Глава десятая, в которой д’Артаньян догадывается, где искать бастарда кардинала, а Паскаля спасает прекрасная незнакомка
Доходный дом на улице Святой Катарины принадлежал, как еще десяток таких же, некоему Эфраиму Помпедулу, толстому, горбоносому и черноглазому купцу из Марселя. Он объявился в Париже лет десять назад, тогда еще худой, бледный и готовый вцепиться в глотку любому, кто посмел бы назвать его голодранцем. Какое-то время Эфраим околачивался в трущобах Большого рынка, потом был пойман на мошенничестве самими же местными пройдохами, изрядно бит и брошен подыхать под мостом Менял. Там-то его и подобрал Жоффрей Дюмон, старьевщик и точильщик из квартала Сен-Мишель. Дюмон выходил парня и пристроил в разносчики к своему куму-пекарю. Год спустя на Пасху Эфраим удачно попался на глаза одной молодой вдовушке, некой маркизе де Пуассон. И вскоре перебрался к ней в дом. А еще через год – купил свой первый особняк, превратив его в доходный дом…
Д’Артаньян и Паскаль добрались до улицы Святой Катарины уже в полной темноте. Шарль даже подумывал, не отложить ли визит до утра, но капуцин здраво рассудил, сказав, что такой тип, как самозваный сынок кардинала, не станет торчать днем в своем углу, а скорее отправится туда, где побольше народу и подешевле пиво, чтобы за басню о благородном происхождении бесплатно поесть и попить, а то и обрести пару-другую сочувствующих.
Но когда мушкетер и монах отыскали нужный дом, двери его оказались заперты, фонарь над крыльцом едва теплился, а на грифельной доске слева от входа было криво намалевано: «Мест нет».
– И что будем делать? – Д’Артаньян в замешательстве покрутил ус. – Не вышибать же дверь?
– Ну зачем же сразу – вышибать, месье? – покачал головой Паскаль и хитро подмигнул. – Они сейчас сами откроют…
Он подошел к низкому окошку справа от двери и трижды стукнул в него. Через минуту ставень приоткрылся на ладонь и в неверном прыгающем отсвете свечи в щели показалась заспанная физиономия.
– Кого там несет на ночь глядя?
– Во имя Господа, – странно и четко произнес Паскаль.
Шарль услышал за окном сдавленный ох, и сейчас же прозвучал не менее странный ответ:
– Именем Его!..
Потом за дверью завозились, и наконец она открылась. В проеме показался всклокоченный человек со свечой в руке. Увидев мушкетера, он шарахнулся было назад, но тут заметил рядом тощую фигуру монаха и вдруг резко согнулся в глубоком поклоне. Затем быстро отступил внутрь.
– Проходите, проходите, милостивые господа, – забормотал слуга, – за мной, прошу вас… вот сюда, в трапезную…
Он прошмыгнул вперед, ловко зажег большой канделябр над длинным столом.
– Не желают ли господа отужинать?
– Желают, желают! – сделал грозное лицо д’Артаньян, усаживаясь за стол. Когда слуга исчез, он в упор посмотрел на капуцина. – Ну-ка, сознавайся, что еще за пароль ты назвал этому разбойнику?
– Господь с вами, месье! – обиделся Паскаль. – Какой же он разбойник?! Это управляющий господина Помпедула, Якоб Шварц…
– Ты мне зубы не заговаривай! Что означает твой пароль «во имя Господа»?
Монах заерзал на скамье, отвел глаза, потом вздохнул:
– Ничего особенного, месье… Просто условная фраза для… людей на службе его преосвященства…
– Врешь!
– Ей-богу, чистая правда!.. Можете сами у отца Жозефа спросить.
– И спрошу!..
Разговор прервался появлением в трапезной миловидной служанки с припухшими, видимо ото сна, глазами. Она приветливо улыбнулась гостям, сделала книксен и выставила на стол блюдо с пирогом и кувшин.
