В.Н. Горлов

Время Брежнева – это эпоха разочарования у поколения строителей коммунизма, загнивания экономики, политического лицемерия и социального иждивенчества. СССР добился военного паритета с США ценой технологического отставания во всех других областях экономики, отсутствия современной сферы услуг и замораживания низкого уровня жизни народа. Общественная жизнь подменялась парадным пустословием. Чем хуже шли дела в экономике, тем пышнее справлялись юбилеи. Вся эта показуха вызывала в народе насмешки, недоверие и потерю уважения к высшему руководству страны.

Важная особенность алкогольной ситуации брежневского периода – потребление спиртных напитков как неотъемлемая черта образа жизни практически всех социальных групп и слоев населения. Зависимость от алкоголя была характерна и для бомжа, и для рабочего, и для чиновника высокого уровня. Философ Александр Зиновьев считает, что «пьянство упрощало все наши отношения, сокращало все процедуры общения, умеряло карьеристские устремления и служебное рвение. У нас вели ожесточенную борьбу с пьянством, но вряд ли искренне. У нас все инстинктивно чувствовали, что прекращение пьянства сделало бы нашу жизнь еще более кошмарной».

Только в одной Москве около 3 миллионов человек служили в бесчисленных советских учреждениях, которые были открыты с 8 час. 30 м. до 18 час. вечера с перерывом в один час. Чтобы поспеть вовремя, советский служащий вставал в 5 час. 30 м. утра, так как многие жили в пригородах Москвы. Поезд, потом метро – и вот он у себя на службе. Работа, может быть, и не сложная, но хлопотная. Служащий чрезвычайно боялся ошибок. Обед наскоро в столовке при учреждении и снова та же нудная работа, бумажки, входящие-исходящие, справки и т. д. По окончании рабочего дня – обратный путь. Уже больше восьми часов вечера. Приезжает и жена, которая тоже где-то служит. Оба устали. Приготовить немудреный ужин, поесть и скорее спать. И так изо дня в день, из месяца в месяц. Безрадостная, монотонная, серая жизнь. Единственная радость в жизни, единственная возможность уйти от этих серых будней, может быть, от самого себя – водка.

Власть была встревожена ростом пьянства в стране. Тягу к водке считали как бы одним из доказательств недовольства людей. Только напившись до бесчувствия, советский гражданин забывал о «счастливой жизни». В бывшем Советском Союзе было установлено, что среди взрослого населения количество алкоголиков составляло 3–4%, пьяниц – 9-11 %, умерено пьющих – 7074 %, выпивающих в исключительных случаях – 6–7% и абсолютных трезвенников – 3–4%.

Несмотря на победные реляции властей на каждом съезде, несмотря на то что давно позади были военные и послевоенные годы, смертность увеличилась, рождаемость падала. После энтузиазма хрущевской оттепели наступило разочарование брежневского застоя.

Проблема пьянства в стране обострилась в середине 1960х годов, когда процесс общественного развития замедлился, а идеологический вакуум заполнился цинизмом и апатией. Постоянные корректировки народнохозяйственных планов, естественно, привели к припискам, а от них к теневой экономике.

Внутрипроизводственная дифференциация по квалификации труда сглаживалась одинаковыми заработками, что, естественно, приводило к потере заинтересованности и прекращению новаторских поисков, к изменениям нравственных и психологических установок, вызывающим привычку к алкоголю. Провозглашенному курсу на подъем жизненного уровня противоречило падение темпов роста реальных доходов на душу населения. На вооружение брался проверенный метод роста производства алкогольных напитков.

Производство алкогольных напитков в СССР

За период с 1960 года по 1984 год объем производства плодово-ягодных вин возрос в 5, 5 раза, коньяка – в 6, 6 раза, шампанского – в 6, 8 раза. Алкогольная бюджетная добавка создавала иллюзию равновесия между растущим платежеспособным спросом населения и низким уровнем предложения. Сокращение этого поступления впрямую означало срыв реализации социальных программ.

Происходило постоянное «размывание» нравственных критериев. Это прекрасно показано в произведении В. Распутина «Пожар». Смещались акценты в общественном понимании таких понятий, как «справедливость», «добро», «зло».

В увеличении производства спиртных напитков были прямо заинтересованы некоторые профессиональные группы населения. К ним относились и работники торгово-промышленного комплекса. Рубль как универсальный эквивалент не воспринимался, а водка обрела статус второй валюты, играла в СССР роль денежного эквивалента. Это способствовало росту теневой экономики, облегчая виды сделок. Дефицит алкогольных напитков в сельской местности превратил их в своеобразное средство платежа для расчетов между гражданами за предоставленные услуги. В брежневскую эпоху расплачиваться деньгами за услуги было не принято. Помогали в основном за водку или самогон.

Можно вспомнить мнение Марины Влади о советских порядках: «Обычно речь идет не столько о деньгах, сколько об обмене. Один концерт – за десять метров паласа (обычным путем его можно получить лишь по записи, и то надо долго ждать). Здесь вообще меняется поступление в институт на иностранную машину, несколько бутылок виски на установку лобового стекла, билеты в театр на свежие овощи зимой и так далее».

Несмотря на то, что по производству некоторых видов военной продукции СССР вышел на передовые позиции в мире, по количеству и качеству гражданской индустрии он далеко отставал от Запада. Со второй половины 1960-х годов общественная собственность все больше и больше утрачивала свое значение, воспринималась как чужая. В колхозах и совхозах воровство приняло повальный характер. Воровали все: от председателя до рядового колхозника. И самое главное, что никто не видел в этом ничего зазорного. Тащили даже то, что не нужно было в своем личном хозяйстве, так как ворованное быстро пропивалось. Коммунистические идеалы все меньше и меньше затрагивали душу советских колхозников. И церковные праздники, и советские праздники одинаково приводили к массовым попойкам.

Свою роль в распространении пьянства играла и русская терпимость к пьющим людям, а также СМИ. В начале 1980-х годов, как показали наблюдения, большая часть фильмов, демонстрировавшихся по центральному телевидению вечерами, содержала сцены употребления спиртного, сыгранные подчас довольно талантливо, герои кинофильмов редко обходились без веселых застолий. Если рассмотреть популярные молодежные журналы 1960-1970-х годов, например «Юность», то и там подобных сцен было немало. Даже журнал «Мурзилка» предлагал ребятишкам восхищаться нашими былинными героями, которые поглощали невероятные количества спиртного. Дети сызмальства знакомились с застольной культурой. К примеру, в детских садах получил распространение обычай отмечать дни рождения. Причем торжество проходило, как у взрослых: было что выпить (напиток «Буратино») и было чем закусить, были тосты и чоканье. С возрастом бутылки с «Буратино» заменялись другими, а процесс приобретения индивидуального знания о свойствах алкоголя был значительно облегчен.

Дни шахтера, рыбака, строителя, Военно-морского флота, Военно-воздушных сил – все без исключения становилось поводом для официальных торжеств-выпивок. Главное, что сплачивало людей в эти дни, – всевозможные застолья. А выпивки 1970-х годов без какого-либо повода вообще не поддавались учету, это был, по Хемингуэю, «праздник, который всегда с тобой». Атмосфера праздников навязывалась – демонстрации, салюты. До середины 1960-х годов поддерживалась торжественная атмосфера выборов. Для большинства людей трезвость не была ценностью, преимуществом перед пьянством. Нигде не ощущалось всеобщего осуждения и презрения к пьяницам. Такова была обстановка в обществе.

Стремление определенной части населения городов проводить свой досуг в кафе, барах, ресторанах, эстетизация быта с помощью изысканно сервированных застолий с потреблением дорогих, качественных напитков были внешним проявлением культурно-развлекательной функции алкогольного потребления. В этом случае алкогольное потребление было формой времяпрепровождения, стержнем многих неформальных групп. Недаром метким словом «собутыльники» люди окрестили те случайные компании, которые распадались тотчас же, как только спиртное теряло свое организационное значение. Алкогольные отношения, возникшие в этих группах, были определенной нормативной субкультурой, функционирующей по своим законам.

Самыми знаменитыми пивными в Москве в 1970-е годы были бар «Жигули» на Калининском проспекте и бар «Яма» в Столешниковом переулке. Очереди в них выстраивались на несколько часов, но все равно многие с ностальгией их вспоминают. Первое, на что невольно обращал внимание вошедший в пивной зал «Яма», это сильный шум от более громких и экспрессивных, чем обычно, разговоров. Вечером, в конце рабочего дня, когда в иных местах становилось тише и естественное утомление делало людей более спокойными, в пивном зале было так же шумно, как на оживленной улице с интенсивным автомобильным движением. Второе – это своеобразный эмоциональный фон, который вовсе не был, как принято было думать, только беспечным весельем. Напротив, можно было заметить и высокомерные, и грустные, и мрачные, и торжественные лица и услышать соответствующие разговоры. Типичными были не определенные, специфические эмоции, а избыточные разнообразные эмоции, в проявлении которых часто была нарочитость, роднящая обстановку с театральным представлением. Кричащие мужчины, плачущие мужчины, целующиеся мужчины не казались здесь необычным явлением. Звучали, в сущности, сплошные монологи, иногда произносимые одновременно обоими, а то и несколькими собеседниками. Возможность получать удовлетворение, говоря в пустоту, не требовала значительной степени опьянения. Агрессивность была довольно частым явлением в пивной. Посетителей раздражали требования персонала соблюдать чистоту или бродящий между столами алкоголик, который выпрашивает глоток водки или допивает пиво из оставленных кружек. Такие алкоголики со следами побоев на лице были больше похожи на персонажей повести Гоголя «Вий», чем на человеческие существа, они подвергались насмешкам и оскорблениям посетителей. Многие москвичи с удовольствием вспоминают пивные ларьки в парках и на улицах Москвы в 1970-е годы. Они потихоньку превращались в своеобразные клубы. По выходным дням кого здесь только не было: инженеры и студенты, ученые и рабочие. Обстановка их ставила на «одну доску». Свои порядки по части общения были и в пивной. Обязательно встретишь там знакомого, поздороваешься. Спокойно можно поговорить с соседом. Захочешь помолчать – тоже никто не обидится. Совсем не обязательно кланяться, кивать, приветствовать друг друга. В пивных людям удавалось сохранить маленький заповедник свободы. Рестораны же в советском обществе были самыми злачными местами. Достаточно посмотреть знаменитый мультфильм «Шпионские страсти», чтобы понять, что в ресторанах околачивались только морально неустойчивые типы, из которых вербовали шпионов…

