Это была первая и единственная за всю историю пресс-конференция, которая проводилась на крыше Белого дома. 20 июня 1979 г. президент Картер вместе с супругой Розалин в сопровождении свиты и прессы поднялись на крышу, чтобы ввести в действие солнечный водонагреватель. «Никто никогда не сможет ввести эмбарго на солнце», – заявил Картер. Он сказал, что устройство стоит $28 000, но поспешил добавить, что оно окупится через 7–10 лет, учитывая высокие цены на энергоресурсы. «Через пару десятилетий, – отметил он, – этот солнечный водонагреватель может стать частицей одного из самых больших и увлекательных предприятий, которые когда-либо осуществлялись американским народом, <…> использования энергии солнца». Или же «он может стать раритетом, музейным экспонатом».

И там, на крыше Белого дома, Картер поставил большую цель: к 2000 г. на солнце должно приходиться 20 % всей производимой в США энергии. Он пообещал потратить $1 млрд в течение следующего года на реализацию этой инициативы¹.

К моменту этой пресс-конференции в 1979 г. мысль о необходимости перехода на то, что тогда называли солнечной энергией (а позднее – возобновляемыми источниками энергии), уже постоянно присутствовала во взглядах на перспективы энергетики. Нефтяное эмбарго арабских стран в начале десятилетия и недавно начавшаяся иранская революция привели не только к перебоям в поставках черного золота, но и к серьезным опасениям насчет будущего мировой нефти. Все это в сочетании с возрастающей экологической ответственностью делало энергию солнца и возобновляемых источников естественным решением. Она была экологически чистой и обеспечивала стабильность. И к тому же считалась неисчерпаемой. В Вашингтоне придумали стимулы, чтобы быстро раскрутить индустрию возобновляемых источников энергии. Были выделены значительные средства на исследования. В «солнечную» игру включились ученые, крупные и мелкие компании, предприниматели, активисты и энтузиасты.

Но к 20 % не удалось даже приблизиться. За всплеском энтузиазма последовали десятилетия разочарований, крушения иллюзий, банкротств и стагнации. Только в 2004–2005 гг. индустрия возобновляемых источников энергии начала обретать реальные масштабы. Даже в 2011 г. возобновляемые источники в США давали всего 9 % всей производимой энергии по сравнению с 8 % в 1980 г. Без учета гидроэлектроэнергии (доля которой в течение многих лет остается неизменной) и биотоплива (главным образом этанола) в 2011 г. на возобновляемые источники в США приходилось 1,5 % всей вырабатываемой энергии. Примерно такой же ситуация была и в мире.

Однако сегодня возобновляемые источники энергии играют все большую роль и рассматриваются как ключевое решение таких проблем, как энергообеспечение, энергобезопасность и изменение климата. Глава КНР заявил, что Китай должен «воспользоваться возможностями, открывающимися на новом этапе мировой энергетической революции». Европейский союз поставил цель – выйти на 20 %-ную долю возобновляемых источников в энергетике к 2020 г. «Я хочу, чтобы мы стали самым “зеленым” правительством за всю историю», – заявил премьер-министр Великобритании Дэвид Кэмерон, обещая «самое радикальное изменение энергетической политики со времен появления АЭС». Канцлер Германии Ангела Меркель сформулировала новую цель для Германии – увеличить долю возобновляемых источников энергии в производстве электроэнергии с 17 до 35 % к 2020 г.

Барак Обама сделал больше любого из своих предшественников для того, чтобы преобразовать энергетическую индустрию и положить в ее фундамент возобновляемые источники энергии. Он поднял возобновляемые источники энергии до ранга главного энергоресурса будущего для США. «Страна, которая является мировым лидером по созданию новых источников энергии, – сказал он, – поведет за собой глобальную экономику XXI в.» И компании, и инвесторы теперь рассматривают возобновляемые источники энергии как значительную и растущую часть огромного глобального энергетического рынка².

Однако достичь объявленных целей очень непросто, принимая во внимание масштабы и сложность энергетической системы, которая обслуживает мировую экономику. Сегодня будущее возобновляемых источников энергии определяется главным образом на уровне стратегий и политики. Хотя их стоимость существенно снизилась, они по большей части не могут конкурировать с традиционными источниками энергии. Увеличение расходов, связанных с углекислым газом, вследствие введения налога на выбросы или внедрения системы ограничения выбросов с помощью квот и торговли ими, должно повысить конкурентоспособность возобновляемых источников энергии.

Все идет к тому, что возобновляемые источники энергии после 25-летнего перерыва вновь станут важной частью электроэнергетики. Создается впечатление, что исчез временной провал, связав конец 1970-х гг. со вторым десятилетием XXI в.

Идея о «возобновляемом источнике энергии» – неисчерпаемом и безвредном для окружающей среды источнике энергии – весьма привлекательна. Но что такое возобновляемые источники энергии? Сделайте запрос на словосочетание «возобновляемые источники», и вы получите ссылки на ряд не связанных друг с другом технологий.

1. Энергия ветра – самый быстроразвивающийся источник, обеспечивает подачу энергии на технологически сложные установки, вырабатывающие электричество, совокупность которых называют «ветроэлектростанцией».

2. Солнечный свет – улавливается фотоэлектрическими преобразователями, зеркалами или другими устройствами, которые концентрируют свет и преобразуют его в электрический ток.

3. Биотопливо – этанол, биодизельное топливо и современные виды биотоплива (из водорослей, целлюлозы или другого сырья), которые являются заменителями бензина, дизельного топлива или даже авиационного топлива.

4. Биомасса – древесина или другой растительный материал, который брикетируется или обрабатывается иным образом и сжигается в энергетической установке; также древесина или навоз, которые в развивающихся странах сжигают для обогрева жилища и приготовления пищи.

5. Геотермальная энергия – горячая вода или пар, который поднимается из-под земли на поверхность и приводит в движение турбину, производящую электроэнергию.

6. Гидроэнергия – падающая вода или вода под давлением, которая приводит в движение турбины, однако плотины все больше подвергаются критике со стороны природоохранных организаций, а потому во многих странах построить их непросто.

7. Пассивное использование солнечной энергии – сегодня пассивные солнечные системы также называют «зелеными домами»; благодаря своему расположению в естественной среде они позволяют снизить потребление энергии, что перекликается с концепцией эффективного использования энергии.

Есть и другие технологии, в том числе использование энергии приливов и отливов. К их числу можно отнести и выработку энергии из мусора, если считать мусор возобновляемым ресурсом. Но основные усилия ученых сосредоточены на технологиях, перечисленных выше. Что объединяет все эти технологии? В их основе не лежат ограниченные ресурсы, они не ограничены какими-либо территориями и, по крайней мере теоретически, не приводят к увеличению выбросов углекислого газа.

