Глава 4
Ладжер

До Ладжера добирались почти три недели и все время под дождем. Шесть дней шли через болота и еще две недели — через скалистые сопки Норфейского всхолмья. Дорога тяжелая и небезопасная, а в отряде Лунда после памятного боя с альвами в строю оставалось не больше трети бойцов. Многих похоронили еще там — вблизи места, где они приняли свой последний бой. Другие умерли от ран, не выдержав тягот пути. Умер и Лунд.

В те первые дни после резни, все думали, что умрет Карл, но Герт кризис пережил и вскоре встал на ноги. А вот Лунд, вышедший из боя с пустяковой раной на бедре, наоборот — слег. Рана загноилась, но Лунд никому ничего об этом не сказал, а когда правда открылась, делать что-нибудь — ну, хоть ногу отнять, — стало уже поздно. Умирал он тяжело и долго, но, в конце концов, боги сжалились над ним и даровали ему забытье. Так, не приходя в сознание, он и умер.

Сразу после того, как Лунд слег, командование принял Шенк, и это было правильное решение. Но все понимали, сохранить отряд уже не удастся. Шенк слыл опытным бойцом, спокойным и разумным. Никто с этим и не спорил. Но дело в том, что из выживших почти никто с ним прежде в наем не ходил, и лично его не знал. Это решало все. У наемников главное дело — репутация. Авторитет же приходит не сразу и легко не дается. Впрочем, Шенк и не претендовал. Сразу сказал, что командование берет только, чтобы обоз до Ладжера довести. Обещал и довел.

— Вот он Ладжер! — Дорога вывела их на вершину сопки, и перед Гертом за серой пеленой дождя открылся вид на город. — Приходилось бывать?

Герт посмотрел на черную реку, на серые стены из битого камня, на приземистые башни и темные пятна черепичных крыш и покачал головой.

— Да, нет! Не приходилось.

Он не соврал. Так все и обстояло. Не бывал, хотя и видел пару раз издали. Однако в город не заходил ни разу. Причины тому были разные, но результат один.

— Большой город, — как бы между прочим, обронил Шенк.

— Я вижу.

«Большой город, чего уж тут».

— Большой город, Карл, большие возможности.

— Предлагаешь идти вместе?

— А чем плохо? Мы друг друга худо-бедно уже знаем, а вдвоем ни в одной ватаге не пропадем.

— И куда двинем?

— Да куда захотим. Можно завербоваться в караван на запад, в Шеан или Кхор, а можно и обратно на север, в Приморье или Норфей.

— Две серебряные марки до Шеана, — вспомнил Герт слова Лунда, — за участие в бою — еще полмарки, за кровь — две…

— Таковы правила! — пожал плечами Шенк.

— Я могу предложить тебе больше.

Шенк Герту нравился, однако пригласить идти с собой — это совсем другое. Впрочем, кто не рискует, тот не достоин удачи, не так ли?

— На сколько больше? — вопрос правильный, по существу, и не задай его Шенк, Герт бы встревожился.

— Пятьдесят серебряных марок.

Ему, и в самом деле, нужен напарник. Дело ведь предстоит непростое, и может случиться, что второй меч понадобится скорее, чем хотелось бы думать.

— Пятьдесят марок серебром… И ведь это мы еще не торговались…

— И не будем! — отрезал Герт. — Я предложил хорошую цену за достойное тебя дело. Так что, нет, Шенк. Пятьдесят, и это все. Во всяком случае, пока.

— То есть, возможны варианты?

— Возможно все, — пожал плечами Герт. — Возможно ты не успеешь их даже потратить… Эти деньги, я имею в виду. Но, может быть, в конце пути я смогу предложить тебе настоящий приз. Так что, да! Ты прав, возможны варианты.

— Хорошо! — кивнул Шенк. — Я почти согласен.

«Почти? Ну, кто бы сомневался!»

— Деньги я заплачу вперед, — ответил он вслух на невысказанный Шенком вопрос. — Всю сумму. Вот доберемся до города, найдем банкирский дом Сафоев, и я тебе сразу заплачу.

— Верю…

— Что-то еще? — прищурился Герт.

На самом деле, он прекрасно знал, о чем спросит Шенк и был даже несколько удивлен, что вопрос этот все еще не прозвучал.

— Чем мы займемся? — спросил Шенк. — Чем и где?

— Легче сказать, где, — усмехнулся Герт. — Везде по эту сторону гор. А может быть, и по ту.

— Звучит заманчиво! И что это будет?

— Месть, — одним словом ответил Герт.