На «сервировку» мало кто обращал внимание – дефицит диктовал условия. Это было на руку тем, кто «случайно» не доливал, не довешивал. Некоторые любители пива шли в те кинотеатры, где оно продавалось в буфете. Про кино, конечно, забывали, оставаясь в буфете до конца сеанса. В последние годы застоя появилось большое количество забегаловок, где наливали рюмку водки с обязательным бутербродом. Эти рюмочные выглядели более презентабельными, чем пивные, и пьяных в них увидеть можно было реже. Однако вскоре и это начинание как-то угасло.

В то время, чтобы купить бутылку ночью, надо было либо изловить таксиста и заплатить ему две-три цены, либо уговорить швейцара в ресторане – за те же деньги. Как тут не вспомнить Веничку Ерофеева: «О блаженнейшее время в жизни моего народа – время от открытия и до закрытия магазинов!» Пили люди, как пояснял известный романс, «от радости и скуки». Пьянство было тотальной обороной и, вместе с тем, абсолютным слиянием с окружающей действительностью.

Водка как национальный напиток не имела никакой конкуренции по потреблению среди других напитков. Это связано с тем, что пиво в сельской местности было труднодоступно. Бары и ларьки были привилегией больших городов, где имелись пивные заводы. Необходимо отметить, что в советские и особенно «застойные» годы водка утратила свое гастрономическое значение тех далеких времен, когда она была неотделима от хорошей закуски. Официальные ограничения продажи водки и дефицит многих продуктов привели к тому, что водку как следует не закусывали, изменились кулинарные обычаи. Постепенно к 1970-м годам из русского меню исчезли характерные блюда национальной кухни. Для советских людей водка стала иметь значение только как средство опьянения. Это не могло не привести к бескультурному ее употреблению.

Винные запасы в брежневское время делать не привыкли. Все приучились пить до дна бутылки, в крайнем случае, оставляя глоток на утреннюю опохмелку. Многие очень быстро поняли, что 7 ноября и 9 мая можно было «надраться» что есть мочи – в эти дни в вытрезвители не забирали. Появился своеобразный алкогольный жаргон. Напитки называли человеческими именами: политуру – Полиной Ивановной, клей БФ – Борисом Федоровичем, вермут – Верой Михайловной и т. п. Во дворах известная часть мужчин, тех, кого при всем желании не сочтешь домоседами, по вечерам, а в выходные дни от темна до темна, азартно «забивали козла», время от времени бегая в магазин, чтобы раздавить бутылочку на троих. Правда, после строгого правительственного Указа, ограничившего пьянство, забегаловки позакрывали, а водку после семи достать стало невозможно. Однако истинные любители «зеленого змия» каким-то образом устраивались: то тут, то там можно было увидеть воровато озирающуюся троицу с оттопыренными карманами.

Продажа водки при Брежневе производилась с 11 часов утра до 19 часов вечера. Для большинства мужского населения «11 часов» означало открытие винных отделов. В Москве, а потом и в других местах это время стали называть «час Волка». Для не-москвичей выражение это было труднообъяснимым: ровно в 11 утра в одном из окошек на часах Театра кукол Образцова на Садовом кольце появлялся зубастый волк. С 1971 года этот волк радовал не только детей с родителями у театра, но и всех бегущих к открывающимся дверям винных магазинов.

Одним из парадоксов постановления 1972 года о борьбе с пьянством было причисление пива, наряду с квасом и минеральными водами, к безалкогольным напиткам. К московской Олимпиаде открыли огромное количество совершенно одинаковых павильонов общепита, в которых пиво текло рекой. Значительно расширились пивоваренные заводы, особенно Москворецкий. Во время Олимпиады-80 опасно было пить в парках, на стройках, в подворотнях, даже в туалетах. Однако московские пьяницы не изменили привычке к постоянному риску.

В 1980 году в Москве пооткрывали многие ранее закрытые бани. Обычно пиво туда приносили с собой. Затем к пиву стали добавлять водку и закуску. Перед кассами бань стояли очереди, особенно 31 декабря. В бане все чаще устраивались многочасовые застолья в простынях, а укреплению этого обычая помог переход на раздельные кабинки в предбанниках. Бани подорожали с 10 копеек до 80 копеек, однако их популярность от этого не уменьшилась. Попасть в баню было иногда не легче, чем в театр.

С появлением во главе государства Л.И. Брежнева начался безудержный рост государственной продажи алкоголя. В некоторых областях спиртным торговали даже в проходных промышленных предприятий. Темпы роста продажи алкогольных изделий в середине 1960-х годов были выше, чем темпы роста продажи хлеба, масла, рыбопродуктов, кондитерских изделий. На XXI съезде партии планировали увеличить выпуск пищевого спирта в 1, 1 раза. Это привело к увеличению продажи алкогольных изделий в 2 раза. С другой стороны, винные отделы в магазинах давали наибольший товарооборот по графе статистической отчетности «Рост продажи важнейших товаров народного потребления», потому что выполнить и перевыполнить план товарооборота легче всего было за счет интенсификации реализации именно спиртных напитков. Самое парадоксальное, что работники торговой сети были непосредственно заинтересованы в этом, ведь оплата их труда зависела от товарооборота. Статистические расчеты показывали, что с 1960 года до начала 1980-х уровень потребления алкогольных напитков в стране вырос в несколько раз. Следует помнить, что статистика не учитывала напитки домашнего изготовления. Истинные масштабы распространения самогоноварения установить было невозможно. Не менее серьезной проблемой было неконтролируемое потребление медицинского спирта, одеколона, других парфюмерных и технических спиртосодержащих жидкостей.

Несмотря на бесперебойное и беспрепятственное снабжение населения водкой, самогоноварение, как никогда, широко распространялось в стране. Более того, с увеличением продажи государственной водки на душу населения оно не сокращалось, а возрастало. В 1960-1970-е годы страхи сталинского времени закончились, наступила золотая эпоха самогонщиков. С каждым годом в сельской местности увеличивался спрос на дрожжи и сахар, превышающий во много раз обычную потребность. Количество самогона, полученного из слив, яблок, свеклы и других даров природы, трудно поддавалось учету. Самогонщики губили ценнейшие продукты питания, нередко добываемые путем хищений. Даже из доильных агрегатов изобретали самогонные аппараты. Самогон прятали в стогах сена, в сараях и на чердаках, зарывали на огороде. В каждой деревне находились тетки и бабушки, у которых в любое время суток можно было купить пол-литра, адреса знали все. Народный суд Шаргородского района Винницкой области приговорил к исправительным работам на минимальный срок Заставного И., у которого при обыске на квартире было обнаружено 100 литров самогона, 13 самогонных заквасок и самогонный аппарат. Но вообще поймать за самогоноварение практически не удавалось, так как участковые милиционеры, уроженцы этих же деревень, сами были не прочь опрокинуть стаканчик-другой. Во многих селах и деревнях население почти полностью перешло на употребление самогона, в отдельных семьях он стал необходимым атрибутом обеденного стола, к нему приобщались и мужчины, и женщины, и дети. Согласно опросу школьников 7-10 классов Синявской средней школы Ракитнянского района Киевской области в 1966 году до 80 % школьников в той или иной степени употребляли самогон.

Многие ликеро-водочные заводы и винодельческие совхозы переключились на выпуск винной продукции. Напитки приготовлялись из слив, яблок, груш, смородины и имели крепость на грани дозволенного. И некоторые колхозы решили не тратить силы на производство овощей и фруктов и перешли к производству высокорентабельных плодово-ягодных вин, которые стали основным источником колхозных доходов. О высокой технологии производства в данном случае говорить не приходилось. Народ назвал эти вина «бормотухой» и метко охарактеризовал как плодово-выгодные – не только по причине их невысокой цены, но и из-за довольно сильного воздействия на организм. Все больше молодежи употребляло не водку, а такие вина – ими заполнялись сельские магазины. Из-за своего низкого качества «бормотуха» в 1970-е годы стала причиной многих отравлений. Поэтому сразу же после Указа 1985 года в первую очередь резко сократили производство дешевых плодово-ягодных вин.