В этот перечень необходимо добавить еще одну технологию – батареи для электромобилей. Они, строго говоря, не являются возобновляемым источником энергии, но относятся к этой структуре. Их можно считать возобновляемым источником энергии только в том случае, если электроэнергия, которой они подзаряжаются, является продуктом ветра или солнечного света.

В 1951 г. Комиссия Пейли, созданная президентом Гарри Трумэном для расследования причин дефицита сырья во время Корейской войны, указала на возможный дефицит нефти в будущем и зависимость от ближневосточной нефти. «Прямое использование солнечной энергии, – отметила она, – является, пожалуй, самым важным технологическим вкладом в решение проблемы дефицита топлива». В 1955 г. президент Эйзенхауэр выступил с тем, что охарактеризовали как «первое президентское послание на тему развития солнечной энергетики», поддержав «движение в направлении более полного использования практически неограниченной энергии солнца». Но за последующие полтора десятилетия в этой сфере произошло совсем немногое³.

Однако затем всего один день, 22 апреля 1970 г., – День Земли – закрепил новую экологическую культуру в Америке и утвердил ее политическую действенность. Он стал мероприятием общенационального масштаба, целью которого была мобилизация национального сознания. Участие в нем приняли примерно 20 млн американцев. Они проводили демонстрации и шествия, они посещали симпозиумы и диспуты-семинары, они протестовали возле предприятий, загрязняющих окружающую среду, они вытаскивали покрышки и старые бытовые приборы из рек, они устраивали похороны автомобилей в рамках кампании против смога. Главными объектами Дня Земли были грязный воздух, загрязненные реки и моря, токсичные отходы, пестициды и перенаселенность планеты (в те годы популярен был призыв «Остановитесь на двух», обращенный к будущим родителям). Конгресс ушел на парламентские каникулы, так что конгрессмены могли отправиться домой. («Все, – поведал один конгрессмен, – выступят где-нибудь с речью».)

После Дня Земли страна мыслила уже иначе, чем раньше. Спустя несколько месяцев был принят первый Закон о чистом воздухе, а президент Ричард Никсон создал Агентство по охране окружающей среды (EPA). Журнал Time назвал экологию «вопросом года».

Однако один фактор, причем очень важный, был упущен из виду. Если аспекты производства и потребления энергии (к примеру, смог) были среди объектов, то сама энергетика в программу того апрельского дня 1970 г. не входила. «Люди говорили о нефти, газе, угле, атомной энергии и гидроэнергии, – вспоминает организатор Дня Земли Денис Хейз. – Но об “энергетике” не говорил никто»⁴.

До нефтяного эмбарго 1973 г. энергетический бизнес был обычным бизнесом, точнее, несколькими видами бизнеса. После 1973 г. энергетикой стали интересоваться все.

В Вашингтоне энергетика внезапно превратилась из малозначимого вопроса в вопрос номер один. Произошло это из-за нефтяного эмбарго 1973 г., взлета цен на бензин и длинных очередей на бензоколонках⁵.

В 1974 г. был принят первый из ряда законов о солнечной энергии, и федеральные ассигнования на исследования резко выросли. Именно тогда родилась современная индустрия возобновляемых источников энергии, правда, термин «солнечная энергия» употреблялся в то время применительно к большинству возобновляемых источников энергии. В 1975 г., втором году президентства Джеральда Форда, в Вашингтон приехали около 5000 человек, чтобы принять участие в конференции по солнечной энергетике. «Солнечная энергия внезапно обрела уважение, – писала The New York Times. – Всего несколько лет назад ее в США считали темой экофанатов».

В середине 1970-х гг. движение в защиту окружающей среды сосредотачивалось на энергетических вопросах: оно проводило акции протеста против атомной энергии и пропагандировало солнечную энергию. Одним из ее приверженцев был Эймори Ловинс, американец, который изучал физику в Оксфорде и работал в организации «Друзья Земли». Ловинс написал статью для журнала Foreign Affairs о том, что он называл «мягким путем». В ней утверждалось, что повышение эффективности использования энергии и возобновляемые источники энергии более продуктивны и менее затратны, чем «жесткий путь» – нефть, газ, уголь и атомная энергия. В 1977 г. вышла в свет первая книга инициатора Дня Земли Дениса Хейза «Лучи надежды: Переход к постнефтяному миру» (Rays of Hope: The Transition to a Post-Petroleum World). По случайному совпадению, в день ее презентации в Нью-Йорке произошла серьезная авария в системе электроснабжения, из-за чего полгорода осталось без света⁶.

Но самым важным импульсом для развития возобновляемых источников энергии стал приход в январе 1977 г. в Белый дом нового президента.

Джимми Картера беспокоила зависимость от иностранной нефти и угроза еще одного энергетического кризиса. Он рассматривал энергетику как главную проблему для президентской администрации, и двумя основными его решениями были переход на уголь и рациональное использование энергоресурсов. Его опасения насчет энергобезопасности усилил доклад ЦРУ, в котором говорилось, что в течение десятилетия мировые запасы нефти начнут уменьшаться. Менее чем через две недели после инаугурации Джимми Картер произнес свою первую «речь у камина» в Белом доме, на нем был тот самый свитер, который впоследствии станет знаменитым, – бежевый с пуговицами посредине. Он сказал американцам, что «одним из важнейших проектов является разработка национальной энергетической политики». Его речь получила одобрительные отклики.

Два месяца спустя, выступая с телеобращением из Овального кабинета, Картер сообщил американцам, что поведет «неприятный разговор» о «самой серьезной проблеме, которая стоит перед нашей страной», не считая «недопущения войны». Энергетическая проблема, пояснил он, «в этом столетии будет только усугубляться… У нас заканчиваются нефть и газ, а потому мы должны подготовиться к… переменам – к очень рациональному использованию энергоресурсов и более широкому использованию угля», а также «возобновляемых источников энергии, таких как солнечная энергия». Это «непростое предприятие», заключил он, является ни много ни мало «моральным эквивалентом войны».

Опустив подробности относительно спроса и предложения Картер изложил суть долгосрочной энергетической проблемы для США и мирового сообщества. США, как он четко дал понять, теперь привязаны к мировому рынку.

