Глава восьмая
На передовой Ивана, как выяснилось, ждал не только один сержант Аникеев. Гостем оказался журналист из армейской газеты «Отвага» Михаил Кофман. Худощавый, чернявый младший лейтенант сидел на поваленной сосне и был занят делом: подложив под себя свернутую шинель, что-то быстро корябал огрызком карандаша в блокноте. Очевидно, записывал свои мысли и впечатления… Время от времени он поднимал вверх лицо, щурился на яркое солнце и улыбался – припекает-то как, совсем по-весеннему, тепло уже…
Да Кофмана дошел слух о старшем сержанте, захватившем вместе с разведчиками важного «языка» да еще целую трофейную кухню с кашей. Вот и решил написать очерк про простого русского парня, ставшего настоящим воином, смелым и отважным. И, кстати, отмеченным за свою храбрость уже двумя медалями. Тоже показатель…
Миша Кофман прибыл во Вторую Ударную совсем недавно, всего две недели назад. До этого служил в главной газете Ленинградского фронта «На страже Родины» и на полях сражений бывал нечасто, да и то – не дальше дивизионных и полковых штабов. Честно говоря, трусил немного… Но внезапно ему захотелось получить яркие, живые впечатления, чтобы написать очерк о солдатском подвиге. И чтобы непременно – с передовой, где, собственно, и шла война…
Вот и напросился в командировку во Вторую Ударную армию – знал, что она ведет самые тяжелые, упорные бои с гитлеровцами. Просьбу молодого корреспондента, разумеется, удовлетворили – нам нужны талантливые материалы, и желательно – без надоевших штампов и примитивной казенщины. А Миша писал очень хорошо – сочно, умело, размашисто.
Его направили в редакцию армейской «Отваги» – там служат умные, опытные ребята, помогут собрать материал. Пусть поработает, наберется опыта, а потом напишет большую статью или очерк…
Миша добрался до села Кересть, где размещалась редакция «Отваги», быстро освоился и приступил к работе. На старой, неудобной пишущей машинке стучал заметки о ратных подвигах советских бойцов и командиров, о солдатских буднях, наполненных простым героизмом, о непримиримой борьбе с гитлеровскими захватчиками. Но это было все не то – такие материалы он мог строчить и у себя в редакции, не выезжая на фронт. Хотелось чего-то большего – необычного, интересного, редкого…
И тут он случайно услышал о старшем сержанте Мешкове. И понял – вот оно, то, что надо. Почуял, что называется, шестым чувством – из этого может получиться отличный очерк!
И загорелся идеей написать солидный (на полосу точно!) материал о храбром, смекалистом русском парне, оставившем проклятых гитлеровцев (причем сразу несколько рот!) без обеда и вообще без полевой кухни…
«Если очерк выйдет, – думал Михаил, – то его, несомненно, возьмут и в «Отвагу», и в нашу фронтовую «На страже Родины». Там такое любят – живой материал, героический, но в то же время – человеческий, душевный. Надо показать Ивана (имя, кстати, хорошее, символичное!) как обычного деревенского парня, доброго, мирного, но способного в трудный момент стать солдатом и совершить подвиг во имя Родины. И даже, если надо, отдать свою жизнь за нее… Совсем как в песне: «Когда страна прикажет быть героем, у нас героем должен стать любой…»
«А если очерк понравится в политотделе фронта, – размышлял он далее, – то его могут взять в «Ленинградскую правду» и даже в «Красную звезду». Почему нет? Материалы с передовой в редакциях ценят, тем более правдивые, искренние, сделанные проникновенно, с душой. Тогда его отметят и даже, если повезет, пригласят в штат…»
Вот это будет настоящая удача! Центральная пресса – это вам не армейская и даже не фронтовая газета, совсем другой уровень. И славы не в пример больше, да и денег тоже. Не говоря уже о карьерном росте… Одно дело – бегать самому по полям и лесам, трястись в полуторках, мерзнуть в холодной фронтовой редакции, и совсем другое – сидеть в теплом кабинете и раздавать задания другим корреспондентам. Как говорится, разница большая… Но, чтобы тебя заметили, выделили, надо написать что-то по-настоящему выдающееся. Чтобы сказали «ах!» – и мурашки по коже. Или, что еще лучше, слезы из глаз…
Вот Илья Эренбург умеет сочинять, его очерки читают буквально все, во всех землянках, штабах и кабинетах… Говорят, даже сам товарищ Сталин с большим одобрением относится к его творчеству, цитирует хлесткие, острые, пронизанные яростью строчки… Жаль только, что у него самого так пока не получается. Но ничего, научится, талантом не обделен, это точно. Или хотя бы способностями…
Собственно говоря, из-за них, из-за литературных способностей, Миша и поступил в пединститут на русский язык и литературу. Чтобы быть ближе к тому, чему решил посвятить всю свою жизнь – литературе, писательскому делу. Школьные друзья его отговаривали: куда ты, Мишка? Там же, в этом педагогическом, одни девчата учатся, на училок! Разве это профессия для настоящего парня? Если поступать – так в летчики! Вот это правильное дело! «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью, преодолеть пространство и простор…» Можно еще в танковое или артиллерийское училище, тоже ничего. Даже в пехотное, на крайний случай… Но не в пединститут же!
