся, казачка! А самой любимой из песен этих стало для Мордюковой «Колечко». Каждый раз, как сама запоёт или услышит, так и вспоминает те съёмки в подмосковной деревне.
Осознав, что вот-вот пройдёт оно стороной, заветное счастье, как-то поневоле опустила руки. Что-то в душе надломилось. И ведь не то чтобы строила слишком далеко идущие планы насчёт своих отношений с Шукшиным. Да и повода особого он не давал, но мечталось с горечью: кажется, всё бы отдала, чтобы только оставаться с этим человеком рядом, чувствовать его надёжное плечо, ощущать собственную защищённость… Такая вот платоническая любовь, да ещё односторонняя — посмеивалась в душе над собой. Хотя было не до смеха. Душа болела.
А как же семья, как сын, муж? Старалась об этом не думать, но всё тот же неотвратимый вопрос вновь и вновь всплывал перед мысленным взором. Старалась настроить себя в душе против чёрствого и эгоистичного мужа. Вспоминала все обиды и унижения, которые пришлось за совместно прожитые годы испытать по его вине… Расстаться, уйти к Василию? Но нужна ли я ему? Годами несёшь свой крест, честная и верная супруга — и кому-нибудь это нужно? А Володька — он-то как перенесёт этот разрыв между родителями? В сотый раз думала об одном и том же — и не находила ответа… Поневоле завидовала своей героине Саше Потаповой — женщине волевой, даже властной. Та бы сразу поняла и решила, что делать. Сашу с избранного пути нелегко было бы сбить. А тут… Ирония какая-то: не первый уже раз исполняешь роли женщин сильных, волевых, даже героических. И сама понимаешь, как далека от них, как мешает собственная слабохарактерность…
А между тем развязка оказалась ближе, чем ожидалось. Роль Клыкова была сравнительно небольшая. Сыграв во всех положенных ему сценах, Шукшин засобирался в Москву. У него хватало работы, связанной с дипломным фильмом. К тому же в деревне, где размещалась киноэкспедиция, в один из дней вдруг появился Тихонов. С удочками в руках. И с сыном. Порыбачить и мамку заодно проведать, мол, решили. У Нонны сразу в груди ёкнуло: с чего бы это вдруг? Никогда ведь раньше не приезжали друг к другу на съёмки — как-то не принято это у них в семье было. Может, что-то почувствовал на расстоянии, засомневался в верности жены? А скорее, подумалось, какой-то доброхот его известил, чтобы проведал жену, а то как бы чего не вышло… У нас ведь охотников сунуть нос в чужие дела всегда хватает.
Шукшин после появления Нонниного супруга помрачнел. Старался близко к ней не подходить в остававшиеся до своего отъезда дни. А потом и настал этот день…
Нонна с трудом могла вспомнить потом, как пережила она момент расставания. Вида старалась не показывать, а в голове кто-то невидимый словно кувалдой бил, отсчитывал ритм: вот и всё, вот и всё…
Уже спустя десятилетия актриса рассказывала в интервью, вспоминая свой неудачный платонический роман с Василием Шукшиным, что у них состоялось-таки объяснение в любви и что Василий даже сделал ей предложение уйти к нему, оставив мужа. А я, сказал, своей невесте уже признался, что тебя люблю! Ни с кем тебе счастья не будет, кроме как со мною — я же вижу. Но она не решилась на решительный шаг.
Насколько соответствует правде этот рассказ, сказать теперь трудно. Думается всё-таки, что решительного объяснения так и не последовало. Это уже потом услужливая память выбирала и выстраивала события прошлого так, чтобы всё выглядело более драматично. Актёрская профессия и тут невольно сказалась…
Назад: Глава 6
Дальше: Глава 8