– Все уже остыло, месье… И печь погасили…
– Ничего, дочь моя. Нам не привыкать! – бодро отмахнулся Паскаль и перекрестил девицу.
– А скажи-ка, милая, – вкрадчиво заговорил с ней д’Артаньян, – у вас тут, случайно, не проживает некий Поль Доре?
– Хозяин строго запрещает нам рассказывать о своих постояльцах, милостивый господин, – потупилась служанка.
– Думаю, этот запрет не касается людей, состоящих на службе его величества.
– Я боюсь за свое место, месье… Если хозяин узнает…
– Не узнает. Мы ведь никому не скажем, друг мой Паскаль? – Шарль незаметно подмигнул монаху.
– Конечно! – подыграл тот. – Дочь моя, ты окажешь великую услугу не только королю, но и его преосвященству, если ответишь на вопрос господина мушкетера. А ценные услуги всегда щедро вознаграждаются!
– Право же, вы искушаете меня, святой отец!.. – Щечки девицы запунцовели.
– Я всего лишь брат во Христе…
– Итак, милая, – д’Артаньян осторожно взял служанку за руку и вложил ей в ладошку тяжелую серебряную монету. – Вот тебе четвертачок на новое платье…
Ладошка крепко сжалась.
– Молодой человек по имени Поль живет на втором этаже, в восьмой комнате… Но его фамилии я не знаю.
– Замечательно! Мы сейчас поужинаем, а потом ты отведешь нас к нему.
– Нет, месье, я не могу!..
– Тебе не нужно новое платье?
– О, месье!.. Но его точно нет сегодня дома.
– Тем лучше!.. – Серебряная монетка поменьше первой тоже исчезла в розовой ладошке девицы. – Это тебе на кружева и ленты…
– Да продлит Господь ваши годы, месье!
Служанка упорхнула на кухню. Паскаль разлил вино по кружкам.
– Неплохо, господин мушкетер. Только больно уж щедро. Отцу Жозефу такие расходы могут не понравиться.
– Ничего. От пары монет казна его преосвященства не оскудеет…
Они не торопясь подкрепились пирогом с капустой и куриными потрошками, допили вино, и д’Артаньян сказал:
– Посиди-ка тут. Если что – свисти… или нет, лучше молись погромче, я услышу.
– Вы все-таки хотите подняться в комнату этого Доре?
– Думаю, это будет полезно. Вдруг найду что-нибудь?
– Вряд ли он станет держать здесь кота, – покачал головой Паскаль. – Глупо и опасно.
Вместо ответа Шарль встал, похлопал его по плечу и направился в кухню. Девица была там, делая вид, что чистит поддувало печи, и явно ждала щедрого господина. При его появлении она молча проскользнула на лестницу, призывно махнув рукой. Шарль, стараясь не греметь шпорами, почти на цыпочках, двинулся за ней.
К счастью, лестница оказалась не скрипучей. Минуту спустя они остановились перед низкой дверью. Д’Артаньян толкнул ее, но она была заперта. Он в недоумении посмотрел на девицу. Та интригующе улыбнулась и извлекла из-под фартука связку ключей.
Комната показалась Шарлю тесной и низкой. Чтобы не повредить шляпу о потолочную балку, он снял ее и положил на стол посреди комнаты. Кроме стола тут была узкая деревянная кровать, табурет и небольшой сундук в углу справа от маленького оконца. «Моя комнатенка по сравнению с этой – почти королевские покои, – подумал д’Артаньян. – Видать, не густо у кардинальского сыночка с деньгами!..»
Он медленно обошел комнату, освещенную неверным светом единственной свечи, которую предусмотрительно прихватила с кухни служанка. Собственно, разглядывать было нечего. На кровати валялся скомканный, драный и очень грязный плащ, под столом обнаружился стоптанный сапог, какие носят мастеровые и ремесленники предместий столицы, но почему-то – один?.. Сундук оказался не заперт, но и там почти ничего не было. Внимание Шарля привлек разве что большой дерюжный мешок, выделявшийся в ворохе каких-то уж вовсе несуразных тряпок и обрывков.
