В.Э. Багдасарян

Помимо России, питейная монополия существовала в начале прошлого столетия в Сербии, Швейцарии, Швеции и Норвегии. В скандинавских странах действовала готебургская система, при которой продажа алкоголя монополизировалась не государством, а общественными организациями.

В 25 российских губерниях казенная продажа алкоголя была введена лишь в начале ХХ века. Но даже после распространения на них системы казенных продаж они в просторечье именовались «немонопольными». К губерниям такого рода относились Прибалтийские, среднечерноземные, среднепромышленные (кроме Смоленской), крайнего Севера, некоторые из восточных (Вятская и Казанская) и южных (Астраханская и Донская область). В них прослеживается тенденция ежегодного увеличения потребления алкоголя. Введение монополии мало что изменило. Масштабы пьянства продолжали возрастать в той же динамике. Систематический рост душевого потребления спирта наблюдался и в районах, где питейное дело было монополизировано еще в конце XIX века. Так что система казенных продаж несущественно повлияла на пристрастие народа к спиртному. «Уже одно это обстоятельство, – приходил к заключению экономист В.К. Дмитриев, – должно бы показать исследователю, что причины указанных явлений (динамики потребления) следует искать не в специальных влияниях, связанных с казенной монополией, а в общих условиях народнохозяйственной жизни за рассматриваемые годы».

По некоторым губерниям в 1901–1902 годах все-таки наблюдалось некоторое сокращение алкогольного потребления. По Великорусским губерниям оно достигло 17 %. Но это, скорее, можно отнести на счет разразившегося в России биржевого (денежного) кризиса – у населения сократились финансовые возможности для покупки алкогольной продукции. Конечно, на систематически пьющих даже денежный кризис не мог оказать отрезвляющего воздействия, но спорадическое пьянство под его влиянием действительно сокращалось

Расход алкоголя в 1901 году был даже меньше ожидаемого. Как ни странно, менее всего сократилось потребление алкоголя в Варшавской губернии. Дело в том, что в Царстве Польском население традиционно отдавало предпочтение пиву. Но одно и то же количество алкоголя обходится при потреблении пива гораздо дороже, чем при потреблении водки или спирта. Одна бутылка пива средней крепости содержала столько же алкоголя, сколько и 1/200 часть ведра казенной водки. Но за этот объем водки платили всего лишь 4 копейки, тогда как нельзя было и думать приобрести за эту цену бутылку даже самого низкосортного слабого пива. Поэтому при резком падении реальной заработной платы фабричные рабочие переходили от пива к более дешевым, но, в то же время, крепким напиткам.

В 1902 году потребление алкоголя, по данным сравнительной статистики, оставалось на прежнем уровне, составив 0, 49 ведра. Согласно неофициальным расчетам, происходило даже незначительное понижение уровня потребления. В целом, тенденция понижения душевого потребления алкоголя прослеживалась в губерниях: северных (Новгородской, Олонецкой, Псковской), северо-западных, Смоленской, Екатеринославской. Стационарное состояние было характерно для Привисленских и Волынской губерний и для Донской области. В группу губерний с повышающимся уровнем потребления спиртных напитков вошли три малороссийские (Полтавская, Харьковская и Подольская). Феномен украинских губерний объяснялся двумя факторами: прекрасным урожаем хлебов и хорошими результатами развития свекольно-сахарной промышленности.

С 1902 года действие государственной водочной монополии распространяется почти на всю страну. Вне ее распространения оставались Закавказье, Средняя Азия, Амурская, Приморская, Камчатская и Сахалинская области. Реформа не касалась изготовления и продажи виноградного вина, браги, пива, портера, которые по-прежнему облагались налогом. При введении монополии декларировались три основополагающие задачи: 1) полностью изъять производство и торговлю водкой в стране из частных рук, полностью ликвидировать подпольное самогоноварение, сделав его ненужным и невыгодным; 2) высоко поднять качественный стандарт водки, сообразуясь с историческим опытом и достижениями русского винокурения и с новейшими техническими и научными достижениями промышленности, гигиены и органической химии; 3) не ставя искусственной и исторически преждевременной задачи ликвидировать пьянство как социальное зло, сделать все возможное для того, чтобы привить русскому народу культуру потребления водки и других алкогольных напитков. Ограничивалось время продажи спиртного в праздничные и предпраздничные дни.

К реализации допускалась лишь алкогольная продукция, взятая с казенных складов и оплаченная акцизом, установленным на каждый градус. Министерство финансов подняло оптовые и закупочные цены на водочные сырье почти в два раза по сравнению с домонопольным периодом, наложив запрет на приобретение его у частных лиц. Розничные цены при этом остались на прежнем уровне. В результате объемы водочного производства резко пошли на спад. Если за год до введения монополии завод П. Смирнова производил 1 056 139 ведер спиртных изделий, то после ее установления – 73 302 ведра.

В 1902–1903 годах проходил сложный, зачастую болезненный, сопряженный с социальными катаклизмами, процесс водочной монополизации. Серия крестьянских восстаний, прокатившаяся по стране в 1903 году, наряду с прочими причинами, была мотивирована запретом на дешевый алкоголь. Особенно недовольными были украинские крестьяне, не имевшие теперь возможности покупать дешевую картофельную и свекольную водку. А ведь, к примеру, крестьяне Киевской и Полтавской губерний потребляли водочные изделия исключительно этих сортов.

С выходом России из состояния кризиса потребление алкоголя начинает вновь возрастать. Уже в 1903 году кривая потребления спиртного пошла вверх. В большей или меньшей степени этот рост коснулся всех регионов, как аграрных, так и промышленных. Исключение представляли Петербург и Петербургская губерния. В них потребление алкоголя продолжало систематически падать.

Для ограждения системы казенных продаж винно-водочной продукции Министерство финансов предусмотрело две основные меры: 1) сокращение числа питейных заведений вообще; 2) сведение к возможному минимуму участия в торговле вином распивочных, которые были признаны особо вредным типом питейного заведения, способствовавшим распространению в народе пьянства.