В начале 1980-х годов, как можно прочитать в еженедельнике «Аргументы и факты», 70 % всех собираемых в СССР фруктов и овощей шли не на приготовление соков и витаминов для укрепления здоровья, а на производство винно-водочных изделий. Правительство в 1960-е годы придавало большое значение развитию виноградарства и виноделию, рассматривая его как реальный способ вытеснения водки. Многого достигли советские виноделы в увеличении производства шампанского, и оно пользовалось хорошим спросом не только внутри нашей страны. Каждый год экспортировались миллионы бутылок «Советского шампанского». Но среди советских граждан увеличивалось употребление крепленых виноградных вин, особенно портвейнов и вермутов. Популярными были «Агдам», «Кавказ» и другие. Название вина «Солнцедар» стало синонимом некачественной продукции, так как невозможно было найти человека, у которого после него не болела бы голова. Народ травился портвейнами не только потому, что они стоили дешевле, но и потому, что продавались повсеместно, и не только в бутылках, но даже в розлив.

Любой советский товарищ помнит, что значили для людей священные числа 3, 62 и 4, 12. Советскую эпоху можно считать золотым веком водки, так как она была основным показателем стабильности советского общества. «Обмывали» любую покупку: пальто, холодильник, телевизор, стиральную машину, корову и т. д. Нашей стране присущ так называемый «северный» вариант пьянства, когда люди пьют, в основном, крепкие напитки. В первую десятку самых распространенных водок в мире в 1970-е годы входили производившиеся в Союзе «Столичная» и «Московская». Водка «Столичная» получила огромную популярность за пределами СССР, и ее экспорт принес стране в 1960-1970-е годы, по оценкам экспертов, миллиардные прибыли. Следует учесть, что и в импорте алкоголь увеличил свою долю, в 1978 году было импортировано спиртного на 500 млн рублей. К началу 1980-х годов спрос на алкогольные напитки резко возрос. Пива и водки стало в стране не хватать, несмотря на то что винно-водочная промышленность работала бесперебойно. В 1970–1971 годах был расширен ассортимент водок: помимо «Московской особой», «Столичной» и «Экстры» появились «Посольская» и «Сибирская». В сопоставимых дозах водка и пиво одинаково подрывают здоровье человека, хотя пиво было выведено из перечня алкогольных напитков. Более того, из-за повышенного содержания воды и углекислого газа пиво быстрее всасывается в кровь и вызывает более выраженное опьянение, чем водка. В 1980 году 52,4 % общего количества выпитого чистого алкоголя, реализованного в СССР через торговую сеть, приходилось на водку, коньяк и ликеро-водочные изделия; 25,7 % – на виноградное вино, в основном портвейны и вермуты; 10,1 % – на плодово-ягодные «чернила» и 11,2 % – на пиво. Несмотря на натиск дешевой винной продукции, водка оставалась главным советским напитком.

Материально-бытовые условия жизнедеятельности больше других объективных факторов влияли на алкоголизацию. В результате ужесточения ответственности за появление в общественных местах в нетрезвом виде, пьянство переместилось, главным образом, в семьи и общежития. Что касается жилищных условий, то оказалось, что среди стоящих на наркологическом учете тех, кто проживал в общежитии или коммунальной квартире, было более половины. Стесненность в жилищных условиях была алкоголизирующим фактором.

В начале 1960-х годов положение дел с жильем было тяжелым. Очень многие советские люди жили в неблагоприятных условиях. Свыше 11 млн человек проживало в общежитиях. Почти 15 млн семей и одиночек стояли в очереди на улучшение жилья. По приблизительным подсчетам, на начало 1965 года домашний труд ежегодно поглощал примерно 100 млрд человеко-часов. Особенно тяжелым бременем лежал домашний труд на плечах женщин. Налицо был известный разрыв между социально-экономическими достижениями страны и отсталостью бытового устройства и бытового обслуживания значительной части населения. Это и было одной из причин возникновения пьянства.

Росту пьянства способствовал также процесс урбанизации. Попавшие в непривычную городскую среду имели слабую социальную защищенность, что толкало наименее устойчивых к потреблению алкогольных напитков. В Москве и других крупных городах чужие и чуждые друг другу люди жили, бывало, в одной комнате с перегородками или без них. В послевоенной Москве шло крупное жилищное строительство, но в связи с быстрым ростом населения столицы в общежитиях проживало не меньше людей, чем раньше. Послевоенные московские общежития не отличались от жилого дома. Но только внешне. О необходимости бытовых удобств у власти было свое мнение.

До сих пор в Москве есть не совсем благополучные районы. «Московский район Грайвороново – тот еще «оазис». Грязные, прогнившие пятиэтажки, которые строили в 1960-х как общежития для Карачаровского механического завода, окружены огромной промзоной. Пейзаж символичен: уходящие вдаль гаражи, промбазы, вековые помойки, железная дорога, ведущая в никуда… Рядом мыловаренный завод – вонь в округе стоит такая, что без привычки особенно не подышишь. Но здешний народ – ко всему привычный. Простой, наполовину отсидевший. Так что вечером постороннему заходить в этот милый райончик не рекомендуется. Во-первых, почистят карманы, во-вторых, бутылками, которые летят из окон от заката до рассвета, голову запросто разобьют. Стиль жизни: выпил – побуянил – заснул».

Большинство общежитий представляло собой здания старого образца, в которых не предполагались ванные, кухни и прочие атрибуты нормальной жизни. Санитарное состояние было ужасным. В общежитиях все было общее, и привыкнуть к такому порядку вещей мог не каждый. Понятие «общее» распространялось и на ваше личное время, и на ваши личные вещи. Выспаться хорошенько вряд ли кому удавалось по причине буйных спонтанных вечеринок, обстановка была нездоровая, в комнатах грязь, пустые бутылки. Особенно трудно было тем, кто до общежития не научился пить. Рано или поздно новичок вынужден был к этому привыкнуть, иначе его жизнь превратилась бы в ад.

В феврале 1964 года В. Перфильев, сборщик-механик Красногорского механического завода, вынужден был признать: «На заводе очень тяжелое положение с жильем. У нас имеется более 50 бараков постройки 1930-х годов. Заняты под жилье все подвальные помещения и ванные комнаты». В начале 1960-х годов в Главмосстрое насчитывалось 593 общежития, в которых проживало около 44 500 человек. Было необходимо: а) для переселения из аварийных бараков, вагонов и дебаркадеров 26 915 проживающих в них человек – 134 575 кв. метров; б) для расселения проживающих в одной комнате по две, три и более семей (17 625 человек) – 88 125 кв. метров; в) для рабочих-одиночек по плану оргнабора и от ремесленных училищ и школ ФЗО (13 000 человек) – 58 500 кв. метров. Следует учесть, что все бараки, числящиеся на балансе организаций и предприятий Главмосстроя, были построены до 1935 года и подлежали сносу.

В общежитиях рабочей молодежи Москвы проживали в основном люди до 30 лет, прибывшие в столицу по лимиту в связи с дефицитом рабочей силы. В течение длительного времени считалось, что Москва не может обойтись без привлечения рабочих из других городов. Иные руководители привыкли – зачем думать о техническом прогрессе, о совершенствовании организации, если можно привлечь дополнительные рабочие руки. Население послевоенной Москвы росло куда быстрее, чем планировалось. Тут действовали два фактора, и оба – в одном направлении. Руководители предприятий, испытывающие недостаток рабочих рук, выбивали лимиты на прописку. В то же время люди из провинции, как чеховские сестры, рвались в Москву, используя для достижения этой цели все средства: блат, женитьбу на москвичках, взятки. Лимитчики – люди с психологией перекати-поле. Они оказывались в крепостнической зависимости от начальников своих производств, были привязаны к своему предприятию временной московской пропиской (которой могли лишиться за любую оплошность), заветной мечтой о постоянной прописке. Потеряв работу, они теряли и право на жизнь в этом городе. Эти трудности они пытались компенсировать алкоголем. Поэтому в общежитиях рабочей молодежи криминогенная обстановка была одной из самых напряженных.

Проблема строительства жилья для семейной молодежи неоднократно обсуждалась в печати, во многих статьях подчеркивалась актуальность и неотложность ее решения. Авторы статей – руководители предприятий, социологи, демографы – указывали на тесную связь жилищных условий и таких явлений, как пьянство, большие потери от текучести кадров на производстве, значительное число разводов среди молодежи, низкий уровень рождаемости.

Пьянство и обусловленные злоупотреблением спиртными напитками жестокость и грубость со стороны мужа были одной из самых частых мотивировок при разводе – около 47, 9 % от всех разводов, совершенных по инициативе женщин. Доведенные до отчаяния члены семьи решались на самые крайние средства. Так, в 1966 году случилась трагедия в семье Н. Круц – столяра ремстройуправления Радянского района города Киева. Круц пристрастился к спиртному. Его друзья по бригаде, будучи сами пьяницами, всячески разжигали пагубную страсть у молодого рабочего. Приходя пьяным в общежитие, он измывался над женой, жестоко ее избивал. Вернувшись однажды ночью Круц, как всегда, обрушил кулаки на свою жену, которая прилегла у постели двухлетней дочери. Не помня себя от обиды и боли, молодая женщина схватила лежащий на столе нож и нанесла пьяному мужу смертельное ранение в грудь, от которого он скончался в больнице.

Провинциальную молодежь манили огни большого города, где она ждала праздника, развлечений. Лимитчики приезжали устраивать свою жизнь и перенимали жизненные установки старших товарищей, заражаясь «городскими» пороками. Общежития лимитчиков находились на особом контроле отделений милиции. «Эти зоны постоянно требуют от нас повышенной бдительности, – рассказывал заместитель начальника Первомайского управления внутренних дел А. Попов. – Я мог бы привести немало всяких историй, вплоть до уголовных. Раньше в нашем районе за различные правонарушения, за появление на улице в нетрезвом виде и распитие в общежитии спиртных напитков ежегодно лишались прописки более 200 лимитчиков».