Гасконец вытащил мешок, приоткрыл его и тут же зажал горловину, невольно сморщившись. Из мешка буквально разило кошачьей мочой, вдобавок он весь был покрыт клочьями светло-серой шерсти. Сомнений тут быть не могло: именно в нем похититель, кто бы он ни был, принес сюда злосчастного кота, а бедное животное, обезумев от страха, обмочилось и пыталось вырваться.
– Идемте, господин мушкетер, – жалобным шепотом напомнила о себе девица. Все это время она молча таращила глаза на действия д’Артаньяна и обеими руками держала толстую сальную свечку над головой, чтобы Шарлю было лучше видно. – Я боюсь: нас могут здесь застать!..
– Среди ночи?.. – Д’Артаньян брезгливым жестом кинул мешок обратно в сундук и захлопнул крышку. Потом подошел к служанке, взял ее двумя пальцами за дрожащий подбородок и крепко поцеловал в губы. Девица слабо пискнула и обмякла, закрыв глаза. Шарль едва успел подхватить падающую свечу. «Что же они тут такие нервные все? – весело подумал он, привлекая к себе девчонку за талию. – Сразу в обморок!..» Внимательно оглядел ее лицо, нежную шею, полуоткрывшуюся в широком вороте грудь: хороша! Но… в другой раз! Сейчас не до развлечений. Он легко дунул ей в лицо, еще раз. Густые ресницы затрепетали, девица открыла глаза, во взгляде, который она подарила гасконцу, смешалось все – страх, восхищение, призыв. Она слабо дернулась, и д’Артаньян тут же ее отпустил.
– Милая, как тебя зовут?
– Камилла, мой господин…
– Мы с тобой обязательно встретимся еще раз, Камилла, – заговорщицки пообещал он, – а сейчас быстренько уходим отсюда. Не ровен час, вернется постоялец…
Они вернулись в трапезную, где Паскаль в одиночестве приканчивал второй кувшин вина.
– Ты где его взял?!
Монах хихикнул и показал пальцем за спину мушкетера. Тот обернулся и увидел в дальнем углу зала ряд бочек на козлах.
– У этого Помпедула неплохой запасец! Любой трактир позавидует!
– Ну, вот что. Прекращай-ка наливаться – ты мне нужен трезвым и бодрым. Я сейчас отправлюсь по делам, а ты останешься и проследишь за нашим бастардом. Должен же он объявиться у себя в каморке?
– А дальше что?
– Если появится до утра, немедленно пошлешь кого-нибудь за мной в кордегардию Лувра. А нет – я сам утром приду.
– Слушаюсь, мой капитан! – Паскаль состроил серьезную рожу, но в глазах его плясали бесенята.
– Камилла, забери у слуги Божьего кувшин и не давай ему пить до утра ничего, кроме воды.
* * *
Прогулка по ночному Парижу даже для смелого человека небезопасна. Арбалетный болт или пуля одинаково смертельны и для припозднившегося горожанина, и для мушкетера. Поэтому д’Артаньян шел быстро, стараясь держаться глубокой тени от домов и скрыв до глаз лицо краем плаща. Правая рука всю дорогу крепко сжимала эфес шпаги, так что под конец заныли затекшие пальцы.