«Я рассмотрел энергетический вопрос в своем телеобращении и, думаю, правильно расставил акценты», – написал Картер в своем дневнике. Однако эта речь не нашла понимания. Неуверенный тон и пессимизм, акцент на готовности к жертвам и моральной слабости и ожидание перманентного дефицита – все это оставило неоднозначное впечатление. Несколько десятилетий спустя один старший советник по вопросам энергетики, идя по коридору старого административного здания рядом с Белым домом, заметил: «Эти стены все еще помнят свитер Джимми Картера»⁷.

Поддержка солнечной энергетики продолжала расти, чему немало способствовала администрация Картера. Как сказал министр энергетики Шлезингер, «солнечная энергия завладела обществом». Именно в те годы администрация Картера и конгресс заложили фундамент сегодняшней индустрии возобновляемых источников энергии. Сделали они это при помощи налоговых льгот, грантов, регулирования, «солнечного банка» и финансирования исследований. Администрация также создала новую национальную исследовательскую лабораторию, специализирующуюся на солнечной энергетике, – Институт исследований в области солнечной энергетики в Голдене, штат Колорадо, в предгорьях Скалистых гор⁸.

Весьма важной впоследствии оказалась уже упоминавшаяся законодательная инициатива – статья 210 Закона о регулировании деятельности коммунальных предприятий 1978 г. (PURPA). Она стала одной из основных составляющих фундамента индустрии возобновляемых источников энергии.

Этот закон обязывал коммунальные энергокомпании покупать электроэнергию у так называемых «квалифицированных поставщиков». Они представляли собой по большей части установки совместного производства тепла и электричества или небольшие установки по производству электроэнергии с использованием возобновляемых источников, например небольших гидро– или ветроэлектростанций. Тариф, по которому энергокомпании должны были платить за электроэнергию собственнику квалифицированного поставщика, устанавливался администрацией штата на основе концепции «альтернативных затрат». В результате энергокомпания гарантированно покупала электроэнергию по тарифу, в который были заложены предполагаемая будущая стоимость нефти и предполагаемая стоимость строительства новых электростанций. Альтернативные затраты часто назначались на пике рынка и порою, в частности в Калифорнии, очень щедро. Гарантированный рынок с гарантированно высокими ценами определенно стимулирует деятельность и быстрое становление отрасли. В этом случае закон работал. Однако со временем многих квалифицированных поставщиков стали называть «установками PURPA», поскольку они не были бы экономически выгодными, если бы не завышенная оценка альтернативных затрат.

Помимо создания рынка, установки PURPA выполняли еще одну функцию. Обязывая энергокомпании покупать электроэнергию у поставщиков, которые не были собственностью энергокомпаний, правительство сделало первый шаг к разрушению естественной монополии, которая доминировала в электроэнергетической индустрии в течение 70 лет. Это должно было поспособствовать развитию возобновляемых источников энергии.

Движение набирало обороты. К 1980 г. в Ассоциацию солнечной энергетики входило уже свыше 1000 компаний. Среди них были как недавно созданные, так и крупные компании – от Grumman, Boeing и Alcoa до General Motors и Exxon⁹.

Этот «солнечный» период длился недолго. Быстро возникнув, индустрия солнечной энергетики так же быстро ушла в небытие. Иранская революция привела к хаосу на нефтяном рынке, резкому повышению цен, очередям на бензоколонках, второму скачку цен на нефть, и администрация Картера утратила самообладание. В июле 1979 г., всего через две недели после объявления о смелой цели в области солнечной энергии на крыше Белого дома, президент Картер выступил с речью, которую окрестили «болезненной», заявив, что нация столкнулась с кризисом доверия и «кризисом американского духа». Реакцией на эти события стало увольнение большей части членов правительства, а также ставка на синтетическое топливо – топливо, изготавливаемое из горючего сланца.

Доверие к администрации Картера не вернулось. В ноябре 1980 г. Джимми Картер проиграл на президентских выборах Рональду Рейгану. Энергетическая политика Картера, предусматривавшая развитие возобновляемой энергетики, ушла вместе с ним.

«Я убежден, что усилия, которые прилагались в течение этих четырех лет, – это максимум того, на что способен человек, – сказал Картер много лет спустя. – Я не хвастаюсь… Я восемь или девять раз выступал по энергетическому вопросу, пока людям это не надоело». Советники, по словам Картера, говорили ему: «Господин президент, не говорите больше об энергетике. Вы просто бьетесь в стену». Политическая цена, по оценкам самого Картера, оказалась очень высокой. «Это существенно ослабило мое влияние внутри страны».

«Это было все равно, что грызть скалу», – подытожил Картер¹⁰.

Если Джимми Картер пессимистично смотрел на энергетику, предсказывал серьезные трудности и настаивал на пересмотре отношения к энергоресурсам, то Рональд Рейган был оптимистом, излучавшим уверенность сторонником нового «утра в Америке».

Администрация Рейгана, которая пришла в Белый дом в 1981 г., была полна решимости отдать рынок энергоресурсов на откуп рыночным принципам и ценовым сигналам. Возобновляемые источники энергии стали своего рода политическим – и даже идеологическим – водоразделом между двумя администрациями. Эту разницу отчетливо подчеркнул в самом начале президентского срока Рейгана Майкл Холбаути, глава группы по переходу к надежному энергоснабжению и успешный техасский нефтеразведчик, а также создатель гигантского торгового центра Galleria и гостиничного комплекса в Хьюстоне. Одному посетителю министерства энергетики Холбаути сказал, что энергетическую политику администрации Рейгана можно кратко охарактеризовать как «добыча, добыча и еще раз добыча», в частности, применительно к нефти и природному газу, добываемым в стране.

Возобновляемым источникам энергии в этой парадигме места не было, и они быстро отошли на второй план. У сторонников Рейгана возобновляемые источники энергии отождествлялись с администрацией Картера и ее мучениями, а также с губернатором Калифорнии Джерри Брауном. Он был не только преемником Рейгана на посту губернатора, но и считался воплощением либерала-антагониста Рейгана. Получивший прозвище Губернатор Лунный Свет, он стал самым ярым приверженцем использования энергии ветра и солнца в стране.

Имелись также и проблемы практического характера. Существовали новые технологии, которые, с одной стороны, превозносились, а с другой – заслуживали критики. Многие установки PURPA не отличались рентабельностью, а некоторые вообще были обузой. При Рейгане финансирование и стимулы для возобновляемых источников энергии были урезаны или вообще свернуты (как многомиллиардная программа администрации Картера по синтетическому топливу)¹¹.