Разумеется, он не был уверен, что дело сведется к одной лишь мести. Но как еще он мог объяснить Шенку то, что и сам представлял себе пока лишь в самых общих чертах. Поэтому, просто месть. Почему бы, и нет?

— Месть, — повторил за ним Шенк, словно, пробуя это слово на вкус. — Что ж, дело не хуже любого другого. Но знаешь, Карл, что говорят об этом умные люди?

— Просвети, будь добр!

— Зверь мести — жестокий зверь, Карл. Так говорят у нас, в Ливо. Его порождает ненависть, и зачастую он пожирает и того, на кого его напустили, и того, кто его выпустил.

Все верно. Так оно и есть. И присказку эту Герт знал задолго до того, как Шенк появился на свете. Однако он знал и другое присловье, и оно ему нравилось куда больше.

— Зверя ненависти, Шенк, — сказал он, завершая разговор, — можно убить, только накормив его досыта!

— Ладжер большой город, — сказал ему Шенк, имея в виду не только и не столько размеры, сколько нечто другое. То, что одним словом не выскажешь, и не сразу объяснишь.

«Большой город, — повторил за Шенком Герт. — Большой город, большие возможности!»

В банк они, разумеется, не пошли. Не стали даже искать.

— Успеется! — бросил Шенк, и это слово было основательнее подписанного по всем правилам договора. — Первым делом мы пойдем в баню.

— Ну, в баню, так в баню! — согласился Герт, который нынче был бы рад и ведру с горячей водой.

Но Шенк имел в виду совсем другое. А что именно, он имел в виду, Герт узнал немного погодя.

— У меня два кхорских золотых, и тринадцать марок серебром, — сказал Шенк, выводя Герта на городской торг, который, как выяснилось, продолжал жить своей сумбурной рыночной жизнью и в дождь. — А у тебя сколько?

— Будешь смеяться, — улыбнулся Герт, — но у меня тоже два золотых, имперский и шеанский. Да еще дюжина монет серебром. Есть и норфейская в три марки, но есть и две полушки из Семиградья. На круг, я думаю, немногим больше, чем у тебя.

— А нам много и не надо! — отмахнулся Шенк. — И этого за глаза хватит.

Что ж, похоже, он хорошо знал, о чем говорил.

В одежном ряду купили одежду. Не все новое, но все чистое, стиранное, да и стиль другой. Уже не наемник с севера, а дворянин из небогатых, каких на юге гораздо больше, чем в Приморье.

Герт купил себе камзол красного сукна со стальными посеребренными крючками и петлями, с отложным воротником и рукавами с обшлагами, украшенными пуговицами, и батистовую сорочку со стоячим воротником и кружевными манжетами на запонках. Запонки для воротника и манжет он выбрал серебряные, черненые. Целое состояние, если подумать, но не устоял. Заплатил. Очень уж захотелось вдруг почувствовать себя прежним Гертом, хотя тот, другой, давешний Герт серебра не носил. Брезговал.

А еще он приобрел расшитый алой нитью плотный дублет из темно-синей шерсти на льняной основе, светло-коричневый колет, бриджи из тонко выделанной лосиной кожи, и высокие черные сапоги. Однако меч и кинжал, да еще стальные шпоры и дорожный двойной плащ из плотной шерсти, он оставил прежние, то есть те, что получил в наследство от убитых им наемников или купил в Але на следующий день после памятной встречи с мастером Шерваном.

— Ну, я готов! — сообщил он Шенку, взвалив узел с новыми вещами на плечо. — Что дальше, мой проводник по злачным местам города Ладжер? Идем в баню?

— Не торопись! — остановил его Шенк. — Сначала следует перекусить…

— Перед баней? — удивился Герт.

— Ну, не на голодный же желудок! — хитро прищурился новый друг, и Герт в некотором замешательстве осознал, что и в прежние-то времена не слишком хорошо знал жизнь «простых» людей. Что уж говорить о нынешних?

— Ладно, — согласился он, тем более, что в последний раз они ели ранним утром, и не так, чтобы досыта. — Веди!

Просить дважды не пришлось. Шенк великолепно знал город, и вскоре они уже седели в маленьком трактире, примостившемся у задней стены храма Единому, и ели невероятно вкусное рагу из утки, запивая его крепким темным пивом. Ну, а к рагу и пиву прилагались утренней выпечки белый хлеб и твердый овечий сыр, посыпанный крупной солью. Так что трапеза получилась на славу, но, как и обещал Шенк, была она не слишком плотной. Не осоловели, одним словом. Наоборот. Герт, наконец, почувствовал себя по-настоящему молодым, здоровым, свободным и счастливым.

— Куда теперь? — спросил он, подумывая о том, что после бани, не худо бы сходить в бордель.