«Порядок», установленный формально-административными методами, оборачивался оскудением личности, утратой ею гражданских начал и социальной активности, накапливанием депрессии. «Шесть лет в Москве живу, а Царь-пушки не видела, – призналась симпатичная девушка с Онежской, 5. – Да и на что мне она? На фабрике отпахала – и в общагу. Посмотрю телевизор, в кино иногда схожу. По субботам, случается, вина выпьем, вот и вся жизнь. А что еще делать?»

Оторванные от привычного окружения, предоставленные в огромном чужом городе самим себе, многие лимитчицы были обречены на случайные знакомства. После смены их ждала скученность, теснота и неумолкающий шум общежития. Все это вызывало среди его обитательниц конфликты и неприязнь. Молодая одинокая мать умерла в общей комнате с ребенком на руках. Боялась попросить помощи у соседок за ситцевой занавеской, возненавидевших ее по причине неурочного «гласа» младенца.

К выходу нового жилищного кодекса РСФСР газета «Советская Россия» от 5 июля 1983 года в передовой писала, что «трудовой люд в странах капитала мечтает хотя бы о крыше над головой, а вот в Советском Союзе ученики одной из школ не смогли нарисовать барак – не знали, что это такое. Более того: понятие «коммуналки» нынче расшифруют, наверное, только молодые люди, любящие прозу послевоенных лет».

В статье желаемое выдавали за действительное. Ни для кого не было секретом, что большое количество советских семей, в основном семей рабочих, до сих пор проживало в общежитиях. Это касалось, в первую очередь, крупных строек. Но были семейные общежития и в Москве, причем иногда – с «удобствами во дворе».

Во многих коммунальных квартирах оставались старые коммуникации, обшарпанные стены – убирать в квартирах убирали, а капитальный ремонт делать было некому. Длинный коридор, десятки дверей, два туалета, две кухни. Чтобы постирать, надо отвоевать место в ванной, а потом, чтобы посушить, отвоевать место на кухне. Главная психологическая проблема коммунальных квартир – нарушение личного пространства человека.

Социализация навязывала уже выработанные штампы и стереотипы, к сожалению, не всегда соответствующие требованиям здорового образа жизни. Почти в каждой большой коммунальной квартире находился сосед-пьяница, к которому необходимо было приспособиться. К «нормальным» пьяницам, выполняющим свои коммунальные обязанности, соседи относились вполне лояльно. Проблемы начинались тогда, когда пьянство приводило к дракам, и появлению в квартире подозрительных алкоголиков, нарушающих коммунальную гигиену. Соседи старались не вмешиваться в дела семьи, член которой устраивал пьяный дебош. Лишь когда ситуация доходила до того, что требовалось вмешательство соседей, приходили на помощь. Ущемлялись права соседей на тишину и вечерний отдых, взрываемый криками терзаемой жены. Отсутствие соседей-пьяниц было редкой удачей.

Жителям было трудно принять действенные меры, когда сосед-пьяница приводил к себе бомжей и бомжих, которые оставались у него на длительный срок. На самосуд никто права не имел, а милиция возиться с ними не хотела. «Коммунальная квартира? Ах, вас не убивают… Разбирайтесь между собой сами!» – утомленно отмахивались в милиции. Еще в сталинские времена проблема членовредительства в коммунальных квартирах была столь болезненной, что обсуждалась на самом высоком уровне. К примеру, в 1935 году два Народных комиссариата – коммунального хозяйства и юстиции – даже выпустили специальный циркуляр «О борьбе с хулиганством в квартирах».

В депутатской переписке очень часто встречались жалобы на соседей. Гражданин Шатилов, проживавший по 8-й улице Октябрьского поля писал: «Я имею скверное соседство. Соседи неоднократно своими хулиганскими пьяными выходками не дают покоя всей моей семье, даже вызывают до такого преступления вплоть до драки. Придя с работы домой, дети напуганы в слезах, что влияет на учебу сына. Готовя пищу в общей кухне, приходится стеречь, чтобы эти граждане не подбросили какой-нибудь гадости в пищу. Подавал жалобы в разные инстанции, но жалобы оставались без последствий».

От рабочего отдела снабжения Петрина поступило письмо: «Я проживаю во 2-м Коломенском поселке ЗИС, барак 42, к. 3 с семьей из 6-ти человек. Одновременно со мной в этом бараке остальные комнаты занимают одинокие молодые рабочие, примерно около 60-ти человек, которые частенько являются в общежитие в нетрезвом виде, устраивают драку и бесконечные нецензурные выражения. В таких условиях с семьей жить невозможно».

Поступила жалоба от гражданина И. Тюльнева из г. Болшево Московской области: «Наши соседи Козловы всячески издеваются над нами стариками, и нет нам названия кроме как «старые черти». Козлова Е.И. избила мою жену, на что имеется заключение экспертизы. Когда подали за избиение в Болшевский суд 7-го участка, то оштрафовали мужа Козловой, а ей как виновнице избиения даже выговора не вынесли, а заявили, что тов. Козлова Е.И. член партии и Вы хотите ей сделать неприятности. На каждом шагу нам с женой делают безобразия, и куда мы ни обращаемся, даже о том, чтобы в проходном коридоре не бросали беспризорно зажженную керосинку. Козлова заявила – мне никто не запретит, я сама высший начальник и жгу керосинку где и как хочу». Ф. Галицкая из Мытищ жаловалась по тому же поводу: «Граждане Семенов и Зверев в нетрезвом виде ворвались ко мне в комнату и начали надо мной издеваться. Нанесенные мне побои были засвидетельствованы судмедэкспертом, и еще целый ряд козней, которые мой сосед Зверев творит на протяжении 30-ти лет, описать невозможно. Мама моя от этих нарушений и издевательств заболела психоневрастенией и полтора года находилась в психиатрической больнице».

В депутатской переписке также много заявлений о жилищной неустроенности. В заявлении жильцов дома № 4 по Ядревской вышке города Мытищи сказано: «В доме проживает 20 семей. Заняты под жилье места общего пользования: уборные и ванные. Отсутствие мест общего пользования и большая перенаселенность создают антисанитарные условия в квартирах. Жильцы неоднократно писали в горсовет и жилуправление о том, чтобы приняли меры к переселению из уборных. Однако последние не только не переселяют из уборных жильцов, но при освобождении их вселяют новых. В результате отсутствия уборных кухни превращаются в уборные. При вселении новых жильцов обязательно принимает участие милиция. Мы просим создать нам человеческие условия жизни, выселить из уборных 3 семьи и обязать жилуправление сделать необходимый ремонт дома». От бригадира цеха № 1 завода № 41 Тимониной поступило заявление на имя директора завода: «Решением народного суда 7-го участка Тимирязевского района г. Москвы мы подлежим выселению из ванной площадью 4, 5 кв. метра. В ванную мы вселились самовольно из-за крайней тесноты в комнате снохи 15 кв. метров, где проживает 7 человек. Просим вашего ходатайства об отсрочке даты выселения до момента предоставления нам площади в заводских домах». Официальный ответ на заявление гражданки Тимониной гласил: «Так как Тимонина выселена решением по иску жильцов из занятого ею самоуправно места общего пользования (ванной), ходатайство перед директором завода не может дать результата, ибо отмена выселения не зависит от директора завода, а только от нарсуда, который при вынесении решения дал отсрочку на 4 месяца». От гражданина И. Жданова поступило письмо: «Работаю на автозаводе в прессовом корпусе установщиком штампов. Стаж работы на автозаводе 16 лет. Дирекция обещала дать комнату, поселив нас на время в 5-ти метровую кладовую. И так вот 10 лет в этой кладовой живем с семьей из трех человек. Я три раза ранен в Отечественной войне, у меня находится осколок в легких, который действует на мое здоровье, а в 5-ти метровой кладовой нам совершенно не хватает воздуха и больше невозможно в ней жить. На заводе состою на учете остронуждающим, но т. Давыдов (зам. директора) только обманывает и обещает при каждом распределении жилплощади».

От гражданки В. Журавлевой поступила жалоба: «Болшевский пос. совет отобрал у моей семьи, состоящей из 5-ти человек, и у семьи моей матери с сыном кухню и прихожую и вселил туда милиционера Наумова А. А., заключив с ним договор аренды. До этого Наумов в этом доме никогда не проживал. Болшевское домоуправление сдачей в аренду кухни и прихожей нарушило Советское законодательство (постановление ЦИК и СНК СССР от 17 октября 1937 года), запрещающее сдачу в аренду мест общего пользования. Оставшись без кухни, мы вынуждены готовить пищу и производить стирку белья в жилых комнатах, что идет в нарушение с жилищно-санитарными условиями, и по закону запрещается разжигать примусы и керосинки в жилых комнатах. Чердак также стал для нас закрыт, т. к. на него ход был из прихожей, но с вселением в прихожую гр. Наумова, ход на чердак Наумов закрыл, и теперь мы лазим на чердак через слуховое окно».