У Миши были неплохие оценки по математике, кроме того, он играл за школьную футбольную команду, занимался легкой атлетикой, не раз побеждал на соревнованиях. И еще был комсомольцем-активистом. Так чего думать – прямая дорога в военное училище!
Родители и родственники тоже не одобряли выбора Михаила. Конечно, у нас все профессии важны, тем более педагога, однако… Молодой человек с такими способностями и таким аттестатом мог бы найти себе занятие и лучше. Например, стать стоматологом, как папа, или гинекологом, как мама. На худой конец – педиатром, тоже весьма уважаемая специальность. Но стоять у школьной доски и воспитывать каких-то оболтусов…
Но Михаил проявил твердость и поступил именно в педагогический институт. В группе, как он и ожидал, оказалось всего три парня, зато – двадцать пять девчонок. Но он был только рад этому – всегда испытывал некоторую робость перед представительницами противоположного пола, знакомился с девицами с большим трудом. А тут – сами вокруг вьются, оказывают знаки внимания… Есть из чего (точнее – из кого) выбрать.
Правда, у Миши не всегда получалось завязать знакомства с теми, кто ему нравился. Что поделать, внешне был весьма неказист – черняв, с большим носом и сильно оттопыренными ушами. Не урод, конечно, но и не красавец. Миша же любил высоких, статных, фигуристых блондинок, но те, как на грех, его почти не замечали. А девушки, которые, в принципе, были не против с ним встречаться, не привлекали уже его самого – они тоже, как правило, были чернявы и неказисты. Хотя и умны, сплошь отличницы и активистки.
Однако Миша ценил в женщинах не ум и активность, а пышность форм и округлость бедер. И правда: он и сам умный, а жена должна быть грудастой и фигуристой. Такой, чтобы все завидовали…
Миша успешно окончил институт и уже ждал распределения, когда началась война. Его, как и всех, призвали в армию. Благодаря высшему образованию и отличной комсомольской характеристике его направили на курсы младших лейтенантов, а затем, учитывая литературные способности (курсант Кофман часто писал статьи в армейскую многотиражку) определили в редакцию главной газеты Ленинградского фронта «На страже Родины».
И там его способности раскрылись в полной мере. Миша Кофман быстро научился писать бойкие, хлесткие статьи, которые нравились армейскому начальству. Его хвалили и в политуправлении – за яркость материалов и живость языка. Миша повзрослел, возмужал, расправил плечи и стал настоящим мужчиной. Хотя по-прежнему был на лицо некрасив. Но зато теперь мог ухаживать за самыми симпатичными девушками – армейская форма делала его почти привлекательным. И Мише очень хотелось завести роман с какой-нибудь пышногрудой красавицей…
Однако еще больше хотелось попасть в центральную газету, где мог рассчитывать на хорошую должность. Однако для этого следовало чем-то отличиться. Армейских корреспондентов много, а мест в редакционном коллективе – мало…
* * *
Но разговор с Иваном у Михаила как-то сразу не заладился. Мешкову очень не понравился суетливый, вертлявый младший лейтенант, который постоянно его перебивал и требовал каких-то особых подробностей. «Это же настоящий подвиг, – убеждал он Ивана, – и вы просто обязаны рассказать мне о нем!»
