Часть II
Безопасность поставок

В начале XXI в. миром овладел страх перед исчерпанием запасов нефти, который усилил тревоги по поводу будущей глобальной стабильности в целом. Этот страх имеет вполне конкретное название: пик нефти. Согласно теории пика нефти мировое производство нефти приближается к максимуму, после чего начнется неуклонное падение добычи. Последствия этого, как предупреждают эксперты, будут разрушительными. «Беспрецедентный кризис уже на горизонте, – пишет один из сторонников теории нефтяного пика. – С его наступлением нефтяную промышленность, правительства и национальные экономики ожидает хаос». Другой предрекает такие последствия, как «войны, голод, экономический спад и, возможно, даже исчезновение человека разумного с лица земли». Между тем дата наступления нефтяного пика постоянно отодвигается. Вначале предполагалось, что он наступит ко Дню благодарения в 2005 г. Затем «непреодолимый разрыв между спросом и предложением» стали ожидать «после 2007 г.» Затем его назначили на 2011 г. Теперь же некоторые говорят, что «существует значительный риск наступления пика до 2020 г.»¹

В рамках теории пика нефти существует представление о «конце технологий/конце возможностей», согласно которому никакие инновационные прорывы в добыче нефти больше невозможны, а все значительные запасы нефти на планете уже открыты.

Пик нефти является, пожалуй, самым известным графическим представлением будущего поставок нефти. Но есть и другой, более спокойный вариант визуализации: плато. У мира есть еще несколько десятилетий наращивания добычи, прежде чем она достигнет плато, скорее всего в середине столетия, и начнет постепенное снижение.

Безусловно, в грядущие годы не будет недостатка в рисках. Развитие ресурсной базы для удовлетворения потребностей растущего мира – колоссальная и дорогостоящая задача. По оценкам Международного энергетического агентства в ближайшую четверть века в разработку новых запасов углеводородов придется вложить более $10 трлн. Проекты станут крупнее и сложнее с точки зрения геологических и технологических трудностей².

Но многие ключевые риски будут, что называется, «надземными». Их длинный перечень включает экономические, политические и военные риски. Какую политику будут проводить правительства, какие условия они поставят, как будут претворять в жизнь свои решения и каково будет качество и своевременность принятия решений? Предоставят ли страны компаниям доступ к ресурсам и смогут ли компании получить необходимые для работы лицензии? Что будет с затратами на нефтяных месторождениях? Каким будет баланс сил между государственными национальными нефтяными компаниями и традиционными международными нефтяными компаниями, а также между странами-экспортерами и странами-импортерами? Насколько стабильна страна и насколько велики в ней угрозы, связанные с гражданской войной, коррупцией и преступностью? Каковы взаимоотношения между центральной властью и регионами? Насколько велики угрозы войны и беспорядков в разных частях мира? Насколько чувствительна система поставок к терроризму?

Все эти вопросы имеют критическое значение с точки зрения нефтедобычи. От ответов на них – не только по отдельности, но и в комплексе – во многом зависят будущие уровни производства нефти. Но они не имеют отношения к подземным физическим запасам, а касаются того, что происходит над землей.

Кроме того, принятие решений на основе теории пика нефти может создавать свои собственные риски. Спикер иранского парламента Али Лариджани заявил, что Ирану необходима ядерная программа, потому что «ископаемое топливо заканчивается. Мы знаем дату исчерпания наших запасов». Странно слышать подобное заявление от страны, которая располагает вторыми по величине запасами природного газа в мире и одними из крупнейших в мире запасов нефти³.

Теория пика нефти не нова. Нефть в мире «кончалась» не один, а уже пять раз. И сейчас, как и в предыдущих случаях, достижение пика объявляется в свете существующих технологических ограничений и без учета экономических факторов.