Общинная жизнь советских людей особенно проявлялась в праздники. Вначале вместе ходили на демонстрацию, затем обязательное застолье у кого-нибудь из жильцов с песнями и танцами под патефон. В коммунальных квартирах были события – рождение, женитьба, смерть, – когда на некоторое время забывались все обиды. Даже самые ярые враги могли помириться за праздничным столом или на поминках. А под Новый год двери всех комнат были открыты нараспашку, и подвыпившие жильцы слонялись по чужим комнатам, чокались и уминали соседские салаты. Следует заметить, что в 1970-е годы советский народ каждый раз гулял так, как будто гуляет последний раз. За праздничными столами отрывались по полной программе. Денег не жалели! Но и счастливцы, въехавшие в новые пятиэтажки, скоро оказались в плену ограниченного жилого пространства. Пятиэтажки состояли из комнат-клетушек с убогими кухоньками, где и одному было трудно развернуться. Как горьковская Ниловна, все по дому ходили боком. Соответственно, минимум жилплощади диктовал и минимум потребностей. Теснота и ограниченные возможности общения вынудили людей вести замкнутый образ жизни, когда никто не знает соседей по дому. Известный перекос в сторону технократических подходов ослабил внимание к социальной стороне производства, быту, досугу, что не могло не привести к снижению заинтересованности в результатах труда, ослаблению дисциплины, увеличению алкогольного потребления. Из года в год уменьшались средства, выделяемые на жилищно-коммунальное хозяйство (в 1971 году – 51,4 %, в 1980 году – 46,6 %, в 1984 году – 40,2 %).

Таким образом, имелась прямая зависимость пристрастия к алкоголю от состояния жилищно-бытовой сферы, а это означало, что достойное место должны были занять меры по обеспечению терпимых условий жизни в быту.

Жилищный вопрос являлся важным фактором привлечения рабочей силы на производство и играл решающую роль в мотивации труда рабочих. Хотя предприятия строили дома, рост числа рабочих перегонял темпы строительства. ЗИЛ называли «Зоной Измученного Лимита», так как здесь работали и «лимита», и больные наркологического стационара. Москвичи не шли на такую грязную, дешевую работу, считая ее уделом лимиты, алкоголиков.

О слабой заботе в отношении условий труда, рабочем быте, досуге писала «Комсомольская правда» от 24 декабря 1955 года, указывая, что от скуки в рабочем общежитии часть молодежи начинала пить и хулиганить: «Идешь по коридору, а из комнаты доносится: король, дама, очко, или же: налей, Вася!..».

Рабочие, живущие в общежитиях, были пассивными в политическом отношении. Они равнодушно относились к назначениям первых лиц: Маленкова, Хрущева, Брежнева. Точно так же равнодушно встречали сообщения об их уходе. Они были уверены, что никакие перестановки в Кремле не дадут сколько-нибудь существенных улучшений в их положении. Зато радовались, когда в магазинах появлялся нужный товар, или огорчались, когда он исчезал.

Алкоголь был универсальным компенсатором многих видов неудовлетворенности, пусть и иллюзорным. Среди лиц, доставляемых в медицинские вытрезвители, от 75 % до 80 % составляли промышленные рабочие, что намного превышало их долю в самодеятельном населении. Сверхурочная работа вносила элементы штурмовщины, беспорядка, дезорганизуя производство, способствовала бесконтрольному распитию спиртного на рабочих местах.

На Минском моторном заводе в 1969 году возникла мысль ставить нарушителей трудовой дисциплины и нетрезвых рабочих на суд товарищей по работе. Причем делали это сразу же, по горячим следам, не дожидаясь, когда протрезвится виновник и остынет гнев очевидцев. Вот как описывал влияние «рабочего круга» директор завода т. Рожков: «Одного из рабочих поставили в «рабочий круг». Владимир поначалу хорохорился: «Выпил, ну и что? За свои же, не за ваши деньги. Кому какое дело?» Но вот один за другим заговорили рабочие. «Круг» ожил, заволновался, словно освежающий ветер обдул Владимира. Он прямо на глазах трезветь начал. Гонор как рукой сняло. Начал отбиваться, потом оправдываться. Покаялся он своей совестью, что никогда больше подобного не повторится». Тем не менее сложно сказать, было ли большинству рабочих данного коллектива действительно свойственно отрицательное отношение к пьянству, или «рабочий круг» оставался лишь показной инициативой заводского руководства.

На употребление алкоголя также влияла форма оплаты труда. Особенно благотворное влияние оказала бригадная организация работы по единому наряду с обязательным определением трудового участия каждого работника.

Плохие условия, запущенность воспитательной работы приводила к тому, что уже в 16–18 лет некоторые рабочие становились пьяницами. Бригадиры и мастера поддерживали среди молодежи традиции пропивать первый заработок, угощать мастера, отмечать выполнение плана и т. д. Осенью 1967 года 15-летний ученик из города Измаила Сергей А., напившись у соседа на новоселье, вышел на улицу и в течение получаса ранил ножом пять человек. Как выяснилось, отец Сергея был алкоголиком и приучил сына пить спиртные напитки с шестилетнего возраста.

Как правило, малоквалифицированный труд был делом низкообразованных рабочих, что вело к высокой алкоголизации, которая компенсировала неудовлетворенность трудом. В 1970-е годы наркологические кабинеты стали создаваться на крупных предприятиях и организациях, что давало возможность каждому гражданину, нуждающемуся в лечении, получить необходимую помощь.

Пьянство проникло и в сферу материального производства, распитие спиртных напитков в рабочей обстановке и в рабочее время стало обыденным явлением. Люди стали откровенно пить и опохмеляться с утра на предприятиях, что не могло не привести к росту пьяных травм. Дважды Герой соцтруда Владимир Ярыгин признал, что в его механосборочном цехе пьяные токари падали прямо у станков. Столовка в цехе была дорогой, пьянчужки обедать туда не ходили, берегли деньги на выпивку. Ярыгин вывел столовку из состава треста общепита и переподчинил ее цеху, цены в ней сделали символическими, а деньги удерживали из зарплаты. Пьяницы моментально потянулись за обедами, и падающих возле своего станка в рабочее время уже никто не видел. Доходило до того, что на некоторых заводах замеченным в пьянстве не выдавали зарплату – выдавали сразу женам, так как некоторые мужья в день получки не успевали донести деньги до дому.

Чтобы быть признанным своим, человек должен был обладать некоторым набором пороков, характерных для членов советского коллектива. Например, пьянствовать. (Подразумевается умеренное пьянство – начальство не любило, чтобы организацию позорили в милиции или когда на работу жаловались жены.) Командировка превращалась в многодневную пьянку. На непьющего командированного смотрели с подозрением. Каждый провинциальный начальник считал своим долгом напоить приезжего гостя до потери памяти.

Характерные показатели работы Люберецкого завода силикатного кирпича в 1965 году: 170 нарушений трудовой дисциплины, из них 141 случай прогулов. На работу было принято 215 человек, а уволилось 292 человека. Масса случаев выхода на работу рабочих в нетрезвом состоянии.

Среди нарушителей трудовой дисциплины и лиц, склонных к злоупотреблению спиртными напитками, как правило, преобладали работники невысокой квалификации, не стремящиеся к повышению уровня своего образования. Так, исследования проведенные на Куйбышевском нефтеперерабатывающем заводе, показали, что удельный вес совершивших прогулы среди рабочих I–II разрядов в 1,5 раза, а среди рабочих III–IV разрядов – в 1, 2 раза выше, чем удельный вес этой группы работников среди всех обследованных; среди рабочих V–VI разрядов прогульщиков было только 0,6 % Руководители основных производственных подразделений нередко вынуждены были скрывать случаи появления рабочих в нетрезвом виде, скрывать опоздания, «не поднимать шума» по поводу прогулов. Нехватка кадров толкала на это бригадиров и мастеров, и они вынуждены были поступать вопреки инструкциям. Роль мастеров и бригадиров в борьбе с пьянством была малоэффективной, возможно, еще и потому, что они тоже сплошь и рядом злоупотребляли спиртными напитками.

Рабочим, не вовлеченным в дела производства все было «до лампочки». К общественной собственности относились как к «ничейной», процветала «растащиловка» – многочисленные «несуны» тащили с заводов все, что могло пригодиться в домашнем хозяйстве. В обстановке 1970-х годов многие рабочие понимали, что вознаграждение не соответствует их трудовому вкладу в производство, оно занижено, что определенные категории населения пользуются незаконными путями обогащения и имеют необоснованные привилегии.

Среди людей творческого труда (писателей и художников, в первую очередь) часто встречались пьяницы, ибо состояние опьянения было одной из временных форм душевного существования, сохранения свободы, бегством от неприятной им реальности. Пьянство для многих было чем-то сродни творчеству.

Александр Зиновьев вспоминал: «Я выпивать начал поздно, в конце войны. Тогда, после боевых 100 граммов, к выпивке очень многие приобщились. А после войны молодых здоровых людей, которые войну воспринимали как нормальный образ жизни, выбросили на улицу, и они не смогли найти себя. Потом к ним подтянулись освободившиеся из ГУЛАГа. Вся самая интересная интеллектуальная и творческая жизнь проходила в пьяных компаниях. Мы никогда не копили денег. Все, что зарабатывали, тут же прогуливали. Кутили до последнего рубля… Тут раскрывался русский характер – непомерная щедрость. В пьянство уходили великие таланты. Оно как-то скрашивало жизнь. Через школу пьянства прошли все лучшие люди тех времен. Я и сам относился к нему, как к национальной религии. И, тем не менее, мы успевали пить и писать кандидатские, докторские, становились академиками, знаменитыми писателями и художниками. В советские времена в сфере пьянства вращались все приличные люди».