— А вот теперь, и впрямь, в баню! — ответил Шенк и повел его по извилистым улочкам, через площади и мосты, и привел, в конце концов, к просторному мрачному дому за каменной стеной, обращенному фасадом к тихой улочке, а задами, едва не погрузившемуся в невеликую, но шумную речку, вращавшую чуть дальше по течению огромное мельничное колесо.

Постучались в тяжелую дверь. Шенк обменялся «парой слов» с хмурым бородатым мужиком, выглянувшим в зарешеченное оконце. Передали в качестве пропуска серебряную марку за двоих, и прошли, наконец, внутрь, за толстую скрепленную сталью дверь, в темный коридор, и дальше, мимо еще одного охранника, вооруженного увесистой дубинкой и бандитским тесаком, в новую дверь, и по лестнице куда-то вниз, откуда шло живое тепло и разные вкусные запахи, в которых Герт был готов разбираться, как меняла в монетах, хоть целый день. В конце их недолгого путешествия, Герт и Шенк оказались сначала в крошечном внутреннем дворике, в котором, как ни странно, клубился горячий банный пар, а затем в просторной комнате, обшитой свежими березовыми досками, с большим дубовым столом, заставленным кувшинами и глиняными кружками, блюдами с пирогами, мясом и сыром, и деревянными тарелками с немудреной зимней «зеленью» — мочеными яблоками, солеными арбузами и маринованной морковью.

— Ну, вот мы и на месте! — довольно улыбнулся Шенк и обвел рукой лавки, табуреты и сундуки, расставленные без всякого порядка вдоль стен и у стола. — Проходи, Карл! Раздевайся! И не бойся! Здесь у тебя ничего не украдут. За то и платим!

В комнате было тепло, но не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, за дверью в дальней стене — куда жарче!

«Хорошее место! — согласился Герт. — И к блядям, судя по всему, идти не придется. Сами придут!»

И точно! Не успели раздеться и пройти сквозь банную дверь, а в клубах пара уже мелькают белые женские тела. Девки оказались, как на подбор, молодые и крепкотелые, — две блондинки и брюнетка, — и дело свое знали не просто хорошо, а так, как и должно быть за хорошие деньги. Герт и оглянуться не успел, как его уже намыливали. И как-то так вышло, что уже через пару мгновений, он толком не знал, одна девка осталась с ним или все трое. А еще через какое-то время — и не так, чтобы пауза длилась и длилась, — Герт не мог уже сказать с определенностью, моется ли он все еще или имеет какую-то из блондинок. Впрочем, скорее всего, не он ее имел, а она его, так споро и ловко это у нее выходило. А он лишь хватал горячий воздух ртом, и вроде бы стонал, как раненый, и рычал, как дикий зверь, и исторгал семя, и боги знают, что еще. Но в конце концов, а Герт твердо знал, что все когда-нибудь кончается — даже жизнь, — он обнаружил себя в давешней комнате за столом с кружкой в одной руке и задницей брюнетки — в другой. То есть, все они — и Шенк, и девки, и Герт — расположились вкруг стола. И у всех было налито — и это было не пиво, а крепкое шагорское вино, густое и темное, и, разумеется, хмельное, — и все смеялись, и брюнетка, которую звали Кэт, сидела на его ладони, и ему, как ни странно, не хотелось даже ее отыметь. Он был умиротворен и счастлив. И это все о том дне и о том вечере.

Впрочем, день еще не закончился. Вечер лишь начинался, когда, пошатываясь от выпитого и от приятной во всех смыслах усталости, они покинули «баню» и отправились разыскивать гостиницу, в которой еще утром сняли комнату на двоих и оставили свои пожитки, седла и запасное оружие. Там же в конюшне отдыхали после тяжелого перехода их кони.

Стемнело, но небо очистилось. Дождь прекратился, и улицы Ладжера заливал свет полной луны. Было так светло, что Герт различал даже буквы на вывесках.

Остановились на маленькой площади у колодца. Было тихо и пустынно, хотя город и полнился обычными ночными звуками. Яростным мявом котов, лаем собак, гулким эхом шагов в мощеных камнем переулках.

— А знаешь, что, Карл! — сказал вдруг Шенк, едва успели они раскурить свои трубки. — Иди-ка ты в гостиницу один! Дорогу найдешь сам, или как?

— Найду!

Герт, и в самом деле, хорошо запомнил дорогу и отнюдь не боялся заблудиться. Он сейчас, если честно, вообще ничего не боялся. И при этом твердо знал, что это не пьяный кураж и не безумие внезапной свободы. Просто он «выздоровел», как ни странно это звучит. «Проснулся» от забытья, навеянного посмертием. «Вздохнул воздух нового дня», как говорили когда-то в Реште.