Современная нефтедобывающая промышленность родилась в 1859 г., когда «Полковник» Эдвин Дрейк нашел нефть неподалеку от крошечной деревушки лесорубов Тайтусвиль в северо-западной Пенсильвании. Вскоре холмы и равнины в окрестностях Тайтусвиля превратились в знаменитый «Нефтяной район». В конце XIX в. появились и другие крупные центры нефтедобычи – в Российской Империи в районе Баку, на Каспийском море и на Кавказе, в голландской Ост-Индии и в австро-венгерской Галиции. Но Пенсильвания была Саудовской Аравией тех дней, обеспечивая нефтью не только Северную Америку, но и Европу с Азией. В первые 40 лет нефть использовалась главным образом для освещения, заменяя китовый жир и другие горючие жидкости, использовавшиеся в масляных лампах. Нефтяной бизнес быстро приобрел глобальный размах. Джон Рокфеллер стал самым богатым человеком в мире не благодаря транспортировке нефти, а благодаря тому, что продавал людям свет (керосин).

Однако текущая из недр земли нефть была таинственной субстанцией. Скважины то выбрасывали в небо чудовищные фонтаны, то иссякали по неведомым причинам. Появился страх, что нефть закончится. В 1885 г. геологическая служба штата Пенсильвания предупреждала, что «удивительное появление нефти» всего лишь «временное и преходящее явление, и те, кто сейчас молоды, увидят, как придет его естественный конец». В том же году Джон Арчболд, партнер Рокфеллера в Standard Oil, услышал от специалиста компании, что падение американского производства нефти практически неизбежно. Встревоженный этим известием, он срочно продал со скидкой свои акции Standard Oil. Приблизительно тогда же Арчболду рассказали о выходах нефти в Оклахоме. «Ну что ж, – ответил он, – я выпью каждый галлон, добытый западнее Миссисипи!» Но вскоре после этого были открыты новые месторождения нефти сначала в Огайо и Канзасе, а затем гигантские месторождения в Оклахоме и Техасе⁴.

Эти новые источники нефти появились вовремя, поскольку новый потребитель – автомобиль – быстро шел на смену традиционному рынку осветительного керосина, который, впрочем, и так был обречен с наступлением эпохи электричества. Появление легкового автомобиля превратило нефть из источника света в источник мобильности.

В 1914 г. европейские страны развязали войну, полагая, что это будет короткий вооруженный конфликт. Однако, вопреки ожиданиям, Первая мировая война превратилась в затяжную, кровопролитную окопную войну. И стала первой большой механизированной войной. Все достижения техники конца XIX – начала XX в. – автомобили, грузовики и самолеты – были поставлены на военную службу так быстро и с таким размахом, которого вряд ли кто ожидал. Одно из главных механических новшеств появилось на поле боя в 1916 г. Ему дали было кодовое название «цистерна», но быстро заменили его на более короткое «танк». Поскольку США активно поставляли нефть в Европу, чтобы обеспечить мобильность собственных и союзнических войск, саму страну охватил бензиновый голод. Фактически в 1918 г. цены на бензин, с учетом инфляции, были самыми высокими за всю историю США. Чтобы немного облегчить ситуацию, в стране были введены «воскресенья без бензина», когда людям рекомендовалось воздерживаться от использования автомобилей. Сам президент Вильсон с сожалением заметил: «Полагаю, что и мне отныне придется ходить в церковь пешком».

К тому времени, когда война закончилась, никто не сомневался в стратегическом значении нефти. Лорд Керзон, будущий министр иностранных дел Великобритании, так подвел итог: «Дело союзников приплыло к победе на гребне нефтяной волны». Именно тогда миром во второй раз овладел страх перед исчерпанием запасов нефти отчасти под влиянием стремительного роста числа потребителей – двигателей внутреннего сгорания. Между 1914 и 1920 гг. число зарегистрированных в США автомобилей увеличилось в пять раз. Директор Горнорудной администрации в 1919 г. предсказывал, что «в течение ближайших двух – пяти лет нефтепромыслы страны достигнут максимальной добычи, после чего мы столкнемся с быстрым ее падением». «Похоже, что ни дома, ни за рубежом нет способа, с помощью которого мы могли бы обеспечить себя необходимыми ресурсами», – посетовал президент Вильсон⁵.