Как вспоминал актер и режиссер Юрий Сорокин об актере Георгии Францевиче Милляре: «Он всегда был подшофе. Роу запретил продавать Милляру спиртное, так знаете, что придумал Ге – оргий Францевич? Милляр на виду у всей съемочной группы шел к машине с бидончиком: «О, о, о, за молочком», – возвращался и через пять минут был уже пьяненьким. Он заранее договаривался с продавщицей, та ставила в бидон бутылку и сверху наливала молоко. Милляр предпочитал дешевенький портвейн «Кавказ» и тройной одеколон».

Снимая картину «Белое солнце пустыни», режиссер Владимир Мотыль утвердил на роль красноармейца Сухова актера Георгия Юматова. Однако перед самыми съемками тот ушел в глубокий запой. В итоге Сухова сыграл Анатолий Кузнецов. С Юматовым такое случалось не впервой – из-за этого в свое время он не сыграл главные роли в фильмах «Верьте мне, люди!», «Павел Корчагин». По этой же причине была короткой карьера таких артистов, как Сергей Гурзо и Петр Алейников. Олег Даль постоянно приезжал на съемки кинофильма «Женя, Же – нечка и Катюша» в сильном подпитии. Суд в конечном итоге «припаял» ему 15 суток, и его под стражей доставляли на съемочную площадку.

Известный саксофонист Алексей Козлов жаловался, что из-за выпивки ему не раз приходилось расставаться с очень нужными ему людьми, как музыкантами, так и не менее важными в гастролях специалистами – звукорежиссерами, осветителями. Иногда приходилось закрывать глаза на подвыпивших рабочих, которым не было замены.

В 1970 году Венедикт Ерофеев написал поэму «Москва-Петушки», в которой своеобразно отразил советскую реальность. Какая идиллия царила в общежитии в Орехово-Зуево: «Мы жили душа в душу, и ссор не было никаких. Если кто-нибудь хотел пить портвейн, он вставал и говорил: «Ребята, я хочу пить портвейн». А все говорили: «Хорошо. Пей портвейн. Мы тоже будем с тобой пить портвейн». Если ночью кого-нибудь тянуло на пиво, всех тоже тянуло на пиво». Ерофеев высокохудожественно описал технологию употребления одеколонов, лаков и других ядовитых спиртосодержащих жидкостей. Их пили не только из-за отсутствия денег, но и из-за того, что трудно было купить нормальный алкогольный напиток. Самое парадоксальное в том, что в 19601980-е годы их пили не только алкоголики, но и образованные люди. Неудивительно, что произведение В. Ерофеева попало в список запрещенной литературы. Повесть переписывалась и перепечатывалась, она стала настольной книгой интеллигенции 1970-х годов, и, как это часто было, из-за наложенного запрета стала известна всей стране. Благодаря литературному дару Ерофеева, резко поднялся статус пьяного способа общения и существования.

Драматург А. Володин в «Записках несерьезного человека» так объясняет свои наклонности: «Небезопасное тяготение к спиртному у меня, как и у многих ровесников, отчасти появилось уже на фронте, с так называемых фронтовых ста грамм, тем более что, как правило, их доставляли нам на то количество личного состава, которое было до потерь, так что могло получиться до пятисот на рядового. Беда в том, что я, когда чуточку не выпью, – не человек. То есть вялый, скованный, малоинтересный». В эпоху застоя спивались многие советские литераторы. Чрезмерное употребление алкоголя было скорее симптомом болезни общества, а не результатом моральной распущенности творческой интеллигентности. Водка свела в могилу Фатьянова, Рубцова, Высоцкого, Венедикта Ерофеева.

Жена Владимира Высоцкого Марина Влади вспоминала: «С твоим пьянством мы боролись вместе. Мы перепробовали все. Я пыталась пить вместе с тобой, но очень быстро это двойное падение привело нас на грань помешательства. Водка нас объединяла лишь на короткие мгновения эйфории, чтобы затем оторвать нас друг от друга».

Многие врачи стали алкоголиками. О распространенности пьянства среди медиков знали все, причем рассуждали так: «У них такая работа, что обычный человек не может не стать пьяницей, а если не пьет, значит, слишком нормальный или шизофреник». Склонность психиатров (особенно наркологов), ко – торые много говорили о вреде алкоголя, к пьянству была поразительной: врачи и их пациенты мало чем отличались друг от друга по этой части. Наркологов-пьяниц держали в психиатрических коллективах часто из-за того, что они занимались активной общественной деятельностью, хотя с годами теряли квалификацию. То есть пьянство поразило даже тех, кто должен был по службе помогать пьяницам вернуться к нормальной жизни. Даже в советской печати появлялись сообщения о пьянстве работников милиции и здравоохранения.

Советские космонавты иногда признавались в своих интервью, что порой брали в космос алкогольные напитки, особенно когда на время полета приходился какой-нибудь праздник или чей-то день рождения. Специальное предприятие по производству космической еды выпускало рябиновую настойку на коньяке и водку в непроливаемых упаковках. Как поведал по большому секрету космонавт Юрий Гидзенко, во времена нашего «Мира» рюмку-другую коньяка за наступающий Новый год всегда пропускали.

Авторитет партии падал. Это невольно подтверждали материалы XXVI съезда партии, где официально было названо количество исключенных за поступки, несовместимые со званием коммуниста. Только за вторую половину 1970-х годов из рядов КПСС исключили почти 300 000 человек, а 91 000 кандидатов в члены партии не были приняты в члены КПСС. Вряд ли это могло повысить трудовой энтузиазм масс.

Парадокс в том, что потребление алкоголя стимулировалось как недостатком, так и избытком жизненных благ. Для властей трудность состояла и в том, что общество в 1970-е годы не считало пьянство классово чуждым явлением, воспринимая его не как общественное, а как сугубо личное дело. Пропаганда уже не могла создать атмосферу презрения к пьяницам, так как простые люди были наслышаны о пьянстве, которое имело место в официальных кругах.

Бывший глава МИД А.А. Громыко вспоминал свой разговор с Л.И. Брежневым: «Как-то при удобном случае я сказал ему:

– Надо бы что-то сделать, чтобы в стране меньше потреблялось алкогольных напитков. Уж очень много в стране у нас пьют, а отсюда и рост преступлений, дорожных происшествий, травм на производстве и в быту, развала семей.

– Знаете, – оживился он в ответ, – русский человек как пил, так и будет пить! Без водки он не может жить». Однако через несколько месяцев на заседании Политбюро Брежнев уже не возражал против принятия антиалкогольного решения.

Проблема водки всегда имела касательство к обитателям Кремля. Хрущев и Брежнев позволяли стране то, что и самим себе в узком кругу. Дружили с бутылкой и дети советских руководителей – Сталина, Брежнева, Андропова. Широко было известно о пристрастиях дочери Брежнева Галины. В воспоминаниях Ю.А. Королева «Кремлевский советник» читаем: «Вспоминаю встречу с пресловутой Галиной, дочерью Леонида Ильича Брежнева. Уже тогда, сравнительно молодая, любила она погулять и собирала всегда свою компанию из таких же выпивох. Был приглашен и я – отказаться было трудно, но в то же время было интересно посмотреть, что представляет из себя дочь Брежнева и ее компания. Посидев немного, поглядев на публику – все какие-то «приблатненные», как сейчас говорят, удивленный, я ушел домой. А там у Галины всю ночь музыка, песни, ругань».

Ответственный работник Минвнешторга В.Н. Сушков так вспоминал о сыне Брежнева: «Его все приглашали в гости, все были «друзьями». Всегда старались, чтобы он побольше выпил. Юра после выпивки обычно становился совсем добрым, и тогда возникали просьбы. Я считаю, что именно эти «друзья» способствовали тому, что Юра стал много выпивать. Он взял помощником красивую женщину, ездил вместе с ней за границу. Стал посещать ночные заведения, часто бывал пьян. Мы как-то встретились в торгпредстве в Токио. Уже днем Юра был навеселе…».

При Брежневе не жалели средств на банкеты. Главный банкет, в котором участвовали тысячи приглашенных, проходил в Кремлевском дворце съездов. Брежнев открывал, как тогда говорили, «праздничный прием» небольшим вступительным словом и поднимал бокал. Участники вспоминали, что довольно забавно было смотреть, как выстраивалась очередь на чоканье с Брежневым.

Певица Галина Вишневская в своих воспоминаниях тоже описала правительственные банкеты: «Как только я появилась в Большом театре – молоденькая певица, – меня подхватили чиновники из министерства культуры и стали возить по правительственным приемам и банкетам. Происходили они обычно в посольствах, в ресторане «Метрополь», а самое важное – в Кремле, в Георгиевском зале. Часто, стоя у банкетного стола, заваленного осетрами, лоснящимися окороками, икрой, и поднимая со всеми хрустальный бокал за счастливую жизнь советского народа, я с любопытством рассматривала оплывшие, обрюзгшие физиономии наших лидеров. Явспоминала свои недавние скитания по огромной стране с ее чудовищным бытом и нищенским уровнем жизни народа и спрашивала себя: «Знают ли эти самодовольные, опьяненные властью, отупевшие от еды и питья люди, как живет народ?» Ясно, что знают, да мало знать. Обожравшись на банкетах блинами с икрой, эти подхалимы потом у себя на работе самодурствуют, как князья в удельных княжествах».