— Женщина? — спросил напоследок.

— Вроде того, — ответил Шенк и неторопливо зашагал прочь.

— Ну, а нам, кавалер, — сказал Герт самому себе, — лекарь приказал спать!

Он отвернулся и пошел своей дорогой, но ему-то и идти оказалось совсем недалеко. Прошел улицей, свернул на другую, спустился по узкой крутой лестнице между каменных стен, перешел площадь, и вот она — гостиница. Мерцает желтый свет за мутным зеленоватым стеклом в частом переплете, и окрепший ветерок скрипит жестяной вывеской.

«„Три колокола“. И в чем здесь суть?»

Герт толкнул дверь и вошел в общий зал. Народу в трактире, занимавшем весь первый этаж, было все еще порядочно. Под потолком плавали клубы табачного дыма, а за столами выпивали с дюжину мужчин или того больше. Ели мало — время-то позднее, — но пили много и, в основном, пиво. Говорили громко, но без неприязни и без пьяного куража. А за дальним столом в одиночестве сидел Зандер. Перед парнем на столе стояла винная кружка, да на керамической плошке лежали горкой крупные темные оливки.

«Не богато!» — отметил Герт, давно уже определивший, что супруги де Бройх, хоть и знатного рода, но люди скорее бедные, чем наоборот.

«Ну, и как ты здесь очутился, парень?»

Они расстались утром, едва войдя в город. Миновали ворота, и караван тут же распался. Все отправились своими дорогами. Уехали куда-то в город и Зандер с Маргерит. Прощались — вполне символично — на маленькой площади с поминальным деревом посередине. Сошли с лошадей, встали лицом к лицу. И тут между ними повисло странное молчание, словно бы и есть, что сказать, но никто первым не заговорит. Возникло напряжение. И настроение… Настроение, как если бы, им всем или, как минимум, некоторым из них расставаться отнюдь не хотелось. Но и вместе остаться не с руки. У каждого свой путь, свои планы, свои обстоятельства. Прощание вышло скомканным, и, уезжая прочь, Герт с сожалением думал, что никогда уже не увидит ни Зандера, ни его красавицы жены.

Но вот ведь как случается! Вернулся в гостиницу, случайно выбранную еще утром, и сразу увидел парня, а, увидев, вполне неожиданно осознал, что вспоминал о нем, почитай, весь день. И когда пил, и когда баб имел, и когда, разомлев от сладкой истомы, шагал по темным улицам назад, в гостиницу.

«Привязался к парнишке», — признал Герт, но мысль «прозвучала» жалко, словно он оправдывался.

И, тогда, Герт подумал, что недостаточно помолодеть телом. В душе-то он, как был стариком, так стариком и остался. И славный паренек этот, Зандер, что понравился ему с первой встречи, по-видимому, не просто стал ему близок и симпатичен, но и обыкновенным образом запал в душу. Он и, разумеется, Маргерит. Они для Герта ведь даже не как дети, скорее, как внуки, при их-то разнице в годах.

«Да, уж история!»

Герт бросил на стойку пару монет, взял кувшин с абрикосовым бренди и два глиняных стаканчика, и пошел через зал к одиноко сидящему за столом Зандеру.

— Доброй ночи, друг! — сказал он, садясь без приглашения, на скамью напротив.

Зандер вздрогнул, поднял голову и удивленно посмотрел на Герта.

— Ты, как здесь? — Сейчас его синие глаза казались совершенно черными.

— Выпьешь со мной?

— Послушай, Карл!..

— Не сейчас! — остановил его Герт, разливая бренди. — Вот выпьем по первой и объяснимся! Идет?

Эта встреча… Герта встревожил вопрос, была ли она неизбежной? Случай ли это, или повод задуматься о неисповедимых путях богов?

— Будем! — поднял он свой стаканчик.

— Будем! — голос Зандера звучал неуверенно, но рука, как и прежде, не дрогнула.

Вот таким он и был, Зандер де Бройх. Мог сомневаться в себе, мог и струсить, что, на самом деле, ничуть не стыдно. Но, когда дошло до дела, обнажил свой солдатский меч и встал против альвов. Простое дело, казалось бы. Но многие ли с честью прошли подобное испытание? Твердость в человеке или есть или ее нет, но рука Зандера тогда не дрогнула. Не дрожала в тот злополучный день и была тверда во время тренировочных поединков, когда выходил против Герта или Шенка, на голову превосходивших его в мастерстве и опыте. Стоял. И этим все сказано.