Поиск новых источников поставок становился стратегической задачей. Именно нефтяной интерес был одной из причин, заставившей британцев в спешном порядке объединить три самые восточные, богатые нефтью провинции оккупированной ими бывшей Османской империи – одна из которых была населена курдами, другая арабами-суннитами, и третья шиитами – в единое государство Ирак.

«Хронический» дефицит нефти продлился недолго. Были открыты новые нефтеносные районы и разработаны новые технологии, среди которых особого упоминания заслуживает сейсморазведка. Исследователи подрывают специальные заряды и, регистрируя возникающие волны, могут получить представление о структуре земных недр и идентифицировать геологические образования, способные содержать нефть и газ. Благодаря применению сейсморазведки в США и других странах были найдены крупные месторождения. К концу 1920-х гг. вместо хронического дефицита рынок стал купаться в нефти. С открытием Восточно-Техасского месторождения в 1931 г. избыток превратился в перенасыщение: на какое-то время цена на нефть упала до 10 центов за баррель.

Когда началась Вторая мировая война, излишки предложения на американском рынке превратились в чрезвычайно ценный стратегический резерв. Из 7 млрд баррелей, потребленных армией союзников, 6 млрд поступили из США. В этой мировой схватке нефть не раз играла ключевую роль. Страх Японии лишиться доступа к нефти, что, по словам начальника Генерального штаба ВМФ, превратило бы ее боевые корабли в «пугала», был одним из критических факторов в решении Японии вступить в войну. Гитлер принял роковое решение о вторжении в Советский Союз не только потому, что ненавидел славян и коммунистов, но и чтобы захватить нефтяные ресурсы Кавказа. Немецким подводным лодкам дважды почти удавалось перекрыть поставки нефти из Северной Америки в Европу. Союзники, в свою очередь, стремились лишить нефти Германию и Японию. Нехватка горючего затормозила победоносное шествие генерала Эрвина Роммеля по Северной Африке («Нехватка горючего такова, – писал он жене, – что хочется плакать») и марш-бросок войск генерала Джорджа Паттона после высадки на побережье Франции в День «Д»⁶.

Вторая мировая война, как и Первая, привела к осознанию стратегической важности нефти и породила третью волну страха перед скорым исчерпанием ее запасов. Страхи усугублялись тем фактом, что вскоре после окончания войны США пересекли критический рубеж. Страна перестала удовлетворять свои растущие потребности в нефти и превратилась в нетто-импортера. Впрочем, в течение нескольких лет квоты на нефтяной импорт ограничивали его долю в общем потреблении до 10 %.

Но угроза дефицита вновь отступила, когда открытие богатейших месторождений нефти на Ближнем Востоке и развитие технологий привели к переизбытку предложения и снижению цен. Одностороннее снижение в 1959 и 1960 гг. объявленной цены на нефть крупнейшими нефтяными компаниями заставило пять ведущих стран-экспортеров собраться в 1960 г. в Багдаде и основать Организацию стран – экспортеров нефти (ту самую знаменитую ОПЕК) для защиты своих доходов. Но нефть все равно оставалась дешевой и доступной, имеющейся в избытке, и служила топливом для послевоенного экономического чуда во Франции, Германии, Италии и Японии.

Однако к началу 1970-х гг. резкий скачок потребления нефти, вызванный бумом в мировой экономике, привел к недостатку имеющихся добывающих мощностей. Этот же период ознаменовался всплеском националистических настроений среди стран-экспортеров и обострением напряженности на Ближнем Востоке. Угроза нехватки ресурсов вновь стала носиться в воздухе, чему немало способствовали пессимистичные прогнозы в инициированном Римским клубом исследовании «Пределы роста», предсказывавшие «трудности для человечества». В исследовании отмечалось, что сохранение текущих тенденций ведет не только к быстрому истощению природных запасов, но и ставит на порог гибели современную индустриальную цивилизацию⁷.