Однако для солнечной энергетики и других возобновляемых источников энергии в любом случае наступили бы непростые времена из-за рыночной конъюнктуры. Высокие процентные ставки и глубокая рецессия начала 1980-х гг. – последствия борьбы с инфляцией – неизбежно вели к снижению объема продаж солнечных установок, главным образом крышных водонагревателей, так как люди стали тратить гораздо меньше, а на рынок недвижимости пришел кризис.

Солнечная энергетика утратила свою привлекательность как бизнес. В 1981 г. Exxon продала свое подразделение, специализировавшееся на преобразовании солнечной энергии в тепловую. «Наше представление о перспективах солнечной энергии изменилось, – вспоминал А. Шрир, глава этого подразделения Exxon. – На то, чтобы сделать ее распространенной, требовалось больше времени и сил. Стоимость не снижалась, технологии разрабатывались не так быстро, как хотелось». Когда на выборах победил Рейган, также стало ясно, что смелая цель Картера – 20 %-ная доля солнечной энергии в энергобалансе к концу столетия – уже не актуальна. Большинство других крупных компаний пришли к тому же выводу¹².

В 1986 г. из-за избытка предложения нефти на мировом рынке цены на нефть упали с $34 до $10 за баррель. Это выбило экономический фундамент из-под индустрии солнечной энергетики. Цена, как оказалось, имеет огромное значение, и солнечная энергия стала просто неконкурентоспособной. Энтузиасты солнечной энергетики, которые полагали, что «сражаются» с ОПЕК, обнаружили, что их бизнес, лишенный поддержки в виде относительно высоких цен на энергоресурсы, нежизнеспособен.

В том же году, когда произошло падение цен на нефть, солнечный водонагреватель на крыше Белого дома дал течь. Его не стали чинить, а просто демонтировали. Разработчик позднее пояснил, что глава президентской администрации «посчитал устройство бесполезным, а потому распорядился убрать его». Демонтированное устройство в конечном итоге отправили как излишнее государственное имущество в колледж в штате Мэн, где его установили на крыше кафетерия. Там оно функционировало до тех пор, пока не выработало свой ресурс. В 2006 г. его демонтировали снова и отправили одну из частей в Атланту, где – как и предположил Картер во время пресс-конференции на крыше Белого дома 27 годами ранее – она стала музейным экспонатом, причем не где-нибудь, а в Президентской библиотеке Картера.

«Лучи надежды» солнечной энергетики потускнели, по крайней мере в США. Или, как написала The New York Times, «многообещающие перспективы возобновляемой энергетики стали далекими». Компании банкротились или вообще прекращали свое существование. Активисты и предприниматели переходили в другие сферы деятельности. Economist охарактеризовал некогда оживленную индустрию солнечной энергетики как «коммерческое кладбище для одержимых экологией мечтателей». Участники индустрии возобновляемых источников энергии впоследствии окрестили 1980-е и 1990-е гг. «долиной смерти» – компании думали только о том, как выжить.

Скотт Склар в то время был главой Ассоциации солнечной энергетики и главным лоббистом солнечной энергетики в Вашингтоне. Он очень хорошо помнит, какие настроения царили тогда.

«Мы все погрузились в уныние», – сказал он¹³.

Конец «солнечной мечты» в США мог показаться концом пути для возобновляемых источников энергии. Если уж США, мировой лидер в области технологий и исследований, оставили попытки поставить возобновляемые источники энергии на службу обществу, то мог ли кто еще заняться ими? Конечно, Япония.

Котаро Икегути в начале 1970-х гг. был молодым и подающим надежды работником министерства международной торговли и промышленности Японии. Как сотрудника департамента, занимавшегося вопросами энергетики и разработки месторождений, его беспокоило то, что Япония стала слишком зависимой от ближневосточной нефти и не воспринимала риски этого всерьез. А ведь последствия перебоев в поставке нефти могли быть катастрофическими.

Но к Икегути мало кто прислушивался, поскольку впечатляющий экономический рост Японии в 1960-х и начале 1970-х гг. подпитывался ближневосточной нефтью, и такое положение дел, по мнению многих, не должно было измениться.

Чтобы дать выход своему беспокойству, Икегути решил написать роман, который заставил бы и чиновников, и общественность осознать, насколько уязвима Япония. Его воображаемый кризис был связан с войной на Ближнем Востоке, которая привела к прекращению поставок нефти. Герой романа, активный, проницательный и весьма прагматичный чиновник министерства международной торговли и промышленности, ясно видел энергетическую зависимость Японии. Поскольку Икегути был действующим чиновником, ему требовался литературный псевдоним. Он выбрал Таити Сакайя, что в вольном переводе означает «большой человек на крыше мира».

Он приступил к поискам издательства, но тут его планы нарушились. Вымысел стал реальностью. Когда в 1973 г. разразился нефтяной кризис, японцы внезапно осознали, что вся их экономика, дотоле демонстрировавшая высокие темпы роста, может рухнуть. Икегути решил, что издавать роман в ситуации, когда страна страдает от дефицита энергоресурсов, нецелесообразно, и положил его в долгий ящик.

Как и его книжного героя, Икегути привлекли к разработке мер по преодолению реального энергетического кризиса. Он стал руководителем проекта Sunshine Project, общенациональной инициативы, направленной на поиск способа снижения зависимости Японии от ближневосточной нефти. Он предоставлял гранты, создавал партнерства для реализации проектов по разработке технологий и проталкивал через бюрократические дебри изменения, касавшиеся деятельности государственных исследовательских институтов¹⁴.

Когда первый нефтяной кризис миновал, Икегути вынул свою рукопись из ящика и опубликовал в 1975 г. под названием Yudan! которое можно перевести как «Дефицит» или «Голод в разгар зимы». Книга стала бестселлером – было продано свыше миллиона экземпляров. Литературный псевдоним Таити Сакайя обрел широкую известность. После этого он написал еще несколько книг – от весьма значимого трактата «Информационная революция» (The Knowledge-Value Revolution), который предвосхищал сегодняшнюю информационную экономику, до четырехтомного исторического романа о Чингисхане. Одно японское издание охарактеризовало его «уникальный статус» как «чиновник-романист». Когда в 1979 г. разразился второй нефтяной кризис, Сакайе предложили возглавить Организацию по разработке новых источников энергии и промышленных технологий (NEDO). Располагая своим бюджетом и сотрудниками, NEDO продвигала исследования в области возобновляемых источников энергии даже тогда, когда весь мир, включая США, утратил интерес к ним.

«Я думал, что эпоха нефти завершилась, – вспоминал Сакайя, – и наступила эпоха революции в сфере знаний»¹⁵.