Однако Бог на сей раз миловал своего грешного сына, и Шарль благополучно добрался до дома господина Буонасье. Он растолкал сладко сопевшего Планше и велел быстро приготовить ему форменные сапоги, колет и плащ, зарядить пистолеты и оседлать лошадь. Пьер, отчаянно зевая и костеря на чем свет стоит пистолеты и коня, принялся за работу. Д’Артаньян же в это время спустился на кухню и опустошил горшок с просяной кашей со шкварками, которую так вкусно готовила кухарка галантерейщика. Бросив на дно горшка денье, Шарль вернулся к себе, дал подзатыльник клевавшему носом над пистолетами Планше и принялся чистить клинок шпаги. Ему сегодня здорово пришлось потрудиться, и, если не оттереть его вовремя от следов крови, лезвие быстро начнет ржаветь.
Пьер наконец справился с пистолетами и, спотыкаясь, побрел на задний двор седлать лошадь. Д’Артаньян же протирал ветошью клинок и размышлял.
«Все-таки зачем этому Доре понадобился кот? Да еще кардинальский?.. Вернуть его в обмен на признание отцовства его преосвященством?.. Чушь! Никогда кардинал этого не сделает – он же не враг себе. Требовать за кота выкуп?.. Но много ли можно выгадать даже за редкое животное? К тому же кардинальские ищейки живо разыщут вымогателя, не успеет он пересчитать полученные денежки… Что еще?.. Титул попросить?.. Опять же, вряд ли. Кот для такого размена мелковат… Черт побери, фантазия, кажется, истощилась! Придется спросить самого Доре, как только поймаю…»
– Все готово, ваша милость, – пробурчал, входя, Планше.
– Ладно. Дрыхни, лежебока. Завтра к обеду вернусь.
Шарль выехал со двора, и сейчас же какие-то тени метнулись в ближайшую подворотню от дома Буонасье. Послышалась сдавленная ругань, и вдруг свистнуло. Спасла д’Артаньяна военная выучка. Тело отреагировало на опасный звук раньше головы, тяжелый арбалетный болт прошелестел над плечом мушкетера и ушел в темноту, глухо стукнув в стену дома. Разбираться, кто стрелял, было некогда, да и опасно. Ведь неизвестно, сколько в подворотне спряталось человек и чем они вооружены. Поэтому д’Артаньян резко пришпорил коня и понесся в сторону Лувра.
История с розысками кота кардинала начала приобретать явный зловещий оттенок. В том, что последняя попытка нападения на Шарля связана именно с его заданием, он не сомневался, хотя и оставлял некоторую долю вероятности на то, что это обычные разбойники.
«Если так дальше пойдет, я, пожалуй, могу и не дожить до лейтенантской грамоты», – подумал честолюбивый гасконец, подъезжая к воротам кордегардии.
Внутри помещения было на удивление тихо. За столом сидел в одиночестве лейтенант де Кервель и сам с собой играл в кости, время от времени прикладываясь к горлышку пузатой бутылки, в каких обычно продавали португальский портвейн – вино дорогое и тяжелое для головы и желудка, по мнению д’Артаньяна.
Увидев гасконца, де Кервель оживился.
– А, Шарль, вы, как всегда, опоздали!
– Мое почтение, господин лейтенант, – сдержанно приветствовал его д’Артаньян.
Де Кервеля в роте не любили. Был он грубиян, выскочка и дурак. К тому же, напившись, что бывало частенько, лейтенант начинал длинно и путано рассуждать о том, почему не он, а дез Эссар командует ротой, обвиняя ни в чем не повинного, благородного и доброго человека во всех смертных грехах, включая гордыню и прелюбодеяние.
Д’Артаньян до сих пор недоумевал, почему дез Эссар не вызовет этого забулдыгу на дуэль и не отряхнет ему пыль с ушей. Он как-то спросил об этом Портоса, на что известный задира и баламут глубокомысленно изрек:
«Не к лицу дворянину осквернять благородную сталь своего клинка кровью всяких никчемных людишек!»
«Но де Кервель – маркиз!..»
«Он – ошибка Создателя, мой друг!»
«Тогда почему господин де Тревиль не отправит его в отставку?»
«И у ошибок бывают сильные покровители…»
Д’Артаньян запомнил намек и с той поры старался не ввязываться с де Кервелем в разговоры.