Иван на это недоуменно пожимал плечами: о чем, собственно, рассказывать, что он такого особого совершил? Немецкого майора захватили разведчики, он к этому отношения не имеет… Конечно, помог, прикрыл во время боя… Ну, это обычное дело – своих выручать. А как же иначе? Сегодня я – тебя, а завтра – ты меня… Что же касается кухни с кашей – то да, взяли, но это тоже в основном заслуга разведчиков. Он только мысль подал…
Миша Кофман был сильно огорчен – опять не повезло! Такой материал намечался, а этот глупый деревенский парень не может ничего рассказать, приходится чуть ли не клещами из него вытягивать…
Разве можно из такого сделать героя? Тут нужен яркий характер, накал страстей, ярость сражений, а что мы имеем? Талдычит, как заведенный: ползли, ждали, захватили… Скука! Эх, не выйдет из Мешкова героя, не тянет он! А как жаль… Такой мог очерк получиться, загляденье, пальчики оближешь! И столько надежд на него возлагалось… Ладно, ограничимся обычной заметкой в газете. Хоть что-то будет. И надо ждать следующего случая. Должна же удача когда-то ему улыбнуться, не все же время задним местом к нему поворачиваться…
И Фортуна таки улыбнулась: зорким журналистским глазом Михаил заметил, как красноармейцы приволокли лосиную шкуру. Разложили на травке и стали очищать – скрести, чтобы можно было варить. Хм, интересно… Неужели они завалили лося? Надо бы попросить у них кусочек, очень есть хочется!
И Михаил незаметно перевел разговор на новую тему – откуда дровишки, мол? В смысле – шкура? Сохатого небось завалили? Расскажите, товарищ старший сержант, очень интересно! А еще – не дадите ли кусочек с собой, так сказать, по-товарищески?
Иван вздохнул: ладно, чего уж, раз заметил, придется дать немного мяса… И рассказал о ночной вылазке на болото. Все, как было, со всеми подробностями. Как узнал о лосе, как пробирались через лес, как боец Батаев переплыл на плоту на остров и едва не угодил к немцам в лапы. Как бежали от них и тащили на себе лосиную тушу…
Мише Кофману рассказ неожиданно понравился: действительно, смешной! И еще очень оригинальный, необычный. По крайней мере, на его памяти ничего подобного еще в газете не было. Значит, свежий материал. А это очень важно…
Миша, посмеиваясь и хихикая, с удовольствием записал рассказ Ивана. Забавно: советские воины, выходит, уже дважды оставили фрицев без обеда. Сначала полевую кухню уволокли, а потом еще и этого лося. Молодцы, что сказать!
Михаил понял, что теперь материала ему хватит. Пусть это будет немного другая статья, не такая, как он хотел, но тоже ничего. По крайней мере, интересная. Да и героическая основа есть, не без этого. Значит, подойдет. Может, не только в армейскую газету, но и выше, в «Ленинградскую правду» возьмут? Хотелось бы! Ладно, пора возвращаться, писать статью…
Иван отрезал от лосиной ноги небольшой кусок и отдал Кофману – в подарок. Неудобно отказывать, раз уж видел… Михаил с удовольствием взял – большое спасибо! У них в редакции тоже с кормежкой туго, едят в основном суп из горохового концентрата и сухари. Надоело – до рвоты! А тут – лосятина. Все будут очень довольны…
На этом они и расстались: Михаил отправился в Кересть писать статью, а Иван занялся своими обычными делами. У каждого, как говорится, своя жизнь и своя судьба…
* * *
Но через несколько дней Иван с немалым удивлением читал о себе заметку в газете «Отвага». Нет, в принципе, все было написано верно, как он сам рассказывал, однако…
Очень неудобно получилось: вышло, будто бы он один всю работу сделал. А это же не так! За лосем ходили впятером, и без помощи товарищей он бы ни за что не справился. И, если уж говорить честно, то настоящим героем является Николай Батаев. Вот о ком надо писать! Не испугался фрицев, не упустил лося, под пулями сумел добыть… Настоящий герой!
Сослуживцы Ивана читали «Отвагу» и поздравляли Мешкова с нежданной славой – как же, статья в нашей армейской газете! Не каждый удостаивается такой чести. И о себе хорошо рассказал, и взвод в самом лучшем виде представил…
Командир роты Семенов также весьма одобрительно отозвался о заметке Кофмана и даже похлопал Ивана по плечу: «Ну, Мешков, быть тебе теперь с орденом, точно! Заслужил – за смелость и смекалку. Здорово ты все рассказал. Две медали у тебя уже есть, значит, дадут никак не меньше ордена!»
Ротный политрук Санин, со своей стороны, тоже не преминул заметить: «Ты, Иван, правильно с корреспондентом говорил. Пусть все видят, какие у нас бойцы – сплошь богатыри! Есть кем гордиться!»
Заметка о подвиге разведчиков, захвативших немецкого штабного майора (об этом Миша Кофман тоже написал – не пропадать же материалу!) вызвала гораздо меньший интерес. Молодцы, конечно, ребята, но это обычная их работа… А вот наш Иван – настоящий герой!