В октябре 1973 г. арабские страны внезапно напали на Израиль, начав четвертую по счету арабо-израильскую войну. В ответ на поставки американского оружия осажденному Израилю они объявили эмбарго на экспорт нефти. На рынке началась гиперпаника, и за несколько месяцев цена на нефть подскочила в четыре раза. Между 1978 и 1981 гг. цена еще удвоилась, когда иранская революция положила конец прозападному режиму шаха и привела к перебоям с поставками нефти. Все это воспринималось как подтверждение прогноза Римского клуба о надвигающемся дефиците. Известный ученый, бывший председатель Комиссии по атомной энергии, предостерегал: «Мы живем на закате нефтяной эры». Это был четвертый раз, когда мир заговорил об истощении запасов нефти⁸.

Страх перед хроническим дефицитом подстегнул лихорадочный поиск новых источников поставок и ускоренное освоение новых ресурсов. Были открыты и введены в эксплуатацию богатые нефтеносные провинции в Арктической низменности на Аляске и в Северном море. Одновременно правительства промышленно развитых стран стали ужесточать требования к топливной эффективности автомобилей и поощрять переход электроэнергетических компаний с нефти на более широкое использование угля и атомной энергии.

Результат был значительным и на удивление быстрым. Всего за пять лет рынок, казалось бы, навсегда обреченный на дефицит предложения, оказался перенасыщенным нефтью. В 1986 г. цена на нефть рухнула до $10 за баррель. Цены восстановились лишь в конце 1980-х, достигли максимума во время кризиса в Персидском заливе в 1990 г. и, казалось, стабилизировались. Но в конце 1990-х гг. азиатский финансовый кризис спровоцировал очередной обвал цен.

В начале XXI в. цены на нефть снова пошли вверх. И миром вновь – уже в пятый раз – начал овладевать страх, что нефтяные ресурсы скоро иссякнут. Теперь это был «пик». Стремительный рост потребления нефти в Китае и других развивающихся странах и ожидаемые масштабы будущего спроса по понятным причинам усиливали беспокойство. Тревоги, связанные с пиком нефти, переплетались с растущим беспокойством относительно изменения климата, и угроза надвигающегося дефицита дала мощный импульс к отходу от углеводородов как основного источника энергии.

Теория пика нефти в ее нынешней формулировке довольно проста. Она утверждает, что мировое производство нефти в настоящее время достигло или скоро достигнет максимально возможного уровня (пика), что примерно половина нефтяных богатств уже исчерпана и что падение добычи неизбежно. «Это абсолютно простая теория, и ее поймет любой пьющий пиво человек, – сказал один из ее сторонников. – Сначала стакан полон, а в конце он оказывается пустым. И чем быстрее вы пьете, тем быстрее закончится пиво». (Разумеется, для этого нужно знать, насколько велик этот стакан.) Теория нефтяного пика обязана своим рождением, обоснованием и даже своей популярностью американскому геофизику Кингу Хабберту, который, хотя и давно сошел со сцены, продолжает вызывать жаркие споры. Его имя неразрывно связано с этой точкой зрения на будущее нефти и увековечено в названии «пик Хабберта»⁹.