– Почему вы всегда опаздываете, Шарль? – брюзгливо продолжал лейтенант, вертя в руках бутылку. – Что за манкирование службой?
– Обстоятельства вынудили меня задержаться, господин де Кервель, – миролюбиво ответил д’Артаньян.
– Какие обстоятельства?! Что может быть более важным, чем охрана покоя его величества?
– Личные обстоятельства… – ляпнул Шарль и тут же пожалел об этом.
Де Кервель взвился.
– Ах вот как! Вы, месье, ставите личное выше государственного, находясь на государственной службе? В таком случае я советую вам подыскать другое занятие, где-нибудь в провинции, где бы вы…
– Я не нуждаюсь в ваших советах, месье! – резко оборвал его д’Артаньян, чувствуя, что вот-вот сорвется. – А сейчас извините, мне пора на пост!
– На какой же это пост вы собрались? – ехидно поинтересовался де Кервель, прихлебывая портвейн из горлышка.
– У меня всегда одно и то же место, вы знаете, – у дверей покоев ее величества…
– Увы, месье прогульщик, нынче этот пост занят!
– И кем же, позвольте спросить?
– Я передал его господину де Лузиньяку! Это весьма достойный и благородный человек, и он, в отличие от вас, не станет подвергать жизнь ее величества риску, занимаясь личными делами в служебное время!
Это уже было самое настоящее оскорбление. Гасконская кровь немедленно вскипела – вся и сразу. Д’Артаньян даже опомниться не успел, как его кулак сам сжался и впечатался в жиденькую «испанскую» бородку лейтенанта. Де Кервель лязгнул зубами, странно всхлипнул и рухнул навзничь, опрокинув стул и выронив бутылку.
«Охо-хо, ну и натворил ты дел, Шарль! – обругал себя д’Артаньян. – Не миновать тебе дуэли… Хотя постой, почему же сразу – дуэль? Свидетелей нет, лейтенант пьян. Мало ли как он мог в таком виде упасть и удариться?..»
Он быстро подошел и наклонился над поверженным грубияном. Де Кервель был без сознания, но дышал ровно, и никакого кровоподтека на подбородке Шарль не заметил. «Ну и черт с ним! – решил гасконец. – Будет шуметь и приставать, скажу, что ему померещилось спьяну…» И отправился на пост, решив сослаться на лейтенанта при разговоре с де Лузиньяком, дескать, перепутал господин де Кервель, сегодня должен дежурить именно д’Артаньян, а месье де Лузиньяк может быть совершенно свободен.
Так и случилось. Де Лузиньяк даже не стал уточнять, из-за чего вышла путаница, радостно хлопнул д’Артаньяна по плечу, пожелал тихого дежурства и рысцой припустил по коридору. Однако не в сторону кордегардии, а наоборот – в глубь дворцовых покоев, туда, где располагались комнаты фрейлин королевы.
«Ай да Лузиньяк! – мысленно поаплодировал товарищу Шарль. – Времени зря не теряет!..»
Два часа до смены караула прошли почти незаметно. Д’Артаньян, поглощенный думами о засаде, где он оставил Паскаля, очнулся, лишь когда его сменщик, смешливый и улыбчивый Ла Перрье, неожиданно рыкнул почти над ухом:
– К оружию, мушкетеры!
Шарль вздрогнул и схватился за эфес шпаги, а Ла Перрье, довольный, покатился со смеху.
– Ох, дошутишься ты когда-нибудь! – смущенно проворчал д’Артаньян. – Проткнут тебя, как поросенка вертелом.
– А ты не спи на карауле, – отмахнулся Ла Перрье. – Не то злодей однажды подкрадется… Или того хуже – господин де Кервель додумается пойти посты проверять.
– Не приведи господь! – притворно ужаснулся Шарль, отсалютовал товарищу и направился в кордегардию.