Однако на деле обе ограничительные меры не привели к желаемым результатам. Министерство финансов, предложившее эти шаги, оказалось парализовано. С одной стороны, правительственным мероприятиям вредила тайная – «беспатентная» – продажа вина. С другой стороны – расширившееся уличное потребление вина. В связи с последним получила распространение закупка спиртного в сосудах малого объема – в 1/100 и 1/200 ведра. Сама система измерения водки ведрами уходила корнями в прошлое. Появилось большое количество мест подпольной продажи алкоголя, что в значительной степени подрывало доход легальных питейных заведений. «Уличное» потребление выступило в глазах пьющих заменой упраздненных «распивочных». Для сохранившихся же распивочных заведений предусматривались различного рода ограничения. Некоторые из них были лишены права чарочной продажи (что подразумевало торговлю спиртными изделиями «вналив», т. е. стаканчиками, рюмками и другими мелкими емкостями). Практиковавшаяся же в домонопольное время чарочная продажа в сельской местности при новой питейной системе была вовсе упразднена. В наибольшем противоречии с системой казенных продаж находились возникшие при монополии тайные притоны. Воскрешалась картина дореформенного кабака.

Провалился оказавшийся убыточным опыт открытия чайных – столовых, предназначенных заменить кабак. Если в 1903 году их число достигло 3796, то к 1910 году осталось лишь 1151, и количество посетителей в них сокращалось из года в год. Не получил развития замысел по устройству лечебниц для алкоголиков. В 1908 году на эти цели по всей России была выделена смехотворная сумма – 28 000 рублей. Вместе с тем, по данным на 1904 год, доход от пивной монополии в России составлял 543 млн руб., расход – 166 млн рублей, а чистая прибыль – 376 млн руб.

Первая попытка частичного введения «сухого закона» в России была предпринята в 1904 году, в связи с началом русско-японской войны. Вводился распространявшийся на несколько регионов страны запрет на торговлю алкоголем до окончания военных действий. Правительственное решение определялось, прежде всего, соображениями этического характера: негоже вести разгульный образ жизни в то время, как соотечественники проливают на фронте кровь. Все производство этилового спирта предполагалось сосредоточить для технических нужд армии и медицинских целей. Апробированное в русско-японскую кампанию постановление будет впоследствии принято после начала Первой мировой войны. Но для русской экономики это был непоправимый удар, ведь почти четверть бюджета формировалась за счет торговли спиртными изделиями. Крайне неразумная мера – ликвидировать важнейшую статью государственных доходов как раз в то время, когда вступившая в войну страна особо нуждается в финансах. Можно даже предположить о претворении в жизнь некоего заговора противников по подрыву финансовой стабильности Российской империи. Не в запрете ли на торговлю водкой следует поискать причины поражений России в обеих военных кампаниях начала ХХ века?

Только в 1906–1913 годах водочная монополия действовала в полном объеме. В результате несколько сократились по крайней мере внешние проявления пьянства. Была упорядочена торговля винно-водочной продукцией. Только в столицах и некоторых крупных городах продажа алкогольных изделий велась с 7 часов утра и до 22 часов вечера. В сельской местности в осеннее и зимнее время она завершалась в 18 часов, а в весеннее и летнее продлевалась до 20 часов. Причем торговля спиртным категорически воспрещалась во время проведения важных общественных мероприятий. К таковым, например, относились выборы в Государ – ственную думу, волостные и деревенские общинные собрания (сходы). Возрастали уголовные преследования за тайное изготовление самогона. Так что антиалкогольные мероприятия вовсе не являлись выдумкой советской власти – их в широком масштабе проводили еще при царском правительстве.

Наиболее развернутые неофициальные статистические данные о действии винной монополии приводил В. Норов. Кроме того, велась обширная официальная статистика. Но исследование Норова охватывало лишь трехлетний период полной монополии, а потому его выводы являлись несколько поспешными.

Важным событием в развитии экономической мысли России стал выход в 1911 году книги В.К. Дмитриева «Критические исследования о потреблении алкоголя в России». С предисловием к ней выступил П.Б. Струве. Книга вышла в издательстве В.П. Рябушинского. Видный промышленник и старообрядец считал пьянство одним из главных бедствий России, а потому и спонсировал данную публикацию.

Главная идея исследования заключалась в опровержении тезиса, что спрос на алкоголь всегда стоит в прямом отношении к покупательным средствам потребителей и в обратном – к цене продукта. Алкогольное производство в России не укладывалось в схему спрос – предложение. Дмитриев возражал экономистам, утверждавшим, что повышение или понижение душевого потребления алкоголя может быть отнесено к следствиям колебаний урожаев или повышения обложений. Он определял динамику алкогольного потребления в России субъективными факторами, такими как «привычность» населения к спиртным изделиям.

Дмитриев установил также закономерность зависимости уровня пьянства от миграции деревенского населения в город. Всякое усиление отлива населения из деревень сопровождалось ростом потребления в стране алкоголя, а падение миграционной динамики – стационарным его состоянием или даже сокращением. Причем увеличение потребления алкоголя в периоды прилива в город бывших крестьян происходил даже при падении платежных и покупательных способностей народа.

Уже во время Первой мировой войны вышел двухтомный труд М.И. Фридмана, подводивший итоги политике винной монополизации. Война и действие «сухого закона» не могли не отразиться на характере авторских обобщений. Наконец, в советское время А.В. Погребинский при изучении «российской финансовой системы эпохи империализма» достаточное место отвел и винной монополии. Сообразно с советской методологической установкой, она рассматривалась как способ эксплуатации трудящихся. Какие-либо этические соображения правительства, определявшие ее установление, автором отвергались. Винная монополия служила яркой иллюстрацией в обосновании теории В.И. Ленина о государственно-монополистическом капитализме.

С начала ХХ века шел неуклонный рост числа питейных заведений. Но насыщенность рынка отнюдь не вела к падению цен на алкогольную продукцию. Напротив, стоимость спиртных изделий постоянно возрастала. Питейный доход являлся одним из важнейших источников бюджета. Его доля неуклонно возрастала. В 1900 году питейный доход составлял 85 млн рублей, или 11 % бюджета. В 1913 году он уже равнялся 750 млн рублей, или 22, 1 % бюджета. В целом, за время действия винной монополии, питейный доход возрос более чем в 3 раза.

Русскую пореформенную армию многие современники оценивали как «школу пьянства». При действии всеобщей воинской повинности привычка пить приобреталась молодыми людьми по большей части во время службы в вооруженных силах. Алкоголизм в армии поддерживало неукоснительно соблюдавшееся правило выдачи казенных винных порций. По данным доктора Н.И. Григорьева, из опрошенных им 470 алкоголиков из петербургских мастеровых 55 человек (т. е. около 12 %) спились во время военной службы.