Брежнев на свой день рождения старался приглашать всех членов Политбюро с супругами. Так же как и Сталин, Брежнев следил, чтобы никто не отказывался от выпивки. Юрий Чурбанов, бывший заместитель министра внутренних дел и супруг Галины Брежневой, вспоминал: «Помню, как отмечали его юбилей – 70 лет. В Кремль пригласили много народа, включая лидеров стран соцлагеря, кроме Чаушеску, у которого был с генсеком конфликт. Столы ломились от яств, гостей развлекали любимые Брежневым артисты. Помню, как Зыкина после выступления сказала хороший тост, выпила рюмку водки и разбила ее о пол». О самом же Чурбанове и его жене так вспоминала З.А. Новикова, которая была вхожа в их дом, помогала им убирать дачу: «Оба они злоупотребляли спиртными напитками, и не было вечера, чтобы не напились и не устроили обоюдный скандал». Что касается Брежнева, то здесь можно привести и слова соседей Леонида Ильича, которые живут в «брежневском доме»: «Выпить он, конечно, любил, но даже во хмелю никогда не позволял себе лишнего в поведении. Никаких глупостей не говорил и до состояния невменяемости тоже не напивался». Внук Брежнева Андрей также подтверждает это: «Леонид Ильич выпивал, но никогда не напивался вусмерть. Помню, на даче, когда приезжал министр обороны Устинов, бабка ставила им на двоих пол-литровую фляжку зубровки. С хорошей закуской, тостами они ее оприходовали и этим ограничивались. Никакой мешанины».

И Хрущев, и Брежнев были заядлыми охотниками. Многих видных зарубежных политиков, в том числе и из Соединенных Штатов, привозили в лесное угодье Завидово. По русской традиции охота обязательно заканчивалась выпивкой. Внук Брежнева вспоминает: «Был такой случай. Пока Леонид Ильич с госсекретарем США сидели на вышке, ждали кабанов, дед втихаря достал бутылку водки, переводчик Суходрев – то ли сало, то ли огурец. Дед поил Киссинджера и заодно решал вопросы по договору ОСВ».

Даже во время праздничных демонстраций для высших руководителей на Мавзолее были оборудованы специальные столики, которые не были видны с Красной площади и на которых стояла выпивка, появлялись официанты с термосами с горячим вином.

А вот как описывает Борис Ефимов празднование пятидесятилетия Константина Симонова в Центральном доме литераторов: «Фурцева добавила: «А вот мне налейте». Рождественский осторожно нацедил в кружку несколько капель водки. Фурцева молча наклонила бутылку, наполнила кружку до половины, пригнувшись, выпила, отломила кусочек хлеба, понюхала и, кивнув головой, вернулась на свое место. Разинув рты, все мы смотрели ей вслед. Нельзя было не заметить, что выпила она полкружки водки спокойно и равнодушно, как выпивают стакан воды. Незачем скрывать, что в ту пору любили посплетничать насчет пристрастия Фурцевой к крепким напиткам. Но этого, на мой взгляд, не было. Это была скорее необходимая разрядка от бесчисленных обступавших ее проблем, забот и интриг. Возможно, что иногда для этого требовалась несколько повышенная доза».

Если рыба гниет с головы, то советская общественно-политическая система «загнивала» всеми частями одновременно. Пристрастие к алкоголю высшего руководства страны являлось всего лишь отражением общих социальных процессов, и к концу брежневского застоя контролировать пьянство уже было невозможно.

Самостоятельной медико-социальной проблемой стал алкоголизм у женщин, темпы роста которого опережали темпы его распространения среди мужчин. Некоторые ученые выдвигали в качестве объяснения последствия Второй мировой войны, другие считали женский алкоголизм прямым следствием изменения их социального положения, повышения их роли в общественном производстве – своеобразной «расплатой за эмансипацию» и связанным с ней ослаблением социальных запретов.

В некоторых городах были даже открыты женские медицинские вытрезвители. В психиатрических больницах появились женские отделения для лечения от алкоголизма, где приходилось наблюдать и белую горячку, и алкогольный галлюциноз, и алкогольный параноид. И это несмотря на то что женщины не пили одеколон, политуру и другие суррогаты. Самое страшное, что прогноз при женском алкоголизме менее благоприятен, чем при мужском.

Уровень потребления алкоголя на душу населения и число страдающих этим недугом возрастало. Угрожающе увеличивалось число алкогольных психозов – грубейшего нарушения психики. Случайно ли, что в стране рождалось столько больных детей и дебилов? При изучении наследственности у больных отягощенность алкоголизмом выявлена в 56 % случаях, отягощенность психическими заболеваниями – в 6 %. Таким образом, отягощенная наследственность имела место у 62 больных из 100. Если в семье есть алкоголик или душевно больной человек, это накладывает серьезный отпечаток на всю семейно-бытовую обстановку. Поражение генетического фонда за 1960-1970-е годы составило 17 % и находилось в прямой корреляции с уровнем потребления алкоголя. При среднедушевом потреблении 1 литра этанола в год рождалось 1 % дебильных и 1 % полудебильных детей, что давало 2 % поражения генетического фонда в популяции. Дети с психологическими отклонениями, например, олигофренией различной степени, как правило, не могли учиться в обычной школе. В специальных школах-интернатах программа не предусматривала такие предметы, как геометрия, алгебра, физика. Увеличивалось число лиц призывного возраста, которые не могли быть призваны на действительную службу в связи с физическими и психическими дефектами. В стране было более 1, 1 млн психически неполноценных детей, около 3 тысяч покончили жизнь самоубийством.

В мае 1975 года Всемирная ассамблея здравоохранения приняла резолюцию, в которой государствам – членам ВОЗ было предложено усилить борьбу с алкоголизмом, ставящим под угрозу здоровье общества. Эта резолюция напрямую касалась СССР, так как массовая алкоголизация страны вела к распространению поражения генетического фонда.

Начало новому этапу в антиалкогольной борьбе положило постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР от 16 мая 1972 года «О мерах по усилению борьбы против пьянства и алкоголизма». Был сформулирован новый подход к антиалкогольной пропаганде: в борьбе с пьянством необходимо было объединить усилия государственных и общественных организаций. Постановление наметило курс на сокращение производства водки и крепких водочных изделий и значительное увеличение выпуска сухих виноградных вин, пива, а также безалкогольных напитков, строго регламентировалось по времени продажа водки и других алкогольных напитков крепостью 30 градусов и выше (интервалом от 11 до 19 часов). Повысили штрафы за алкогольные прегрешения. Запрещалась торговля алкогольными напитками на территориях культурно-просветительских объектов. В постановлении предписывалось объединить усилия государственных и общественных организаций. Министерствам культуры и здравоохранения, комитетам по кинематографии, физической культуре и спорту, печати при Совете Министров СССР, Госкомитету Совета Министров СССР по телевидению и радиовещанию, Всесоюзному обществу «Знание», редакциям центральных и местных газет и журналов предлагалось усилить антиалкогольную пропаганду. В течение двух-трех лет намечалось прекратить продажу водки и водочных изделий крепостью свыше 30° в розничной торговой сети, разрешив ее только в специализированных магазинах. Значительно были укреплены силы и средства милиции, расширена сеть медицинских вытрезвителей, созданы экипажи и спецслужбы.

Постановление 1972 года уделяло особое внимание проблеме защиты от алкоголя несовершеннолетних: «доведение несовершеннолетнего до состояния опьянения родителями или иными лицами», если эти действия не наказывались в уголовном порядке, влекло административную ответственность в виде штрафа в размере до 30 рублей, налагаемого на родителей или лиц, их заменяющих. Постановление решительно пресекало традицию «обмывания первой получки» и вообще любые попытки должностных лиц приобщить малолетних к употреблению спиртных напитков.

Ни ограничения, ни запреты кардинально изменить ситуацию с пьянством не смогли. Политика государства была малоэффективна, так как, с одной стороны, ужесточались санкции в отношении лиц, злоупотребляющих алкоголем, а с другой стороны, финансовые интересы государства требовали свое. Нельзя сказать, что постановление 1972 года выполнялось без должного административного рвения. Повсюду были созданы сотни тысяч комиссий по борьбе с пьянством, прочитаны миллионы антиалкогольных лекций. С 1976 года в стране начала действовать наркологическая служба, основным звеном которой стал наркологический диспансер. В 1974 году в Архангельском медицинском институте был создан первый в СССР подростковый наркологический кабинет. А в 1980 году в сети наркологической службы открылись подростковые отделения.

Однако показуха, советский бюрократизм постепенно заформализовали все начинания. Антиалкогольная пропаганда проводилась, в основном, учреждениями Министерства здравоохранения, а пьянство рассматривалось как один из наиболее живучих пережитков капиталистического прошлого.

Одной из мер направленных против пьянства стал подъем физкультурного движения. Спортивное движение пользовалось государственной поддержкой, однако акцент был сделан на подготовку спортсменов, способных одерживать победы на самом высшем уровне. Фактически молодые люди были разделены на одаренных и бесперспективных. Госкомспорт на физкультурные цели выделял лишь 5 % дохода от спортивных лотерей.

Надо отдать должное властям, которые пытались бороться с хулиганством и проступками на почве пьянства. Здесь можно вспомнить Указ Президиума Верховного Совета СССР от 26 июля 1966 года «Об усилении ответственности за хулиганство». Целый ряд ведомственных нормативных актов в развитие данного Указа был принят в 1966–1969 годах по линии Верховных судов, прокуратур, министерств внутренних дел СССР и союзных республик. После принятия этого Указа органы милиции получили право решительно пресекать пьяные бесчинства в коммунальных квартирах, общежитиях, дачах.

В 1960-е годы власти посчитали допустимой замену административной ответственности мерами общественного воздействия. Они были вполне созвучны общей тенденции к сужению сферы государственного принуждения. Считалось, что при коммунизме работа по борьбе с антиобщественными проявлениями будет выполняться всеми членами общества.