Идти туда ох как не хотелось! Лейтенант наверняка уже проспался и копит злобу на обидчика. Но порядок службы требовал засвидетельствовать окончание дежурства у начальника караула. Однако, когда д’Артаньян, сделав каменное лицо, перешагнул порог помещения, де Кервель, как ни в чем не бывало, кивнул в ответ на приветствие Шарля и спросил:
– Не желаете ли бокал для бодрости, граф?
Д’Артаньян сначала подумал, что это новая издевка лейтенанта, но тот демонстративно откупорил бутылку и плеснул в две кружки. Тогда Шарль решил, что де Кервель действительно не помнит подробностей инцидента, и взял кружку:
– За здоровье короля и королевы!
– Да здравствует Франция! – напыщенно изрек лейтенант и одним гигантским глотком опустошил свою кружку.
– Благодарю, господин лейтенант, – сказал д’Артаньян и скорым шагом покинул кордегардию. Предчувствие неприятности, возникшее за последний час, все настойчивее давало о себе знать.
Поэтому Шарль решил не заезжать домой, а сразу направился на улицу Святой Катарины.
* * *
А с Паскалем действительно случилась беда.
Когда д’Артаньян отправился на службу, капуцин не внял совету – не пить в засаде. Он потребовал еще кувшин бургундского и закуски.
– Но господин мушкетер приказал не давать вам больше вина, – пробовала возразить Камилла.
– Мало ли, что там болтал этот гасконец! – возмутился Паскаль. – Он мне не господин! У меня только один господин, – он ткнул пальцем в потолок и перекрестился, – и Он, между прочим, сам превращал воду в вино, дабы напоить страждущих!
Девица не стала вступать в богословскую дискуссию, принесла кувшин и лепешек с сыром, и Паскаль принялся чревоугодничать. Он так этим увлекся, что пропустил появление в трапезной нового человека.
Просто в какой-то момент капуцин обнаружил, что напротив него за столом сидит изящный юноша с тонкими чертами лица и внимательно разглядывает Паскаля.
– Что ты на меня так уставился, сын мой?
– Извините, святой отец, – произнес юноша необычно высоким голосом, – но мне кажется, что я вас где-то видел…
– А вот я вас – нет, – неприветливо отозвался Паскаль.
– Но все-таки, раз судьба нас свела в столь поздний час в столь необычном месте, разрешите мне хотя бы спросить вас об одной очень важной для меня вещи?
Монах нахмурился и тоже присмотрелся к незнакомцу: личико прямо-таки ангельское, усов и в помине нет, ресницы как у…
– А ты, сын мой, часом не девица?
Юношу будто бы ударили. Он отшатнулся и покраснел, но не от стыда, скорее – от гнева. Паскаль понял, что дал промашку, и поспешил загладить неловкость:
– Прости слугу Божьего, добрый господин. Сам не знаю, как сорвалось… Наверное, от усталости глаза плохо смотрят…
– А вы откуда путь держите, святой отец? – слабо улыбнулся юноша.
– Ох, издалека иду!.. Из самого Марселя! – принялся сочинять Паскаль, вновь принимаясь за еду и вино. – Изголодался…
– О, в таком случае разрешите мне угостить вас отменным ужином!
– Нет-нет, сын мой, негоже слуге Всевышнего чревоугодничать. Я довольствуюсь тем, что мне люди сами предлагают…
– Тогда я предлагаю вам отведать лучшего блюда этого дома – тушеного зайца с морковью и яблоками.
– Помилуй, сын мой, откуда же ты осведомлен о здешней кухне?!
– Я не… О, вы меня не так поняли, святой отец. Я сказал, что попрошу хозяина приготовить это блюдо для вас!..