Мэрион Кинг Хабберт был одним из выдающихся геофизиков своего времени и одной из самых противоречивых фигур. Хабберт родился в Техасе и получил университетское образование, включая степень доктора философии, в Чикагском университете, где он в числе первых объединил геологию с физикой и математикой. В 1930-е гг., преподавая в Колумбийском университете в Нью-Йорке, он стал активистом движения Технократия. Технократы возлагали ответственность за Великую депрессию на политиков и экономистов, называли демократию фикцией и продвигали идею, что ученые и инженеры должны взять бразды правления в свои руки и привнести рационализм в экономику. Руководителя организации называли Великим Инженером. Члены организации носили униформу и отдавали Великому Инженеру честь, когда тот входил в помещение. Хабберт в течение 15 лет был директором по образованию в Технократии и даже написал инструкцию, в соответствии с которой функционировала организация. «Я постоянно возвращался в мыслях к Великой депрессии, – впоследствии сказал он. – У нас была рабочая сила и было сырье. И тем не менее мы парализовали страну». Технократы пропагандировали идею общества с нулевым экономическим ростом и отмену системы установления цен, которую предполагалось заменить мудрыми системами управления. Хабберт предложил модель социальной структуры, в основе которой должна находиться не денежная система, а расчет потребностей в энергии, т. е. термодинамика. Он считал, что коммерчески ориентированная финансовая система, неверно интерпретируемая «иероглифическим письмом» экономистов, была путем к краху.

Несмотря на свой вздорный и воинственный характер, Хабберт был требовательным и талантливым преподавателем. «Да, он был высокомерным, самовлюбленным догматиком, нетерпимым к идеям, которые в его понимании являлись неверными, – вспоминал один из его студентов. – Но прежде всего я видел в нем великого ученого, который стремился решать проблемы на основе простых физических и математических принципов».

У Хабберта были непростые отношения с коллегами по Колумбийскому университету. Когда университетская администрация отказала ему в месте штатного преподавателя, он упаковал чемоданы и отправился работать геологом в Shell Oil¹⁰.

Способность работать в команде не входила в число его достоинств. Коллеги считали его неуживчивым, чересчур уверенным в собственном мнении и пренебрежительно относящимся к иным точкам зрения. Он плохо скрывал свое презрение к тем, кто осмеливался с ним не согласиться.

«Гениальный ученый, но с глубоко укоренившимися комплексами», как выразился один из его коллег, Хабберт был настолько властной личностью, что в Shell молодые геологи никогда не задерживались под его началом больше года. Однажды к нему направили первую женщину-геолога, окончившую Университет Райса, Марту Лу Бруссар. «Перенаселение» было одним из коньков Хабберта. Во время собеседования он поинтересовался у Бруссар, собирается ли она иметь детей. Затем, чтобы разубедить ее в этой идее, он потребовал подойти к доске и рассчитать, к какому году население мира вырастет настолько, что на каждого человека будет приходиться по 1 кв. м.

Из Shell Хабберт перешел в Службу геологии, геодезии и картографии США, где постоянно воевал с некоторыми из коллег. «Он был самым трудным человеком из всех, с кем мне доводилось работать», – пожаловался Питер Роуз, его босс в этой организации.

Однако Хабберт был признанным авторитетом в своей области, в развитие которой он внес важнейший вклад, включая новаторскую работу «Механика гидроразрыва пласта», опубликованную в 1957 г. По словам Хабберта, его целью был перевод геологии из «стадии естествознания» в «стадию физической науки», имеющей прочный фундамент в виде физики, химии и особенно строгой математики. Через четыре десятилетия после того как Хабберту было отказано в должности преподавателя, Колумбийский университет фактически принес ему извинения, присудив премию Ветлесена, одну из самых престижных наград в области геологии¹¹.

В конце 1940-х гг. Хабберта заинтересовало высказывание одного геолога о том, что нефтяных ресурсов на Земле осталось на 500 лет. Такого не может быть, подумал он. И решил провести собственный анализ. В 1956 г. на конференции в Сан-Антонио он представил теорию, которая навсегда соединилась с его именем. Хабберт заявил, что добыча нефти в США, вероятно, достигнет пика между 1965 и 1970 г. Эта теория получила название пика Хабберта.

Его прогноз вызвал яростные споры. «Я не был уверен, что меня не повесят на ближайшем столбе», – сказал он несколько лет спустя. Но когда в 1970 г. американское производство действительно достигло пика, за чем последовало эмбарго 1973 г. и нефтяной кризис, Хабберт был более чем реабилитирован. Он стал пророком и прославился¹².