Министерство международной торговли и промышленности обратилось к солнечной энергии. При создании солнечных батарей пригодился опыт Японии в области полупроводников, поскольку и для первых, и для вторых главным компонентом является кремний. Правительство Японии посчитало, что фотоэлектрические преобразователи, в принципе, можно сделать конкурентоспособными как источник первичной энергии, если существенно сократить стоимость.

Рынок солнечных установок стал расти, поддерживаемый щедрыми государственными дотациями, которые давали возможность потребителям покупать солнечные батареи, а также самыми высокими внутренними тарифами на электроэнергию в мире, снижением стоимости, экономией от масштабов и ростом конкуренции. С такими лидерами, как Sharp, Kyocera и Sanyo, Япония к началу нынешнего столетия стала ведущим мировым производителем солнечных установок.

Первоначальное видение министерства международной торговли и промышленности, сформулированное Таити Сакайей, – новая индустрия на основе знаний с высоким экспортным потенциалом – похоже, начинало воплощаться в жизнь. Но к тому времени мандат на лидерство в сфере возобновляемых источников энергии уже перешел к другой стране.

Восточногерманские часовые у Берлинской стены знали, что их главная задача – не позволить согражданам перебраться из коммунистического Восточного Берлина в демократический Западный Берлин. В 1989 г. желающих сделать это становилось все больше. Влияние Советского Союза на Восточную Европу ослабевало, а Берлинская стена была своего рода линией фронта в противостоянии между Востоком и Западом. Любого жителя ГДР при попытке перелезть через стену могли застрелить на месте.

Но вечером 9 ноября 1989 г. после амбициозного заявления руководства ГДР на пресс-конференции сотни тысяч жителей Восточного Берлина направились к стене с требованием открыть ворота. Часовые, сбитые с толку, какое-то время пребывали в нерешительности, но в конце концов поддались, изменив тем самым ход истории. Люди массово повалили через границу. Период существования двух Германий завершился, а вскоре завершилась и сама холодная война.

После этого вся нация занялась объединением – непростым присоединением обветшалой, полуразвалившейся Восточной Германии к Западной Германии с ее гораздо более высоким уровнем жизни. Объединение в конечном итоге обошлось в триллион с лишним долларов.

В процессе объединения западногерманские энергокомпании сосредоточились на интегрировании восточногерманской энергосистемы и модернизации ее генерирующих мощностей, большая часть которых работала на буром угле. Пока они занимались этим, разношерстная коалиция, представлявшая собой движение нового типа, продвигала закон о возобновляемых источниках энергии, который был принят «почти случайно». Таким образом, падение Берлинской стены позволило Германии на десятилетие занять место мирового лидера в области возобновляемых источников энергии и заложило фундамент сегодняшней глобальной индустрии возобновляемых источников энергии¹⁶.

Возглавляла эту экологическую коалицию Партия зеленых. Зеленое движение возникло в конце 1970-х гг., его члены протестовали против ухудшения состояния окружающей среды, обусловленного немецким «экономическим чудом», – загрязнения рек, загрязнения воздуха, а позднее – и причинения вреда лесам. Объединяло все это движение непринятие атомной энергии. Оно также несло в себе новый, левый, антикапиталистический, антиамериканский элемент.

Сплотили зеленое движение и ускорили его трансформацию в политическую партию в начале 1980-х гг. намерения США развернуть новое ядерное оружие в Европе и ракеты в ФРГ в противовес новым советским ракетам. Рональд Рейган стал воплощением зла, и массовые антирейгановские и антиамериканские демонстрации, прокатившиеся по ФРГ, сделали зеленых реальной политической силой.

А в апреле 1986 г. произошла авария на Чернобыльской АЭС. Радиация из разрушенного реактора разносилась ветрами в направлении Центральной Европы, что вызвало обеспокоенность и даже панику, а также усилило движение против атомной энергии в ФРГ и других странах. Усилились антиядерные настроения и в политической среде. Бывший канцлер Германии Герхард Шредер вспоминал, что поворотным пунктом для движения против атомной энергии стал 1986 г. «Для меня решающим моментом оказалась катастрофа в Чернобыле, – сказал он. – Мамы не пускали маленьких детей на улицу и даже не водили их в детский сад. Политикам в таких случаях необходима поддержка общества, и мы ее получили». После чернобыльской аварии политический вес зеленых существенно вырос, и в 1990 г. они впервые прошли в бундестаг.

Главным пунктом их программы были возобновляемые источники энергии. Но не только они выступали за развитие возобновляемой энергетики. Ведущим защитником окружающей среды в лагере социал-демократов был Германн Шеер, бывший исследователь ядерного топливного цикла, которого несколькими годами позже журнал Time назвал «солнечным крестоносцем» «зеленого века». Он выступал против атомной энергии потому, что, по его словам, мир не должен зависеть от «источника электричества, допустить серьезную аварию которого нельзя». Его целью было «введение новой парадигмы в энергетическую политику», начиная с энергетического законодательства нового типа.

В конце 1980-х гг. несколько городов пошли на эксперимент с так называемым стимулирующим законом – или «стимулирующим тарифом», – который по своей значимости в плане создания экономической основы для современной индустрии возобновляемых источников энергии не уступал PURPA. В Германии стимулирующий тариф обеспечил возобновляемым источникам энергии промышленные масштабы, причем гораздо большие, чем в Японии. Стимулирующие тарифы позволяли дотировать производство электроэнергии с использованием возобновляемых источников.

Одним из пионеров в этой сфере был школьный учитель физики из города Хамельбург по имени Ханс-Йозеф Фелль, которого исследование Римского клуба «Пределы роста» (Limits to Growth) 1972 г. убедило в том, что мир в скором времени столкнется с нехваткой энергоресурсов. «Большинство людей считали, что стимулирующие тарифы слишком высоки и что это приведет к краху, – сказал Фелль. – Мы же утверждали, что необходим рынок, необходим частный капитал».

В 1990 г. Фелль и другие зеленые по результатам выборов прошли в бундестаг. Совместно с Шеером и его фракцией социал-демократов они расширили сферу действия стимулирующих тарифов. Пользуясь тем, что все занимались вопросами объединения, Шеер и Фелль законодательно закрепляли свои планы.

Стимулирующий тариф был примечателен не только своим влиянием на индустрию возобновляемых источников энергии. Закон о нем стал последним законом, принятым парламентом ФРГ, так как 1 января 1991 г. ФРГ и ГДР де-юре стали одной страной. «Да, – сказал Шеер, – это был косвенный результат падения Берлинской стены»¹⁷.