– Чревоугодие – грех, сын мой…
Пока они препирались и любезничали, в зале объявились еще двое. Они прошли было мимо спорящих, к лестнице, бросив мимолетный взгляд на позднее застолье, но вдруг один из них, с забинтованным правым плечом и рукой на перевязи, резко остановился и уставился на монаха.
Паскаль не заметил интереса, увлеченно сочиняя подробности якобы только что совершенного им путешествия через половину королевства. Юноша, так и не назвавший себя, казалось, тоже был поглощен рассказом, однако все же кинул взгляд на остановившихся у лестницы на второй этаж мужчин.
– Глянь-ка, Поль, – хрипло и громко произнес раненый, – а ведь я этого монашка знаю!
– И кто же он? – заинтересовался его приятель.
– Так он в подручных у того сумасшедшего гасконца, что проткнул-таки меня вчера шпагой!
– Так-так!..
Поль тоже уставился на Паскаля. Капуцин наконец прекратил болтовню и проследил за взглядом своего слушателя. А проследив, изменился в лице.
– Вот что, мальчик мой, – быстро заговорил он шепотом, – иди-ка ты отсюда подобру-поздорову. Сейчас здесь может случиться кровопролитие, и я вовсе не желаю, чтобы пострадала твоя невинная душа.
Юноша непонимающе посмотрел на Паскаля, нижняя губа его задрожала.
– Святой отец, – испуганно выдохнул он, – это убийцы?!
– Не знаю, но они явно не намерены пройти мимо. Уходи!
Капуцин, не спуская глаз с медленно приближающейся парочки, нащупал рядом с собой на скамье палаш и пистоль. Хотел было взять пистоль, но вспомнил, что так и не зарядил его. Вздохнул и крепко сжал рукоять палаша. «Вот же невезение! – успел подумать монах. – Так глупо подставиться!.. Стой-ка, а ведь этот Поль, наверное, и есть тот самый Поль Доре?!. Господи, спаси и вразуми раба Твоего!..»
– Ну, привет тебе, Божий человек, – почти ласково заговорил раненый, останавливаясь перед столом. Он взял кувшин, понюхал и отхлебнул. – Доброе вино тебе тут подают!
– Для доброго человека и питье доброе… – буркнул Паскаль и подобрался, приготовившись атаковать.
– А ну-ка, мальчик, погуляй. – Поль толкнул в плечо сильно побледневшего юношу. – Взрослым надо душеспасительную беседу провести.
Парнишка хотел было возразить, но лишь судорожно сглотнул и поспешно отошел к почти прогоревшему очагу. За спиной у него слабо пискнули – это вышедшая на громкие голоса Камилла увидела вновь прибывших и зажала себе рот ладошкой.
А у стола события развивались стремительно. Раненый мужчина поставил кувшин на стол и, вдруг резко наклонившись, схватил здоровой рукой монаха за грудки. Паскаль отшатнулся, взмахнул палашом, и трапезную огласил звериный вопль, а раненый завертелся юлой, прижимая только что бывшую здоровой руку к животу. И Паскаль, и Поль несколько секунд изумленно разглядывали на столе окровавленную отрубленную кисть, потом капуцин опомнился и попытался ткнуть противника палашом в живот. Но толстенький с виду Поль проворно отскочил и тут же выхватил из-под плаща пистоль.
– Ах ты, божья корова! – заорал он. – Ты убил моего друга?!
Грохнул выстрел. С трех – пяти шагов не промахнулся бы и ребенок. Пуля ударила Паскаля точно в грудь. Капуцин не удержался на ногах и упал навзничь под стол, выронив оружие.
– Прикончи его, Поль! – прорычал, бледнея на глазах, однорукий. Он уже не вертелся, а стоял на коленях и все пытался зажать окровавленную культю раненой рукой.
