9. В горной глуши

Десять суток пути на лошадях… Изучив маршрут по заляпанной жирными пятнами карте Хануты, Джекоб предпочел сесть в поезд. Крепость Валианта была неприступной, и любая лошадь, взбираясь наверх, переломала бы себе все ноги. По счастью, в последние годы карлики так поднаторели в прокладке туннелей с помощью подземных взрывов, что поблизости возникла настоящая железнодорожная станция.

На поезде путешествие продлилось четыре дня и четыре ночи. Долгий срок, если едешь со смертью в багаже. В каждом туннеле Джекобу становилось трудно дышать, словно ему на грудь уже сыпалась с лопаты земля. Он пробовал отвлечься чтением мемуаров одного охотника за сокровищами, разыскивавшего для некоего вельможи из варягов жар-птиц и изумрудные орехи, но, пока глаза цеплялись за печатные буквы, внутреннему взору открывались совсем иные картины: гоил, выстреливший ему прямо в сердце, кровь на рубашке, Валиант перед свежевыкопанной могилой, потом опять Красная Фея, нашептывающая ему имя своей сестры. Четыре дня…

От погруженной в дрему железнодорожной станции, где он вышел, наверх, к скалистой вершине, вела подвесная канатная дорога; там-то и располагалась крепость Валианта. Ее стены едва виднелись из сугробов, и Джекоб изрыгал проклятия в адрес карлика с тем большей яростью, что потратил целый золотой в обмен на кусачего осла какого-то крестьянина, чтобы одолеть последний отрезок пути.

На вид крепость была совсем невзрачной. Левая башня развалилась, другие явно угодили под сокрушительный обстрел, но Валиант встретил Джекоба перед обветшалыми воротами с такой самодовольной ухмылкой, будто выторговал дворец самой императрицы.

– Недурно, правда? – бросил он Джекобу, пока угрюмый карлик-слуга принимал из рук гостя сумку. – Я – владелец крепости! Да, знаю. Ремонт несколько затягивается, – добавил он, заметив, как Джекоб скользнул взглядом по изрешеченным шрапнелью башням. – Сюда наверх не так-то просто подогнать стройматериал. А к тому же… – Он покосился на слугу и понизил голос: – К тому же твое дерево меня подвело. С некоторых пор с него не сыплется ничего, кроме клейкой пыльцы.

– Вот как?

Джекобу стоило немалых усилий скрыть злорадство. Самому ему так и не удалось в свое время наладить дружбу с деревом.

Валиант провел пальцами по усикам, которые он решил сохранить. Они сидели у него над верхней губой, словно сороконожка; любой карлик, носивший окладистую бороду, по нынешним временам рисковал прослыть безнадежно отсталым.

– Как у тебя дела? Все охотишься за чем-нибудь? – Он бросил на Джекоба настороженный взгляд. – Ты что-то бледен!

Да уж, дела неважные… Возьми себя в руки, Джекоб. Еще не хватало, чтобы карлик догадался, что с ним на самом деле.

– Нет. У меня все отлично, – возразил он. – Я тут искал кое-какие вещицы, но так ничего и не нашел.

Лучшее вранье – это правда без важных подробностей.

Слуга, отворивший им дверь в крепость, был человеком. Ни один карлик не дотянулся бы до ручки двери, и ничто иное не свидетельствовало о достатке Валианта более красноречиво, чем слуга из людей. В то время как он принимал у Джекоба покрытое льдинками пальто, Валиант рассказывал ему, во что обошелся каждый предмет интерьера, украсивший прихожую, где дуло из всех щелей. Все вещи без исключения предназначались для людей – на собственные габариты карлики предпочитали закрывать глаза, – но взор Джекоба не услаждали ни вазы из Мавритании, ни гобелены, изображавшие коронацию последнего карликового короля.

– Она наверху, – сказал Валиант, заметив его взгляд. – Вчера я ей вызывал врача, хотя она об этом и слышать не желала. Вы проводите слишком много времени друг с другом. Она уже стала такой же упрямой, как и ты. Но она добыла чудесное перо. Даже ты не смог бы достать лучшего!

Валиант поселил Лиску в уцелевшей от огня крепостной башне. Когда Джекоб вошел в комнату, она спала на кровати, слишком большой для карлика, но слишком маленькой для человека, так что сама Лиска в ней едва помещалась. Ей повезло. Лебедь выдрал у нее всего лишь клок мяса. Джекоб приподнял окровавленную рубаху, лежавшую рядом с кроватью на полу. Когда-то ее носил он. От Клары Лиска переняла убеждение, что мужская одежда гораздо практичнее.

Джекоб натянул ей одеяло на перевязанное плечо. В последние месяцы она так изменилась. От девчонки, впервые представшей перед ним в человечьем обличье около пяти лет назад, мало что сохранилось. Лисья сущность заставляла ее годы лететь быстрее, так что ему постоянно приходилось увещевать ее насчет слишком частых перевоплощений. Настанет день, когда ей придется выбирать между лисьей шкурой и возможностью прожить долгую человеческую жизнь. Ему хотелось верить, что в момент принятия решения он окажется рядом, но теперь уж вряд ли доведется.