Выпили, но Герт даже вкуса бренди не разобрал.

— Так что стряслось? — спросил, доставая трубочку.

— Я… Мы не знали, что в Ладжере соберется столько народа… Мы… Я не смог найти нам комнату в гостинице…

— Вот оно как!

Город был переполнен беженцами с Юга, переселенцами с востока, и торговцами, тронувшимися в путь с первыми признаками весны. Великое множество людей, если смотреть правде в глаза, да и цены подскочили.

— А здесь я хотя бы Маргерит пристроил…

— Пристроил? — переспросил Герт.

— В гостинице есть комната с тремя кроватями, — объяснил Зандер. — Когда мы пришли, две уже были заняты.

— Две кровати, две женщины, — пожал он плечами и разом выпил свой бренди.

История обретала смысл, но оставался вопрос, каким образом Зандер и Маргерит оказались этим вечером именно в «Трех колоколах»?

«Сколько в Ладжере гостиниц? — спросил себя Герт, наблюдая за тем, как переживает юноша прохождение жидкого огня через пищевод. — Сотня? Две?»

— А ты, стало быть, решил пересидеть ночь на лавке?

— А куда деваться? Хозяин обещал, что не прогонит, если я закажу вино…

— Тоже верно! — согласился Герт. — Но тебе, Зандер, сказочно повезло! Мы с Шенком еще с утра заняли здесь комнату, но Шенк сегодня…

— Ну, как бы это сказать? — неожиданно смутился Герт, но тут же и вспомнил, что Зандер юн годами, но не опытом. — Впрочем, чего это я? Ты же женат. Сам должен понимать! В общем, он ночует в другом месте. И его половина кровати, соответственно, пустует. Так что, милости прошу!

— Ты приглашаешь меня спать с тобой?

— Ну, да! — кивнул Герт. — Именно это я тебе и предлагаю. Еще по одной?

И он снова разлил бренди.

На этот раз он все-таки почувствовал его вкус.

«Не противно!»

Герт раскурил трубку и взглянул с сочувствием на закашлявшегося паренька.

— Учись пить, Зандер! — сказал он, пыхнув трубкой. — В жизни пригодится никак не меньше фехтования.

Зандер не ответил, только помотал головой и махнул рукой, мол, оставь меня в покое, и не мешай умирать!

— Ну, ты как? — спросил Герт через какое-то время.

— Я… — но слова не проходили через сжатое спазмом горло.

— Дыши носом! — подсказал Герт. — Еще! Да, не тушуйся, друг! Передо мной тебе нечего стыдиться!

Наконец, Зандер раздышался, утер слезы, катившиеся из глаз, и взял оливку с блюдца. — Я никогда раньше такого не пил. Это бренди?

— Ну, — выдал Герт древнюю, как мир, сентенцию, — все когда-нибудь происходит впервые. С Маргерит-то тоже, поди, в первый раз непросто было!

— Это мы обсуждать не станем! — твердо остановил его Зандер.

— Ты прав! — сразу же согласился Герт, он и сам бывал щепетилен в вопросах чести. — Не обижайся, Зандер! Я не хотел тебя обидеть. Тем более, не хотел оскорбить Маргерит!

— Принято!

— Тогда еще по одной, и спать?

— Я…

— Да, не волнуйся ты так! Если понадобится, я тебя сам до кровати донесу.

— Голова кружится, — признался паренек.

— У меня тоже! — Герт подхватил кувшинчик и плеснул понемногу в каждый из двух стаканчиков. — Но мужская пьянка, Зандер, тем и хороша, что мы пьем и пьянеем, не опасаясь последствий. Среди своих и сблевать не стыдно, это я тебе, как старший товарищ говорю. Как друг. И как… как соратник! Будем!

— Будем! — ответил Зандер.

Сейчас, после слов Герта, он выглядел куда увереннее, чем минуту назад. Только лицо раскраснелось. Да заблестели глаза, принявшие цвет синей стали.

— Будем! — повторил Герт.

И они выпили.

— Ты мне лучше расскажи, Зандер, если это не секрет, откуда вы с Маргерит родом? — Вопрос этот возник у Герта еще при первом знакомстве. — Ведь, не из Суры же? Так?

— С чего ты взял? — вскинулся Зандер.

— Выговор у вас не сурский, — объяснил Герт. — Я бы сказал, фряжский. Но если так, то вы должны быть с крайнего юга, или уж из северного Чеана. Что скажешь?

Его несло, что не удивительно, если учесть, сколько он выпил за этот длинный день. Но, с другой стороны, этим и хороши мужские пьянки в узком кругу: никто тебя не осудит, что бы ты не сказал. Максимум, вызовут на дуэль.