В марте 1967 года на территорию Кировоградского комбината «Стройдеталь» в нетрезвом состоянии ворвались на мотоциклах Малый П. и Захарченко К. Они обругали нецензурными словами начальника цеха Ц., угрожали ему физической расправой, а подошедших на помощь диспетчера К. и рабочую Н. избили. Кировоградский городской отдел милиции только под давлением общественности комбината передал все материалы на рассмотрение товарищеского суда – нарушители избежали уголовной ответственности и оказались фактически безнаказанными. И таких случаев было много. В то же время Указ от 26 июля 1966 года допускал и так называемую «безвиновную» ответственность. Согласно статье 12 данного Указа за появление в пьяном виде подростков в возрасте до 16 лет административный штраф налагался на родителей или лиц, их заменяющих.

В 1960-е годы в СССР стали уделять внимание социальным аспектам пьянства. Толчком к этому послужило увеличение удельного веса алкогольных заболеваний, которое наблюдалось в 19601970-е годы буквально во всех странах мира, несмотря на различия в социальном строе и уровне экономического развития. Значительное место в этой борьбе с пьянством заняли нормы гражданского и семейного законодательства. Ограничивая дееспособность лиц, злоупотребляющих алкоголем, органы государства воздействовали на сферу их имущественных прав и интересов, сужая возможность для приобретения спиртных напитков. Наряду с этим использование правовых средств по лишению родительских прав алкоголиков давало возможность изолировать детей от их разлагающего влияния.

В июле 1961 года в Москве на Войковской открылся первый лечебно-трудовой профилакторий. Это были огромные реабилитационные центры: ЛТП-I на 1300 человек, а ЛТП-II – 1500 человек. Цель административных репрессий была двоякой: во-первых, принудительное лечение злостных пьяниц, во-вторых, их трудовое перевоспитание. То, что лечебно-трудовые отделения создавались при колониях, накладывало на них отпечаток обычных исправительно-трудовых учреждений, хотя назначение их было иное. Не все ЛТП были обеспечены собственной производственной базой, поэтому трудовая занятость злостных пьяниц нередко осуществлялась на контрагентских началах, а это давало возможность пьяницам употреблять спиртные напитки. Вследствие этого к концу 1966 года было зарегистрировано 190 случаев употребления спиртных напитков со стороны находящихся в ЛТП лиц, что составило 86, 5 % всех совершенных в ЛТП за тот же срок нарушений.

В течение 1974–1976 годов в стране было дополнительно открыто значительное количество вытрезвителей, которые были специализированными медицинскими учреждениями при органах внутренних дел, образовано несколько сот специальных подразделений по изъятию пьяных из общественных мест. Анализ показал, что для нарушителя наибольшей неприятностью была передача материалов о допущенном правонарушении по месту работы. Сообщат, что «выпимши» был, – и вроде ты лишаешься и права защищаться. Поэтому подавляющее большинство из них согласны были нести материальные убытки. В то же время опрос жен нарушителей показал, что для них материальный ущерб был менее предпочтителен, чем моральный.

Групповое распитие спиртного в общественных местах сформировало в массовом сознании равнодушие ко многим проявлениям пьянства. Как при Хрущеве, так и при Брежневе общая установка была такова: пить можно (это традиция – никуда не денешься), но злоупотреблять нельзя. Надо научиться пить в меру. Водка приносит доход. Ее надо выпускать и продавать по потребности. Вся регламентация торговли должна находиться только в руках Министерства торговли, при этом планы продажи должны, безусловно, выполняться. Самогон не является в СССР государственной проблемой и будет вытеснен общедоступной водкой. Организация четкой научно обоснованной системы борьбы с самогоном не является первостепенным делом. Если это выгодно – можно покупать спиртные напитки за границей и продавать в стране (так, по данным Министерства внешней торговли, только с 1964 по 1965 год завоз водочных изделий из-за границы увеличился в несколько раз. Увеличивалась ежегодно закупка вин и пива).

В конце правления Брежнева у властей появилась новая головная боль. В научных кругах возникли споры об истинном происхождении водки. В 1977 году вопрос о приоритете изготовления водки приобрел государственное значение, так как некоторые западные страны стали этот приоритет оспаривать, претендуя на преимущественное право использовать наименование «водка». Более того, ряд марок советской водки был подвергнут на внешних рынках бойкоту и дискриминации. Когда этот конфликт с американскими фирмами был разрешен в пользу СССР, неожиданно в 1978 году возникли претензии со стороны государственной водочной монополии Польши. Благодаря исследованиям В. Похлебкина было доказано, что водка появилась в России в середине XV века, то есть гораздо раньше, чем это произошло в Польше. В 1982 году решением Международного арбитражного суда за СССР был закреплен приоритет создания водки как русского оригинального алкогольного напитка. Слово «Россия» во многих странах было связано со словами, ставшими символами нашей Родины, – «балет, икра и водка!». В 1960-е годы саксофонист А. Козлов и другие музыканты были приглашены на международный фестиваль в Польшу. Всем велено было взять по бутылке «Столичной». Когда они за столом в кафе достали привезенные, это вызвало неподдельный восторг окружающих и явилось залогом веселого времяпрепровождения. Выдающемуся американскому трубачу Дону Эллису так понравилась «Столичная», что он пил до тех пор, пока ему не сделалось плохо.

И в 1950-е, и в 1980-е годы пьянство рассматривалось как пережиток прошлого, т. к. в советском обществе не могло быть фундаментальных причин для подобных явлений. В «Краткой энциклопедии домашнего хозяйства», вышедшей в 1959 году, было написано: «Злоупотребление спиртными напитками – пьянство, приводящее к алкоголизму, является одним из позорных и вредных пережитков капиталистического прошлого». В 1985 году вышла книга Ю.А. Александровского «Глазами психиатра» тиражом 100 000 экземпляров. И снова мы читаем: «В нашей стране, где ликвидирована социальная почва, питающая алкоголизм, пьянство, повторяем, зависит не столько от наличия микроконфликтов, неудовлетворенности отдельных людей, сколько от укоренившихся кое у кого пережитков прошлого, от пагубного влияния буржуазной морали и образа жизни на некоторые неустойчивые личности, от их распущенности, равнодушия окружающих к этому пороку».

Надо отметить, что пьянство не носило поголовного характера. Миллионы советских людей не знали алкогольных проблем. Они занимались наукой, бегали по утрам трусцой, ездили в стройотряды, собирали макулатуру, чтобы купить книги, спрашивали лишний билет в театр, готовились летом отправиться на байдарках по карельским озерам. Они влюблялись, писали стихи, обсуждали кинофильмы и прочитанные книги, ходили на выставки, продвигались по служебной лестнице, мечтали хоть раз в жизни поехать за границу. Миллионы людей о спиртном вспоминали на день рождения и на Новый год. Но, к сожалению, у многих других были совсем другие проблемы, которые вели к самым печальным последствиям.

Доход бюджета стоил миллионов человеческих жизней, потерянных в пьяных драках, дорожных авариях, в болезнях на почве пьянства. Смертность пьющих людей более чем в три раза превышала смертность среди непьющих. Миллионы людей были привлечены к ответственности за распитие спиртных напитков в общественных местах. В 1980 году в состоянии опьянения было совершено 416, 3 тысячи преступлений, в медицинском вытрезвителе оказалось 7101, 1 тысячи человек. По данным судебной практики, среди воров алкоголь систематически употребляли около 58 %, среди грабителей – 67 %, убийц – 74 %, хулиганов – 84 %. Как показало исследование условий семейного воспитания несовершеннолетних, совершивших преступления, в 30 % случаях имело место систематическое злоупотребление алкоголем со стороны родителей, в 50 % семей – систематические скандалы, в 7-10 % – аморальное поведение родителей и т. д. Так как пьянство все больше перемещалось в сферу быта, то общественный контроль над пьянством становился малоуправляемым. Отсюда постоянный рост бытовых преступлений после алкогольных возлияний. Альтернатива пьянству в области досуга так и не была создана. Разумное использование свободного времени было проблемой.

В 1960-1970-е годы сформировалась патовая ситуация в отношении власти к пьянству. Экономика и социальная сфера во многом зависели от алкогольного источника финансирования, и сокращение этих поступлений ставило под угрозу срыва реализацию многих социальных программ. Миллиарды «пьяных денег» привели к катастрофическим последствиям. В статье Б. Урланиса «Ощутимые потери» в газете «Известия» 22 июля 1965 года высказывалась мысль, что этот урон может быть выражен в рублях с помощью т. н. конструктивной статистики по методу Вильяма Петти. Американцы с помощью этого метода весьма точно ежегодно вычисляли материальный урон от несчастных случаев на почве алкоголизма: 1 миллиард 120 миллионов долларов в год. Оптимальное соотношение кнута и пряника так и не нашлось. Государство выполняло и фискальную, и регулирующую функцию.

Характерная неопределенность целей в усилиях по преодолению пьянства в 1960-1980-е годы, периодическое смещение акцента либо на борьбу с проявлением алкоголизма, либо против традиционно умеренных форм потребления спиртных напитков не позволяли сколько-нибудь эффективно влиять на алкогольную обстановку. Всей мощи тоталитарного государства оказалось недостаточно для преодоления народного пьянства. Когда государство стало бороться с пьянством, народ встал стеной на защиту «родного» змия. Неоднократно предпринимаемые общегосударственные меры, как правило, только способствовали дальнейшему обострению проблем, связанных с потреблением алкоголя.