Стимулирующий закон 1991 г. имел много общего с PURPA. Он обязывал немецкие энергокомпании покупать электроэнергию у производителей, использовавших возобновляемые источники, по высоким или очень высоким фиксированным тарифам, а затем дотировал эти тарифы путем распределения их по всей системе, чтобы расходы стали частью общей цены. Благодаря этому при иных обстоятельствах неконкурентоспособная электроэнергия, вырабатываемая с использованием возобновляемых источников, подавалась в энергосистему, а производители такой электроэнергии получали прибыль.

К 1993 г. ветрогенераторы встречались уже по всей Германии. После парламентских выборов 1998 г. зеленые вошли в состав новой правящей «красно-зеленой» коалиции с социал-демократами. По настоянию зеленых в коалиционное соглашение был включен пункт о возобновляемых источниках энергии. «Должен сказать, что Партия зеленых долго убеждала социал-демократов в том, что это необходимо, – подчеркнул Шредер, который возглавил новое коалиционное правительство. – Дискуссия длилась 10 лет».

Эта коалиция провела в 2000 г. через парламент более агрессивный Закон о возобновляемых источниках энергии. Тарифы варьировались в зависимости от технологии. Самый высокий стимулирующий тариф был установлен для фотоэлектрических преобразователей – он в семь раз превышал тариф на традиционную электроэнергию. И опять затраты распределялись по всей системе, дополнительные затраты энергокомпаний перекладывались на потребителей.

«При помощи закона, поддерживающего использование возобновляемых источников, – сказал Шредер, – мы заставили энергокомпании принять их. Это было большое достижение»¹⁸.

Два года спустя правящая коалиция, памятуя о последствиях Чернобыля, приняла программу постепенного вывода из эксплуатации всех атомных электростанций страны, которые давали свыше четверти электроэнергии, производимой в Германии. Это придало дополнительный импульс развитию возобновляемой энергетики.

Больше других от стимулирующих законов выиграла ветроэнергетика, на которую приходилось свыше 90 % мощностей, использующих возобновляемые источники энергии. Также Германия стала крупнейшим рынком фотоэлектрических преобразователей в мире. Стимулирующие тарифы, как сказал топ-менеджер компании, специализирующейся на солнечных установках, «по сути, являются турбонагнетателем». Введение высоких стимулирующих тарифов в других странах, особенно в Дании и Испании, тоже оказало существенное влияние на развитие возобновляемой энергетики¹⁹.

Критики заявляли, что дотации по стимулирующим тарифам слишком велики и что, когда объем дотируемых возобновляемых источников энергии существенно вырастет, затраты вызовут негативную реакцию со стороны потребителей. Они также утверждали, что вводить разные тарифы на разные виды возобновляемой энергии и даже на разные версии одной и той же технологии неразумно с экономической точки зрения.

Испания ввела особенно щедрые дотации для возобновляемых источников энергии. Однако в итоге ее программа вышла из-под контроля: было создано гораздо больше мощностей, чем планировалось, и расходы государства значительно превысили предполагаемые. Финансовое бремя оказалось непосильной ношей для правительства. В 2008 г. Испания существенно снизила стимулирующие тарифы, а в 2012 г. аннулировала их в рамках программы по сокращению чрезмерного государственного долга.

Стимулирующие законы сделали энергию возобновляемых источников значимой гораздо быстрее, чем можно было предположить. «В 2000 г. никто не предвидел, что произойдет», – сказал Ханс-Йозеф Фелль. Внушительные дотации и гарантированный рынок оказались действенными стимулами. В 2012 г. доля возобновляемых источников энергии в производстве электроэнергии в Германии перевалила за 20 %, и правительство подняло планку для возобновляемых источников энергии на 2020 г.

Немецкое стимулирующее законодательство стало популярным за пределами Германии, даже очень популярным, особенно в Китае, поскольку Германия превратилась в один из крупнейших экспортных рынков для быстрорастущей индустрии фотоэлектрических преобразователей Китая²⁰.

В начале 1990-х гг. американская индустрия солнечной энергетики стала оживать. Движение в защиту окружающей среды уже было серьезной политической силой. В 1990 г. защитники окружающей среды отметили 20-ю годовщину первого Дня Земли. В мероприятиях в рамках Дня Земли 1990 г., бюджет которого в 25 раз превышал бюджет Дня Земли 1970 г., в 3600 американских общинах и 140 других странах участвовали свыше 200 млн человек. Но, пожалуй, более важным событием стали поправки 1990 г. к Закону о чистом воздухе, которые придали импульс движению в защиту окружающей среды. Администрация Джорджа Буша также восстановила налоговые льготы для возобновляемых источников энергии. Солнечная энергия снова стала частью энергетического портфеля.

«Солнечная энергия» также претерпела ребрендинг. Теперь применительно к возобновляемым источникам стали употреблять термин «энергия возобновляемых источников», а не «солнечная энергия». «Это была реакция на антисолнечную риторику в годы Рейгана, – сказал Скотт Склар, который в то время возглавлял Ассоциацию солнечной энергетики. – Некоторые отрасли поспешили изменить название, чтобы не стать мишенью». Ветроэнергетическая индустрия, индустрия геотермальной энергии, индустрия этанола теперь хотели обрести индивидуальность. Они не очень подходили под зонтичный бренд «солнечная энергия», гораздо лучше выглядел бренд «энергия возобновляемых источников». Администрация Буша-старшего не только увеличила финансирование Института исследований в области солнечной энергетики, но и приняла участие в процессе ребрендинга, переименовав его в Национальную лабораторию возобновляемой энергетики (NREL).

При администрации Клинтона отношение к возобновляемым источникам энергии стало еще более благосклонным. В один из жарких летних дней Билл Клинтон должен был произнести речь на лужайке у Белого дома и объявить о новой экологической инициативе. Среди приглашенных был Скотт Склар, глава Ассоциации солнечной энергетики. Поскольку было жарко, а растительность на голове у Скотта отсутствовала, он надел необычную шляпу – нечто похожее на тропический шлем с вентилятором, работавшим на солнечной энергии. Охранники Белого дома долго не хотели пускать его, но в конце концов он их убедил. Клинтон, увидев на голове одного из гостей хитроумную штуку, заинтересовался ею. Президент, к неудовольствию сотрудников администрации, подошел к Склару и спросил у него, что это такое. Склар пояснил. Президент заметил, что ему такая вещь тоже не помешала бы. Он вынул свою визитную карточку и вручил ее Склару, сказав, что, если у него есть еще что-то похожее, ему определенно следует заглянуть в Белый дом²¹.