Господствовало мнение, что алкоголь повышает храбрость и укрепляет силы в походной жизни. Военные врачи выписывали водку слабым и больным солдатам в качестве основного лекарства. Казенную чарку подносили в торжественной обстановке, а выпивали обычно залпом, без закуски, чем достигалось максимальное воздействие алкоголя на организм. Теоретически, непьющий солдат мог, отказавшись от чарки, получить за нее вознаграждение, соответствующее стоимости винной порции. Но, поскольку выдача денег производилась одновременно с подношением чарки и «трезвенники» подвергались насмешкам товарищей, на это практически никто не шел. Во флоте раздача водки производилась ежедневно, и потому морская служба оборачивалась для призывника либо обогащением, либо алкоголизмом. Медицинские комиссии констатировали, что «в русской армии все нижние чины более или менее пьют». Для офицера же выпить положенную ему высочайшим жалованием чарку водки считалось едва ли не служебным долгом. Господствовало неписаное правило, что офицеру, неспособному к питию, и служить не стоит, так как он не справляется со своими должностными обязанностями. Неудивительно, что заболеваемость алкоголизмом среди офицеров была в 30 раз выше, чем у солдат.

Питейные настроения служилой жизни отражают слова популярной солдатской песни:

«Пьяная» история стала преамбулой русско-японской кампании. Еще будучи великим князем, Николай Александрович, окруженный великосветской свитой, отправился в кругосветное плавание, в котором, по словам В.П. Обнинского, различные экзотические страны служили «как бы движущейся декорацией в балете «Спящая красавица», с той разницей, что здесь было не сонное, а пьяное царство» . Непротокольный инцидент случился при посещении пьяной компанией одного из синтоистских храмов в Японии. Некоторые современники утверждали, что находящийся в сильном подпитии великий князь стал мочиться на статую божества. Один из японцев, оскорбленный в своих религиозных чувствах, нанес Николаю сабельный удар по голове. Второй удар самурая отвел от будущего императора его товарищ по путешествию греческий королевич Георгий (по другим данным, мичман О. Рихтер). До конца жизни Николай II испытывал головные боли от полученной раны. Вне всякого сомнения, у него сложилось подсознательное раздражение против восточного соседа России. В результате конструктивные русско-японские отношения периода правления Александра III сменились конфронтацией со времени вступления на престол его сына. Но этим алкогольный фактор русско-японской войны не был исчерпан.

Употребление алкоголя во время боевых действий имело для воюющих сторон самые различные последствия, как побуждая к героизму, так и внося дезорганизацию.

Японские самураи, принимая перед битвой сакэ, воодушевлялись таким образом на подвиги. Для русской армии в Маньчжурии пьянство стало одним из симптомов поражения. Во время отступления устойчивый характер приобрело расхищение запасов продовольствия, обмундирования, спирта. Последний тут же шел в употребление. Если, не дай Бог, продвижение отступающих частей приостанавливалось ввиду образовавшихся «пробок», вся территория расположения перемешавшихся частей превращалась в распивочную. Особенно большой простор для солдатского разгула предоставляли железнодорожные вокзалы с окружающими их складами. Попытки офицеров путем угроз приостановить пьянство не имели воздействия. Квартирмейстер 3-й Маньчжурской армии генерал М.В. Алексеев негодовал на «пьяную сволочь». Брат жены командующего А.Н. Куропаткина полковник Тимофеев, пытаясь остановить солдат, грабивших спиртное на одном из складов, был ими смертельно ранен.

Многочисленные «вольные» торговцы при оставлении русскими войсками китайских городов стремились фактически за бесценок сбыть свои товары, состоящие, прежде всего, из алкогольной продукции. По прифронтовым городам бесцельно бродило множество пьяных.

Надо напомнить, что на тихоокеанский регион России винная монополия не распространялась, а потому частное производство и продажа спиртных напитков там было тотальным. На Дальний Восток съезжались изготовители спиртных напитков со всей страны. Как будто кто-то умышленно подготавливал почву для русского поражения!

Пьянство русской армии являлось одним из излюбленных сюжетов японцев по дискредитации противника. Солдатам Страны восходящего солнца внушалось, что им предстоит воевать с пьяницами, а потому сила России призрачна и победа над ней будет сравнительно легкой.

Представление о масштабах пьянства в русской армии и на флоте периода войны с Японией дают сведения медицинских инспекторов. За приведенными ими цифрами об увечьях и отравлениях стояли завуалированные данные о динамике пития в вооруженных силах. Так, медицинская комиссия по Черноморскому флоту докладывала о том, что в Севастополе квартирмейстер 32 экипажа С. упал в нетрезвом виде с обрыва в южной бухте, в результате чего получил перелом шейной части позвоночника и спинного мозга с последовавшим затем общим параличом и смертью. Из зафиксированных в 1904 году отравлений 70 % было обусловлено злоупотреблением спиртными напитками. Во Владивостокском порту случилось 14 таких отравлений (12 на берегу, 2 на судах), причем пострадавшим было предоставлено 179 больничных дней (171 на берегу, 8 на судах). Однако по Порт-Артуру не было официально зарегистрировано ни одного случая алкогольного отравления, а по всему флоту отмечены лишь 10 случаев скоропостижной смерти от отравлений, причем алкоголь явился причиной четырех из них (у одного из умерших имела место закупорка воздухопроводящих путей рвотными массами). На весь российский флот не такие уж большие цифры. Они, кстати говоря, разоблачают миф о крайне низком качестве пищевого обеспечения русского флота (стереотип истории о восстании на «Броненосце «Потемкин»») .

Правда, можно предположить, что официальные цифры не вполне достоверны. Сомнение возникает, если учитывать тот факт, что многие из ветеранов русско-японской войны были демобилизованы со службы, будучи законченными алкоголиками. Медицинские инспектора приводили, в частности, случай с боцманом легендарного крейсера «Варяг» Андреем Х. Переведенный с затонувшего крейсера в Севастополь, он в припадке белой горячки выбросился из окна третьего этажа Корниловской казармы и был доставлен в госпиталь без сознания, с переломом теменной кости, многочисленными кровоподтеками, ушибами, ссадинами. Однако вскоре самочувствие его улучшилось, и боцман ушел в очередной запой.