— Это чеанский акцент, — вздохнул Зандер. — Только ты, Карл, не рассказывай никому, даже Шенку! Он хороший человек, но, знаешь, как бывает?

— Знаю, — кивнул Герт и снова наполнил стаканчики. — И вы с Маргерит про меня много такого знаете, что я бы никак не хотел придавать огласке…

— Ты не понимаешь! — Зандер покраснел, но, возможно, дело было в бренди. — Мой дед… Поклянись, что никому не скажешь!

— Чем клясться? — Герт выпил бренди и пыхнул трубкой.

— Не знаю… Просто дай слово!

— Я тебе его уже дал, или забыл? Пей, Зандер, а то мне одному пить как-то неловко.

Герт налил себе еще и, дождавшись, когда Зандер поднимет свой стаканчик, выпил.

— Ты ведь знаешь, про войну Чеана с империей?

— Зандер, это случилось сорок лет назад! — не поверил своим ушам Герт. — Кому это теперь интересно?

«Одному мне, наверное!»

— Много кому! — Зандер наконец выпил и его ощутимо повело. — Ты этого знать… Ты не можешь знать… Это, Карл, как круги на воде. Б… Бросил камень — и пошли к… круги. Мой дед жил тогда… в империи. И он воевал. Но… Ох, ты ж! Ты… Ты уверен, что сможешь меня дотащить?

— Ты же видел, — пожал плечами Герт, — я и без сознания на ногах стою!

— Голова… — пожаловался Зандер. — Но, вообще-то, неплохо! Тепло и… весело! Налей еще! А дед… Он, знаешь ли, воевал на стороне Чеана и… Он состоял в родстве с одним человеком… Таким человеком…

«Он состоял в родстве с маршалом де Бройхом. — кивнул мысленно Герт, — Этого достаточно!»

— В конце концов, ему пришлось бежать из империи, ему и его людям… — Зандер наклонился над столом, и Герт почувствовал на лице его горячее дыхание. — А в Суре у нас поместье… То есть, это бабкино поместье было. Так мы и стали де Бройхами, но дома… и вообще, в поместье мы чаще говорим по-чеански, чем по-сурски…

«Ад и преисподняя! — Герта словно ледяной водой окатили. — Кем же надо было быть его деду, чтобы имя де Бройхов показалось менее опасным?!»

— Де Бройх, значит… — сказал он вслух. — А сейчас что же с места снялись? В Суре ведь тихо, как я слышал. Ни войны, ни глада, ни мора.

— Нас нашел дальний родственник, — как ни странно, энтузиазма в голосе Зандера Герт не услышал. — Он позвал нас к себе.

— Богатый? — Герт все-таки разлил бренди, но твердо решил, что «еще по одной, и на боковую»!

— Вроде того! — Зандер «махнул» бренди и откинулся на стенку. — Не позвал. Приказал приехать…

— А послать?

— Таких, не посылают.

— Ладно, — кивнул Герт. — Еще по одной на посошок…

— Все, Карл! — остановил его Зандер. — Я…

— Как скажешь! — Герт встал, обошел стол и, подойдя к Зандеру, рывком поднял его на ноги.

— Не так резко! — паренька качнуло, и вместо благодарности он обиженно надул губы. — Зачем ты меня трясешь?!

— Идти можешь?

— Вроде бы, да…

— Тогда, пошли!

Но шел Зандер с трудом. Скорее, он висел на Герте. Впрочем, Карл был крупным парнем, да и окреп за время своего путешествия. Так что, — худо-бедно, — он доволок Зандера до кровати, сбросил на левую половину, освободил от плаща и сапог, и только после этого блаженно развалился рядом…

Он проснулся ночью. Глаз не открывал. Лежал в той же позе, в какой, по-видимому, и заснул. Лежал, дышал ровно, словно бы, все еще спал. «Слушал», и твердо знал, что на дворе ночь. Там темно, а вот в комнате — нет. Свеча еще не догорела, а погасить ее, он, засыпая, забыл.

Пламя свечи колеблется на сквозняке. Свет мерцает и меняет цвет от белого до аранжевого, и тени бегут по стене…

Вот кавалер, а вот и дама. Он высок и широкоплеч, она тонка и изящна, и невероятно привлекательна.

«Соблазнительна… Желанна… Я сплю?»

Но, скорее всего, он не спал и не бодорствовал, находясь в узком зазоре между сном и явью, где все возможно, но где ты все-таки не лишен свободы воли.

А тени между тем вели на стене какой-то сложного рисунка танец. То ли к схватке готовились, кружа вокруг места, где им предстояло сойтись, то ли, и впрямь, танцевали.