Выход американского производства нефти на максимальный уровень свидетельствовал о важной геополитической перемене. США больше не могли выплыть в одиночку. В течение всех 1960-х гг., несмотря на импорт, внутреннее производство удовлетворяло 90 % спроса. Но теперь этому пришел конец. Чтобы удовлетворить растущие потребности, США пришлось стать крупнейшим импортером, сильно зависящим от мирового рынка нефти. В то же время быстрое увеличение американского импорта было одним из ключевых факторов, который привел к образованию дефицитного рынка и подготовил почву для кризиса 1973 г.

Хабберт был очень пессимистичен в отношении перспектив будущих поставок. Буквально повторяя предостережение геологической службы штата Пенсильвания 1885 г., он предупреждал, что эра нефти – лишь мгновение в истории человечества. В 1978 г. он предсказал, что поколение, рожденное в 1965 г., увидит исчерпание мировых запасов нефти еще до конца своей жизни. Человечество, по его словам, стояло на пороге «эпохи нулевого роста»¹³.

Хабберт использовал статистический подход для построения кривой падения добычи, характерной для некоторых – но не для всех – месторождений, и затем представил США как одно гигантское нефтяное месторождение. Последователи Хабберта применили этот подход к глобальным поставкам. Оригинальный прогноз Хабберта для американского производства был смелым и, по крайней мере, в первом приближении точным. Сегодня сторонники его теории настаивают на том, что добыча нефти в США «продолжает следовать кривым Хабберта с незначительными отклонениями». Все сводится к тому, что понимать под словом «незначительный». Хабберт правильно предсказал дату, но его прогнозы по объемам добычи не сбылись. Он существенно недооценил количество нефти, которое будет найдено и добыто в США.

В 2012 г. в США добывалось нефти почти в пять раз больше, чем предсказывал Хабберт, – 5,8 млн баррелей в день, тогда как в 1971 г. Хабберт называл 1,5 млн баррелей в день. С 2008 г. добыча нефти в США выросла фактически на 40%¹⁴.

Критики указывают на то, что Хабберт упустил в своем анализе два ключевых момента – развитие технологий и цену. «Гениальность и новаторство Хабберта состояли в том, что он разработал свой прогноз с использованием математических методов, – вспоминал Питер Роуз. – Но в нем не было места ни техническому прогрессу, ни экономическим факторам, ни освоению новых ресурсов. Это был очень статичный взгляд на мир». Хабберт также исходил из того, что максимальные объемы извлекаемых запасов нефти точно известны, а в действительности их оценки постоянно меняются.

Хотя Хабберт может показаться упрямым бунтарем, и даже революционером, на самом деле он был человеком своего времени. Его основные прогнозы сделаны в 1950-е гг., в период относительно низких и стабильных цен на нефть и технологического застоя. Он утверждал, что в полной мере учел влияние инноваций в своем анализе, даже тех, которые можно ожидать в будущем. И тем не менее развитие технологий как таковое отсутствовало в его прогнозах. В середине 1960-х гг. началась новая эра технологического прогресса и возможностей¹⁵.

Хабберт настаивал на том, что цена также не имеет значения. Экономика, рыночные силы спроса и предложения, по мнению Хабберта, никак не влияют на размеры конечных физических запасов нефти, которые можно извлечь из недр. В этом же духе сегодня сторонники теории пика пренебрежительно называют тех, кто подвергает сомнению неизбежность спада, «экономистами», даже если те в действительности являются геологами. И все же непонятно, почему цена – со всеми сигналами, которые она подает людям относительно распределения ресурсов, предпочтительных вариантов и развития новых технологий, – важна в столь многих сферах, но только не для нефти. Активность повышается, когда цены идут вверх, и снижается, когда цены падают. Более высокие цены стимулируют инновации и заставляют людей находить новые способы увеличения поставок. Привычный слуху термин «доказанные запасы» – не только физическое понятие, характеризующее фиксированное количество нефти в недрах земли, но и экономическое понятие – сколько нефти может быть рентабельно извлечено при существующем уровне цен. Такие запасы начинают учитываться только тогда, когда сделаны инвестиции. Наконец, это также техническое понятие, потому что развитие технологий открывает доступ к ресурсам, которые раньше считались неизвлекаемыми по техническим или экономическим причинам.