Сравнительно часто алкоголь провоцировал военнослужащих на самоубийство. Характерным душевным состоянием человека на войне, как известно, является фатализм. В сознании солдата укореняется, как правило, одно из двух клише: «смерть меня минует» и «рано или поздно меня непременно убьют». Во втором случае человек особо склонен к алкоголизму. Зачастую, пребывая в состоянии опьянения, солдаты-фаталисты принимали отравляющие вещества. Медицинская комиссия описывала, как флотский санитарный ученик П., находясь в сильном подпитии, принял неизвестно откуда добытый им раствор сулемы. Хронический алкоголик фельдшер Е. во время плавания на броненосце «Двенадцать апостолов» отравился морфием.

Есть также весьма интересный факт отношении российских военных судов, плававших в южных морях. К ним относилась и 2-я Тихоокеанская эскадра, составленная из кораблей, базировавшихся в Балтийском море. Медицинские инспекторы отмечали, что экипаж злоупотреблял вином во время плавания у берегов

Африки. Особенно много вина пила машинная команда, вынужденная работать при очень высокой температуре в кочегарке. Комиссия увидела причину этого в жарком экваториальном климате, однако не могла объяснить, почему матросы наряду с вином активно пили спирт, явно противопоказанный в условиях тропиков. А после многомесячного непрерывного пьянства команда должна была еще на рейде принять сражение. Не в этом ли кроется причина цусимского фиаско?

Массовый алкогольный психоз вызвала мобилизация 1905 года. Проводы призывников в контексте войны и революции вылились в повсеместные разгромы винных лавок и складов. С учетом этого печального опыта во время призыва 1914 года вышло распоряжение о прекращении продажи алкоголя.

Сенсационное поражение России многие из современников объясняли алкоголизацией русской армии. Германский кайзер Вильгельм II, выступая в Метце, заявил, что русские потерпели поражение под Мукденом, поскольку солдаты были деморализованы пьянством. Сами японские полководцы свидетельствовали, что победу им обеспечил царствующий в России кабак. И отмена в 1908 году выдачи водки нижним чинам была одним из результатов размышлений военного командования о причинах поражения России в войне с Японией.

В период, непосредственно предшествующий первой русской революции, винопитие даже стало формой организации оппозицией антиправительственных выступлений. Проведенная в конце 1904 года по инициативе II съезда либеральной организации «Союз освобождения» акция получила наименование «банкетная кампания». Она была приурочена к 40-летнему юбилею судебной реформы 1864 года. Банкетная кампания охватила 34 городов России, в которых прошло около 120 собраний. Число участников достигло 50 тысяч человек. При запрете иных форм политических выступлений был изобретен способ критики режима во время специально организованных банкетов. Для этой цели арендовались ресторанные помещения. Критические речи произносились в форме тостов. На банкете собирались, как правило, представители одной профессии (врачи, адвокаты, учителя и др.). Лейтмотивом всех выступлений было требование конституции и политических свобод. Принятые на банкетах петиции публиковались в специально учрежденных для этой цели газетах «Наша жизнь» и «Сын Отечества», а также в нелегальной газете «Освобождение». Мирные по преимуществу собрания заканчивались иногда пением революционных песен и провозглашением лозунга «Долой самодержавие!».

«Союз освобождения» не был изобретателем столь своеобразной формы проявления оппозиционности. В качестве образца использовались французские банкеты 1848 года, когда их участники произносили тосты за свободу и конституцию. Первый российский банкет такого рода состоялся в Петербурге. 676 его участников поставили подписи под петицией с требованием демократической конституции и Учредительного собрания. Приверженцы социалистической платформы поначалу с пренебрежением смотрели на эти «буржуазные» затеи, но в конце концов стали принимать в них участие, придавая принимаемым резолюциям радикальный характер. Достоверно известно о 47 политических банкетах. 36 из них выдвигали требования в русле решений либерального Земского съезда, тогда как 11 шли дальше, ратуя за созыв Учредительного собрания.

Радикальную направленность в банкетную кампанию привносила молодежь. Не всегда при этом удавалось избежать и злоупотребления спиртным. В постановлении от 14 декабря 1904 года правительство резко осудило «банкетную кампанию» и грозило карами за участие в такого рода «сборищах и скопищах». Но не могло же оно запретить посещать ресторан и произносить тосты. А доказать, что люди участвуют в «банкетной кампании», а не пришли на тривиальный банкет, было не так-то просто. Именно на банкете «Собрания русских фабрично-заводских рабочих Санкт-Петербурга» была высказана идея составить петицию от имени трудящихся к Николаю II. Эта затея, как известно, закончилась «Кровавым воскресеньем». Русский «винный путч» перерос в революцию.

«Вино запрещено, но почти все пьяны» – сформулировал один из парадоксов русской революции И.А. Бунин.

Алкоголь, как известно, способствует эскалации насилия. Для человека, пребывающего в состоянии алкогольного опьянения, характерна повышенная эксплозивность (вспышки немотивированной агрессии). Поэтому пьянство стало одним из наиболее важных, хотя и неучтенных историками, факторов усугубления общественной конфронтации в революции 1905–1907 годов.

Показательно, что сразу же после расстрела рабочей демонстрации 9 января толпа перво-наперво разгромила винные лавки. Если быть хронологически последовательным, то эти стихийные погромы и следует считать началом революции. Винные лавки громили фактически при каждом революционном беспорядке.

Зачастую власти сами провоцировали погромы винных складов в целях деморализации восставших и внесения анархии в их среду. Пьянство парализовало, в частности, действия революционных солдат и матросов во время Кронштадтского восстания 1905 года. Лишенные общего руководства, по большей части безоружные солдаты и матросы бродили по городу в поисках выпивки. Совместно с охотниками из горожан они принялись громить винные лавки и магазины, бить стекла в здании Морского собрания и офицерских квартирах. Затем пьяная толпа принялась за поджоги. Запылали Татарские ряды, Гостиный двор, частные дома в различных районах города. Прибывшие правительственные войска не встретили фактически никакого сопротивления от перепившихся кронштадтцев. Состоявшийся в 1906 году военно-морской суд приговорил 122 восставших к различным мерам наказания от каторги до дисциплинарных арестов по обвинению с формулировкой «за буйство в пьяном виде» .