«Или просто не знают, что им друг с другом делать…»

И только он так подумал, как вдруг увидел очевидное: ту правду, которую пытался избегать. Не кавалер и дама вели свой немой поединок на беленой стене. Мужчина и юноша, вот в чем дело. Один — высокий и широкоплечий, зрелый, с темным шлейфом опыта за спиной, второй — юный, открытый будущему, почти такой же высокий, но тонкий и изящный, как девушка.

«Любовь зла!»

Юноша обернулся, и Герт узнал Зандера. Узкое лицо… или, следует сказать, овальное? Изысканный, истинно аристократический рисунок черт, изящный очерк тонких губ, прямой нос, высокие скулы, большие глаза… Чего было больше в этом лице — соблазнительной женственности, так часто свойственной юности, или мужественности, проступающей в рисунке плотно сжатых губ и в решительном выражении кобальтово-синих глаз? Герт не знал. Но в тот момент он и не желал ничего знать. Лишнее знание — многие печали, как говорили в старину.

Герт открыл глаза и увидел Зандера. Юноша склонился над ним, словно рассматривал спящего. Черные волнистые волосы свесились вниз, едва не касаясь лица Герта. Рот приоткрыт, дыхание хриплое и прерывистое, глаза распахнуты и блестят…

«Я… я брежу?»

Но, похоже, это был тот случай, когда слова излишни, и логика ни к чему.

Герт поднял руку. Осторожно, точно боялся, что образ истает и исчезнет, коснулся кончиками пальцев скулы Зандера. Прикосновение. Герт ощутил под пальцами гладкую прохладную кожу, вспыхнувшую жарким пламенем, едва его пальцы медленно и мягко спустились по щеке к подбородку.

«Он…»

Рука скользнула по шее, и ладонь легла на затылок юноши. Зандер не двигался, только ускорилось прерывистое дыхание, да синь глаз заволокло вдруг туманом безумия. И тогда, Герт притянул эти приоткрытые губы к своим, всего лишь мягко нажав на затылок Зандера, и поцеловал, чувствуя, как останавливается время, и вскипает в жилах кровь…

Что могло случиться после этого? Что могло между ними произойти? Вопросы, оставшиеся без ответов, потому что, едва их губы встретились, и пламя страсти зажгло уставшую душу Герта, где-то рядом ударили в набат.

Тревога отшвырнула их друг от друга, заставив мигом протрезветь и посмотреть правде в глаза.

— Беги к Маргерит! — выдохнул Герт, все еще ощущая на губах вкус поцелуя. — Давай!

Он упал на пол и стал лихорадочно натягивать сапоги.

— Меч и плащ! — напомнил он, все еще чувствуя на лице горячее дыхание Зандера.

Вбил ноги в сапоги. Вскочил, отаптываясь и не смея посмотреть на Зандера, торопливо одевавшего сапоги по ту сторону кровати.

— Скорее, Зандер! — поторопил Герт. — И пусть боги берегут вас, друг!

Он выскочил из комнаты и понесся по коридору, по крутой лестнице, через общий зал во двор, где уже собирались вооруженные кто чем, страшно ругавшиеся мужчины.

— Что случилось? — спросил Герт, прислушиваясь к тревожному гулу набата. — Кто-нибудь знает, что случилось?

Но никто не знал. Некоторые, впрочем, предполагали, что это война, но другие возражали, что, если бы к стенам города подошла армия Шеана — а больше, вроде бы, и некому, — в набат бы ударили с утра.

— Чего людей зря будить? — пожал плечами бородатый мужик с топором, и Герт был склонен согласиться с его доводами.

Еще грешили на пожар. Могло случиться и так. Пожары в городах случались часто и являлись известным бедствием.

— А может, это сами городские заваруху затеяли? — бросил кто-то с тяжелым кхорским акцентом.

Что ж, могло оказаться правдой и это. Мятеж знати или гражданская междоусобица, почему бы и нет?

Неведенье скверная штука. Неопределенность ничем не лучше. Люди топтались во дворе, ругались и множили догадки, подогревая общую нервозность. Потом начали выпивать, еще позже стали петь. Для храбрости, вероятно. Однако на Герта эти песни навевали тоску. Он стоял вместе со всеми в свете громко трещавших факелов, изредка прикладывался к фляге с вином и думал о Зандере.