История нефтегазовой промышленности, как и история любой другой отрасли, – это история технического прогресса. Новые технологии разрабатываются для поиска новых месторождений и увеличения добычи на существующих. Например, на типичном нефтяном месторождении с использованием традиционных методов извлекается всего 35–40 % нефти. Чтобы повысить коэффициент извлечения нефти, разрабатывается и применяется множество передовых технологий. Внедряется концепция цифрового (интеллектуального) месторождения будущего. На всех участках месторождения, в том числе в скважинах, размещаются датчики, что значительно улучшает точность и полноту данных и коммуникацию между производственной площадкой и технологическими центрами компании, и позволяет операторам использовать более значительные вычислительные мощности для обработки данных. В мировом масштабе внедрение технологий «цифрового месторождения» позволило бы извлечь огромное дополнительное количество нефти, по некоторым оценкам, около 125 млрд баррелей, что эквивалентно всем запасам Ирака¹⁶.

Новейшим достижением является добыча «трудноизвлекаемой нефти» из плотных пород, подобно добыче сланцевого газа. Эта технология применяется пока только в Северной Америке, и она находится на начальной стадии развития. Однако не исключено, что ее более широкое использование в мире, включая Западную Сибирь, позволит очень значительно увеличить глобальные поставки.

В 2000-е гг. неизбежное падение добычи в Саудовской Аравии стало центральным догматом теории пика нефти. Внимание было сосредоточено на супергиганте Ghawar, крупнейшем по запасам нефти месторождении в мире. Первая скважина там была пробурена в 1948 г., через 10 лет после того, как в Саудовской Аравии была впервые обнаружена нефть. Потребовались десятилетия, чтобы оценить масштабы этого поистине экстраординарного месторождения, которое на самом деле представляет собой группу из пяти месторождений, осваиваемых постепенно на протяжении вот уже нескольких десятилетий из-за их колоссальных размеров. Разработка последнего сегмента была начата только в 2006 г.¹⁷

Утверждение, что Саудовская Аравия снижает общий объем добычи, представляется несколько странным на фоне увеличившихся в последние годы саудовских мощностей. Более 60 лет спустя Ghawar, по словам президента госкомпании Saudi Aramco Халида аль-Фалиха, все еще находится «в цветущем среднем возрасте». Потребности в инвестициях растут. Но при уровне добычи более 5 млн баррелей в день месторождение продолжает оставаться высокопродуктивным. Внедрение новых технологий позволяет получать доступ к ранее недоступным ресурсам и открывает новые горизонты¹⁸.

В качестве доказательства достижения пика последователи Хабберта ссылаются на то, что темпы открытия новых месторождений сегодня снижаются. Но здесь игнорируется один критически важный момент. Бóльшая часть глобальных поставок сегодня обеспечивается не за счет открытия новых месторождений, а за счет разведанных запасов и их прироста. Когда месторождение только открыто, о нем мало что известно, и первоначальные оценки обычно бывают ограниченными и очень сдержанными. По мере разработки появляются более точные сведения о запасах и потенциале добычи. Чем больше пробуривается скважин, тем точнее знания, и очень часто оценки доказанных запасов пересматриваются в сторону повышения.