Понимая, что пьяный народ невозможно организовать, руководители революционных органов самоуправления, как правило, среди первостепенных мер устанавливали на контролируемой ими территории «сухой закон». Так, во время восстания в Варшаве толпа по традиционному сценарию разгромила винные магазины. Но, несмотря на это, пьянства не было – экспроприированную водку выливали.

При Советах организовывались общества воздержания от спиртных напитков. В этой работе парадоксальным образом совпадали усилия революционеров и священнослужителей – духовенство тоже повсеместно организовывало общества трезвости. В результате даже происходила конкуренция «красного» и «черносотенного» трезвенничества.

В руки российских экспроприаторов и террористов попадали значительные суммы «легких» денег, что усиливало их склонность к разнузданному образу жизни, алкоголизму и пьяному дебоширству. Партийные организации пытались как-то бороться с этим, осуждая партийцев за злоупотребление спиртными напитками в резолюциях съездов и конференций. Но все эти решения не принимались во внимание рядовыми революционерами. Партийные руководители были вынуждены закрывать глаза на эту проблему, понимая, что в противном случае придется проводить крупномасштабную чистку, в том числе и в центральных органах партий.

Некоторые представители центральных комитетов даже использовали партийные средства для удовлетворения своей страсти к алкоголю. Видный деятель эсеровской боевой организации Алексей Покотилов прославился своими пьяными дебошами. Постоянная дрожь в руках сказывалась на его профессиональных качествах боевика. Видимо, она и стала причиной случайного взрыва бомбы в гостинице «Северная», стоившего жизни террористу.

Другой эсеровский боевик, близкий друг Савинкова Борис Бартольд, также был хроническим алкоголиком. Периодически он выпадал из партийной работы, уходя в запои. После одной из пьяных драк, в которой ему разбили лицо, эсеровское руководство наконец-то пришло к выводу, что поведение боевика бросает тень на репутацию партии. Многие из эсеров полагали опасным давать Бартольду новые боевые поручения ввиду его непредсказуемости. Да и сам Савинков, начав с алкоголя, потом перешел к опиуму, а затем и морфию. Любителями выпить были такие знаковые фигуры революции 1905 года, как Георгий Гапон и Евно Азеф.

На периферии и в низовых партийных ячейках, где контроль центрального комитета был ослаблен, злоупотребление алкоголем имело еще больший размах. Когда-то образцовые партийцы заражались этим пороком, не опасаясь партийных санкций. Зачастую экспроприации становились способом добычи денег для продолжения пьяных оргий. Революционеры перестали чем-либо отличаться от уголовников.

Из эмиграции доходили слухи о безобразном поведении многих видных революционеров, которые, подвыпив, «устраивали скандалы и драки на улицах почти каждый вечер». Чтобы достать денег на спиртное, некоторые из русских политических эмигрантов шли на преступления. Так, проживавшие в Брюсселе двое экспроприаторов, явившись к богатому купцу и угрожая ему револьвером, изъяли три тысячи франков, которые сразу же и пропили.

Особенно обострялся алкогольный синдром в условиях тюрем, каторги и ссылки. По свидетельству одного из революционеров, вся жизнь политических заключенных состояла из беспрерывного пьянства. Он описывал один из эпизодов своей пьяной эпопеи в якутской ссылке, когда пятнадцать политических заключенных пили весь день, в результате чего один из собутыльников умер от алкогольного отравления. Впрочем, его товарищи даже не смогли этого осознать. Когда приехал врач, он увидел такую картину: один из ссыльных лежал без сознания рядом с трупом, другой пытался заставить мертвеца выпить еще стакан, а все остальные продолжали попойку.

Среди революционеров-экспроприаторов были и те, кто специализировался на ограблении винных лавок. В частности, в этом преуспел видный анархо-коммунист, впоследствии ближайший сподвижник Н.И. Махно, П.А. Аршинов.

Если «красные» массовые попойки происходили на Первомай, то «черносотенные» на Пасху. Не в последнюю очередь именно из-за этого в указанные дни по всей России происходили особо ожесточенные и масштабные столкновения. В черносотенных дружинах было много наемников, кооптируемых из деклассированных элементов, которые состояли на «алкогольном довольствии». Предводитель петербургской дружины К.М. Юскевич-Красковский вспоминал, как на Пасху к нему прибежала за помощью жена «старшего» Снесарева, дом которой осадили дружинники. Они требовали, чтобы «старший» съездил, по обыкновению, в Главный совет и привез дополнительные деньги на водку.

Под стать дружинникам были и их лидеры. Законченным алкоголиком являлся председатель одесского отдела «Союза русского народа» граф А.И. Коновницын. Его непрекращающиеся запои стали причиной произведенных им растрат общественных денег и увольнения со службы. Пьянство низвело уездного предводителя дворянства, носителя знаменитой фамилии до более чем скромной должности заведующего матросской прачечной. Но стоило Коновницыну оказаться на посту председателя правомонархической организации, как он оказался полноправным хозяином Одессы. Ежедневную картину времяпрепровождения черносотенного вождя фиксировал дневник полицейского агента: «Приезжал Коновницын домой каждый вечер сильно пьяным, его окружали дружинники, выстроившись по лестнице рядами. Граф заплетающимся языком кричал: «Бей, ребята, жидов». Те в ответ кричали: «Ура!»». Примечательно, что традиционным местом возлияний монархистов в Одессе служила чайная «Союза русского народа». Понятное дело, что пили там не горячий чай, а горячительные напитки.

Революция трансформировала сознание, подменила партийными соображениями принципы христианской морали. Убийство наиболее одиозных представителей того или иного политического лагеря вызывало в противоположном лагере пьяные торжества. В среде революционной общественности такие попойки были отмечены, в частности, после гибели от рук террориста И. Каляева дяди царя, московского градоначальника Сергея Александровича. Черносотенцы же обмывали убийство одного из наиболее ярких кадетских лидеров М.Я. Герценштейна. Сам убийца, дружинник Главного совета «Союза русского народа» Г. С. Ларичкин, находясь в сильном подпитии, откровенничал, что еще бы одного такого человека «убрать», и тогда он сможет выстроить каменный дом в деревне.