Герт вырос в Реште и провел свою юность в Кхоре, поэтому он хорошо знал, в чем заключается, порой, «крепкая мужская дружба». В Реште, когда он служил пажом в замке Ланцан, мальчишки часто «играли» в любовь, но там и тогда это было скорее правилом, чем исключением. Точно так же относились в те времена и в Кхоре к отношениям между некоторыми рыцарями и их оруженосцами. «Покровительство» легко вписывалось в поведенческие нормы королевства, и ни у кого не вызывало ни осуждения, ни неприязни. Совсем по-другому относились к увлечениям подобного рода в империи Вернов, в Ливо, или в Чеане. Не то, чтобы там все поголовно «любили» только особ противоположного пола, но в глазах общества запретные удовольствия и серьезные отношения никогда не смешивались. В конце концов, не назовете же вы любовью «борьбу в партере» с симпатичной горничной или служанкой в таверне!

Тем не менее, за свою долгую жизнь Герт повстречал, как минимум, несколько примеров по-настоящему высоких отношений, возникавших как раз между двумя кавалерами, и у него не было причин сомневаться в искренности этих людей. Другое дело, он сам. Себя он с этой точки зрения никогда не рассматривал. И о такой возможности никогда не думал. Однако если смотреть правде в глаза, именно это с ним теперь и произошло: он влюбился в Зандера, и сегодня ночью едва с ним не переспал.

Теперь по прошествии некоторого времени, он уже не вполне ясно представлял, что и как могло произойти между ними, если бы не набатный колокол. Во всяком случае, сейчас возможная близость с Зандером представлялась ему сущим безумием. Но, с другой стороны, Герт должен был признать, что в тот момент, когда их губы встретились, ни о чем подобном он даже не подумал. Совершенно очевидно, тогда он готов был идти до конца.

«Ад и преисподняя!» — выругался он мысленно, в очередной раз переживая момент поцелуя.

Казалось, он все еще чувствует его на своих губах.

«Проклятие!» — но ведь еще вчера он прекрасно обходился без Зандера, принимая как должное продажную любовь шлюх и не испытывая потребности ни в чем другом, кроме готовой впустить его член женской щели. Так могло ли одно сочетается с другим?

Увы, могло. Герт знал и таких людей. Он много кого знал.

Не зарекайся, ибо не ведаешь, что скрывает твое собственное сердце…

Эти слова записал в своем дневнике Готлиб из Нирена — человек, заслуженно считающийся лучшим из мыслителей, писавших на чеанском наречии. Он жил два столетия назад, и, хотя официально считался едва ли не анахоретом, на самом деле, — и Герт знал это из самых надежных источников, — любил жизненные радости ничуть не меньше остальных своих сограждан и современников. А не женился бедняга Готлиб из-за того, что уже в зрелые годы вдруг обнаружил, что влюблен в собственного ученика. Такая невеселая история.

Под утро выяснилось, что в набат ударили не зря. На улицы, прилегающие к гостинице, в которой остановился Герт, — Прямую, Большую и Горбатую, — всю ночь стягивались силы городского ополчения. Никто не знал, зачем, — или не хотел сказать это вслух, — но Герт заметил, что, судя по репликам вооруженных людей, их песням и несомненному близкому знакомству, все они принадлежали к двум — трем ремесленным цехам. Он с уверенностью мог назвать ткачей и кожевников, которыми издавна славился Ладжер, но не был уверен относительно торговцев солью, имевших значительный вес в городском совете.

Впрочем, его сомнения вскоре разрешились. Оказывается, большинство торговцев солью вместе с гуртовщиками и литейщиками собирались южнее площади Всех святых. Об этом сообщил гонец, появившийся на Горбатой улице в ранние рассветные часы. Но, разумеется, он прибыл отнюдь не затем, чтобы развеять тревогу толкавшихся там всю ночь вооруженных людей. Он принес приказ цеховой старшины, запершейся в похожем на маленькую крепость, — крепостью, на самом деле, и бывшем, — здании ратуши. Приказ был прост: идти на Верхний город, где укрепились люди графа Рефейского и графа Гаэнского, тогда как торговцы солью со товарищи ударят по баронскому ополчению, захватившему поздно вечером Западные — Шеанские — ворота и прилегающие к ним улицы нижнего города.

История оказалась проста, как хлеб или вода, и стара, как мир. Судя по всему, горожане в очередной раз что-то не поделили с норфейскими дворянами, владевшими землями близ Ладжера и претендовавшими, по-видимому, на свою долю власти в городском совете, но главное, на свой кусок пирога, имея в виду огромные доходы ладжерских купцов и цеховых старшин. Конкретный повод значения не имел. В любом случае, это была не его война, и, плюнув с досады под ноги, Герт отправился обратно в «Три колокола». Однако ни Зандера, ни Маргерит он в гостинице уже не застал…