Он убрал ей рыжие пряди со лба. На ночном столике рядом с кроватью лежало перо. Джекоб взял его в руки и улыбнулся. Одно из перьев она припасла для себя. Так учил его и Ханута: «Что бы ты ни разыскивал для заказчика, никогда не забывай приберечь что-нибудь и для себя». Безупречный экземпляр. Джекобу редко приходилось видеть что-либо более прекрасное. Самое простое – это похитить его из гнезда, но даже и это было рискованно. Люди-лебеди чрезвычайно задиристые. Страшное горе превратило их в лебедей, и лишь кровным родственникам под силу освободить их и вернуть им человечье обличье. Однажды Джекоб чуть не поплатился глазом, разыскав пернатого сына жены булочника. Стоило притронуться к чему-нибудь пером человека-лебедя, как предмет этот тут же исчезал и обнаруживался снова в том месте, куда переносили перо. Таким макаром Ханута заполучил множество сокровищ. Правда, это действовало не всегда. Кое-что порастерялось по дороге.

– Даже и не думай. Перо – мое.

Глаза Лиски все еще были сонными. Она уселась и вздрогнула, нечаянно оперевшись на поврежденную руку.

Джекоб положил перо обратно на ночной столик.

– С каких это пор ты ходишь за сокровищами без меня?

«Я по тебе очень соскучился», – хотел было добавить он, но выражение ее лица оставалось холодным – как всегда, когда он слишком подолгу отсутствовал.

– Задача не бог весть какая сложная. Да и неохота было ждать.

Он и не заметил, когда она успела превратиться во взрослую женщину. В его глазах она была всегда прекрасна, даже когда была щупленьким существом, недовольно выкусывающим у себя из шерсти репей. Прекрасна, как все дикое и свободное. Но тем временем она научилась сохранять лисью красоту, будучи в человечьей коже.

– Ты слишком часто превращаешься, – заметил он. – Если не будешь осторожна, то скоро станешь старше меня.

Она откинула одеяло.

– Ну и что из того? – На ней было рыжее платье, способное превращаться в лисью шкуру. Она всегда спала в нем, из страха, что кто-нибудь его похитит. – Перестань обо мне без конца печься. Раньше ты этим не злоупотреблял.

Но он этого не увидит.

Он вынул из рюкзака сверток, который вручил ему Ханута.

– А ты мне не рассказывала, что у тебя в Шванштайне имеется богатый поклонник.

Лиска разорвала бумагу и улыбнулась. Шаль. Она провела рукой по зеленому бархату и отложила шаль к перу.

– Да что это с тобой? – Она поглядела на него вопросительно. – Ты нашел то, что искал?

– И да, и нет.

– Как это понимать? – Она натянула рукав на перевязанное плечо. – Не хочешь ли наконец рассказать мне, что ты разыскиваешь?

Он так скучал по ней. И ему надоело без конца прятать свой страх.

Он расстегнул рубашку:

– Я искал лекарство.

Красная кромка вокруг моли выглядела так, словно кто-то окропил ее свежей кровью.

Лиска с трудом перевела дух.

– Что это? – Голос ее прозвучал более хрипло, чем обычно.

Ответ она прочла у него на лице.

– Значит, вот какая расплата. – Ей стоило немалого труда выглядеть спокойной. – Я догадывалась, что братец твой получил назад свою кожу не за просто так.

Глаза ее наполнились слезами. Глаза лисицы, коричневые, как потемневшее от времени золото. Неизвестно, был ли это цвет, данный ей от рождения, или он впервые появился вместе с лисьим мехом.

– Которая из фей это сделала?

Ну говори же что-нибудь, Джекоб. Что-нибудь, что ее утешит. Но только что?

Он подошел к ней и вытер ей со щек слезы.

– Покинуть одну из них означает смерть, а я умудрился испортить отношения сразу с обеими.

Лиска обвила его руками.

– Сколько тебе осталось? – шепотом выдохнула она.

– Не знаю. Я больше вообще ничего не знаю.

Снова полуправда. Джекоб спрятал лицо в ее волосах. Ему ни о чем больше не хотелось думать. Дорого бы дал он за то, чтобы возвратилось время, когда он с Лиской ходил на поиски потерянных чар и жил с чувством, будто он бессмертен и весь мир принадлежит ему. Он воображал себе, что будет делать, когда станет таким же старым, как Ханута; мечтал, как купит замок где-нибудь в Этрурии или как выудит пиратское золото из Белого моря. Ребяческие мечты. Одно утешение, что способность мечтать он не утратил бы до своего сотого дня рождения. Вместо всего этого ему приходится обдумывать, в каком из миров будет его могила.

В дверь постучали.

Валиант приглашения не дожидался. Едва карлик вошел в комнату, Лиска высвободилась из объятий Джекоба. Фантазия Валианта истолковала Лискины слезы вполне в романтическом духе, а Джекоб и не собирался открывать ему истинную их причину.

– Как насчет того, чтобы поужинать? – В улыбке Валианта улавливалась двусмысленность. – В меню нынче косуля. Понятно, звучит не слишком аппетитно, но я выписал из Виенны одного повара, который даже из старого осла приготовил бы праздничный пир! – Он сделал жест в сторону Лиски. – Спроси вот у нее, если не веришь!

Лиска выдавила улыбку.

– Косулю стоит попробовать.