Толстяк засуетился, отбросил пистоль и потянул из ножен на поясе кинжал. В этот момент прозвучал второй выстрел. Он был послабее первого, потому что белый как мел юноша стрелял из какого-то уж совсем крохотного пистолета. Однако пуля в нем была самая настоящая и сбила с Поля шляпу. К тому же пистолет оказался двуствольным, и присевший от неожиданности толстяк моментально это оценил, потому что с удивительным проворством метнулся к выходу и исчез.
Тогда юноша бросил пистолет, сдернул с головы шляпу и склонился над потерявшим сознание Паскалем. Камилла, как завороженная, во все глаза смотрела на рассыпавшиеся по плечам «юноши» длинные локоны и медленно наливалась румянцем смущения и восхищения. А Сюзанна (да, это была она!) быстро осмотрела рану капуцина и вздохнула с облегчением, повернулась к Камилле:
– Принеси-ка теплой воды и чистое полотенце! Да поживей!
Девица ошарашенно сделала книксен и помчалась исполнять приказание. Сюзанна легонько похлопала Паскаля по щекам, потом дунула ему в нос. Монах слабо шевельнулся, сморщился от боли и приоткрыл один глаз.
– Я уже на том свете?
– Нет, пока еще на этом, святой отец.
– А, значит, вы не прекрасная гурия?..
– Я – обыкновенная девушка, которая пытается вам помочь. Вы ранены, но неопасно.
– В меня стрелял какой-то толстяк по имени Поль?..
– Да, стрелял. И попал. Но, к счастью, не в вас, а в крест, что висел у вас на груди под сутаной.
– О, Господи, как больно!.. – Паскаль медленно поднял руку и прикоснулся к дырке на груди, потом потянул за шнурок, пытаясь развязать горловину одежды. Сюзанна ему помогла, извлекла наружу медный крест, в котором в самой середине застряла тяжелая свинцовая пуля.
– Вам повезло, святой отец, – усмехнулась девушка.
– Господь хранит верных слуг Своих!..
Прибежала запыхавшаяся Камилла с миской горячей воды и куском беленого полотна. Вдвоем они принялись обрабатывать глубокую ссадину от удара пули на груди Паскаля. Капуцин усердно стонал и морщился, то призывал Господа, то начинал ругать проклятого толстяка, едва не убившего его. Потом неожиданно вспомнил о втором противнике.
– Где он?
– Кто? – не поняла Сюзанна.
– Второй… то есть первый. Которому я руку отрубил?
– А… он вон там лежит, – испуганно махнула рукой Камилла в дальний угол трапезной.
– Живой? – насторожился Паскаль.
– Не… не знаю…
– Пойди посмотри. Это важно!
– Я боюсь!..
– Я посмотрю, – сказала Сюзанна, подобрала свой пистолет и направилась к неподвижному телу. Она осторожно приблизилась и тронула его ногу носком сапога. Человек не шевелился. Тогда девушка обошла его с головы, наклонилась и прикоснулась пальцами к обнаженной шее. – Бьется, – сообщила она. – Сердце еще бьется, но слабо. Тут столько крови натекло!..
Она торопливо вернулась к Паскалю, заметно побледневшая.
– Надо бы его тоже… перевязать, – сказал монах.
– Зачем? Он же разбойник!
– Все мы – дети Божии. Негоже нам зло творить. Нужно помочь страждущему…
И в этот момент в трапезную вошел запыхавшийся д’Артаньян. Он оглядел поле боя и только головой покачал.
– Тебя совсем нельзя оставить одного, Паскаль! Что здесь произошло? И кто эта женщина?
– Я, кажется, познакомился с Полем Доре, господин д’Артаньян, – попробовал улыбнуться капуцин. – А эта добрая женщина помогла мне пережить знакомство.
– Отлично! Значит, теперь ты знаешь, как выглядит этот незаконнорожденный отпрыск семейства дю Плесси?
– Да, господин д’Артаньян… – И Паскаль подробно описал прыткого толстяка. А по мере того как он говорил, у Шарля крепло убеждение, что он уже не раз встречал этого человека… в Лувре!