Правда, черносотенная принадлежность не была тождественна любви к водке. Напротив, многие из черносотенцев видели в ней средство, которое враги России используют для подрыва моральных устоев народа. Такие черносотенцы активно сотрудничали с филиалом общества «Трезвость» .

С критикой пороков винной монополии выступали лидеры общественной оппозиции. Не преминул обрушиться на нее и В.И-. Ленин. «Каких только благ, – писал один из лидеров социал-демократии, – не ждала от нее наша официальная и официозная пресса: и увеличения казенных доходов, и улучшения продукта, и уменьшения пьянства! А на деле вместо увеличения доходов до сих пор получилось только удорожание вина, запутанность бюджета, невозможность точно определить финансовые результаты всей операции; вместо улучшения продукта получилось ухудшение, и вряд ли правительству удастся особенно импонировать публике тем сообщением об успешных результатах «дегустации» новой «казенки», которое обошло недавно все газеты. Вместо уменьшения пьянства – увеличение числа мест… открытие винных лавок вопреки воле населения, ходатайствующего о противном, усиление пьянства на улицах».

Левые революционные теоретики считали пьянство порождением эксплуататорского общества. Правящие режимы преднамеренно спаивают трудящихся, отвлекая их от революционной борьбы. Эта теория найдет впоследствии преломление в культовом советском фильме «Юность Максима».

Одной из насущных проблем, которую пыталась разрешить оппозиция в революции 1905–1907 годов, было спаивание народа государством. Показательно, что Иваново-Вознесенский Совет рабочих депутатов на втором своем заседании в числе первоочередных революционных мероприятий поставил закрытие винных лавок. Данное решение было единодушно поддержано и на массовом рабочем митинге.

Осуждая народное пьянство, лидеры общественной оппозиции сами не чуждались алкоголя. В перестроечные годы советскую читательскую аудиторию шокировала информация, что сам В.И. Ленин, находясь в швейцарской эмиграции, частенько пил пиво. Причем делал это в компании со своими политическими оппонентами, например с главным эсеровским теоретиком В.М. Черновым. Любовница вождя Инесса Арманд принимала ванны из шампанского.

Голоса резкого осуждения народного пьянства раздавались не только из левого, но и из правого лагеря. Резко отзывался о спаивании народа консервативный публицист М.О. Меньшиков. Он призывал обратить внимание на расовое вырождение, связанное с алкоголизмом. Главным социальным бедствием русского народа, наряду с систематическим недоеданием, публицист считал «постепенно растущее алкогольное вырождение нашего простонародья, очень напоминающее то самое алкогольное вырождение, от которого вымирают австралийские и сибирские дикари».

Утверждение, будто евреи спаивают русский народ, традиционно служило одним из главных доводов антисемитской пропаганды в России. Казалось бы, после учреждения государственной винной монополии этот тезис должен был уйти в небытие. Еврейские шинки, существовавшие во времена ревизии Г.Р. Державина в Западнорусском крае, уже давно исчезли. Но стереотип о спаивании русского народа инородцами по-прежнему господствовал в сознании значительной части правомонархической общественности.

С призывом прекратить пьяную жизнь обращался к народу св. Иоанн Кронштадтский: «Восстань же, русский человек! Перестань безумствовать! Довольно пить горькую, полную яда чашу – и вам, и России» . Одним из главных изобличителей пороков пьяной жизни в России конца XIX – начала XX века выступал Лев Толстой. Он полагал, что пьянство несовместимо с принципами христианской нравственности. Будучи максималистом, Толстой вообще отвергал потребление алкоголя в любых дозах. Проблеме пьянства он посвятил ряд статей: «К молодым людям», «Обращение к людям – братьям», «Богу или Мамоне», «Для чего люди одурманиваются?» и др. «И удивительнее всего, – писал в одной из своих работ Лев Николаевич, – это то, что люди гибнут от пьянства и губят других, сами не зная, зачем они это делают. В самом деле, если каждый спросит себя, для чего люди пьют, он никак не найдет никакого ответа… И что же? И не вкусно вино, и не питает, и не крепит, и не греет, и не помогает в делах, и вредно телу и душе – и все-таки столько людей его пьют, и что дальше, то больше. Зачем же люди пьют и губят себя и других людей?.. «Все пьют и угощают, нельзя же и мне не пить и не угощать», отвечают на это многие, и, живя среди пьяных, эти люди точно воображают, что все кругом пьют и угощают. Но ведь это неправда… Не все пьют и угощают. Если бы все пили и угощали, то жизнь сделалась бы адом, но этого не может быть потому, что среди заблудших людей всегда были и теперь есть много разумных, и всегда были и теперь есть много и много миллионов людей непьющих и понимающих, что пить или не пить – дело не шуточное. Если сцепились рука с рукой люди пьющие и наступают на других людей и хотят споить весь мир, то пора и людям разумным понять, что и им надо схватиться рука с рукой и бороться со злом, чтобы и их детей не споили заблудшие люди» .

В другом своем произведении Толстой сравнивал пристрастие народа к пьянству с поклонением Мамоне: «Огромные пространства лучших земель, на которых могли бы кормиться миллионы бедствующих теперь семей, заняты табаком, виноградом, ячменем, хмелем и, главное, рожью и картофелем, употребляемыми на приготовление пьяных напитков: вина, пива и, главное, водки. Миллионы рабочих, которые могли бы делать полезные для людей вещи, заняты приготовлением этих предметов. В Англии высчитано, что одна десятая всех рабочих занята приготовлением водки и пива. Какие же последствия от приготовления и употребления табака, вина, водки, пива?.. Редкий вор, убийца совершает свое дело трезвым. По записям в судах видно, что девять десятых преступлений совершаются в пьяном состоянии… В некоторых штатах Америки, где совсем запрещено вино, ввоз и продажа всяких пьяных наркотиков, преступления почти прекратились: нет ни воровства, ни грабежей, ни убийств, и тюрьмы стоят пустые…» . Что же дает человеку употребление спиртного, – вопрошал Л.Н. Толстой, и сам же давал ответ: «Самое ужасное последствие пьяных напитков – то, что вино затемняет разум и совесть людей: люди от употребления вина становятся грубее, глупее и злее» .