Статья о Мешкове, кстати, получилась очень неплохой – действительно живой и яркой. Миша Кофман постарался, сделал все в лучшем виде. Вышла не просто байка из солдатской жизни, а настоящий героический очерк – что и требовалось доказать. Главному редактору «Отваги» Николаю Румянцеву она очень понравилась, и он отметил Мишу на совещании. В политотделе армии Кофмана тоже похвалили…
В общем, получил то, что хотел, – славу. Но в другие газеты, например в «Ленинградскую правду» и «Красную Звезду», статья не пошла. Очевидно, сочли ее недостаточно значимой. Что ж, бывает. Однако Миша особо и не расстроился – будут еще интересные случаи. Надо только стараться, ловить свой шанс…
Через день после выхода статьи батальонный парторг пришел к Мешкову и спросил, не хочет ли он вступить в партию: такие люди, как ты, мол, нам очень нужны… Иван, в принципе, был не против – почему бы нет, дело хорошее. Тем более что он комсомолец… Смущало только одно: при вступлении придется рассказать товарищам об отце, а тот был царским офицером и еще служил у белых. Разумеется, сын за отца не отвечает, сам товарищ Сталин сказал, но…
Когда Иван вступал в комсомол, то слегка схитрил. Сказал, что круглый сирота и родителей своих не помнит. Это было почти правдой: его отец, Алексей Трофимович Мешков, погиб до его рождения, а мать, Екатерина Михайловна, умерла, когда ему было всего два года. И Иван, разумеется, не помнил их. Он, конечно, не сказал, что отец служил во время Гражданской у белых, иначе не видать бы ему комсомола…
А вступить ему очень хотелось – чтобы не отставать от своих друзей. Его принимали уже в армии, и это было поощрением – за отличную службу и помощь в политработе. Иван помогал ротному политруку: читал передовицы центральных газет ребятам, призванным из Средней Азии и Кавказа, не слишком хорошо понимающим по-русски. Объяснял доходчиво, по-своему смысл статей, помогал правильно ответить на вопросы о внешней и внутренней политике партии. В общем, повышал политическую грамотность рядового состава. И это было отмечено – ему предложили вступить в комсомол… Тем более что характеристика из колхоза у него была отличная: трудолюбив, образован (семь классов), старателен. Вот и приняли без всяких проблем…
Но партия – это же совсем другое дело! Конечно, можно было бы опять соврать, но Иван делать это принципиально не хотел – неправильно это, нечестно. Товарищи ему доверие оказывают, а он, выходит, им наврет… Нет, вступать в партию обманом – это нехорошо!
Подумав, Иван осторожно сказал парторгу, что еще не готов. Мол, боится подвести товарищей. Ведь с него спрос будет особый, и надо идти в атаку первым… А вдруг испугается, струсит? Нет, лучше еще подождать, проверить себя. Чтобы уж наверняка…
Парторг удивленно поднял брови, но настаивать не стал – ладно, дело твое, Мешков. Сомневаешься – это хорошо, проверяй себя, сколько надо, примем тебя позже.
Но на этом проблемы не кончились. Командир 1100-го стрелкового полка майор Сульдин тоже с удовольствием прочел статью в «Отваге» и решил познакомиться с таким смекалистым бойцом. Взглянуть, так сказать, на своего героя… А то пишут, а он даже и не знает!
У Ивана Кузьмича, правда, имелся свой расчет – надо бы отправить этого Мешкова на курсы младших лейтенантов. Взводных у них в полку (да и вообще в дивизии) катастрофически не хватает, они выбывают первыми, надо постоянно замещать. А кем? Пополнение приходило крайне редко, к тому же поступают в основном такие же желторотые юнцы. И быстро гибнут, как их предшественники. Что понятно: совсем ведь еще мальчишки, только-только со школьной скамьи, воевать как следует не умеют. Лезут под самые пули… Во взводах нередко по два-три командира за месяц сменяется.
Поэтому в штабе Второй Ударной армии решили: будем готовить лейтенантов сами, из своего сержантского и старшинского составов. Разумеется, отберем самых опытных и проверенных. Может, хоть тогда удастся решить проблему со взводными? Появятся нормальные командиры, которые и сами под пули зря не лезут, и своих бойцов не пускают…
Курсы по подготовке младших лейтенантов организовали тут же, в Малой Вишере, три месяца обучения – и вперед, на передовую. Иван Мешков подходил для этих целей просто идеально: в армии с весны 1939-го, прошел всю Финскую, отлично зарекомендовал себя во Второй Ударной, награжден уже двумя медалями. К тому же выполняет обязанности командира взвода…
Короче, свой человек, годен по всем статьям. И герой – вон, в газетах про него уже пишут! История с лосем майору Сульдину очень понравилась, и он решил лично пообщаться с Иваном Мешковым. А затем отправить того на курсы…