Один из важнейших стимулов к возрождению интереса к источникам возобновляемой энергии появился на уровне штатов, лишний раз подтвердив знаменитое изречение члена Верховного суда Луиса Брандейса относительно того, что штаты могут выступать в качестве лабораторий демократии. Без такого нововведения некоторых штатов, как «стандарты использования возобновляемых источников энергии», возобновляемая энергетика в США вряд ли выросла бы столь существенно в начале нового столетия.

Согласно этим стандартам, портфель генерирующих мощностей энергокомпании к установленной дате должен был содержать определенную долю возобновляемых источников энергии. Первые шаги в этом направлении сделали Айова и Миннесота. В конце 1990-х – начале 2000-х гг. такие стандарты были введены еще в нескольких штатах. В большинстве случаев это делалось из-за обеспокоенности изменением климата.

Но в Техасе причины были иными. Более того, вопрос изменения климата там не фигурировал вообще. Главным были беспокойство относительно надежности электроснабжения, желание диверсифицировать источники электроснабжения и проблема с качеством воздуха в ряде крупных городов. В 1999 г. губернатор Техаса Джордж Буш-младший подписал закон о стандартах использования возобновляемых источников энергии. Эти стандарты очень помогли развитию ветроэнергетики, породив то, что получило название «техасская ветряная лихорадка». Штат располагал прекрасными возможностями для использования энергии ветра, требования стандартов подстегивали рост масштабов, а федеральные налоговые кредиты помогли сделать ветроэнергетику экономически конкурентоспособной. (Ветроэнергетика получила такое развитие, что позже проблемой стала стоимость новых линий электропередачи.)

К 2011 г. стандарты использования возобновляемых источников энергии действовали уже в 37 штатах и в Вашингтоне, и большинство новых мощностей вводилось именно в этих штатах. В результате произошло смещение баланса в сторону ветроэнергетики. Некоторые штаты поставили очень амбициозные цели по использованию возобновляемых источников энергии: Иллинойс, Орегон, Миннесота – 25 % к 2025 г. В 2011 г. Джерри Браун, снова ставший губернатором Калифорнии, подписал закон, в соответствии с которым планка по возобновляемым источникам энергии поднималась с 20 до 33 % к 2020 г. «Не нужно бояться того, что тебя сравнивают с лунным светом, таинственным, неверным, интригующим, неожиданным, – сказал губернатор Браун, подписывая закон. – Меня ведь недаром окрестили Губернатор Лунный Свет».

Эти стандарты и в дальнейшем будут главным двигателем развития возобновляемой энергетики в США. В них также предусмотрен механизм включения более дорогой энергии возобновляемых источников в общий энергетический портфель, хотя некоторые предрекают негативную реакцию со стороны потребителей из-за более высокой стоимости возобновляемых источников энергии²².

Рост цен на энергоресурсы, который начался в 2003–2004 гг., подстегнул развитие индустрии возобновляемых источников энергии в США. Он также – по крайней мере временно – уменьшил стоимостной разрыв между возобновляемыми и традиционными источниками энергии. Проблема изменения климата стала гораздо более явной составляющей энергетической политики. В результате всех этих факторов объем инвестиций в возобновляемые источники энергии существенно вырос. Когда в этот сектор пошел венчурный капитал, возобновляемые источники энергии получили еще одно название – «экологически чистые технологии». И признавая, что возобновляемые источники энергии становятся частью основного направления, инвестиционные банки создали подразделения «экологически чистой энергии» и стали публиковать результаты исследований в сфере экологически чистых технологий²³.

Однако Великая рецессия, разразившаяся в 2008 г., нанесла серьезный удар по возобновляемым источникам энергии. Получить финансирование стало труднее. К тому же даже с учетом последующего отскока цен от минимумов конца 2008 г. возобновляемые источники энергии не могли конкурировать с традиционными источниками энергии.

Но в этот раз, в отличие от 1980-х гг., «долина смерти» в индустрии возобновляемых источников энергии не появилась. Теперь эта индустрия была гораздо крупнее, имела свою клиентуру, охватывала множество стран и пользовалась политической поддержкой, в том числе в США. Возобновляемые источники энергии стали глобальной индустрией²⁴.

Японию по-прежнему беспокоила зависимость от импортируемых энергоресурсов. Министерство экономики, торговли и промышленности (бывшее министерство международной торговли и промышленности) все так же играло важную роль в определении промышленной политики страны. Оно продвигало весьма своеобразную программу по возобновляемым источникам энергии, или «трем братьям Дэнти», как их называл вице-министр экономики, торговли и промышленности Такаюки Уэда.

В Японии топливные элементы, солнечные батареи и аккумуляторы называют «батареями». Министерство экономики, торговли и промышленности рассматривает эти три технологии как ключевые в контексте своих задач – обеспечение конкурентоспособности японской промышленности, повышение энергетической безопасности при помощи диверсификации и решение проблемы изменения климата. Для повышения эффективности и снижения стоимости каждого из этих устройств требуются новые материалы и методы изготовления. «Когда-нибудь мы придем к тому, что вся наша электроэнергия будет производиться с использованием возобновляемых источников энергии», – сказал Уэда.

Японские компании упорно работают над реализацией этой мечты, однако они не забывают и о другом, о том, что, как сказал Уэда, сократить выбросы на 80 % «без этих трех технологий практически невозможно. Три брата Дэнти имеют очень большое значение не только для Японии, но и для всего мира»²⁵.

Китай в последние годы активно занимается развитием возобновляемых источников энергии, и неудивительно, что он вышел на передовые позиции как рынок, как производитель и как конкурент. Однако в течение многих лет возобновляемые источники энергии считались главным образом средством обеспечения электроэнергией бедных сельских районов. В начале нынешнего столетия возобновляемым источникам энергии стали уделять более серьезное внимание. Китай осознал: если он хочет стать серьезным игроком в сфере возобновляемых источников энергии, ему необходим акцент на получение технологий и ноу-хау и на поддержку предпринимателей²⁶.