Вино, по мнению великого писателя, употребляется для того, чтобы заглушить голос совести. «Спирт, – гласил общий вывод Толстого, – так же консервирует душу и ум пьяницы, как он консервирует анатомические препараты». Толстовцы в России начала XX века были, по сути, главными продолжателями традиций трезвеннического движения.

Основным вопросом дискуссии среди сторонников борьбы с пьянством была степень радикальности антиалкогольных мероприятий. Одни из представителей трезвеннической мысли ратовали за введение «сухого закона», другие – за уменьшение доз потребления. С критикой последнего проекта выступил видный российский физиолог Н.Е. Введенский. «Установить какие-либо нормы потребления, – писал ученый, – говорить о том, какие дозы могут считаться «безвредными», а какие уже вредными организму, – все это вопросы в высшей степени условные и иллюзорные. Между тем подобными вопросами стремятся отвлечь внимание от разрешения практических вопросов по борьбе с пьянством как общественным злом, сказывающимся крайне губительно на благосостоянии народа экономическом и нравственном, на его работоспособности и благополучии».

В 1912 году на базе Психоневрологического института, возглавляемого В.М. Бехтеревым, был учрежден первый в Европе Экспериментально-клинический институт по изучению алкоголизма. Его открытие сопровождалось серьезным скандалом. Медицинская общественность была возмущена программным намерением инициаторов создания института обосновать безвредность и даже целебность умеренного потребления алкоголя. Дискуссия была вынесена в Государственную думу. В официальном обращении И.П. Павлова в Академию наук говорилось, что «институт, ставящий себе непременною целью открыть безвредное употребление значительного количества алкоголя, по всей справедливости, не имеет права именоваться или считаться научным институтом» .

Знаменательным событием в общественно-политической жизни России явился I Всероссийский съезд по борьбе с пьянством, проходивший в Петербурге с 28 декабря 1909 года по 6 января 1910 года. Идея проведения антиалкогольного съезда обсуждалась еще в 1903 году. Избранию 447 делегатов съезда предшествовала широкомасштабная подготовительная работа.

Специальные листовки по этому поводу издавала, например, исполнительная комиссия Московского комитета РСДРП. По инициативе Петербургского комитета РСДРП было создано бюро по подготовке к антиалкогольному съезду, постановившее собираться один раз в неделю. Во время третьего совещания, проходившего в помещении воскресной школы, полиция провела обыск и арестовала всех присутствовавших (избежать ареста удалось только А.Я. Предкальну, как члену III Государственной думы). Полиция вынесла запрет профсоюзам проводить подготовку к съезду и обсуждать вопросы о пьянстве и его причинах. Против «трезвенников» возбуждались уголовные дела. «Биржевые ведомости» Риги сообщали, в частности, о раскрытии лифляндской полицией официально неразрешенной властями организации – общества борьбы с пьянством, члены которого были обязаны воздерживаться от спиртного под угрозой крупного штрафа. Но запрещающие постановления не отразились на динамике антиалкогольных выступлений.

Комитет антиалкогольного съезда организовал небывалую по масштабам антиалкогольную выставку. Она включала в себя ряд отделов: статистика; влияние спиртных напитков на человека и животный организм вообще; причины алкоголизма народных масс и меры борьбы с пьянством; технический отдел (техника изготовления спиртных напитков, их свойства, химический анализ, техническое применение спирта); напитки, не содержащие спирта; литература по алкоголизму. Работавшую более трех месяцев выставку посетили около 46 тысяч человек. Дважды в день служебный персонал проводил экскурсии.

Финансовое содействие в организации антиалкогольных мероприятий оказывало Попечительство о народной трезвости. «Болезнь запущена, – писала газета «Свет», – и за ее лечение нужно взяться всем: государству, духовенству, школе, печати, обществу, семье и т. д.» .

Во время общественной дискуссии были предложены различные пути борьбы с пьянством. Выдвигалась, в частности, идея запрещения всех без исключения спиртных напитков. Другая антиалкогольная программа предусматривала повышение образовательного и общекультурного уровня народа, ознакомление население с отрицательными последствиями алкоголизма, пропаганду трезвого образа жизни.

Заседания съезда проходили по трем секциям: физиологическое и патологическое действие алкоголя, алкоголизм отдельных лиц, причины и меры борьбы с ним; общественные причины и последствия пьянства; законодательные и общественные меры борьбы с пьянством. Первой принятой резолюцией стал призыв к безусловной трезвости. Вторая же резолюция разъясняла, что трезвость «невозможна при существующем политическом бесправии русского народа вообще и рабочих в частности», а потому и «необходима отмена всего, что ограничивает самодеятельность народных масс, свобода собраний, союзов, слова. Пропаганда безусловного воздержания может быть успешна лишь при проведении широких социальных реформ».

Одной из наиболее колоритных фигур на съезде стал священник Н.В. Булдыгин из Сибири. Он выступал за абсолютное искоренение спиртного. Будучи непримиримым борцом с пьянством в быту, священнослужитель сумел завербовать в члены местного кружка трезвости 268 крестьян своего прихода.

Впрочем, слова о «насаждении религиозно-нравственных устоев» съезд большинством голосов исключил из резолюции.

Делегаты Д.Н. Бородин и М.Г. Котельников выдвигали комплекс мер по совершенствованию винной монополии в России. Всех собравшихся рассмешил доклад Р.К. Копе, предлагавшего снижать градусы алкогольной продукции. Лейтмотивом всех выступлений являлось требование социальных реформ. Некоторые депутаты ставили спаивание государством населения с неоправданным бременем военных расходов. Один из выступающих даже предлагал устранить аморальное правительство.

В контексте антиалкогольных настроений на страницах газеты «Речь» вышла статья профессора Оршанского о винной монополии. Он полагал, что вопросы винопития должны решаться не сверху, а на низовом уровне. По его мнению, народ проявляет достаточно инициативы в борьбе с пьянством, но встречает непреодолимые бюрократические препоны. Автор предлагал предоставить самим крестьянским обществам право определения в местности их проживания необходимое число кабаков, регулирования объемов продаваемого спиртного, установления временных рамок продажи.

Правый меньшевик В.Ф. Тотолшанц выступил с докладом «Западноевропейская кооперация в борьбе с алкоголизмом». Докладчик отмечал, что кооперация получила развитие в тех странах, где меньше всего пьянства: в Швейцарии, Англии, Дании. Участники съезда полагали, что пьянство есть порождение принудительного труда, а в кооперативах оно невозможно.