Разница между объемами запасов при открытии новых месторождений и их приростом в результате переоценки существенна. Согласно одному из исследований Службы геологии, геодезии и картографии США 86 % запасов нефти в США – результат не первоначальной оценки на момент открытия месторождения, а переоценки в ходе дальнейшей разработки. Как говорит бывший глава Royal Dutch Shell Марк Муди-Стюарт, вспоминая о тех днях, когда он работал геологом-разведчиком в полевых условиях: «Мы обычно шутили, что инженеры-нефтяники, которые разрабатывают и осваивают месторождения, находят гораздо больше нефти, чем мы, геологоразведчики, которые их открывают».

Многочисленные примеры месторождений и бассейнов указывают на еще одну проблему теории Хабберта и ее применимости ко всему миру. В 1956 г. Хабберт вывел кривую в форме колокола, где сторона падения добычи является зеркальным отражением стороны роста. На самом деле первоначально график был настолько крутым, что его называли «прыщом Хабберта». На некоторых месторождениях темпы добычи действительно падают так же быстро, как в свое время росли. Но на большинстве нет. Сначала идет быстрое увеличение добычи, за этим следует выход на максимальный уровень и плато и, наконец, постепенный, а не резкий, спад. Как заметил один исследователь, занимающийся вопросами обеспеченности ресурсами: «Нет имманентных причин для того, чтобы график зависимости объемов добычи любого вида ископаемого топлива от времени имел вид симметричной колоколообразной кривой»¹⁹.

Плато не так впечатляет. Но, исходя из современных знаний, это более адекватное изображение будущего поставок нефти, чем пик. И, судя по всему, у мира впереди еще много лет, прежде чем он взойдет на это плато.

В конце 2011 г., после года добычи, мировые доказанные запасы нефти составляли 1,653 трлн баррелей, что на 2 % больше, чем в начале того же года. Другими словами, открытие новых месторождений и прирост запасов в результате переоценки полностью компенсировали тот объем нефти, который был добыт в 2011 г., – тенденция, которая наблюдается вот уже много лет подряд. Возмещение запасов является одной из основных задач мировой нефтяной промышленности. Это сложная задача, требующая огромных инвестиций и дальнего временного горизонта. Так, работы на месторождении, где запасы в 2012 г. были сочтены доказанными, могли начаться более десятилетия назад. Возмещение запасов усложняется и естественными темпами истощения месторождений, которые в целом по миру составляют около 3 % в год.

Каковы перспективы? Один из ответов основан на анализе, проведенном с использованием базы данных по 70 000 нефтяных месторождений и 4,7 млн скважин, включая действующие месторождения и 350 новых проектов. Вывод однозначен: нефть в мире не заканчивается. Напротив. Оценки общемировых запасов нефти продолжают расти.

С момента зарождения нефтяной промышленности в XIX в. в мире было добыто около 1 трлн баррелей нефти. По текущим оценкам, нефтяные ресурсы на планете составляют не менее 5 трлн баррелей, из которых 1,64 трлн достаточно разработаны и доступны с технической и экономической точки зрения, чтобы рассматриваться как доказанные запасы, плюс прогнозные запасы. Совокупный объем добычи жидких углеводородов вырос с менее 10 млн баррелей в день в 1946 г. примерно до 90 млн баррелей в 2012 г. Исходя из текущих и перспективных планов, объем добычи жидких углеводородов должен вырасти с 92 млн баррелей в день в 2010 г. примерно до 114 млн баррелей к 2030 г., т. е. почти на 25%²⁰.

Однако тут есть много но, начиная с многочисленных политических и других надземных рисков, которые были перечислены выше. Кроме того, выход на такой уровень добычи к 2030 г. потребует интенсивного развития действующих месторождений и реализации новых проектов, что в свою очередь потребует доступа к ресурсам. В отсутствии такого доступа будущее поставок представляется более проблематичным.

Достижение этого уровня добычи также потребует освоения труднодоступных ресурсов и включения в дефиницию нефти так называемых нетрадиционных видов нефти. Мир не стоит на месте. Со временем эти нетрадиционные виды нефти во всем своем разнообразии могут стать одним из столпов будущих мировых поставок. И они помогают объяснить, почему плато все продолжает отступать за горизонт.