Прорыв произошел с принятием в 2005 г. Закона о возобновляемых источниках энергии, который дал старт развитию индустрии возобновляемых источников энергии. Росту популярности возобновляемых источников энергии поспособствовал целый ряд факторов. Высокие темпы экономического роста, особенно в тяжелой промышленности, обусловили высокие темпы увеличения потребления электроэнергии. В стране наступил энергетический кризис – наращивание добычи угля и производства электроэнергии не успевало за спросом, вследствие чего начались перебои в электроснабжении. На фоне роста импорта нефти и повышения цен на нефть неотложным вопросом для руководства страны стало обеспечение энергетической безопасности. Вскоре Китай превратился и в импортера угля. «Судя по нашему потреблению электроэнергии, собственные запасы ископаемого топлива уже не покрывают потребностей нашей экономики, – сказал главный инженер Национальной энергетической администрации Китая. – Мы стали слишком большими. Поэтому Китай принял решение ускорить разработку технологий использования возобновляемых источников энергии. Нам требовалась золотая динамика экономического роста и зеленая динамика экологически чистой энергии». «Экологически чистая» составляющая имела очень большое значение. Проблема загрязнения окружающей среды стояла во всех регионах страны. Изменение климата, в частности выбросы углекислого газа от сжигания угля, становилось проблемой международного масштаба. Все указывало на то, что индустрия возобновляемых источников энергии будет расти, и Китай хотел стать одним из лидеров в этой сфере²⁷.

За Законом о возобновляемых источниках энергии 2005 г. последовал план развития возобновляемой энергетики 2007 г., который устанавливал конкретные цели по использованию возобновляемых источников энергии – 15 % всей электроэнергии, производимой в стране, к 2020 г. Благодаря этой политике, подкрепленной массированной поддержкой экономики во время глобального финансового кризиса, возобновляемая энергетика в Китае вышла на качественно новый уровень. Так, мощности в ветроэнергетике в 2005–2009 гг. ежегодно удваивались²⁸.

Китай при помощи возобновляемых источников энергии продвигал индустрию экологически чистых технологий, которую он выделил как ключевую, ориентированную на рост индустрию XXI в. «Мы ускорим развитие экономики с низкими выбросами углекислого газа и зеленой экономики, чтобы обрести конкурентное преимущество на международном рынке», – сказал премьер-министр Китая. Китайские компании, как низкозатратные производители с ощутимой поддержкой правительства страны и местных органов власти, включая финансирование на привлекательных условиях со стороны государственных банков, стали доминировать на рынке солнечных батарей и утвердились в ветроэнергетике. Последнее произошло в немалой мере благодаря требованию изготавливать в Китае 50 % (а затем и 70 %) компонентов ветровых установок, выпускаемых для внутренних нужд. Хотя в 2009 г. это требование было отменено, такая политика позволила китайским производителям ветрогенераторов расширить масштабы деятельности и стать (с учетом более низких производственных затрат) более конкурентоспособными по сравнению с иностранными компаниями как на внутреннем рынке, так и на внешнем²⁹.

Однако несмотря на серьезную поддержку индустрии возобновляемых источников энергии со стороны государства, Китай может столкнуться с проблемами. Наибольшая доля в структуре возобновляемых источников энергии приходится на гидроэлектроэнергию, и такая ситуация, скорее всего, сохранится. Хотя темпы роста ветровой и солнечной энергетики существенно превышают темпы роста гидроэнергетики, к 2020 г. ветровая энергия и солнечная энергия будут давать не более 5 % всей электроэнергии, производимой в Китае. К тому же по мере наращивания мощностей на основе возобновляемых источников энергии растут и мощности на ископаемом топливе, поскольку Китаю необходимо покрывать рост спроса на электроэнергию. Это дает преимущество проектам создания мощностей, которые могут давать большое количество электроэнергии, т. е. угольных электростанций. Это также объясняет, почему Китай выделяет значительные средства на исследования с области экологически чистого угля³⁰.

Ориентация на возобновляемые источники энергии будет возрастать. Однако это будет происходить в рамках того, что разработчики китайских планов называют «новой энергетической политикой», которая поощряет развитие не только возобновляемых источников энергии, но и вообще любых видов топлива, отличных от угля и нефти, в том числе атомной энергии и природного газа. Двенадцатый пятилетний план акцентирует внимание именно на этой политике. Из семи стратегических новых секторов, обозначенных планом, три связаны с энергетикой: сбережение энергии и защита окружающей среды, новые источники энергии и транспортные средства, работающие на новых источниках энергии. Пока же всего за несколько лет Китай стал как крупнейшим рынком ветрогенераторов, так и крупнейшим производителем и экспортером солнечных батарей.

С приходом Барака Обамы в Белый дом развитие возобновляемой энергетики получило высший приоритет. Президентская администрация отреагировала на финансовый кризис и последующую рецессию масштабной программой стимулирования экономики, значительная часть которой ориентирована на возобновляемые источники энергии и экологически чистые технологии.

В США стимулирование энергетики стало крупнейшей законодательной инициативой, реализованной когда-либо. Возобновляемая энергетика превратилась в важную часть восстановления экономики. Создание новых «зеленых» рабочих мест и рабочих мест в сфере экологически чистых технологий было значимой составляющей пакета мер по стимулированию экономики. Обама даже в большей степени, чем Джимми Картер, сосредоточился на преобразовании американской энергетической системы. «Нам необходимо стимулировать инновационную деятельность в Америке, – заявил Обама в своем обращении к нации в 2010 г. – И энергетика как никакая другая сфера созрела для инноваций»³¹.

Масштабы возобновляемой энергетики можно оценить в денежном выражении. Глобальный объем инвестиций в мощности с использованием возобновляемых источников энергии в 2012 г. достиг $180 млрд по сравнению с $5 млрд в 2000 г. Сегодня на возобновляемые источники энергии приходится всего около 3 % всех мировых энергогенерирующих мощностей. Но их доля во вновь вводимых генерирующих мощностях быстро растет – в 2011 г. она составила почти 50 %. Короче говоря, возобновляемые источники энергии становятся значимой индустрией. Однако произошло это позже, чем предполагалось на заре их освоения³².

Вместе с тем необходимо заметить, что не одно десятилетие ушло на разработку и внедрение технологий. К тому же на некоторые вопросы насчет масштабов и стоимости ответы до сих пор не получены.

И все же в сфере возобновляемых источников энергии многое изменилось. Это индустрия, которая пользуется популярностью, причем в международном масштабе³³. Если переход на возобновляемые источники энергии будет действительно широкомасштабным, он по своей значимости не уступит переходу на нефть в XX в., как с геополитической и экономической точки зрения, так и с точки зрения воздействия на окружающую среду. Однако путь этот, скорее всего, будет долгим. Как показывает история, переходы на новые источники энергии обычно занимают десятилетия.

Таким образом, даже при условии быстрого роста к 2030 г. возобновляемые источники энергии вряд ли будут основным энергоресурсом. Их фактическая роль и рыночная доля зависят от политики, экономики и инноваций. Какого-то единого сценария развития возобновляемых источников энергии не существует. Тут, скорее, нужно говорить об очень разных технологиях, у каждой из которых своя история и свои перспективы. А также свои проблемы.