Среди причин алкоголизма назывались: сверхурочные работы, низкие расценки, превращение рабочего в придаток машины; вредные условия труда, отсутствие медицинской помощи, широкое распространение женского и детского труда, материальная необеспеченность трудящихся в случаях болезни или инвалидности. Казарменные условия жизни рабочих также подталкивали их к пьянству. К употреблению спиртного вела и безработица, обусловливающая стрессовое состояние человека, неуверенность его в завтрашнем дне.

Целая программа по искоренению пьянства была представлена депутатом Дроздовой. Первостепенными она считала следующие меры: бесплатное отчуждение крупных частновладельческих, монастырских и удельных земель; введение прогрессивного подоходного налога и уничтожение винной монополии; широкое распространение системы охраны труда; полную свободу общественных организаций.

Впрочем, заключительное заседание съезда 6 января 1910 года закончилось скандалом. При чтении сводок резолюций обнаружились исправления в тексте, внесенные распорядительной комиссией. В зале поднялся шум, значительная часть делегатов демонстративно покинула зал. Во время работы съезда представитель полиции фиксировал фамилии и адреса выступавших делегатов.

В ночь с 6 на 7 января девять делегатов I Всероссийского съезда по борьбе с пьянством были арестованы. Полиция предъявляла арестованным обвинение в подготовке к антиправительственным выступлениям, приуроченным к пятилетней годовщине «кровавого воскресенья». 33 депутата Государственной думы внесли в Министерство внутренних дел запрос об административном преследовании участников съезда. Но запрос был отклонен.

Работа съезда оказалась не столь конструктивной, какой могла бы стать. По причине отсутствия «единения во хмелю» депутатов и нежелания идти на политический компромисс. Еще до скандала последнего дня работы съезд покинули группы делегатов от Министерства финансов и духовенства. Последние решили идти самостоятельным путем в борьбе с «зеленым змием».

Состоявшийся в 1912 году в Москве второй антиалкогольный съезд – Всероссийский съезд практических деятелей по борьбе с пьянством – не вызвал прежнего общественного резонанса. Он был созван по инициативе духовенства. Организаторы съезда, учтя опыт предшественников, побоялись приглашать представителей общественной оппозиции, и в результате более двух третей делегатов оказалось священнослужителями. Это обстоятельство определило общую тональность решений, и высокий градус дискуссий предыдущего съезда обернулся постными нравоучениями выступавшего духовенства. В соответствии с христианской моралью бороться со змием теперь предполагалось проповедью и молением об отвлечении народа от праздности и разгула. Если же это не помогало, священникам позволялось идти на крайнюю карательную меру – требовать от своих прихожан дать обет трезвости. Остается только гадать, на каком часу поповского красноречия несчастный прихожанин должен был дрогнуть и ради какого иного искушения должен был отказаться от всех прелестей хмельного бытия. Но борьба с народным пьянством не отдавалась на откуп отдельным церковным активистам. В качестве координирующих органов в тылу приходов, в монастырях предлагалось создавать братства и общества трезвости. Духовенство конструировало сложный механизм искоренения алкоголизма путем «насаждения религиозно-нравственных начал». Тем самым россиянина очередной раз предполагали насильственно осчастливить, вбивая в его упрямую голову христианскую этику и другие нравственные начала, призванные отлучить его от бутылки.

Однако отнюдь не из-за простого упрямства и «безнравственности» рядового гражданина идеи трезвенничества не находили приюта в обществе. Развитие винокуренного производства превращало алкоголь в объект экономических отношений. Винная монополия противоречила интересам развивающегося российского частного капитала. Выражением его позиции стал проходивший в феврале 1912 года в Петербурге первый Всероссийский съезд для обсуждения нужд виноделия и торговли вином и пивом. Инициатором проведения съезда выступил Биржевой комитет столичной фруктовой, чайной, винной и рыбной биржи. «Кто виноват, – вопрошали делегаты, – в том, что Россия ввозит виноградных вин на 10 млн рублей, а вывозит на 51 тысячу, тогда как Франция имеет от зарубежных поставок свыше 80 миллионов? – Оратор делал словно бы непроизвольный жест в ту сторону, где находились приглашенные на съезд члены Государственной думы и Госсовета. – По чьей вине процветает подпольная торговля безакцизным спиртом, приведшая народ к еще большему пьянству, чем до монополии? – Поклон в ту же сторону. – Почему вырубаются виноградники? – Еще поклон. – Обеспечил ли государственный надзор должное качество вин? Добилась ли казна желанной цели – прироста доходов по сравнению с практикой налогообложения частных винопроизводителей? Увы, увы. Расходы на содержание торговли спиртными напитками оказались неожиданно высокими…»

Наиболее резкой была тональность выступления П. Смирнова. Питейный магнат потребовал от правительства облегчить акцизный надзор за производством русского коньяка и отменить правило об обязательной наклейке цены на бутылку. По истечении четырехдневной работы съезд принял ходатайство к верховной власти с предложением мер, реализация которых привела бы к фактическому упразднению винной монополии. Помимо требований, относящихся к среде питейного бизнеса, съезд принял решение об организации на базе Новочеркасского политехникума высшей школы по виноградному делу. Кроме того, были выдвинуты предложения по законопроекту об усилении ответственности за пьянство, в числе которых содержался, в частности, призыв считать состояние опьянения при совершении преступления отягчающим вину обстоятельством.

Премьер-министр Великобритании Ллойд Джордж говорил, что введение «сухого закона» есть акт национального героизма, имея в виду доходы от продажи спиртного. По словам Витте, «питейные доходы с 1904 года играют в государственном хозяйстве роль Мефистофеля» .

Запреты и ограничения на продажу алкоголя только озлобляли народные массы. Пьющая Россия отвечала бунтом. Запрещать алкоголику пить – «бессмысленно и беспощадно» со стороны власти, государственные запреты в этом случае не помогают. Дважды правительство Николая II пыталось установить «сухой закон», и оба раза вслед за тем в России происходила революция. В 1905–1907 годах ограничения на водочное производство и торговлю сохранялись или действовали частично. Пребывая во хмелю, Россия с пиететом относилась к высшей власти, но, протрезвев и осознав, что все давно пропито, принималась громить всех, кто ее спаивал в течение столетий.